С очередными рапортами я направился к командору, по дороге изучая их — я все еще помнил тот случай, когда Каллен рявкнул на меня за какой-то неверный отчет. Интересно, когда я перестану ходить к нему только со стопкой документов в руках? Наступит ли тот день, когда я буду заходить к нему просто так, чтобы увидеть, улыбнуться, спросить, все ли у него в порядке, а в руках у меня будет угощение для него или маленький подарочек?.. Из груди моей вырвался такой глубокий и печальный вздох, что, казалось, даже вершины гор стали понурыми и вялыми — совсем как я. Хандра душила меня, сдавливала горло. Есть ли у меня шанс на счастье? Хотя бы шанс на шанс? В эту минуту мне казалось, что нет. Кто я, в самом деле, такой, чтобы надеяться на любовь командора? Я всегда старался не унывать, но нынче явно не с той стороны дул ветер. Вроде стараешься, не отчаиваешься, а все равно — нет результата! Поэтому мне разрешалось тосковать и грустить.
Вот и дверь кабинета дорогого начальства. Сердце заныло. Ну ладно, нужно разделаться с этим делом как можно быстрее, и потом попросить Лелиану, чтобы меня сменил кто-нибудь другой. Мне нужен отдых. Нужно многое обдумать. А небось тот тюфяк, что будет вместо меня, за пару недель очарует командора! Я снова вздохнул, и вершины гор как-то совсем поникли.
Я открыл дверь и грациозно, деловито вошел в кабинет, правда, всю грациозность и деловитость испортил развязавшийся шнурок на одежде, который зацепился за ручку двери. Шикнув, я принялся освобождаться, не уловив в этом отчаянного крика Скайхолда: «Джимми, опасность!». Я лишь фыркнул и повернулся, а затем открыл рот от удивления. На столе, спиной ко мне, сидела девушка, высокая и немного в теле. Услышав шум, она ловко, как пантера, перевернулась лицом ко мне, откинула назад черные длинные волосы, томно и громко вздохнула, провела рукой по шее и, не открывая глаз и подавшись пышной грудью вперед, сладко спросила:
— Скучал по мне, пупсик?
Я стоял в оцепенении. Что же не так с этим кабинетом? Тревельян постоянно здесь ошивалась, Дориан вдруг тоже начал с другими разведчиками, а стены настолько часто слышали имя «Самсон», что, наверное, еще немного — и они сами вскоре начнут скрипуче воспроизводить его, как попугай. Я уж молчу про свое падение и ушиб командора! А теперь еще вот эта девица, которую я впервые в жизни видел, и которая разложила тут свои формы на столе… да кого я обманываю? Если бы я не был моногамным, то погиб бы прямо здесь от возбуждения. Что же не так с этим кабинетом?..
— О, так ты не сэр Резерфорд… — смущенно произнесла девушка, приоткрыв один глаз, и тут же слезла со стола, неловко откашливаясь и поправляя одежду. Румянец залил ее щеки. — Так ведь стучаться надо…
Ее правда. Да только Каллен просил нас не делать этого, потому что обещал рехнуться, если еще раз услышит стук в дверь, и это немудрено — у него было много посетителей.
— А вы, собственно, кто? — спросил я, разглядывая странный легкий доспех девушки. Она была не из наших.
— О, я старая подруга Каллена, — ответила она и на губах ее заиграла лукавая ухмылка, а в ярких голубых глазах сверкнул хитрый блеск. — Знаешь, что? Приведи-ка мне его сюда или сделай так, чтобы сюда никто, кроме него, не вошел…
— Еще чего! — вспыхнул я. — Я вас вижу впервые в жизни, причем увидел сначала на столе, и всю такую…
Я замолчал. Так вот, значит, какие подруги у командора! На все готовые девицы! И с мыслями об этом мужчине я засыпаю каждую ночь? О том, кто превращает Инквизицию в бордель?! Ревность и обида укололи в грудь цыганской иглой. Хандра превращалась в грозного зверя вселенского отчаяния, злости, разрушенных надежд и разбитого сердца.
— Ладно, — холодно произнес я, гордо подняв голову и смиренно закусив губу. — Я приведу командора.
