Говорящий с пчёлами (Speaker for the Bees)

Если кто-то и мог превратить искусство дуться в олимпийский вид спорта, то только Шерлок. Поэтому Джон продолжил разбирать продукты, чтобы дать обоим время передохнуть. Неужели Шерлок серьезно боялся, что Джон спустя все это время жаждал уйти? Уже долгое время даже сама мысль не приходила Джону в голову. Когда он только въехал, у него были смутные абстрактные представления о жене и доме, но их заменила захватывающая реальность жизни с Шерлоком. Он попал на альпийские луга, сам того не заметив, и будь он проклят, если на что угодно это променяет, даже если их отношения с Шерлоком уже достигли своей высшей точки. В конце концов Джон набрался храбрости совершить путешествие по коридору к Шерлоковой спальне. Заколотил в дверь — ужасно грубо в чьем угодно другом случае, но достаточно громко, чтобы Шерлок уловил вибрацию. Приглашающего удара в ответ не последовало — возможно, Шерлок просто ничего не заметил, но это вряд ли. Ладно, значит, так. Джон надавил на дверь, одновременно поворачивая ручку. Шерлок полулежал на кровати. Он переоделся в пижаму и халат и держал телефон перед глазами; подсветка бросала на угрюмое лицо мягкий свет. Чтобы понять это сообщение, жесты были излишни. Джон тихо прикрыл за собой дверь и подошел к кровати. Шерлок взглянул на него исподлобья, и выражение лица стало менее читаемым. — Я говорил не подумав и прошу прощения, — неловко начал Джон. — Правда. Вопрос не во мне и не в моем удобстве. Я знаю. Я не это имел в виду. Вопрос в тебе, чего хочешь ты. Что для тебя лучше. Шерлок скептически поднял бровь, но взгляд не отводил — и это было важно. Разговор закончится, как только он откажется смотреть на губы или руки. — Я не хочу уходить. Дело не в этом. Я хочу быть твоими ушами, Шерлок, но я беспокоюсь, когда не могу быть рядом. Что, если бы я сегодня не пошел за тобой? Что, если бы бомба взорвалась, когда ты стоял там один, ни о чем не подозревая? Шерлок принялся набирать текст на телефоне, а потом повернул экран Джону. «Должен ли я беспокоиться, что в поле видимого мной спектра не попадает радиационное излучение? Что не могу чувствовать на коже смертельные микробы? И то, и другое может убить так же легко, как бомба, которую я не могу услышать». Джон вернул ему телефон. — Ну, да, но с радиацией в детективной работе не так часто сталкиваешься. Ты обделен в том, что остальные принимают как должное. «Смысл в том, — показал Шерлок на пальцах, — что ограничения есть у всех. Я предпочитаю принимать во внимание свои сильные стороны, и они работают на меня. Чем бы это не уравновешивалось, я выбираю риск. Как и ты». — Я знаю. Ты прав. — Джон покачал головой. Он ненавидел ощущать бессилие. — Это трудно, когда… Джон оборвал себя на полуслове, как только поймал конец предложения: трудно, когда кто-то, о ком так сильно беспокоишься, в опасности. «Когда что?» — Когда я не могу просто возместить все эти твои ограничения, — закончил Джон. Шерлок закатил глаза. «Теперь ты понимаешь, что я чувствую, когда вокруг идиоты». — А разве не все вокруг идиоты? На это Джон получил легкую улыбку. «Постоянная борьба». Шерлокова защитная поза исчезла полностью, словно присутствие Джона успокоило его больше, чем какие-то слова. Неужели он боялся, что Джон не придет? Шерлоку пора бы уже понять, что Джон никогда не отступает от стоящей результатов битвы. Он присел на край кровати. «Пчелка?» — показал он с почти незаметной усмешкой. Брови Шерлока исчезли под челкой. «Иди нафиг». Усмешка выросла в заразительнейшую улыбку. «Пчелка твое жестовое имя?» На это Джон удостоился раздраженного взгляда и долгого драматичного вздоха. «Сначала это был «младший братец», потом он сократился до «маленького Б», — с почти болезненной неохотой объяснил Шерлок. Мне нравились пчелы в детстве, и «маленький Б» стал «Маленькой пчелкой». Майкрофт старший брат, поэтому он — «Большая пчела»*. «Когда Пчела стала Проваливай?» — «Когда я вырос достаточно, чтобы понимать его фокусы». — «Это