- Эпилог -
7 июня
Крис оставил служебную машину рядом с "кадиллаком", поднялся на крыльцо и повозился с ключами. Свет в прихожей не включал — сразу рванул в гостиную, чтобы сделать кофе. Пить хотелось до одури после непривычно жаркого дня. Уже с чашкой в руках Крис повернулся к столу с ноутбуком, намереваясь немного поработать. Едва не пролил кофе, уставившись на небрежно прилепленный к пластику жёлтый квадрат. "Одолел две главы. Неплохо. Неужели ты сам это написал, хён?" В левом нижнем углу накарябали маркером иероглиф, который произносился по-корейски "Ин", а по-китайски... "Жэнь". Крис рванул в прихожую и дрожащими пальцами нащупал выключатель. У зеркала висела лёгкая чёрная куртка, а на ступенях, убегавших к чердаку, примостилась сумка. Знакомая сумка. Крис растерянно поставил чашку на полку у зеркала, помедлил у двери в спальню, но всё-таки толкнул и зашёл. Чонин спал на его кровати, закутавшись в одеяло. На виду остались узкая ступня, левое предплечье и голова, а рядом с подушкой валялся новый телефон с пообтрепавшейся подвеской — плюшевым енотом. Крис облизнул сухие губы, подошёл к кровати и уселся прямо на полу, разглядывая лицо Чонина и пытаясь убедить себя, что ему это не снится и не мерещится. Чонин писал ему письма почти год — он все прочёл по тысяче раз, но ни на одно не ответил. А потом письма перестали приходить. Три года безмолвия — ни строчки. Наверное, надежду Крис потерял примерно тогда же. Ожидание просто стало привычкой, как и размышления о Чонине хотя бы дважды в день. Четыре года — и Чонин спит в его постели. Крису казалось, что он почти не изменился. Те же резкие черты, только формы более чёткие и твёрдые: подбородок, скулы, брови, губы... И ресницы не длинные, зато густые. И едва заметная синева над верхней губой и на подбородке. Крис осторожно протянул руку, почти коснулся пальцами запястья, но тут же руку отдёрнул. Если Чонин успел прочесть две главы его работы, то, скорее всего, уснул не так давно. Смена часовых поясов, перелёт... Пусть отдохнёт. Крис закрыл лицо ладонями, резко выдохнул, поднялся с пола и убрёл в гостиную, прихватив чашку с полки. Налил ещё кофе, а потом медленно потягивал, глядя в окно на пустынную улицу. В тусклом свете фонарей по тротуару неспешно вышагивала тощая пятнистая кошка. Привычная картина. За четыре года Крис уже выучил все любимые маршруты этой кошки и мог без труда предсказать, что в итоге кошка окажется под служебной машиной — пристроится покемарить неподалёку от всё ещё тёплого движка. Хотя это уже неважно — у Криса было занятие поинтереснее. Он допил кофе, сунулся в прихожую и забрал сумку Чонина. Распахнув дверцы шкафа, принялся доставать из сумки вещи и развешивать или раскладывать по ящикам. Машинально сравнил футболку Чонина с собственной. Да уж, теперь одинаковые, а раньше его футболки были немного Чонину велики. Пальцы скользнули по гладкому целлофану. Крис достал пакет, внутри которого нашёл собственный шарф. Тот самый. Шарф уже не выглядел новым, но с ним явно обращались аккуратно и бережно. Крис поднёс его к лицу и потянул носом. Как и предполагал, тут же учуял слабые мандариновые нотки. Крис нахмурился, обнаружив запас согревающих пластырей. Он не слишком доверял своим познаниям во французском, но умудрился разобрать, что эти пластыри годились для ежедневного использования. И это наводило на грустные мысли. Покончив с вещами, Крис добрался до документов. Заглянув в паспорт Чонина, медленно опустился на стул и задумался о том, о чём думать, по правде, не хотелось. То есть, Крис сразу решил, что Чонин вернулся. К нему. Совсем. А теперь вот засомневался. Да и с чего взял? Быть может, Чонин вернулся в Монреаль по какой-то иной причине, а остановиться просто решил у Криса. Ну или, может, решил поставить точку наверняка. Сумку ведь не разобрал. Хотя тоже не показатель, но всё же... Крис изводился полчаса, разрываясь между желанием разбудить Чонина и с пристрастием расспросить и желанием ничего не знать вообще. Алло, центральная, четыре года прошло. Мальчик вырос, и Крис понятия не имел, что теперь у Чонина в голове. Прикончив ещё чашку кофе, Крис засел в ванной. Выбрался нескоро. Выключил свет, поправил на плече банный халат и развернулся к двери в спальню. Врезался в сонного Чонина, успевшего натянуть потёртые джинсы и любимую домашнюю футболку Криса. Они молча смотрели друг на друга. Крис понятия не имел, что говорить. Он вообще странно себя чувствовал, когда смотрел на Чонина, маячившего