Девушка хлопнула в ладоши и поблагодарила меня, я же вышел из кабинета и с удовольствием бы печально вздохнул, да только боялся, что горы рассыпятся — настолько плохо мне было на тот момент. Тяжелые думы атаковали меня, они били меня дубинками и насмешливо тыкали пальцами, вызывая жалость к самому себе. Кажется, никогда я еще не был таким разбитым. Даже Тревельян не так угнетала меня, как собственные мысли и эта девушка.
— Что-то случилось? — знакомый до боли голос заставил меня вздрогнуть и поднять глаза. К своему кабинету, сильно хромая, плелся командор.
— В-вам помочь? — подбежав к Каллену, спросил я. Его слабость, эта неполноценность, заключающаяся в нездоровой ноге, растрогали меня, и в то же время навели на странные мысли. Я захотел изуродовать ему лицо, сломать руки и ноги, потому что безобразного калеку никто больше не захочет любить. Никто, кроме меня. Больше не будет никаких соперниц и соперников, а я буду любить его, несмотря ни на что, я знал это.
Солнечный зайчик, которого создал блестящий нагрудник командора, укоризненно ослепил меня. Я встряхнул головой. Создатель, о чем я думаю! Задница нага, нужно сходить к знахарям, попросить каких-нибудь травок или эльфийского корня, что избавят меня от тоски и жутких мыслей.
— Не стоит, спасибо, дойти осталось совсем немного, — вежливо ответил Каллен и мужественно захромал дальше. Взгляд его светлых глаз был чистым, непорочным, как у юной девушки. А эта кроткая улыбка!.. Нет, не мог он быть бесчестным извращенцем. Однако мне терять было нечего, а молча смотреть на его мучения я не мог, поэтому, закусив губу и скользнув ему под руку так, чтобы она оказалась у меня на плече, обхватил его за талию, как некогда он — меня. Каллен ошарашенно тихо вздохнул, после чего произнес: — С-спасибо.
Решено. Сегодня же сожгу свою одежду. Это невыносимо. Из-за этого непередаваемо гнусного и отвратного мешка на голове я не смог повернуть голову так, чтобы встретиться взглядом с Калленом, а ведь он, я уверен, был полон теплоты и благодарности! Я чувствовал его, но не видел, а командор — не видел моего. Быть может, мы бы встретились взглядами и между нами проскочила бы долгожданная искра! Я чуть не взвыл от досады, но все же наслаждался теплотой сильной руки, что придерживала меня за плечо. Может, и не все потеряно?..
Все мои надежды рухнули, когда командор потянулся к ручке двери, а я слишком поздно вспомнил, что в его кабинете сидела на столе девица. И вновь все рухнуло.
Я снова увидел уже знакомую мне спину в странных доспехах, снова увидел грациозный поворот, который… закончился неуклюжим падением? Сначала я не поверил своим глазам, но девушка и правда грохнулась на пол, неудачно сделав поворот, и не забыла после встречи с полом произнести крепкое словечко.
— Упала, — как-то отрешенно сказал я, смотря на охающую девушку.
— Упала, — эхом отозвался Каллен и вздохнул, после чего выбрался из моих объятий и захромал к несчастной. Облокотившись о стол, он помог ей встать, а когда она убрала с лица прямые черные волосы, командор воскликнул: — Хоук?!
— Хоук? — пораженным эхом отозвался я, приглядываясь к даме.
— Скучал по мне? — словно ничего не произошло, спросила покрасневшая Защитница у командора, вытянув пухлые губы бантиком. Глаза ее заливались веселым смехом, глядя пронзительно на замешательство командора. Смачно чмокнув воздух и лукаво улыбнувшись, Хоук ловко выпуталась из рук командора, который все еще продолжал ее держать, и в одно мгновение оказалась рядом со мной у двери. — Киса, я надеюсь, нам еще выпадет шанс поболтать?
Она подмигнула и вприпрыжку направилась к западным башням. Мы с командором обменялись озадаченными взглядами.
— Немедленно доложите о приезде Хоук Лелиане, — сипло произнес Каллен и прокашлялся. — А лучше сразу Пентагаст.
Я кивнул и выскочил из кабинета.
***
Скайхолд поправлялся. Ребра его сращивались, рубцы затягивались, болезненная бледность сходила. Периодически он покашливал пылью и прихрамывал строительными лесами, но в целом ему становилось намного лучше.
Пара недель — и мост между башней, в которой ютился командор, и основным зданием был построен, и мой путь до Каллена значительно сократился. Мы с ленью были в полном восторге.