когда?» — «Примерно когда я пошел в начальную школу». Джон усмехнулся. Шерлок тоже широко улыбался. Две пчелки, такие удивительно разные и так похожие друг на друга. Джону больше нравилась его пчелка, разумеется, во всех смыслах. «Почему пчелы?» — спросил он. «Пчелы глухи. Они ощущают вибрации окружающей среды, а не сами звуки. Они общаются через зрение, запахи и движения и великолепно справляются. Только подумай, на что они способны». Джон понимающе кивнул. «Значит, и ты можешь». Лицо Шерлока приобрело мягкое задумчивое выражение. «Да. Почему бы и нет? Какая разница, как я получаю информацию, пока я ее получаю? Я не слышу стук собственного сердца, но я знаю, что оно на месте, потому что я его чувствую». — «Ты против операции?» — «Всегда был. Рисковать единственным преимуществом? — Шерлок дотронулся до виска двумя пальцами. — Лучше я буду глухим и умным, чем слышащим идиотом». Каким-то образом ответ заставил Джона загрустить. Шерлок никогда не услышит шелест весеннего ветра, треск поленьев в камине или шум волн в штормовом океане. В мире столько красоты, которой он никогда не испытает. Более того — нет никакой возможности передать ему всю широчайшую полноту звука. Понимает ли он ценность всего, чего лишен? Джон с любопытством наклонил голову: «Если бы ты мог слышать что-то одно, что бы ты выбрал?» Шерлок, не отвечая, смотрел на него долго-долго. «Угадай», — наконец, показал он. Самый важный звук для Шерлока должен нести очевидную практическую выгоду, поэтому Джон немедленно выпалил: — Звук выстрела. Шерлок покачал головой. «Нет. Думай, Джон». Значит, что-то более личное? — Эээ… звук Лондона? Самого города. Ну там, люди, машины и все остальное. Судя по растущей улыбке, Шерлок радовался, что заставил Джона думать над ответом. «Еще раз». Джон закатил глаза. — Как насчет того нелепейшего шелеста, который издают полы твоего пальто, когда ты гоняешься за преступниками? «Неверно». — Ладно, либо этот вздох означает Лестрейда, либо я даже не близко… — Джон замолчал и обдумал догадку. — Погоди, а что если… голос? В Шерлоковых глазах зародилась искра напряжения. «Да, это голос». — Мамин? Шерлок скорчил оскорбленную физиономию, словно желание услышать голос матери — самая нелогичная вещь в мире. «И оставить себе еще меньше возможности ее игнорировать? Она и так невыносима». — Ладно, тогда миссис Хадсон? — Сейчас она даже больше мать в жизни Шерлока, чем родная. «Могло бы принести пользу, — согласился Шерлок. — Но нет». — Ну, тогда свой собственный, — решил Джон, гордый такой неочевидной догадкой. — Тебе должно быть интересно, как ты звучишь. Выражение лица Шерлока осталось равнодушным. «Совсем не важно, как я звучу». — Но это же твой голос, — настаивал Джон. — Это ты. «Нет, — спокойно показал Шерлок. — Мой голос — это мои руки, выражения лица, действия. Речь — всего лишь прием. Это не я». Он прав, конечно, хотя Джону такая точка зрения никогда не приходила в голову. Иногда он выставлял себя идиотом из-за своего слухо-ориентированного мышления, но Шерлок никогда не признавал за собой никакой болезни или чего-то такого. — Да, ты прав. Просто думал, ты — это ты, и все… — Он на мгновение сузил глаза. — Это же не Майкрофт, нет? Шерлок покачал головой. — Кто тогда? Шерлок казался слегка разочарованным тем, что Джон сдался. На секунду Джон решил, что Шерлок оставит ответ при себе в наказание за неудачу, но пальцы вдруг начали показывать жесты нарочито медленно. «Если бы я мог слышать только один звук, я бы выбрал твой голос». Пальцы спокойно легли на колени, но он не отвернулся. В груди Джона пробудилась к жизни горячая волна, а сердце заикнулось от удивления. — Мой? — переспросил он, неуверенный, что понял правильно. Жест Шерлока не оставлял места сомнениям. «Да». Джон не знал, что сказать. Шерлок гипнотизировал его внимательным взглядом, отмечая все, каждую деталь и частицу эмоции. Мог Шерлок иметь в виду то, что Джон думает, он имел в виду? Пульс вдруг забился так сильно, что грозил выскочить из кожи. Боже, нельзя