Бабочки: мечтаю взлететь с тобой

Тэхён дергает руку из стального захвата, пытаясь вырваться, но Гук не реагирует. Открыв дверь в спальню Тэ, он толкает его на кровать Хосока. Падая на спину, Тэхён ударяется локтем о край и шипит от резкой боли, роняя пакет на пол, который был у него в руках. Потирая ушибленное место, он обиженно взирает на младшего, требуя объяснить, что происходит. Но Гук игнорирует вопросы. У него сознание заволокло злостью. Щелкнув замком, он в один широкий шаг преодолевает расстояние и наваливается сверху, придавливая своим весом Тэхёна. Тот бурчит, высказывая обиду, пытается его спихнуть, упираясь руками в грудную клетку, но Гук перехватывает запястья и заламывает руки над его головой, ловит взгляд Тэхёна и заглядывает в глаза. Тэ смотрит в ответ и ужасается тому, что видит в его взгляде. – Куки, что с тобой? Отпусти меня, мне больно, – выкрикивает Тэ, предпринимая очередную попытку вывернуться. В глазах напротив кипит ярость, а Тэхён не понимает причины происходящего. Он извивается под весом чужого тела, не дающего нормально вдохнуть. А Гук как безумный: он погружен в свое отчаяние и страх потерять, теряя при этом самого себя; ведет носом по шее, вдыхая запах своего парня, и дрожит от адской смеси в крови гнева и одержимости: – Мой, только мой! – проговаривает он на выдохе и впивается в губы жестким поцелуем, в котором нежность заменило отчаяние. Тэхён кривится, сжимая губы, и снова предпринимает попытку высвободиться. Но Гук, одной рукой продолжая удерживать, второй стискивает пальцами его подбородок, фиксируя, и вновь повторяет, впиваясь злым взглядом: – Мой! МОЙ! Ты мой! – Да что с тобой творится? С ума сошел? Отпусти меня, последний раз говорю, – начиная психовать, произносит Тэ, но тот не реагирует. Гук шепчет как в бреду о том, что Тэхён только его, что он его никому не отдаст, что с ума сходит от мысли, что к нему может прикоснуться кто-то кроме него… – Не отдам, слышишь, никому тебя не отдам. – Гук, очнись! Что за бред ты несешь? И прекрати меня держать. ЧОНГУК! ОТПУСТИ! – выкрикивает Тэхён. Гук дергается, ослабляя хватку, и Тэ пользуется моментом, подтягивает колено и, уперевшись им в грудь Гука, сталкивает его, наконец, с себя. Гук, слетев на пол, ударяется бедром, а левой рукой впечатывается в пакет, который минутами ранее выпал из рук Тэхёна, раздавливая его. Из него вытекает розовая вязкая жидкость, пачкая руку. Гук как будто в себя приходит, возвращается из забытья и, приподняв руку, смотрит на розовый след на ладони. Немая сцена длится несколько долгих секунд, пока Гук не прерывает молчание. Голос дрожит: – Что это? – вытягивая руку вперед. – Мороженое, – запоздало отвечает Тэхён: – После того, как нам с Хосоком сообщили, что с тобой все в порядке, мы зашли в кафе. Я так переживал за тебя, хотел порадовать. Вот, купил твое любимое, вишневое. – В голосе усталость враз накатившая. – Может объяснишь, наконец, что с тобой последнее время, и что ты только что творил? Накинулся на меня как ненормальный. Куки, я тебя не узнаю. Не понимаю… не понимаю, – с тревогой добавляет Тэ, тяжело выдыхая. Гук молчит, смотря мимо Тэхёна. «Хотел тебя порадовать», «купил твое любимое», «нам с Хосоком», «Хосок», прокручиваются снова обрывки фраз, но мысли упорно стопорятся на одном слове, отметая все остальное. – Снова Хосок. Хосок, Хосок, ХОСОК! – раскачивается Гук, безотчетно повторяя имя хёна, которое стало олицетворением его страха. Разум вцепился в него, создав видимую угрозу, которая таковой не являлась. Но для ревности не существует рациональности, ей не нужны доказательства – у этого чувства есть только инстинкты. Тэхёна откровенно пугает поведение Гука – сейчас он напоминает психа из фильма. Он и ведет себя как помешанный. – Куки, да что происходит? Ты меня пугаешь, – тихо проговаривает Тэ, успокаивающим тоном. Он