перед носом в его же собственной голубой футболке. В знакомом облике ещё проступали намёками юношеские черты, но это на время. Только вот Чонин уже не ребёнок, совсем. Крис не отводил глаз и пытался разобраться в ощущениях. Пытался понять, что изменилось. Судя по взгляду, всё такой же упрямец, помешанный на танцах. Наверное, так же педантичен, как и прежде — такое точно не лечится временем. Пожалуй, по-прежнему замкнутый, спокойный и тихий. Хотя... взгляд твёрже, да и без намёка на растерянность. А у зрачков знакомые искорки — в озорном танце. — Поужинаем? — Вопрос с губ сорвался раньше, чем Крис успел его осмыслить. — У тебя в холодильнике склад пустых коробок и бутылок, хён. Я их не ем. Крис невольно прикрыл глаза, вслушиваясь в этот низкий и обволакивающий голос. Скучал по нему. Именно что скучал. И голос теперь звучал... глубже и ярче. Без следа юношеской лёгкости и едва слышной ломкости. — Я закажу на дом. Что хочешь? — На твой выбор, — отозвался Чонин, проскользнув мимо и исчезнув за дверью ванной. — Дай мне умыться и в себя прийти. Крис обессиленно привалился плечом к стене. Кто бы говорил, а? Свалился как снег на голову. Без предупреждения и... Крису стало не по себе при мысли, что Чонин вот так мог бы ввалиться в дом в один из его выходных и застукать с кем-нибудь. Ну мало ли. Крис не обещал быть монахом и иногда проводил время в постели не только для того, чтобы поспать. Думать о возможной реакции Чонина не хотелось. Хотя... Крис всё ещё не знал, почему это Чонин свалился ему на голову и надолго ли свалился. Крис машинально добрёл до телефона, позвонил по обычному номеру и сделал приличный заказ. Положив трубку, ухватился за спинку стула и зажмурился. Кончики пальцев покалывало, он весь слегка дрожал, как от озноба, а сердце ощутимее билось в груди. Его мальчик вернулся. Подрос и вернулся, растеряв по дороге наивность... Крис резко обернулся. Он ни звука не услышал, но будто кожей почувствовал взгляд. Чонин просто стоял у порога и смотрел на него, потом вскинул руку, неловко взъерошил волосы и слабо улыбнулся. — Так сильно изменился? Нет. Наивность, может, и растерял, но чистота осталась с ним. Солнышко. Всё то же солнышко. Смуглое, добродушное, лучистое и тёплое. Крис отчаянно вцепился пальцами в спинку стула и помотал головой. — Всё тот же. — Это вряд ли, хён. Мне уже не шестнадцать, знаешь ли. Ты теперь взялся писать книги? Правда? — Чонин кивнул в сторону ноутбука, неторопливо подошёл и опустился на соседний стул. Забрался с ногами и обхватил руками колени. Так знакомо. До боли знакомо. Словно и не было этих четырёх лет. Лохматый, чуть сонный, томно-грациозный, на стуле с ногами... Крис не смог сдержаться: повёл рукой, тронул тёмные волосы и погладил, попытавшись хоть немного подправить причёску. Чонин настороженно замер, глядя из-под чёлки с лёгкой опаской. — Что? — Ничего. Просто... — Чонин откинулся на спинку стула и чуть прищурился. — Ты вроде бы прежний, но смотришь на меня странно. Как будто пытаешься найти десять отличий. Только ты их найдёшь, хён. И когда ты их найдёшь... — Ты приехал на время? — перебил его Крис, сразу отвернулся и направился к кофеварке. Он знал, что найдёт отличия. Но он всегда это знал, потому что влюбился в ребёнка, а дети растут — это нормально. Так и должно быть. — Учиться. Это около трёх лет. И мне есть, где жить, если тебя это беспокоит. Тот дом до сих пор не продан. — Но ты заявился сразу сюда? — Крис пошарил в шкафчике — искал горячий шоколад для Чонина. Даже нашёл. Упаковка провалялась в углу четыре года. — У меня был веский повод. — Какой? — Крис замер, стараясь преодолеть нестерпимое желание оглянуться. — Ты сказал, что будешь ждать, — прозвучало над левым плечом. И Крис всё-таки обернулся. Чонин стоял невыносимо близко. Так близко, что Крис мог разглядеть каждую трещинку на его губах и родинку на шее, танец искорок в глубине тёплых лучистых глаз и россыпь крошечных шрамиков на правой щеке. Крис честно ни о чём не думал и старался избегать любых намерений, но губы горели. И он невольно тянулся к Чонину. Миллиметр в минуту, но тянулся. За поцелуем. Наверное, они сделали бы это, если бы не прибыл курьер из ресторана с заказом. Но он появился именно тогда, когда их губы разделяли всего три сантиметра. Крис расплатился и забрал заказ, потом сосредоточенно расставлял всё на столе, только вот открыть ничего не успел. Вздрогнул, как от удара током, когда на запястье легла горячая ладонь. — Оставь на завтрак. Мне не