Бог должен быть безгрешен

- 9 -

Крис пропустил занятия, но вечером вновь улизнул домой, чтобы преобразиться и заглянуть в клуб. Он полагал, что сегодня поймает только одного, но удача улыбнулась ему — он поймал всех. Покончив с двумя парнями из предыдущего улова тем же способом — с помощью бутылок из-под пива — и запаковав первого в целлофан, Крис выволок труп из дома. Загрузил в багажник и вырулил на шоссе. У озера остановился и посидел в машине, сжимая руками руль. Рассуждал в мыслях о серийных убийцах и невольно соотносил полученные знания с собой. Когда он всё запланировал, то даже не помышлял о стандартных сценариях. Но прямо сейчас, анализируя поступки и прикидывая те пути, по которым пойдёт следствие в будущем, Крис отчётливо понимал, что действовал именно так, как серийный убийца. И какими бы ни были предположения следствия о его мотивах, они так и не смогут постичь его логику. Ту логику, которая для самого Криса являлась неоспоримой и единственно правильной. Безусловно, на совести этих шести парней один проступок, который их объединял. Проблема в том, что дело замяли и умолчали. Официально вроде как ничего и не было. Если в школе будут придерживаться этой политики, то следствие не сразу выяснит, что объединяло шесть жертв. При условии, что они вообще найдут всех. Если найдут не всех, то привязать их к Чонину будет и того сложнее. Но у Чонина есть железное алиби. Остаётся Крис, но у Криса, вроде как, мотива нет. Он всего лишь сын знакомой матери Чонина, который присматривает за Чонином. Его могут заподозрить, но вряд ли всерьёз, потому что его связь с Чонином внешне настолько слаба, что не предполагает осуществление самосуда с таким риском. Хотя, конечно, полиция со временем может выяснить о Крисе нечто интересное, но Крис был готов к этому и припас козырь. Блестяще и идеально. Если всё сделать правильно, это дело никогда не будет раскрыто. Пожалуй, Исин вновь не ошибся. И Фрейд — тоже. И это пугало. Крис вскрыл упаковку с перчатками, натянул на руки и вышел из машины, чтобы довести до конца первый акт пьесы. Он по-прежнему не испытывал ни сожалений, ни трепета. Волок к свежей полынье тело убитого им человека, но убийцей себя не ощущал. Скорее, Крис сожалел о том лишь, что этот конкретный человек умер так легко. Он хотел бы убить его иначе, но тогда было бы труднее замести следы. Потому что Крис не хотел быть пойманным. Он не мог быть пойманным. Нельзя. Просто нельзя. Потому что он должен быть рядом с Чонином. Потому что он должен беречь Чонина. От всего. Потому что он неуязвим только тогда, когда с ним его Бог, его вера и его религия. Его солнце. Чонин ведь сам сказал, что Крис сделал всё, что мог. Что Крис всё сделал правильно. Ему виднее. Кому, как не ему... — Всё так, как должно быть... — бормотал Крис, погружая свёрток в ледяную воду и глядя, как его утаскивает под лёд и тянет вниз. — Всё правильно. У каждого мира есть только один Бог. И у мира Криса Бог был тоже один. А Бог должен быть безгрешен. И верующие — орудие Его и воля Его. Чёрное или белое, чёрт возьми. Чёрное или белое? Чонин — белый. Как только что выпавший снег. Выпрямившись, Крис вскинул голову и блаженно прикрыл глаза. На щеках таяли крупные снежинки, превращаясь в тёплые капельки. Осталось пять. Завтра два, и ещё три после. И справедливость будет восстановлена, а руки Криса отмоет от крови его Бог. И всё забудется. Так должно быть и так будет. Ещё две ночи — и всё. Два тела Крис завёз в глушь и зарыл в снегу. Оставшиеся три упаковал в целлофан с камнями и сбросил с моста в реку. Осталось сжечь всё, что напоминало о людях, которых больше нет. Заодно Крис избавился от старых покрышек, поставил новые и тщательно вычистил машину. На всякий случай. Прошёлся слабой кислотой по салону и багажнику, выжигая микроследы. Сменил обивку, работая как проклятый. Сжёг парик и косметику, и ту одежду, в которой появлялся в клубе. Избавился от всего. Прихваченный из библиотеки справочник тоже пригодился. Крис смастерил небольшую бомбу из хозяйственных смесей, подсоединил к канистре с бензином и выставил таймер из электронных наручных часов. Заброшенный дом сгорел через сутки без участия Криса. Сгорел тогда, когда сам Крис при куче свидетелей забирал Чонина из клиники. Осталось перевернуть страницу и забыть всего несколько дней из собственной жизни. Крис сдержал данное слово, и Чонин мог вернуться в школу без опаски сразу же, как только ему бы позволили врачи. Утром в пятницу Чонин рассеянно пил горячий шоколад, сидя на табурете непривычно прямо