медленно приподнимается, стараясь не делать резких движений. Кроме того, что Гук будто не здесь сознанием, он всего несколько минут назад швырял его на эту самую кровать, бубнил какой-то сбивчивый бред, из которого Тэ мало что разобрал. – Куки, – вновь тянет он, садясь на пол и придвигаясь чуть ближе. – Посмотри на меня, – голос срывается, когда Гук поднимает на него пустой взгляд. Тэхён протягивает осторожно руку и дотрагивается до его плеча. Гук дергается, а его лицо перекашивает гримаса отвращения, будто к нему прикасается что-то мерзкое. – Объясни мне, – Тэ совершенно растерян. Гук крупно вздрагивает, сжимает голову руками, и, уткнув взгляд в пол, начинает лихорадочно крутить головой: – Не хочу. Не хочу ничего говорить. Не знаю, что со мной. Не знаю. Будто душит что-то изнутри. – Он резко замирает и поднимает затравленный взгляд на Тэхёна: – Прости меня. Я сделал тебе больно. Я не хотел. Прости. Прости меня. Только не спрашивай. Не надо… – Ничего, отделаюсь синяком, – закивал в ответ Тэ, смотря на него. – Но нам нужно поговорить, так нельзя. Твои перемены настроения, твои вспышки агрессии – это ненормально. Хосоки-хён говорит… Гук вскакивает на ноги: – Опять он! Опять этот чертов Хосок! «Хосоки-хён то, Хосоки-хён сё»! Между нами все время идеальный Хосок! – со злостью выкрикивает Гук. Он в таком бешенстве, что лицо вмиг становится пунцовым, а на висках проступают вены. Тэхён интуитивно съеживается: – Чонгуки-и-и, – выдыхает он, со страхом наблюдая, как в ярости мечется по комнате Гук. Сбросив оцепенение, он поднимается и встает перед ним, пресекая новый виток хаотичных движений в небольшом пространстве. Тот натыкается на него и отшатывается на шаг назад. – Что не так с Хосоком? Меня по-настоящему пугается эта ситуация. Объяснись. – Он хватает его за руку. Тот отмахивается, толкая его в сторону. Тэхён чудом не впечатывается в угол стола, но Гук не отдает отчета своим действиям – он снова в плену игр разума. – Все так с ним, с ним все ТАК! И в этом проблема. С ним слишком все так и вы так чудесно ладите. Нравится мистер «солнечная улыбка»? Может не просто нравится, может, ты хочешь с ним переспать? А, Тэхён? – выкрикивает Гук, не осознавая реальности, отравленный ядом ревности. – Что ты так смотришь на меня? – Что ты несешь, Куки? Перестань, пожалуйста, – проглатывая слоги от растерянности, но довольно громко проговаривает Тэ, пытаясь поймать взбешенного Чонгука. – Не надо врать, что не понимаешь. НЕ ВРИ МНЕ! – срываясь на крик и снова отмахиваясь от Тэхёна. – Я не вру. Я вообще не понимаю, о чем ты говоришь. И что за дикость ты кричал про Хосока? Ты себя слышишь? Что за бред? Гук, прекрати кидать его вещи. Остановись! Тэхён повис сзади на Гуке, когда тот попытался швырнуть в стену очередную дорогущую «игрушку» Хоби. Гук снова отпихнул его, и в этот раз Тэхён с силой ударяется об изножье кровати. Вскрик боли немного отрезвил Гука. Он поворачивается к Тэхёну и видит, как тот, стискивая челюсть от боли, сжимает бедро, присаживаясь на кровать. Гука прошибает – он снова причинил ему боль. Импульсивное дерганое движение в его сторону, прерывается озлобленным взглядом Тэ, кинутым на него. Гук замер как вкопанный, в то время как эмоциональный вихрь внутри скручивал физически: сердце бешено колотилось, разгоняя кровь, гулом закладывая уши, мысли в голове проносились как в центрифуге, а к горлу подкатила тошнота. И Тэхён смотрит на него с нескрываемой обидой. Все настолько плохо, что единственное, на чем способен сфокусироваться Гук сейчас – поскорее уйти, пока снова не совершил ошибку, после которой все может закончиться. – Нет, – судорожно, отчаянно выдыхает Гук и отступает к двери. Сама мысль, что все может закончиться, как приговор. Он все время сам его себе пророчит. Страшно. Но именно к этому событию он упорно подталкивает, ведя себя как