понять не так, нельзя придать этому значение большее, чем оно есть на самом деле. Джон как можно спокойнее прочистил горло. — Что бы ты хотел услышать? Губы Шерлока искривились в слабой полу-улыбке. «Мое имя». Простота этого желания скрутила желудок жгутом. — Шерлок, — тут же произнес Джон, словно достаточно сильное желание быть услышанным сделает слово слышимым. Шерлок с легкой улыбкой смотрел на его губы. Для него это, должно быть, просто движение. Джон может просто отчетливо шевелить губами для пущего эффекта. И тут ему пришла идея. Он придвинулся ближе, и Шерлок нахмурился. Джон взял его ладонь, прижал к своему горлу, как раз напротив голосовых связок, чтобы Шерлок мог ощущать их вибрацию, и повторил: — Шерлок. Глаза Шерлока благоговейно расширились. Это был тот взгляд, когда он неожиданно нападает на след, но на этот раз причиной были действия Джона. Дыхание перехватывало от мысли, что он мог делать Шерлока таким, просто произнося его имя. И Джон перестал волноваться, что понял все чудовищно неправильно. Он не мог позволить моменту просто уйти, не поделившись всем, что дни и месяцы с момента их встречи росло у него внутри. Шерлок заслуживает знать, что его любят таким, какой он есть. — Шерлок, — повторил Джон, наполняя имя всем, что было не высказано, а потом наклонился и поцеловал прямо в изумленно приоткрытый рот. Пальцы на горле от удивления разжались. Джон держал лицо Шерлока в ладонях и целовал глубоко и крепко, не смея думать, что, возможно, это единственный раз, когда он может чувствовать мягкую полноту губ, горячую близость контакта, тепло прижавшегося к нему Шерлока. По телу Шерлока пробежала дрожь, но он не оттолкнул его, никак не показал, что он не должен продолжать его целовать. Первое ответное прикосновение послало по телу адреналиновую волну. Большие ладони мягко давили на талию, поощряя Джона придвинуться ближе. Джон запустил руки в густое гнездо Шерлоковых волос, пропуская мягкие кудри между пальцами, и вызвал этим резкий вдох. Мозг Джона пытался привести ликующие чувства в порядок, но боже, что он мог поделать, если не вцеловывать Шерлока в подушку, такого податливого и полного энтузиазма. Все смешанные сигналы вдруг прояснились. Или нет? На Джона накатила вспышка внезапной тревоги, и он разорвал поцелуй. Он должен быть уверен, прежде чем ситуация выйдет из-под контроля. Иногда они извлекали настолько разные выводы из одной страницы, что Джон раздумывал, одну ли книгу они читают. Когда Джон поднял голову, он увидел, что Шерлок так и не открыл глаза. Оба тяжело дышали и находились гораздо ближе друг к другу, чем когда-либо. Шерлок, похоже, пытался собраться с мыслями. Грудь дрожала с каждым вздохом, на скулах алели яркие пятна, а темные кудри спутались под Джоновыми пальцами. Боже, как он прекрасен. Шерлок медленно открыл глаза. Джон встретил изумленный взгляд прозрачно-серебряных глаз, окруженных темными ресницами. Шерлок смотрел на него, приоткрыв рот и выравнивая дыхание. Он словно разучился моргать. Джон любовно пропустил кудри между пальцами. — Все хорошо? Шерлок смог еле заметно кивнуть. Взгляд опустился на губы, и он потянул Джона за рубашку. Он явно хотел большего. Хотел Джона. Несмотря на весь свой опыт отношений — продолжительных или только потенциальных, — никогда раньше Джон не ощущал так остро щемящей привязанности, изливающейся из него потоком. Если б он только мог мечтать привлечь внимание блестящего, невозможного, опьяняющего гения с глазами, как небесные тела, и мозгом с супернову, Джон не проживал бы и дня, не высказывая бесконечного обожания. В повседневной жизни нет места необузданной экзотике, однако же, вот он, Шерлок, лежит и смотрит на него так, словно Джон только что подарил ему весь мир. Кончики пальцев надавили в нетерпении и заставили Джона снова наклониться в пределы досягаемости Шерлокова рта. Он целовал отчаянно, как человек, жаждущий глотка свежего воздуха; руки гладили Джону спину и сжимали шею, прижимая крепче. Джон забрался на кровать