и правильно — он всё ещё менял положение с трудом, а без помощи Криса вряд ли смог бы даже встать с кровати, ну или на это ушло бы очень много времени и сил. Крис выскочил на крыльцо, чтобы забрать бутылку молока и утреннюю почту. Газеты он небрежно бросил на край стола, а бутылку понёс к холодильнику. Чонин без энтузиазма зашуршал газетами, а после притих. Крис поставил молоко в холодильник и вернулся за стол, усевшись удобнее, повернул немного голову, чтобы посмотреть, что в газете так заинтересовало Чонина. Объявление о розыске пропавших несовершеннолетних. Шесть парней не появлялись дома уже больше трёх суток. Родные били тревогу, а полиция объявила их в розыск. Упоминалось, что подростки не особенно спокойные, потому могли попросту сбежать из дома. — Забавно, — тихо проронил Чонин и вернулся к горячему шоколаду. — Что именно? — без особого интереса спросил Крис и придвинул к себе собственную чашку с горячим шоколадом. — То, что пропали именно они. Эти шестеро. Из моей школы. Те... самые. — Может, испугались, что всё-таки легко не отделаются? Чонин пожал плечами, слегка поморщился от боли в спине и рёбрах, смерил Криса задумчивым взглядом и снова занялся горячим шоколадом. В глубине тёмных глаз Крис всё ещё не видел танца озорных искорок. От этого было больно. Он отчаянно хотел вернуть своего мальчика, своё лучистое солнышко. И он не знал, как это сделать. Полиция нанесла им визит через несколько дней. Инспектор Момсен показал снимки парней сначала Чонину. Тот спокойно подтвердил, что знает их, вместе учились. И подтвердил, что все шесть принимали участие в недавнем инциденте. Нет, больше он их не видел и пока в школе не появлялся. Был в клинике. И инспектор Момсен собственными глазами видел, что Чонин до сих пор осторожно садился и поднимался со стула из-за боли в рёбрах и спине. Инспектор Момсен вообще прекрасно видел тёмные пятна, разбавленные желтизной, на лице, шее и руках Чонина. Чонин оставался вне подозрений, и для Криса это было самым важным. После инспектор Момсен демонстрировал фотографии Крису. Крис пожимал плечами и честно отвечал, что не уверен, знает ли он людей со снимков, потому что видел их всего раз, понятия не имеет, как их зовут. В конце концов, этих людей уже не существовало, просто инспектор Момсен пока этого не знал. И Крис щедро снабдил его сведениями, что почти всё время проводил в клинике с Чонином либо на занятиях. Ну или заезжал домой, чтобы поспать немного. Инспектор Момсен негромко сообщил ему, что произошедшее с Чонином в данных обстоятельствах утаивать и дальше не выйдет, поэтому, как только пропавшие ребята отыщутся, им официально предъявят обвинение. Но с обвинением все давно опоздали, и Крис со спокойным видом пожал плечами. Больше полиция к ним не приходила — по этому вопросу. Зато через пару дней газеты взорвало статьями. Чонин в них даже не заглядывал, а вот Крис полистал. Как и следовало ожидать, историю с Чонином раздули и приукрасили, зато у многих сложилось впечатление, будто шестёрка виновных сбежала как раз из страха понести заслуженное наказание. Вечером Крис и Чонин лежали рядышком в гостиной на полу и дружно таращились в книгу. Крис время от времени отвлекался и косился на Чонина, пытаясь прикинуть, действительно ли Чонину всё понятно. Вообще-то, отвлекаться не полагалось, потому что именно Крису предстояло проходить тестирование по прецедентному праву. Это Чонин читал с ним за компанию. Из любопытства. И иногда задавал вопросы. Крис вздрогнул, когда горячие пальцы задели его ладонь. — Хён? Можно переворачивать, я уже дочитал. Крис поспешно перевернул страницу и снова покосился на Чонина. — Что? — Нет, ничего. То есть, тебе всё понятно? Правда? — Если не понял, я спрашиваю. Хён, ты озвучиваешь этот вопрос уже шестой раз. Не надоело? — принялся тихо ворчать Чонин, разглаживая ладонью страницу. — Читаем дальше или как? Тебе до завтра надо подготовиться, помнишь? Поставят "E" — домой можешь не возвращаться. — С чего такие строгости? — не удержался от широкой улыбки Крис. — Не хочу краснеть за тебя. И вообще, хён, если ты собираешься потом в полицию, то на кой чёрт тебе международное и прецедентное право? — А вдруг пригодится? В любом случае, не вижу проблемы. У меня все нужные часы есть, а в дополнительные я могу брать что угодно. Ладно, не отвлекаемся, а то ещё страниц сто осталось, а времени всё меньше. Лежать не устал? — Не-а, — протянул Чонин, снова уткнувшись взглядом в книгу. Через неделю Чонину разрешили вернуться к занятиям и позволили танцевать, но