хочется есть. Лучше дай почитать третью главу твоей истории. И ты так ничего и не сказал по этому поводу. — Там и говорить пока не о чем. Просто пишу детективную историю для серии. Неплохой контракт. До этого написал несколько рассказов. Говорят, вроде бы не такие уж ужасные, читать можно. Крис нервно пил кофе, кутаясь в банный халат, пока Чонин лежал на диване с ноутбуком и читал третью главу. Глава получилась небольшой, но задавала вектор истории, и Крис волновался. Всё думал о всякой ерунде: понравится Чонину или нет, узнает ли, поймёт или... И пялился на длинные ноги, обтянутые джинсами, крепкую задницу и гибкую спину под голубой тканью футболки. Босые узкие ступни нагло привлекали к себе внимание. Чонин увлечённо читал, касаясь указательным пальцем нижней губы, и вскоре Крис не отводил глаз от его лица. Оно менялось, и Крис пытался читать с него эмоции. Сам не заметил, как перескочил на руки. Узловатые пальцы легко касались клавиш, когда это требовалось, плавно скользили по пластику, на время замирали и снова оживали. Потом Чонин внезапно скатился с дивана, выпрямился и потянулся, вскинув руки над головой. — На самом интересном закончилось, — немного сонно промурчал он. — Финал будет хороший, или все умрут? — Ну... — Крис уткнулся взглядом в чашку с остатками кофе. — Ясно, всем хана. — Откуда ты... — Ты любишь мрачные вещи. Мне спать на диване? Или можно прикорнуть на кровати? — А? Что? — Крис моргнул, попялился на диван, подумал о спине Чонина и махнул рукой. — На кровати. Если спать на диване, то даже я потом разогнуться не смогу. — Сам спать собираешься? — Ну... — Неважно. Крис остался у окна с растерянным видом. Примерещилось, что Чонин обиделся или расстроился. С другой стороны, Крис ещё толком в себя не пришёл. Ему не хотелось форсировать события. Хотя Чонин ничего такого и не предлагал вроде бы. Да и Крис не думал. Он думал о другом — о том, как Чонин читал его историю. Наверное, глупо было полагать, что Чонин ничего не понял или не узнал в главном герое себя. А ещё было приятно — до мягкого тепла в груди, потому что Чонин заинтересовался и прочёл всё сам — по собственному желанию. Когда Крис отважился сунуть нос в спальню, Чонин уже лежал под одеялом, расположившись на левой половине широкой кровати. Крис вполне мог лечь справа, и ещё осталось бы место по центру. Затянув пояс на халате потуже, Крис тихо заполз под одеяло и повернулся лицом к спине Чонина. Сглотнул. Спина у Чонина выглядела неожиданно сильной, не такой, как четыре года назад: широкие плечи, тренированные мышцы, лопатки вот. Хотя в поясе Чонин был всё таким же тонким. Хотелось протянуть руку и провести по спине Чонина кончиками пальцев. Хотелось так сильно, что Крис едва не взвыл и стиснул кулак, впиваясь ногтями в ладонь до боли. Чонин неожиданно шевельнулся, потом медленно улёгся на спину и повернул голову к Крису. Губы дрогнули, и Чонин облизнул нижнюю, а после тихо спросил, отметив, что Крис смотрит на него: — У тебя есть кто-нибудь? Крис помолчал и едва слышно уточнил: — Постоянный или временный? Чонин заметно помрачнел и отвернулся, снова устраиваясь на боку, спиной к Крису. — Постоянный? — Нет. Иногда... просто... А сам-то? — Ты говорил, что будешь ждать, — долетело через несколько долгих минут. — Давай завтра поговорим? — попросил Крис и подтянул одеяло повыше, чтобы спрятать от себя спину Чонина. Уснуть удалось с огромным трудом. На короткое время. Разбудило Криса осторожное прикосновение к ладони. Тёплым по тыльной стороне, по пальцам — осторожно и легонько. Потом — ничего. Крис даже решил уснуть опять, но тут касание повторилось — от пальцев по тыльной стороне ладони и до запястья. Крис плотно зажмурился и принялся ждать. Снова. Тёплым по внутренней стороне ладони, по коже на запястье, где бился пульс. Крис сжал пальцы в ладони и распахнул глаза. Свет ночника показался в первые секунды чересчур ярким, но Крис проморгался и встретил пристальный взгляд Чонина. Долго смотрел, потом медленно потянул руку к губам и коснулся ими горячих пальцев. — Крис... — Хриплый низкий голос вызывал внутреннюю дрожь. — Я понимаю, что кажусь тебе чужим... — Не кажешься, — возразил Крис и снова тронул губами пальцы Чонина. — Жэнь... Одеяло взмыло вверх. Сильный толчок в плечо заставил Криса плюхнуться на спину. Твёрдые колени в один миг сжали его бёдра, а к губам вместо пальцев прижались упругие губы. Такие же горячие, как раньше. Когда с мороза — и под холодную воду, а она как кипяток... Невольно