целиком и разместился между Шерлоковыми согнутыми коленями. Он уложил их ниже на постели, и из приоткрытых Шерлоковых губ вылетел мягкий стон, такой слабый, что Джон не услышал бы, если б не теплый выдох. Звук проник прямо Джону в горло, и, конечно, смешно возбуждаться от чего-то столь незначительного, но Джон инстинктивно прижал бедра и был тут же вознагражден громким стоном. И тут все, черт возьми, стало Шерлоком. Руки лихорадочно искали контакта, ноги сжимали бедра, ритмичные движения высекали искры. Рты ласкали, кусали, пробовали каждый дюйм разгоряченной кожи; вниз по невозможно длинной бледной шее и обратно — как Джон хотел уже очень и очень давно. Несколько верных движений — и Шерлок уже отчаянно стонет в изгиб Джоновой шеи. Голос распался на части, на серию изломанных высоких от наслаждения звуков. Джон хотел, чтобы между ними исчезла вся одежда, но каждое проявление Шерлоковой реакции было так ново и так волнующе, что он не смог заставить себя остановиться. Раздался отчаянный вскрик, и на какое-то мгновение Джон подумал, что случайно сделал больно, но короткий взгляд подтвердил, что лицо Шерлока искажено оргазмом. Лицо, и запах, ощущение Шерлока и внезапное чудо его желания — соединение всего этого привело Джона к финалу, и он тоже кончил с криком. Они дышат в унисон, смутно заметил Джон, лежа на Шерлоковом плече. Ему предстояло чистить джинсы, но это было ничто в сравнении с бешеным сердцебиением Шерлока после оргазма. Через какое-то время Шерлок мягко провел руками по спине. Джон откатился в сторону, чтобы видеть его лицо. Распластанный на подушке, Шерлок смотрел на него с таким ясным удовлетворением, какого Джон никогда не видел раньше. Джон протянул руку и убрал со лба влажную челку. — Все еще хорошо? «Ты испортил мои брюки», — лениво показал Шерлок. Джон громко усмехнулся. — А ты испортил мои, так что мы квиты. Шерлок нежно ухмыльнулся. Он выглядел невероятно счастливым. Очевидно, неподавляемое желание давило на них обоих, ожидая разрешения. Джон наслаждался удовольствием, что понял все правильно, что не сошел с ума, желая лучшего друга, и что с Шерлоковой стороны такие же трудности тоже улажены. Джон удовлетворенно вздохнул и придвинулся ближе. — А ты издавал кое-какие звуки, ты знал? В глазах Шерлока неожиданно вспыхнул ужас, а скулы залились румянцем. «Я не хотел», — быстро ответил он. Джон поймал его пальцы и сжал, тут же пожалев о своих словах. — Эй. Это здорово. Все было здорово. Мне нравится твой голос. Можешь говорить со мной, когда захочешь, не бойся. Он отпустил руки. Неуверенность ушла из глаз Шерлока, когда они осмотрели его лицо и нашли, что хотели. Наконец Шерлок поднял руку, прочертил кончиками пальцев по Джоновой щеке и сказал потрясающе низким голосом: — Джон. Чувства встали комом в горле. Не важно, что думал по этому поводу Шерлок, но то, как он звучал, определенно, имело значение. Это его голос, ничей больше, и Джон понял, что тоже выбрал бы именно его. Пальцы Шерлока скользнули под подбородок и приподняли его ближе, на расстояние волоска от еще одного поцелуя. — Джооон, — проурчал он, пробуя тоновые вариации. По спине пробежали мурашки. Шерлок поднял бровь и с любопытством изучил произведенный эффект. Если он научится владеть голосом, Джон труп. Шерлок наградил его долгим, не таким торопливым и гораздо более нежным поцелуем. Джон уже впал в зависимость от его поцелуев, как давно зависим от остального Шерлока. Он прижался ртом к тонкой коже под Шерлоковым ухом и прошептал: «Я люблю тебя», распыляя слова по коже, чтобы их невозможно было не почувствовать. «Боже, как я тебя люблю». Шерлок нахмурился: «Что ты сказал?» — «Это останется между мной и твоими ушами», — так же жестами нахально ответил Джон. Отныне он каждый день будет наполнять их только любовными признаниями. Шерлок долго раздумывал, а потом во взгляд вернулась озорная улыбка. «Может быть, пока. Не недооценивай силу моей дедукции. Я во всем разберусь, когда у меня будет достаточно данных». Жадные руки