После того, как я быстро и сумбурно рассказал Лелиане о случае с командором, Вестницей и моим громовым чиханьем, повергшим небеса, и после того, как Соловей перестала хихикать, я с надеждой спросил у нее, нельзя ли мне не надевать дурацкий мешок на голову и странную шапку-шлем, что каждое утро повергала в шок мое чувство прекрасного.
— Сычик, я бы с радостью разрешила носить другую одежду, но тогда командору будет намного сложнее поверить в то, что ты — из моих агентов. Но я обещаю что-нибудь придумать.
Я тяжело вздохнул и вернулся к бумагам. Мне не терпелось скорее закончить со всеми делами, чтобы немного свободного времени уделить поискам дизайнера нашей спецодежды. Чтобы найти и пытать его. Чтобы пытать его до тех пор, пока он добровольно не согласится съесть все свои эскизы. А одежду я сожгу. На его глазах.
Но если серьезно, нужно было потратить время на поиски информации о Самсоне. Не дает он мне покоя, ох не дает! Чует мое сердце неладное. Однако долго думать о подозрительном знакомом Каллена я не смог — мысли об одежде вытеснили все остальное. Я понимал, что должен как-то выделяться на фоне остальных разведчиков, чтобы командор запомнил меня по этой отличительной черте. Может, татуировку на лице сделать? Лелиана прибьет. Покрасить форму в розовый? Товарищи засмеют. Надеть что-то экстравагантное? Каллен не поймет, что я из Инквизиции. Кругом сплошные рамки! Никакой свободы!
— Лелиана! — с отчаянием позвал я канцлера, которая трогательно сюсюкалась с одним из своих пернатых друзей. Она обернулась. — Может, я переоденусь, пойду куда-нибудь, пошлю Вестнице письмо, мол, давай встретимся, и через нее вступлю в Инквизицию? Ну, вот буду, к примеру, как мадам де Фер, или как Дориан Павус, или как Сэра… стану спутником Тревельян? Каллен же их всех знает и имена их помнит.
— План сам по себе неплохой, — ответила Соловей и почесала загривок птицы. — Только Инквизитор не берет к себе кого попало. Заметь: у каждого есть какие-нибудь связи, богатое прошлое, отличительные способности, ценная информация. Я с Жози могла бы придумать тебе, скажем, титул или имя, прошлое. Но обеспечивать деньгами, бойцами или какими-либо сведениями, сам понимаешь…
Да, я понимал. Лелиана была права. Эта Тревельян не брала кого попало под свое крыло. Создатель явно послал мне ее как главное испытание в жизни. Ну, ничего! Главное — не унывать.
— Кстати, о командоре, — понизив голос, произнесла Лелиана. Я оживился. — Давай сходим к нему. Он выбрал себе место для кабинета, я покажу тебе его. Заодно занесу рапорты о ремонте крепости.
Я резво вскочил. Соловей улыбнулась и отпустила птицу размять крылышки. Канцлер взяла со стола стопку отчетов, и в памяти моей всплыли недавние события. Стало дурно. Вспомнил свою теорию о двух личностях. Подумал. Итак, одна из них, по имени Джим, была одарена улыбкой и легким смехом командора, другая, по имени не-Джим, чуть не погибла от злости сэра Резерфорда. Однако ж он, вероятно, считал, что тот, кто его рассмешил, — не тот, который стоял у него за спиной. Значит, чихни тот, первый, может, он не так бы рассердился?..
Голова начала болеть, и я решил, что нужно отбросить идею с двумя личностями. Не говоря о том, что это просто попахивает чем-то ненормальным, это еще и очень путано. Носки Андрасте, зачем я вообще такое придумал? Сам себя запутал. В любом случае, мы снова сравняли счеты с Тревельян. Джимми против Вестницы. Счет: 2:2. Играем дальше, Архидемон подери!
— Ты чувствуешь себя лучше? — спросила Лелиана, когда мы вышли на улицу.
Я был рад услышать ее голос — он спас меня от собственных мыслей. Я ответил, что у меня все прошло, хотя на самом деле некоторые ушибы и редкие головные боли до сих пор беспокоили меня. Молчал я лишь по той причине, что не хотел напрягать Лелиану своими проблемами еще и со здоровьем. В конце концов, припарку я и сам в состоянии себе наложить.