Крис подался навстречу поцелую, даже сесть умудрился. Бросил ладони на резко очерченные скулы, удерживая и не позволяя отпрянуть. Ловил губами губы и упивался желанной тяжестью на своих бёдрах. Несмело коснулся рукой сильной ноги, провёл от колена к поясу, выше, ощущая под пальцами напряжение мышц и жёсткие выступы рёбер. Скользнул руками на спину, притягивая ближе, ещё ближе, чтобы дышать поцелуем. Пальцы коснулись шершавых складок небрежно налепленных пластырей на пояснице. Крис вздрогнул и замер. Чонин, закусив губу, чуть отстранился и отвёл глаза, попытался сдвинуть руки Криса, чтобы он не касался пластырей, но Крис упрямо вернул ладони на поясницу, погладил. Пристальный взгляд он выдержал, хоть и не без труда. Губы Чонина едва заметно дрогнули за миг до вопроса. — Почему... я? Крис притянул его ближе и обнял крепче. Смотрел на упрямый подбородок и лихорадочно пытался подобрать самые честные слова. — Мой ответ возьмёт главный приз в состязании по самым идиотским ответам. — Крис прижался губами к твёрдому подбородку. — Я пытался не... Никаких чувств... Держаться подальше... Но я просто не могу не любить тебя. Не выходит, знаешь? По-прежнему ни о чём не жалею и, — Крис коротко поцеловал в губы, — ни в чём не раскаиваюсь. Потому что — ты. Аминь. Крис закрыл глаза, едва горячие ладони коснулись его щёк. Прижал Чонина ещё крепче к себе и послушно разомкнул губы, когда на них затанцевало сбитое дыхание. Чувствовал тепло обнажённого смуглого тела сквозь ткань халата и мечтал от халата избавиться, но чтобы это сделать, требовалось отпрянуть от губ Чонина и сбросить его с себя. Неравноценно. Крис глухо застонал — пальцы скользнули под ворот и потянули халат с плеча. Он улыбался, пока Чонин ловил губами кромку его уха, а потом шёпотом напоминал: — Ты обещал. Обещал. Вот уж точно. Отклонившись назад и оперевшись на выпрямленные руки, Крис с живым интересом смотрел, как Чонин нервно распутывал узел на поясе и после с мучительной медлительностью тянул за полу халата. Крис не выдержал, сжал пальцами тёмные пряди на затылке и привлёк к себе. Бог по-прежнему испытывал Криса, но устоять всегда сложнее, когда одним "нельзя" становится меньше. Крис всегда был шашкой динамита, просто с очень длинным фитилем. Скорость горения — один сантиметр за две минуты. Время горения — четыре года с хвостиком. До взрыва осталось чуть-чуть. Чонин облизнул влажные после поцелуя губы, и Крис свалил его на простыни, содрал с себя халат, отшвырнул куда-то в сторону и склонился над Чонином. Вёл ладонью по стройному телу, разглядывая и сравнивая. Худой, как и раньше, но уже по-другому. Без намёка на детскую хрупкость. Жгуты мышц под бронзовой кожей проступали резче и чётче. Жилистый, с жёсткими и широкими плечами. Длинные ноги в цветных пятнах от старых и свежих синяков, на коленях и лодыжках местами даже ссадины красовались. Крис смотрел, как медленно Чонин прикрывал глаза, когда он вёл пальцем вдоль уже напряжённого и прижавшегося к животу ствола, оглаживал загрубевшую кожу на округлой головке. И послушно размыкал губы, потому что Чонин крепко удерживал руками за шею и хотел целовать его ещё и ещё, позволяя ему вновь и вновь скользить ладонями по плечам, бокам, узким бёдрам, ногам. Всё или ничего? Всё, и остановиться уже никак. Крису хотелось выть от счастья. Ожидание того стоило. И от отчаяния, потому что нельзя было раньше получить всё это. Он настойчиво отстранял руки Чонина, прижимал запястья к матрасу, осыпая исступлёнными поцелуями шею, ключицы и грудь. Намеревался оставить метки всюду, опалить собственным огнём. Прикасался губами к колену рядом с пожелтевшим синяком, оглаживая свободной рукой бедро. И сходил с ума от тихого низкого смеха Чонина, пытавшегося вернуть себе ногу. Немного увлёкся, добравшись до ступни и лодыжки, а после отправившись в обратное путешествие — к паху. Ощутил под пальцами не то напряжение, что говорило бы об удовольствии, и вскинул голову. Успел различить в тёмных глазах острые осколки боли до того, как Чонин опустил ресницы, чтобы спрятать это. На "прости" просто не хватило дыхания. Крис плавно повёл ладонью от пояса к колену, нажимая чуть сильнее и заставляя Чонина выпрямить ногу. Прижимался губами к чувствительной коже в паховой складке и гладил бедро, чтобы отогнать напряжение. Коснувшись ладонью скулы и щеки, снова целовал Чонина. Жадно, но без спешки. Пытался прижаться так, чтобы не придавить своей тяжестью, но чтобы почувствовать всего Чонина собственным