буйнопомешанный. Тэхён сужает глаза, следя за тем, как он движется к двери. Гук опускает взгляд не в силах выносить осуждение, с которым тот смотрит на него, и отворачивается. – Ты не можешь просто так уйти! – низко и отрывисто проговаривает Тэхён, поднимаясь. Гук цепенеет от интонации в его голосе. Проходит секунда, другая, и он все же хватается за ручку. – Предупреждаю – выйдешь сейчас за дверь, не объяснив того, что тут произошло, что вообще с тобой происходит, вряд ли я смогу… – шумный глубокий вдох. – Куки, я так больше не могу. Не понимая в чем дело, в чем моя вина. Что я сделал, что ты со мной… вот так? – голос срывается. – Если ты выйдешь сейчас, вряд ли мы это преодолеем. – К горлу ком подступил, перекрыв дыхание, а в уголках глаз скопилась влага. – Я не заслуживаю такого отношения. Ты измотал меня молчанием, приступами ярости, непонятными обвинениями. Если ты переступишь порог… Это конец… – неожиданно, даже для самого себя, на выдохе произносит он, то ли утверждая, то ли спрашивая. Слезы тонкими струйками скатились по щекам. Разрыв внутри спаянного коллектива – это возможно? Ни Тэхён, ни Гук в этот момент не думали об этом – ментально для них существовала черта, переступив которую, вернуть прежние отношения будет невозможно. В комнате повисает тишина, и ощущение, будто температура понизилась. Тэхён стер влагу со щек и с глаз, смотря в спину Гука. Секунды тянулись бесконечно долго, но ничего не происходило, пока… пока Тэ не заметил, как плечи Гука начали подрагивать, и с каждым мгновением все сильнее, а затем послышался всхлип. Гук не поворачивался, продолжая держаться за ручку, и Тэхён не был уверен, что ему не показалось. Он делает шаг к нему: – Куки, – трепетно зовет его Тэ, и Гук не выдерживает – его прорывает. Тэхён на секунду стопорится, поняв, что Гук плачет. Еще мгновение и он подскакивает к нему: – Куки, – повторяет он, хватает его за плечи и пытается развернуть. Преодолев сопротивление Гука, он все же разворачивает его и прижимает к себе. – Не надо, только не плачь. Успокойся. Все хорошо. Гук вжимается в него, и всхлипывает еще громче: – Не хорошо, – глухо бубнит он в плечо Тэхёна. – Все ужасно, Тэ – я ужасен. – Не говори так. Успокойся. Мы во всем разберемся. Вот увидишь. – Тэхён гладит его по голове, и чуть раскачивается, чтобы успокоить, но истерика Гука только нарастала. – Чонгуки, ты самый лучший. Ужасные люди не плачут, у них нет такой функции. – Высказался Тэ, в свойственной ему манере. – Ты меня не знаешь, Тэ, не знаешь. У меня бывают такие страшные мысли. Я не знаю, как с этим совладать. Ты прав, ты заслуживаешь другого. Я не достоин тебя. – Зачем ты так, Куки? – Он еще крепче сжал его в объятиях. – Но это так, я знаю. Я не достаточно хорош для тебя и никогда не буду. Я пытаюсь, но у меня не получается. Мой самый большой страх, что однажды ты поймешь это и бросишь меня. Найдешь кого-то, кого ты действительно заслуживаешь, кого-то, похожего на Хосока – на идеального Хосока: доброго, щедрого, талантливого. Боже, он безумно талантливый, и он красивый Тэ, ты все время говоришь, какой он красивый. – Мне не нужен идеальный Хосок, Чонгуки… – шепчет Тэ, целуя его в висок. – Всегда найдется тот, кто в сотню раз лучше меня, кто больше тебе подходит. Я делаю тебе больно, я обижаю тебя. Но я не хотел, Тэхёни, я не хотел, поверь. Мне так жаль. – Гук резко отодвигается и смотрит на него заплаканными глазами. – Тэ, я не знаю, что со мной. Я не могу контролировать это. Стоит мне увидеть тебя улыбающимся кому-то, я на стены готов лезть от ревности. Мне кажется, что ты сравниваешь меня все время и сравнения не в мою пользу – я всегда проигрываю. Это сводит с ума… Тэхён слушает его и поверить не может в то, что слышит. Неужели именно в этом причина. Он бы в жизни не догадался, что Гук настолько неуверен в себе. Получается все