сомкнулись вокруг Джона, и он с улыбкой осознал, что Шерлок уже начал тщательную процедуру сбора информации, как он всегда поступал с новым объектом интереса. Ощущения, запахи и вкусы собирались на ментальном жестком диске и сохранялись на потом. Джон будет каталогизирован, но когда Шерлок опустился для поцелуя между расстегивающих рубашку пальцев, Джон решил, что, возможно, проведет собственное исследование границ Шерлокова самообладания. ________________________________________ «Уважаемый м-р Холмс, — начиналось письмо. — Мой брат говорит, что вы умеете разгадывать всякие странные штуки, а со мной происходит что-то странное. Каждое утро, когда я просыпаюсь, я уменьшаюсь! Не сильно, нет, но когда я сажусь завтракать, я уменьшаюсь на одну восьмую дюйма или около того. Сегодня я еле-еле достал ногой до пола! Это не самое странное, о чем вы когда-либо слышали? Брат предложил стоять на голове целый час перед сном и надеется, что мой рост вернется обратно, но это не сработало, и...» Гневно пыхтя, Шерлок удалил письмо. Идиоты, что опускаются до бессмысленных шуток, едва ли тянут на единицу, а из четырех утренних писем ни одно не оценивалось выше тройки. Джонов ящик, скорее всего, набит еще менее интересными мольбами о помощи. Оставался еще Лестрейд. «Ничего интересного? ШХ» Шерлок отправил сообщение и в ожидании откинулся обратно на подушку. Спина после вчерашнего решила увеличить чувствительность; в основном из-за падения во время взрыва, но еще и из-за предсказуемого интереса Джона, заметившего, как он поморщился. Важно было то, что травма не препятствовала работе, а следовательно, классифицировалась как неважная. Мягкость кровати все равно была приятна в свете определенного неудобства. Ответ от Лестрейда пришел спустя три минуты, что свидетельствовало о длинной ночи с отчетами в Скотленд-Ярде и внутривенном приеме кофе. «Нет, если только не хочешь помочь с уборкой». Шерлок рассеянно повертел телефон. Все убийцы ушли на каникулы? Бога ради, ну чего стоит совершить одно хорошее убийство в тринадцатимиллионном городе? Телефон завибрировал от еще одного сообщения от Лестрейда. «Вы оба в порядке?» Шерлок посмотрел налево. Джон спал рядом, мягко дыша ему в бедро. Волосы спутались в беспорядочный желто-седой пучок, гораздо более мягкий, чем Шерлок предполагал; вокруг шеи виднелись тающие следы его внимания (несомненно, идентичные тем, что Джон оставил на нем); но притягивающий взгляд шрам в форме взрывающейся звезды скрыт под одеялом. Джон искушал Шерлока своей доступностью, словно насмехаясь над теми часами, которые он провел, пытаясь взглядом избавить Джона от одежды и вычислить недостающие детали. У Шерлока был музейного качества рисунок неуловимого шрама, как и любой другой части тела Джона, теперь навеки сохраненные в чертогах. «Джон в порядке. Я довольно тщательно осмотрел его вчера ночью. ШХ». «Ок. Напишу, если понадобитесь». Шерлок усмехнулся. Он собирался по полной насладиться новой игрой в намеки, регулярно осыпая ими Лестрейда. Он думал сделать фото отметок на шее Джона и послать инспектору, но тут же передумал. Насколько он мечтал рассказать всему миру, что самый замечательный человек на земле выбрал его, настолько же хотел сохранить что-то только для себя. Первое утро с обнаженным Джоном Уотсоном в его постели определенно входило в эту категорию. Джон великолепно смотрится в его постели. Джон, конечно, почти везде хорошо смотрится, но легкое золото его кожи и волос изумительно сочетается с темно-фиолетовыми простынями. Словно солнце укуталось в ночное небо и заснуло. Солнце. Излучает свет, согревает. Неизменный ориентир, по которому медовые пчелы находят направление. Возможно, это лучшее имя, нежели Солдат. Как бы Шерлок не любил напоминать себе о бывшем роде деятельности Джона, это имя для них теперь слишком формально. Нужно что-то более личное для часов уединения. «Мое солнце», — попробовал Шерлок. Джон спал, и Шерлок повторил снова, сглаживая переходы между жестами. Имя ощущается