телом. Выходило неважно, пока Крис не додумался прижать к себе Чонина и вытянуться на спине. Теперь Чонин лежал на нём, и Крис чувствовал его всего. Водил руками по спине и отвечал на нетерпеливые поцелуи. Не думал, что Чонин накинется на него, но ошибся. Было странно. То есть, очень здорово, но всё равно странно. На Криса до этого не особо накидывались, и он точно не ожидал такого. Пытался хоть немного угомонить Чонина, но добился только того, что Чонин сам надёжно припечатал его запястья к матрасу и ожёг болезненным поцелуем шею — прямо под кадыком. Крис глухо замычал, когда Чонин ощутимо куснул за нижнюю губу и переключился на плечи и грудь. Его губы оставались всё такими же горячими, а в поцелуях жгли раскалённым железом. Только ожоги отзывались не вспышками боли, а ослепляющим удовольствием. Острым и резким, но таким желанным. Чонин долго смотрел на него, прерывисто дыша и почти касаясь подбородком его груди, а потом медленно провёл кончиком языка по губам, чуть сдвинулся и лизнул правый сосок раз, другой, прихватил зубами, подарив немного неожиданной боли, и тут же пососал, обхватив плотно губами и растворив боль в удовольствии, что ощущалось теперь намного острее. Накинувшись на левый сосок, Чонин разжал пальцы на запястьях Криса и бросил ладони на бока, провёл до бёдер, прижимаясь всем телом. Упёрся лбом Крису в грудь и низко застонал, протискивая ладонь между ними и касаясь кончиками пальцев сразу члена Криса и собственного. Крис потянул его на себя, чтобы соединить их губы и сделать передышку. Чтобы не сгореть раньше времени. Задыхался сразу и от губ, и от быстрых касаний языка, и от шаривших по бёдрам ладоней. Чонин умудрился погладить его почти везде, ощупать и оставить ещё несколько синяков — бонусом к засосам. Просунув колено между ног, заскользил пальцами по внутренней стороне бедра до паха, тронул туго натянутую кожу на мошонке, ниже. Крис поймал его за руки, крепко обнял, оглаживая спину и затягивая в поцелуй, проходясь языком по полным губам и не позволяя сделать вдох. — Крис... — Хриплым выдохом в подбородок за секунду до возни с перехватыванием рук. Крис жёстко сдавил пальцами правое запястье и провёл языком по ладони, обхватил губами указательный палец, втянул в рот, выпустил и тщательно облизнул средний, чтобы втянуть в рот уже оба пальца. И замер, потому что по щеке скользнули губы Чонина. Крис пытался облизать пальцы, а Чонин пытался его поцеловать. Крис впервые целовался сквозь "решётку" из пальцев и осознавал, как много потерял в этой жизни. От таких поцелуев рассудок сжимался в крошечную точку и исчезал с горизонта надолго. Это было то, что Чонин всегда называл "мне надо тебя почувствовать". Одна из граней. Они вместе целовали те пальцы, которые вскоре мягко толкались в тугую тесноту мышц. Крис запрокинул голову, когда Чонин прижался губами к его бедру, одновременно медленно двигая пальцами внутри его тела и поглаживая гладкие стенки. И Крис с шумом втянул в себя воздух, потому что Чонин добрался до внутренней стороны бедра и одними поцелуями не ограничился — слегка покусал, вызвав дрожь у Криса во всём теле. Дрожь нетерпения. На большее Криса уж точно не хватило бы, потому он развёл ноги шире, подхватывая под коленями и подтягивая к груди. Он хотел почувствовать Чонина не меньше. И ещё больше — получить его полностью. Всё равно как. Лишь бы близко, так близко, когда не разделить. Чонин уткнулся ему в грудь лбом, потёрся, тревожа приятной щекоткой — влажными от пота волосами о пылающую от множества поцелуев кожу. Сражался с неровным дыханием, едва касаясь тёмной головкой подготовленного входа. Всё сильнее впивался пальцами в бёдра Криса, сжимал до синяков. Потом резко подался вперёд и погасил стон поцелуем. Целовал настойчиво, стараясь заполнить языком рот. Целовал и мял пальцами ягодицы — отвлекал от присутствия внутри, но напрасно. Крис чувствовал в себе его крепкий член и улыбался бы, если бы не поцелуй. Сладкое напряжение в растянутом кольце мышц, трепет эластичных стенок и наполненность твёрдостью, что отзывалась в паху тяжестью и возбуждением. Чонин перестал терзать его губы, чуть вскинул голову, шаря по его лицу расфокусированным взглядом. Подбородок обжигало частыми выдохами, вырывающимися из приоткрытого рта. Ладонью по ягодице, бедру — Чонин упёрся рукой в матрас, выпрямил в локте, медленно повёл другой рукой по бедру, огладил ноющий член Криса и живот и тоже упёрся в матрас. Первый толчок был плавным и осторожным — совсем не таким, как жадный поцелуй в шею. Чонин прихватил зубами кожу на плече и снова мягко толкнулся. Он никуда не спешил, как и Крис. Они ловили губы друг друга или вздохи, притираясь влажными и липкими от пота телами. Чонин иногда покусывал шею Криса, когда старался сдержаться и не сорваться, сохраняя неторопливый темп и дразня Криса чувственным трением внутри, из-за которого под кожей и в мышцах разливалось непередаваемо приятное тепло. Крис не сразу сообразил, что может не держать свои ноги — выпрямленные руки Чонина всё равно фиксировали ноги в нужном положении. Но, сообразив, Крис ухватился руками за Чонина, притягивая его к себе. Обнимал за шею, запутывался пальцами в волосах, гладил по лицу или по груди, стирал с губ лишнюю влагу, чтобы через минуту вновь заставить эти губы блестеть. Целовал и растирал пальцами твёрдые вершинки сосков до низкого стона и резкого рывка. Зажмурившись и запрокинув голову, Крис пытался сделать нормальный вдох широко открытым ртом. Нормальный не получился. Вообще никакой не получился, потому что новый толчок был глубоким и сплетённым с влажным шлепком, а следующий случился слишком быстро. К подбородку прижались горячие губы, и очередной толчок выбил из Криса весь воздух. Вдох превратился во всхлип. А тело таяло от быстрых и сильных движений. Если Крис приоткрывал глаза, то непременно ловил напряжённый и немного сумасшедший взгляд Чонина — сверху вниз. Тот опирался на выпрямленные руки и продолжал бросать себя к нему, вжимался узкими бёдрами. Чонин то торопливо облизывал губы, то часто и неровно дышал, то прижимался губами к подбородку Криса или к уголку его рта. Но Крису уже было всё равно, он почти не чувствовал этого, поглощённый тем пожаром, что творился у него внутри. Каждый толчок — призрачной огненной плетью вдоль позвоночника. Вспышка — и волны жара по всему телу. Крис раньше никогда не кончал нормально, когда оказывался снизу. Требовалась стимуляция рукой или минет, чтобы всё-таки дойти до оргазма. И вот этого он тоже не чувствовал — раньше. Не чувствовал изнутри мышцами живота глубокие и резкие толчки — раньше. И когда Чонин немного сдвинулся, чтобы продолжить ещё быстрее, Крис сорвался на отрывистый громкий стон, заблудившись в сладкой дрожи и потерявшись в пространстве. Ухватившись за липкую от пота шею, качнул бёдрами, нанизываясь на член ещё резче, до отказа, до цветных пятен перед глазами и пьяного головокружения. Подставил губы Чонину для поцелуя или укуса — всё равно. Чонин мог делать с его губами, что хотел, лишь бы не останавливался. Мог кусать до крови, только бы продолжал двигаться так же быстро и точно. Продолжал танцевать свою любимую румбу у Криса внутри. Выше и выше. Чтобы после — долгая невесомость до приятного падения на влажные от пота простыни. И чтобы не вдруг отдышаться и ощутить под пальцами горячую и липкую спину, прижаться подбородком к спутанным тёмным волосам и различить на коже обжигающее и такое же сбитое дыхание. Чтобы понять, где собственная дрожь, а где чужая. И чтобы осознать — это не Чонин так взмок, а собственная сперма на животе. Прикрыв глаза, Крис лениво поднял руку и запустил пальцы в волосы Чонина. Гладил и перебирал, пока немного не оклемался. Достаточно, чтобы доползти до ванной с повисшим на нём Чонином. И потом — стоять под тёплыми струями и ловить всё ещё расфокусированный взгляд. Его мальчик до сих пор терялся в отголосках оргазма и едва заметно дрожал. Требовалось срочное лечение лёгкими поцелуями. И тихим вопросом: — Почему я? Чонин запрокинул голову, подставляя лицо под льющуюся сверху воду, потом смахнул капли ладонью. — Потому что человек должен посвятить себя тому, кто достоин его самого. Хён, ты всё ещё можешь сказать мне те слова, что говорил четыре года назад? Крис осторожно отлепил от поясницы промокшие пластыри и небрежно отбросил в сторону, мягко притянул Чонина к себе и едва слышно проговорил: — Я люблю тебя, мой мальчик. Ни о чём не жалею и ни в чём не раскаиваюсь. — А я люблю тебя. И тоже ни о чём не жалею и ни в чём не раскаиваюсь. И завтра забираю тебя домой. Ты мой, хён. И даже тебе меня не переупрямить. Мне пофиг на твой чёрный или белый. Я вижу только красный.12 июня