это время им руководили ревность и неуверенность. Тэхён не осознавал, насколько серьезен смысл фраз, которые иногда проскальзывали в речи Чонгука. Чужая душа потемки, даже тогда, когда эта душа самая родная. Гук все время твердил о том, что он недостаточно хороший танцор и изводил себя в танцзале, что он недостаточно хорош в пении и поэтому практиковался до хрипоты, до запрета от преподавателей по вокалу, и так во всем. Но он и подумать не мог, что и любовь он воспринимает как сферу, в которой он должен быть лучшим – это ведь невозможно. Тэхён с болью думал о том, как же он переживал все это время, как изводил себя в первую очередь. Он стискивает его лицо в ладонях и с нежностью произносит: – Ты для меня самый лучший, Куки. Я люблю тебя. Ни Хосока, ни кого-то еще, а тебя. Я ни разу, никогда, слышишь, не сравнивал тебя с кем-то. Ты единственный, понимаешь. Единственный! Гук смотрит в глаза напротив, ему хочется верить, так хочется. Слезы снова жгут глаза, и он смаргивает: – Но я резкий, ревнивый; у меня иногда такие мысли дикие возникают, что я сам себя пугаю; я злюсь часто… – Единственный, – шепчет Тэ и трепетно целует его в глаза. – Я не идеальный. Я хочу, я пытаюсь, но не могу, – тихо произносит он, замирая от прикосновений. – Мне не нужен кто-то идеальный – мне нужен ты, Чон Чонгук. Мой Куки. Мой вредный, мой сладкий, мой самый родной, самый любимый. Только ты. Посмотри на меня, – все так же шепотом просит Тэ. Гук исполняет просьбу, упорно стараясь сдержать какой-то бесконечный поток влаги: – Уверен, сейчас тебе противно на меня смотреть. Зареванный уродец, – бубнит он, злясь на себя за слабость. Тэхён машет несогласно головой: – Ты красивый, всегда. Даже с красным носом и опухшими глазами. Ты объективно красивый, а для меня нет никого, прекраснее тебя. Гуки, сколько раз тебе повторить, что ты для меня самый лучший, чтобы ты поверил? – В голосе любовь, в глазах нежность. Гук молчит, у него нет ответа на этот вопрос. Он уверен, что всегда будет сомневаться. Тэхён внимательно смотрит, читает на его лице сомнение и улыбается. Вздыхает, понимая без ответа то, о чем думает Гук и тянет его в сторону кровати. Гук поддается его рукам, переставляя ватные ноги, боясь споткнуться. Тэхён удерживает зрительный контакт, стараясь не сморгнуть. Подводит к своей кровати и начинает медленно приподнимать его белую футболку. – Что ты делаешь? – хрипло спрашивает Гук, ощущая кожей, как теплые пальцы ведут вверх. – Ты сомневаешься в моих словах, – низко произносит Тэ: – Буду доказывать губами, руками. Я поцелую тебя столько раз, что ты устанешь и захочешь, чтобы я остановился. – Гук ожидаемо машет головой. – Я произнесу: «я тебя люблю», тысячу, сотню тысяч раз, миллион. Я буду говорить и говорить, пока ты не поверишь, пока это не закрепится в твоем сознании. Я люблю тебя, – произносит он, откидывая футболку и целуя яремную впадинку. – Люблю. – В вену на шее. – Я тебя безумно люблю. – Руки скользят вниз. – Дышать без тебя не могу. – Гук откидывает голову, и Тэ целует кадык и немного прикусывает его, скользит языком по шее. – Люблю, люблю, люблю. – Накрывает его губы своими. Гук дрожит от возбуждения и плавится от нежности, с которой Тэхён целует его, ласкает. – Единственный. Всегда только ты! Веришь? Вместо ответа Гук сжимает его в объятиях и целует, стараясь передать через поцелуй, как он им дорожит, как любит. Он знает, что Тэхён искренен, но он не уверен, что завтра им снова не завладеет страх потерять его и ревность – не может этого гарантировать, потому что это суть его характера – всегда сомневаться в себе. Но он усвоил урок – никогда не проецировать свои страхи на Тэхёна. Он будет делать все, доказывая, что Тэ сделал правильный выбор, полюбив его. Чтобы завтра, послезавтра, и, годы спустя, слышать, как он говорит ему: «Единственный. Всегда только ты!»