— Это хорошо, — сказала она. — Запоминай дорогу. Пока не отремонтируют мост, ходить придется этим путем.
Пользуясь случаем, я задал Лелиане животрепещущий вопрос: как и когда Вестница успела стать… кем она там стать успела-то? И потом я весь клокотал от злости, услышав историю о том, как Тревельян стала Инквизитором. Вот так всегда: одним – все, а другим — уродская одежда.
Путь наш был довольно долгим. Мы спустились в тронный зал, потом прошли через внутренний двор к противоположной стене, поднялись на нее и далее прошли по ней вдоль главного здания. Кошмар какой-то. Нет, разумеется, долгая дорога к любимому человеку — не проблема, только стоило представить, как мне придется по несколько раз на день бегать от Лелианы к Каллену, лень моя ужасалась, а я вместе с ней.
«Вот Тревельян будет к нему ходить, и он женится на ней. А ты продолжай думать о том, как тебе лень, и никогда командор даже имени твоего не узнает!» — усмехался Скайхолд трепещущими огнями в высоких окнах, и по спине моей прошел холодок. Верно. Древняя крепость была права. Я собрался с духом. Каллен будет моим! А я – его.
— Мы пришли, — сказала Лелиана, кивая на тяжелую деревянную дверь. Я невольно ускорил шаг. Сердце мое изнывало от желания увидеть командора и его новую обитель. Вдруг я услышал его приглушенный голос за дверью, и только я хотел было взмыть к небесам от радости, как меня расплющило выброшенным из окна шкафом страха.
— Аккуратнее, прошу! — умоляюще сказал Каллен. – Ну, еще немного… вот так… нет, нет, вытащи его! Так, ладно, собрались. Сейчас я возьму его и мы вместе… медленней заходи. Да, хорошо, а теперь резко вперед…
Послышался грузный хлопок и короткий то ли стон, то ли крик командора. Сердце мое не выдержало. Секунда — и я стою с обезумевшими глазами посреди нового кабинета сэра Каллена, готовый убивать от сильнейшего укола ревности и страха. Все — я, Соловей, Каллен и солдат, — замерли в немом удивлении.
— Командор, вы в порядке? — первая прервала напряженную тишину Лелиана, подойдя к болезненно сморщившемуся Резерфорду, что стоял на одной ноге и облокачивался о стол.
— Я… простите, командор, я не хотел… — виновато лепетал здоровый детина, один из рекрутов Каллена.
— Ничего страшного, я сам виноват, — сквозь зубы прошипел командор. Лелиана помогла ему сесть на кресло и многозначительно посмотрела на меня: «Джим, выйди». Еще несколько секунд я стоял столбом посреди кабинета, после чего вышел, как ходячий мертвец, и закрыл за собой дверь. Что произошло?.. Этот вопрос мучил меня несколько долгих минут. Оторопело я смотрел на снующих внизу людей, на горы, на кружащих вокруг крепости птиц. Что произошло?..
Лелиана изящно выплыла из кабинета и подошла ко мне. Объяснила ситуацию, информацию о которой только что выведала у командора. Дело было так: Каллену нужно было перенести всю необходимую мебель в свое новое гнездышко на вершине башни, и в этом ему помогали солдаты. Книжные шкафы, кресло, канделябры, пару тумбочек и зачем-то даже манекены были занесены без особых трудностей. Остался только стол, который по каким-то мутным причинам забыли затащить в кабинет. Этим делом и занялся командор вместе с проходившим мимо солдатом. Собственно, то, что я слышал за дверью — было перетаскиванием этого проклятого стола.
— А потом они опустили стол на ногу командора, — закончила Лелиана, а у меня все похолодело внутри. — И ты влетел в кабинет. Я сперва даже не поняла, что произошло — так быстро ты ворвался к нему!
— Мобильность — важное качество, — нервно захихикал я, чувствуя себя крайне неловко. В душе я метался, как раненый зверь, только вместо кровоточащего рубца меня беспокоила боль Каллена. — А может… командору… нужен уход?..