в два раза меньше, чем обычно, велев увеличивать время занятий танцами постепенно. Но Чонин радовался и тому, что у него было сейчас. Крис постоянно заглядывал в танцкласс с зеркалами, чтобы контролировать Чонина и напоминать о времени. И ездил с ним пару раз к испанцам. К счастью, знакомая им уже женщина, всегда наблюдавшая за танцами Чонина, сама не позволяла Чонину танцевать дольше, чем ему пока разрешали врачи. В один из по-весеннему солнечных дней Крис застал Чонина дома в танцклассе. Чонин сидел спиной к двери и проводил по лицу предплечьем. Заслышав звук шагов Криса, он снова торопливо провёл предплечьем по щеке и притих. Крис бесшумно опустился на пол, мягко обнял Чонина со спины, пристроив подбородок у него на плече, и тихо велел: — Не реви. — Я и не ревел, — буркнул Чонин. — Ну да... — Крис решительно развернул его лицом к себе и хмыкнул, оглядев сухие щёки. Но вот тёмные ресницы слиплись от влаги. — Причина хоть веская? Чонин немедленно выдвинул вперёд подбородок и уставился на Криса с непреклонным упрямством. Как в старые добрые времена. Потом, правда, понурился и вздохнул. — Хён, я реву только тогда, когда всё почти идеально, но не хватает самой малости в танце. И у меня не получается эту малость преодолеть. Или когда я сам всё испортил какой-нибудь жалкой ошибкой, которой можно было избежать, будь я внимательнее и ответственнее. — Характерная черта перфекциониста, — весело хмыкнул Крис. — И что у тебя не получается? Не получался у Чонина переход между двумя фрагментами танца. Крис мало в этом понимал, но даже ему стало понятно, что конкретно Чонина не устраивало. Первая часть танца заканчивалась падением на одно колено, а вторая должна была начинаться с вращения. Так для себя обозначил это Крис. И у Чонина не получалось перейти от одного фрагмента к другому. То есть, он переходил, конечно, пытался несколько раз и по-разному, но всё время у него это выходило... сбито. Даже Крис улавливал неправильность, неровность, не... не... неестественность! — Стой, — притормозил чересчур увлёкшегося Чонина Крис. — Забудь об этом. Не думай вообще. Ты ведь знаешь, чем заканчивается одна часть, и как начинается другая. Правильно? Ну вот и попробуй танцевать так просто. Сам по себе. Просто под музыку. Не думай о переходе вообще. Предположение Криса оказалось верным. Стоило Чонину выкинуть из головы заданные параметры, и танец тут же сложился. От первой части ко второй Чонин перешёл в неожиданно высоком прыжке с места. Выглядело сложно, но естественно. Правда, у Чонина после разболелся бок из-за большой нагрузки. Крис на всякий случай залепил ему поясницу согревающими пластырями и отправил отлёживаться на диван. — Что у тебя с этим танцем? — поинтересовался он, слегка поглаживая поясницу Чонина через тонкую ткань футболки. — В смысле? — не понял Чонин, вскинул голову и посмотрел на Криса поверх плеча. — Ну, если ты так разволновался из-за одной помарки... Выступление? — А... да. — Надо что-то покупать? — Нет, хён. Всё готово. Только сам танец до ума довести. — Это танец из вечерней школы? — уточнил на всякий случай Крис. Обычно танцы наставницы Чонина из колледжа при Оперном театре отличала именно такая жёсткая выверенность и попытки Чонина сдерживать эмоции. — Да, — глухо буркнул Чонин, уткнувшись носом в диванную обивку. Он явно не приходил в восторг от грядущего выступления именно с этим танцем, хотя прежде ему любые танцы доставляли радость. Крису нравилось смотреть, как он танцует. Что угодно. Но вот на те танцы, что случались под переливы гитары в подворотне, Крис мог бы смотреть вечно. Они были ближе Крису, чем другие. И ему нравилось, когда Чонин не сдерживался. Тогда его танцы походили на воплощение души Криса. "Многие люди чувствуют эмоциями, но ты не знаешь, что это такое. Ты чувствуешь страстями". Когда Чонин танцевал под навесом под слаженные хлопки, щёлканье кастаньет и плач гитары, он воплощал собой именно те страсти, которые были понятны Крису от и до. Он казался таким же, как Крис. Чувствующим страстями. В пятницу Чонин молча положил на стол у чашки Криса пригласительный билет. Крис слабо улыбнулся и аккуратно пригладил тёмные волосы, чтобы спрятать след от раны на голове прядями подлиннее. — Я приду посмотреть. У Чонина на губах медленно проступила чуть робкая ответная улыбка, а в глубине глаз едва заметно, почти намёком, вспыхнули озорные искорки. Крис сгрёб Чонина в объятия и взъерошил ему чёлку. Гладил ладонью по спине и улыбался. Его мальчик потихоньку возвращался домой. К нему. Аллилуйя?..