Жизнь кипела в древней крепости, но самое важное оставалось неизменным: Вестница путешествовала по Ферелдену и Орлею, командор тренировал солдат и не замечал меня, Хоук, когда была в стенах Скайхолда, дебоширила и доставала Каллена, а я возился с бумагами и думал, что мне делать дальше. К слову, о Хоук, — эта девушка сеяла немалую смуту своими выходками. Зато по вечерам стало весело: все разведчики, что были в башне с Лелианой, выходили на балкон и с наслаждением наблюдали за тем, как хохочущий Варрик и верещавшая Хоук бегали по внутреннему двору от разъяренной Кассандры. Иногда мы делали ставки, кого быстрее поймает Искательница, и чаще всего выигрывал я – тот, кто ставил на полное поражение Пентагаст. Бедная женщина! Два года гонялась за Защитницей, даже за помощью к Тетрасу обратилась, а теперь не могла схватить ее даже сейчас, когда та сверкала пятками прямо у нее перед носом!
Сама Хоук не представляла никакой угрозы для командора — между ними ничего не было, кроме каких-то страшных тайн, связанных с Калленом. Они не носили романтического или интимного характера, поэтому я был спокоен, хоть и необычайно заинтригован. Варрик обещал за бутылочку качественной медовухи рассказать все, что знал об этих тайнах. Новый план Джимми: добыть Медовуху из хасиндской сумки. Говорят, дельная вещь.
Мне бы тоже не помешал алкоголь. Тоска моя почти прошла, но совесть мучила. Как я мог так ужасно думать о Каллене? Сделал его каким-то нечестным и пошлым мужланом! Да, меня душило уныние, но ведь это было не поводом так низко думать о командоре, который даже не знал, что Хоук в крепости! Да и о Защитнице я думал ужасно. Возомнил, что она легкого поведения, хотя никогда не отличалась ничем непристойным. Мне было невероятно стыдно, и отныне я дал себе слово, что больше никогда не буду унывать. Конечно, в один момент опущенные руки подарили мне храбрость, без которой я бы ни за что не осмелился помочь командору, но это не стоило того! Лучше жить с чистым сердцем и без темных мыслей, чем быть храбрым негодяем. Таково было мое мнение.
***
Я зашел в кабинет командора. В руках — стопка рапортов. В сердце — благоухающее душистыми цветами чувство. В душе — очередная надежда на что-то. Я сбросил с себя темную шаль хандры и вновь стал прежним симпатяжкой в уродской одежде.
Однако стоило мне увидеть рядом со столом командора стоящую Тревельян, все светлые чувства сдул раскаленный ветер злобы. Я бросил на нее взгляд: «Ну, привет! Живая вернулась, я смотрю», она удостоила меня лишь мимолетным взором: «Пшел вон», и вновь устремила темные глаза на что-то вещавшего Каллена. Я сделал вид, что среди моих рапортов не все — для командора. Я внимательно и долго якобы изучал каждый отчет, после чего клал его на стол. Командор не обращал внимания ни на меня, ни на Вестницу. Светлые брови его были как-то рассеянно и задумчиво сдвинуты у переносицы, движения — непривычно неуверенными. Я прислушался к его монологу и остолбенел. В его речи присутствовали только «Самсон» и «красный лириум», и лишь иногда он вставлял между этим именем и словосочетанием какие-либо другие слова.
«Он задолбал» — посмотрела на меня измученно Тревельян. «Что-нибудь известно о том, кто такой этот Самсон?» — зыркнул я. «Его дружок со времен Киркволла. Кажется, командор хочет, чтобы я его нашла» — закатила глаза Вестница. Внутри у меня все заклокотало, как в жерле проснувшегося вулкана. «Ты посмотри, что творит!» — возмутился я. «Найду — убью», — сурово посмотрела она. «Правильно!» — кивнул я. Мы обменялись одобряющими взглядами под несмолкаемое «Самсон» и «красный лириум», и в этот раз даже не скривились, даже не уничтожали и не испепеляли друг друга. Общий враг извне невольно объединил нас. Только здесь мы были союзниками, и точка. Мы знали — это временно, но Самсон и странная его связь с нашим командором тысячу раз вызывали подозрения и опаски. Поодиночке здесь не справиться. Мы еле заметно кивнули друг другу, решительно настроенные на взаимопомощь в этом непростом деле.
Мы были готовы дать отпор новому врагу.