правильно. Похоже на Джона. Он не скажет Джону, что дал ему новое жестовое имя. Это не так работает. Имена даются теми, кто заботится о человеке, и учатся в повседневном обращении. Интересно, как быстро Джон поймет, что он тоже может дать ему имя. Когда Джон только въехал, Шерлок волновался, что ему придется идти на уступки. Его с детства учили говорить, но он стал презирать эту форму общения из-за насмешек в юности. Но вместо того, чтобы заставлять его говорить, Джон добровольно вошел в его мир — полностью, без колебаний и не раздумывая. Шерлок никогда не просил его учить язык жестов. Он прекрасно умел читать по губам, но уже во время второй встречи Джон удивил его неловкими жестами приветствия. В ту ночь Джон спас его жизнь (в первый раз из многих), и Шерлок второй раз за день оказался застигнут врасплох непритязательным военным. Подающая надежды вера в Джона оправдалась; за неделю тот выучил еще несколько базовых выражений, и после этого его лексикон значительно расширился. Изучение нового языка давалось ему непросто, и в первое время он был ужасен, но каждый день упорно продолжал общаться с Шерлоком жестами, мирился с неизбежными исправлениями и пробовал снова. Джон обращался с ним как с обычным человеком, а не как с человеком с ограниченными возможностями. Джон помогал, не заставляя чувствовать жалость или покровительство. За время их знакомства Джон стал необходим. Шерлок полюбил безнадежно, быстро и безраздельно. Внимание привлекло легкое касание кончиков пальцев к его руке. Шерлок повернул голову и увидел Джона, проснувшегося и смотрящего на него сонным взглядом. Шерлок нырнул под одеяло, чтобы лечь лицом к лицу. Отсутствие интересных дел вдруг стало волновать его гораздо меньше. Утренний свет зажигал темную синеву глаз и окрашивал их мягким теплым золотом. Какое-то время Джон молча осматривал горло и грудь, изучая последствия вечера. Возможно, восстанавливал в памяти освобождение от грязной пижамы или от собственных брюк, брошенных на пол; или момент, когда все стало просто ими, обнаженными, настоящими и так глубоко вместе. Шерлок помнит каждую секунду. Если он умрет сегодня, он умрет с воспоминанием выжженных на коже прикосновений Джона. Когда Джон снова встретился с ним взглядом, он улыбался с ярким одобрением, и это наполнило Шерлока неудобными сантиментами. Даже опасными, но Джон то и дело проявляет себя верным защитником в вопросах чувств. Если он не может положиться на Джона Уотсона, он не может положиться ни на кого. Джон протянул руку, чтобы нежно погладить его волосы над ухом. Пальцы любовно скользнули по горлу, и Джон притянул его ближе, обнимая обеими руками. Джон целовал его глубоко, решительно и требовательно — полностью противоположно вчерашнему дикому желанию, — словно заверяя: тот поцелуй не был случайной секундной слабостью. Шерлок поборол желание усмехнуться ему в рот и вместо этого уверенно ответил на поцелуй. Разумеется, он знает: правда не покидала Джоновых глаз с момента самого первого пылкого поцелуя. Джон прочертил губами линию его челюсти, а потом уткнулся носом в шею, медленно поглаживая завитки волос на затылке. Джон сказал что-то — Шерлок почувствовал вибрацию в груди и горячий воздух на щеке. Очевидно, существуют вещи, которые Джон хочет говорить и не быть услышанным. В обычном случае намеренный запрет понять Джона вверг бы Шерлока в отчаяние, но прошлая ночь свидетельствовала в пользу его дедуктивных выводов. Джон говорил то, что говорил бы сам Шерлок, если бы знал, что Джон его не слышит. Поэтому Шерлок закрыл глаза и позволил Джоновой вибрации омывать его приливами и отливами слов и дыхания. Детали не важны. Он может провести много счастливых часов, просто ощущая слова и прикосновения Джона и объятия такие крепкие, словно Джон никогда не захочет его отпустить. Он снова открыл глаза и почувствовал расчесывающие волосы пальцы и прижимающиеся к виску губы. Джон улыбался и не говорил ничего и одновременно все. Они прекрасно обходятся без слов. И всегда будут.