— Я послала за целителями, они скажут, насколько серьезен ушиб. Бедный командор! Но Каллену явно нужен тот, кто поможет ему организовать обустройство его кабинета.
Лелиана подмигнула мне, и я бы засиял от счастья, если бы не тревога за командора. Как он там? Что с ним? Сильно ли ему досталось? Пока я задавался этими и многими другими вопросами, мы вошли в кабинет.
— Командор, вы как? — спросила Соловей, на что получила ответ сквозь зубы: «Все хорошо, спасибо». Какая выдержка! Лицо и голос выдавали его боль, но он держался, не хотел жаловаться и показаться слабым. Я испытал невероятный прилив нежности к этому могучему льву. — Возможно, сейчас не время, с учетом вашей травмы, но если вы хотите быстрее обустроить кабинет, то я могу приставить к вам одного из своих агентов…
— Спасибо, Лелиана, но в этом нет никакой необходимости, — командор попытался сделать серьезное лицо, и быстрый взгляд его пробежался по мне, от чего я весь затрепетал. — Не хочу, чтобы из-за моих нужд вы…
— Да бросьте, командор, — улыбнулась Соловей и подошла к окну мягкой поступью. — В тяжелые времена нельзя отказываться от помощи друзей.
***
Я проснулся, когда Лелиана наконец уговорила Каллена, чтобы я работал вместе с его солдатами и присматривал за ним. Благо, я привык спать стоя (чему только не научишься в разведке и на дозоре!) и никогда не храпел, поэтому никто не заметил, что я вздремнул.
На командора вдруг напал неожиданный приступ робости, из-за которого он еще минут пять выдавливал из себя, что ему нужна кровать. Лелиана, кажется, поняла, что гложет его, еще на первой минуте, но отказать себе в удовольствии посмотреть на покрасневшего Каллена и послушать его смущенный лепет было невозможно, я понимал, и сам еле сдерживал улыбку, наблюдая за этим. Тем более Лелиана мне врагом не была: ее отношения с командором были приятельскими, и большее, что между ними было, это чувства, как у брата и сестры. Приятно, когда хоть кому-то можно доверять в этом мире!
К счастью или к сожалению, но работа с кроватью досталась не мне. Я же поражался: куда ее ставить? Оказывается, на площадке над головой командора уже стоял старый и большой предмет спального интерьера, которому требовался ремонт. Как на этой площадке оказалась кровать, зачем ее туда затащили прежние обитатели крепости и почему сэр Резерфорд хочет ночевать именно здесь, в холодной одинокой башне, — оставалось неразрешимой загадкой для всех.
Каллен выразил желание покинуть кабинет во время работ, на что Лелиана мне подмигнула: «Стесняется». Я понимающе и умиленно улыбнулся, и бросил взгляд на красного, как заходящее солнце, командора. Пока Соловей убеждала советника, что с больной ногой он далеко не уйдет, я лишь вздохнул и поплелся за лестницей и стройматериалами. Мне было поручено найти каких-то солдат и следить за тем, как они будут чинить крышу. Я, честно сказать, очень боялся солдат. У них одежда была тоже не самая лучшая, но, во всяком случае, от нее не становилось так смешно и грустно, как от моей. К тому же, они наверняка обозлятся, что какой-то там разведчик будет отдавать им поручения. А вдруг они меня изобьют? Я вспомнил, что нахожусь под руководством Лелианы, и злорадно усмехнулся. Нет, они меня не тронут, потому что знают — обижать агентов Соловья вредно для здоровья. Глаза мне застелила пелена слез умиления — как не любить эту прекрасную женщину?
Однако я непозволительно расчувствовался, отправляясь к казармам к славным мужам. Но первое, что услышал, была не грязная ругань или пошлая шутка, а возглас:
— Это мой мишутка! Твой лежит в том углу, и у твоего глаза разного цвета!
Я опешил и заходить не решился, поэтому стоял около двери и минут десять слушал эпопею о мягких игрушках. Все закончилось, когда, видимо, с внутреннего входа, зашла женщина и орлесианским акцентом разрешила вопросы о мишутках, зайчиках и всех зверушках, что были у солдат. Последние были рады, как малые дети, а я отошел от казарм и еще пару минут гулял, чтобы меня вдруг не заподозрили в подслушивании. В любом случае, я понял, что воины Инквизиции не такие уж страшные люди, и облегченно вздохнул. Сработаемся!