Утро для Криса началось в пять вечера. Он полюбовался в ванной на собственное отражение в зеркале и потрогал пальцем всё ещё сочный след на шее, аккурат под кадыком. След был не единственным, впрочем, Чонин его всё время так целовал, словно хотел пометить до конца жизни. В тот день Крис утром рванул на работу, толком не поглядевшись в зеркало. Весь участок до самого вечера пытался стрясти с него телефон "горячей штучки" и давал бесплатные советы по сведению характерного пятна, а дежурный пристально пялился на шею Криса, мечтательно лыбился, как полный кретин, и то и дело повторял: "Какие восхитительные губы..." Крис пережил это без особых проблем, потому что сам ходил с тем же видом, что и дежурный, мечтательно лыбился, как полный кретин, и порывался позвонить Чонину каждые четыре минуты. В остальные дни они перевезли большую часть вещей в двухэтажный коттедж, навели порядок, а сегодня вот у Криса выдался выходной, который он проспал почти полностью. Крис сунулся в кухню, где шумела вода. Чонин как раз тёр губкой тарелку. На нём красовались джинсы и белая майка, а на левом плече раскрыла рыжие крылья крупная бабочка. — Я не сильно проспал? — задумчиво спросил Крис, внимательно разглядывая бабочку и отмечая чёрные полосы на крыльях, широкую чёрную кайму и белые пятнышки. Сантиметров десять будет. Крупный экземпляр. — Учитывая, что ты писал книгу до семи утра? Самое время встать, — негромко отозвался Чонин, плавно повернул голову и просиял улыбкой — сразу для Криса и для бабочки. — Как бы это снять... — Зачем? Она мне не мешает. — А мне вот мешает, — нахмурился Крис, глядя на бабочку с осуждением — уселась именно туда, куда хотелось поцеловать. — Монарх, что ли? Почему она на тебе сидит? Я возражаю. Твоей душе ещё рановато в рай. — Какой ещё рай? Ты у меня спрашиваешь или у неё? Я вообще такое впервые вижу. — Чонин снова повернул голову и подул на бабочку. Она легко спорхнула с его плеча и перелетела на стол. — Теперь не мешает? Крис вместо ответа придвинулся к Чонину и забрался пальцами под майку. — Только попробуй, — тихо, но с угрозой предупредил Чонин, боявшийся щекотки. Пришлось обнять его за пояс и поцеловать в шею. — Был на занятиях? — пробормотал в шею Крис, не желая отлипать от неё. Шея была горячая и вкусно пахла мандаринами. — Угу. Потом пришлось задержаться, так что ужин надо заказывать. — Задержаться где? — Приехал инспектор Момсен, хотел поговорить. Отвёз к мосту в направлении Торонто. Крис напрягся и крепче обнял Чонина. — Обо мне спрашивал? — Он хотел, чтобы я дал показания против тебя. Потом его сбил грузовик. Насмерть. Сказали — несчастный случай. Мне пришлось поехать с полицейскими и ответить на несколько вопросов, пока они проверяли записи с дорожных камер. Крис сглотнул, пытаясь переварить слова Чонина. Тот спокойно домыл тарелку, аккуратно поставил в сушилку, ополоснул руки и потянулся за полотенцем. Крис просто смотрел, как Чонин вытирал руки, и не мог два умножить на два. Четыре не получалось. У него вообще мозги как в оцепенение впали. — Он... Чонин. — М-м-м? — Чонин повернулся к нему и посмотрел прямо в глаза. Спокойный и невозмутимый. — Просто вот так вот грузовик взял и сбил человека, с которым ты разговаривал? — Да. Инспектор Момсен оказался на дороге перед грузовиком. Это было неожиданностью для всех. В полиции посмотрели плёнку. Несчастный случай. Коллеги сказали, он в последнее время был нервный и со всеми ругался, часто опрокидывал стаканы с кофе. Никто не удивился, что он проявил неосторожность по рассеянности. Я сказал им, что Момсен спрашивал меня о пропавших четыре года назад парнях. Все понимающе покивали и подытожили, что у Момсена был на этом деле пунктик. Он вполне мог занервничать и угодить под машину по неосторожности. Тем более, его от дела отстранили несколько недель назад. Оказалось, он не имел права задавать мне вопросы. Крис открыл рот и тут же закрыл. Потёр лоб ладонью и вздохнул. Медленно притянул Чонина к себе и едва слышно уточнил: — Ты его убил? Из-за меня? Чонин не отвёл глаза. Смотрел прямо и уверенно. И молчал. Крис обнял его и прижался подбородком к виску. Медленно гладил тёмные волосы и кусал губы, стараясь совладать с внутренней дрожью. А дрожь всё не проходила. — Мне... надо подумать... — пробормотал он, прихватил ветровку и вывалился из дома. Домой он не вернулся ни вечером, ни ночью. Спал в "кадиллаке" у участка, пытаясь свыкнуться с мыслью, что его мальчик убил из-за него. И это, наверное, расплата за всё, за все грехи скопом. Его мальчик вернул долг, но... Чонин не был должен. Ничего. К полудню Крис съездил в участок Момсена и просмотрел запись пять раз. Чонин не прикоснулся к Момсену даже пальцем. На записи он всё время стоял на одном месте, а потом и вовсе держал в руках папку