***
Работа продвигалась в слаженном порядке, что не могло не радовать. Я не позиционировал себя как самый главный, а солдаты не кидали на меня косые взгляды. Правда, много сделать мы не успели: Инквизитор, которая находилась сейчас во Внутренних землях, прислала гонца с просьбой срочно выслать ей отряд воинов. Почему-то отправили именно тех, кто работал со мной. Может, Каллен просто не знал, кого я взял? Или я взял не тех?.. В общем, на крыше я остался один. А ведь мы только начали! Только положили доски, как основу. Впрочем, нужно было спуститься и найти новых работяг. Да, так и сделаю. Стоп. Где лестница?.. Они забрали лестницу! Предатели! Я все Лелиане расскажу! И что мне теперь делать?..
Через некоторое время я заметил, как к кабинету командора неспешно подходил Железный Бык, и хотел было позвать его на помощь, но как раз в тот момент, когда я вобрал в легкие как можно больше воздуха, дверь подо мной распахнулась и показались Лелиана с Калленом. Соловей поддерживала его, и медленно, аккуратно они шли навстречу Быку. Неужели они только сейчас решились покинуть кабинет?
— Эй, командор! Что случилось? — бодро спросил кунари, ускоряя шаг. Каллен что-то неразборчиво ответил, на что Бык махнул рукой и, подойдя вплотную к советникам, сказал: — Ну-ка, Лелиана, давай его сюда. Нечего барышням на себе мужиков волочить. Куда его тащить?
В следующую секунду произошло то, что почти заставило меня истерически завизжать, но я, как человек, уважавший командора, решил немного потерпеть, и лишь закусил рукав куртки, со слезами на глазах наблюдая эпическую картину. Кунари легко подхватил Каллена на руки и, неся его, как невесту к брачному ложу, задорно смеялся и говорил, что так они сэкономят пару дней. И правда, тот темп, в котором шли советники, не предвещал ничего хорошего. А Каллен тем временем брыкался, просил немедленно отпустить его, и стал такого изумительного красного цвета, что орлесианские тканные магазины порвали бы друг друга за экземпляры оттенка «смущение сэра Резерфорда». Создатель, о чем я думаю?
Наконец, когда «молодожены» скрылись за дверью другой башни, а за ними и давящаяся от смеха Соловей, я позволил своему хохоту вырваться наружу. Честно, я даже не ревновал — настолько ситуация развеселила меня. Я заливался так, что начал икать, и Скайхолд взволнованно вздохнул горным воздухом: «Джимми, так и умереть недолго!». Но это зрелище стоило того, чтобы умереть. Однако вскоре моему веселью пришел конец: не в силах больше стоять на ногах, я резко осел на доски, которые не выдержали моего смеха. В следующее мгновенье я кричал не от хохота, а от страха. Снова падаю!..
Я ожидал хруста всех костей и вспышки боли, только вместо этого услышал скрип старой кровати и почувствовал мягкость матраца. Несколько секунд я молча лежал и переводил дыхание. Голова болела от адреналина, живот — от смеха. Наконец, придя в себя, я огляделся и понял, что нахожусь на той самой площадке над кабинетом командора. С губ моих сорвался нервный смешок — да я везунчик, Мор меня подери! Я лежал и следил за пылинками, что кружили в свете той дыры, которую я случайно сотворил.
Блаженная улыбка расплылась по моим губам. Я был в кровати командора. От одной только мысли дух захватывало! Правда, Каллен еще ни разу на ней не спал, но я все же мечтательно вдохнул запах подушки. От нее пахло сыростью и затхлостью, а не пшеничным цветом дорогого начальства. Ну, попробовать-то надо было… не каждый же день оказываешься в таких местах и таких позах. Вдруг нос мой почувствовал дискомфорт, и я снова поверг небеса своим чихом. Скайхолд уважительно задрожал. Беременные родили. Курофей понял, что с Инквизицией связываться опасно.