Момсена и читал что-то. На записи их ещё и разделяло расстояние в метр, а то и чуть больше. Но Момсен умер. Грузовик буквально смёл его. И Момсен сам оказался перед грузовиком совершенно внезапно. Крис ничего не понимал. Понял лишь, что Чонин Момсена не трогал. Оцепенение чуть схлынуло, сменившись чувством облегчения. К вечеру он подъехал к коттеджу, запер машину и двинулся к крыльцу. На перилах стоял Чонин. Босой. И что-то крепил к козырьку. Заслышав звук шагов, он попытался обернуться, но пошатнулся. Крис подлетел как раз вовремя, чтобы ухватиться за его бёдра и удержать на месте. Чонин трогательно поджал пальцы на ногах и виновато посмотрел сверху. — Что тебе там понадобилось? — свирепо прорычал Крис, стараясь отдышаться после короткого приступа паники и ужаса. Перепугался до дрожи. И возненавидел чёртово крыльцо всеми фибрами души. Кто вообще придумал такой идиотский дизайн? — Я тоже рад тебя видеть, — обиженно проворчал Чонин в ответ на его тон. — Планка отвалилась. Не знаю, почему. Пробую присобачить на клей. Подержи вот так минуту. Крис быстрым взглядом окинул улицу и прижался щекой к бедру Чонина. — Прости меня. — За что? — Ну... за то, что я вчера сказал. Ты никого не убивал. И вообще... забудь об этом. Не было никакого Момсена. — Всё. Я хочу слезть отсюда, но если ты будешь и дальше тыкаться носом мне в бедро, у меня это не выйдет. Крис стянул Чонина с перил, занёс в дом на руках и усадил на диван в гостиной. Чонин тут же забрался на диван с ногами. — Я... видел плёнку, — признался после долгого молчания Крис. — А собственным глазам ты веришь, да? — Правая бровь Чонина едва заметно дрогнула. — Неважно. — Крис вздохнул. — Забудем? — Как скажешь. Ты не запер дверь и не снял ботинки. — Чёрт... Покончив с дверью и ботинками, Крис вернулся в гостиную и поймал Чонина с пластырями в руках. Отобрал пластыри и отправил на диван, а сам сбегал за мазью. Потом аккуратно снимал старые пластыри с поясницы Чонина и иногда прижимался губами к смуглой коже. Выдавив на ладонь мазь, принялся неспешно втирать её. — Хён, возможно, через два с половиной года мне придётся поехать в Испанию. Съёмки фильма. Пока это не точно, так что я не буду тебя спрашивать. Просто чтобы ты был в курсе... — Я поеду с тобой. — Крис провёл пальцами по пояснице и слегка надавил ладонями. — Могу сразу тебе сказать. — Но как же... — Писать книги мне нравится больше. Если прибыль от этой книги будет хорошей, я буду только писать, а писать книги я могу где угодно. Даже в Анголе, если тебя туда вдруг понесёт. Чонин приподнялся на локтях и посмотрел на него поверх плеча. — Ты уверен, что хочешь поехать со мной? — Я уверен, что не хочу оставлять тебя одного. Мне четырёх лет хватило. Ну и... — Что? — Ты — моя Муза. — Что?! Крис наклонился и тронул губами кончик носа Чонина. — Когда ты проникновенно смотришь на меня и канючишь новую главу, я пишу её залпом. А когда смотрю, как ты её читаешь, придумываю следующую. Хорошо устроился, да? И меня каждый раз накрывает вдохновением после... — Хён!!! — Вслед за этим Крису прилетело подушкой по голове. — В некотором отношении, мой мальчик, ты всё ещё маленький... Перестань! Хватит! Только синяков к засосам мне не хватало! Крис притих, когда Чонин свалился на него и вцепился пальцами в ворот футболки. Нервно провёл кончиком языка по нижней губе и тихо-тихо спросил: — Правда? Поедешь со мной? — Куда угодно, мой мальчик. Чонин по-прежнему оставался его верой, его религией и его Богом. Единственным, кого Крис любил здесь и сейчас. Навсегда. И единственным, кого Крис не собирался отпускать. — С названием твоей книги я всё равно не согласен. — Почему? — Хён, какое имеет право судить за грехи тот, кто греха не знает? Нет, хён, Бог должен быть всепрощающим, а не безгрешным. К тому же, грех — понятие нечёткое и расплывчатое. Украсть — грех, соврать — грех, убить — грех. И только люди различают грехи по степени тяжести. Бог не различает. Он любые прощает. Потому что знает — всезнающий. — Господи, как же я ненавижу с тобой спорить! Ты! Маленький, упёртый, непрошибаемый... — Но ты всё равно меня любишь и прощаешь, да? А ещё Бог должен быть непостижимым, кстати. И ходить неисповедимыми путями. — Засранец! — Мне показалось, или у тебя в самом деле интонации восхищённые? Уел, да? Уел? Хён! Ухо пусти! Ухо!..Смотреть. Позволь смотреть, не прикасаясь... Желать. Только добра тебе желаю... Любить. Я от любви своей сгораю... Простить. С моих ладоней кровь смываешь... © запах миндаля