10. За закрытой дверью: Хоук и надежда
10 апреля 2016 г. в 20:54
Я отправился на встречу в нужное место и в нужный час, уже сомневаясь, правильно ли я поступил. Только вчерашние мысли перед сном прибавляли мне нечто наподобие уверенности. Я должен был узнать некоторые вещи у Хоук. Мы должны были поговорить. Это должен был быть шаг, первый шаг к метаморфозам моей души, к тому, чтобы стать сильнее, лучше, решительней. И пускай мои ляжки исходили крупной дрожью, а ладони были такими влажными, что спасли бы путника в пустыне, умирающего от жажды, — фу, Джим, что за сравнения? — но я обязан был дойти до места встречи и все узнать. Дойти, слышишь, Джим, дойти! Не развернуться и убежать в маленький офис разведчиков, глотая слезы и бисквитные пирожные, невзирая на тошноту от сладкого и попавшую не в то горло наглую крошку.
Защитница назначила встречу в той же комнате, в которой недавно разговаривала с Калленом. Чем же она ей так приглянулась? Впрочем, может, сейчас я это и выясню. Образ двери как символ портала в мир ответов все так же преследовал меня и не давал покоя, а тот факт, что я с Хоук буду вести беседу в том же помещении, где недавно она болтала с командором, наталкивал меня на некоторые мысли и зарождал в душе надежду.
Я приближался к назначенному месту, стараясь шагать как можно тише, чтобы Хоук не услышала меня. Чтобы был шанс сбежать. Нет, Джим, пора действовать! Я с трудом передвигал ноги. Сердце чуть не протаранило грудную клетку. Я словно шел на экзамен или эшафот. Нужная дверь была открыта. Не решаясь зайти, я, незаметно подкравшись, заглянул в помещение. Хоук сидела, сгорбившись, на старом покосившемся столе, и задумчиво рассматривала свои изношенные сапоги. Впервые я увидел ее такой — без улыбки на пухлых губах, без озорства в ярких глазах. Она молча сидела, нахмурившись каким-то своим мыслям, по-детски раскачивая ногами, и, казалось, совсем не замечая этого. Оглушенный, как дубинкой, ее инфантильным поведением, я как-то забыл, что эта девушка пережила сто и одно несчастье, и ничего ее не сломало. Спеша к ней навстречу, я хотел вести разговор в официальной форме, но, глядя на эту сгорбленную и задумчивую фигуру, я передумал.
Хоук вдруг вздохнула и посмотрела в сторону зеркала, в котором отображалась сбоку. Девушка осмотрела себя, недовольно поджала губы и стремительно выпрямилась, словно стрела, расправила плечи, положила руки на колени и подняла подбородок. Несколько секунд она сидела, как леди, после чего слабо поморщилась и вернулась в прежнее сутулое положение.
— Монна Хоук? — осторожно позвал я. Мне показалось, что наблюдать за ней, когда ее мучают какие-то не самые веселые мысли, было равноценно подслушиванию. Подумаешь, это моя работа — подслушивать. Я сейчас не на работе. Подумаешь, я совсем недавно подслушивал, когда был не на работе. Тогда решалось дело более важное — дело сердечное.
— О, здравствуй, бублик, — обернувшись в мою сторону, сказала Хоук. Она приветливо улыбнулась, но шлейф задумчивой печали еще покоился на ее лице, отозвался хрипотцой в голосе. Защитница тихо прокашлялась.
— Меня зовут Джим, — смело произнес я, спрятав руки за спину, потому как они тряслись, словно титьки Быка во время тренировок или боя.
— О, здравствуй, Джим, — тем же тоном, но более бодро, произнесла она. — Так о чем ты хотел поговорить?
Я замялся. Создатель, зачем я это задумал? А если она что-то заподозрит и поднимет на смех? Или еще хуже — расскажет Варрику, и тогда весь Скайхолд, нет, весь Тедас узнает, что некий разведчик по имени Джим ревновал Защитницу Киркволла к генералу армии Инквизиции! Только сейчас я осознал, как смешно мое положение. Я пытался прыгнуть выше головы. Хоть я и был не так давно лучшим, но, к примеру, Хардинг и Шартер были намного, намного популярнее меня. Пожалуй, мне стоит перестать жаловаться и ныть и начать усердно работать, чтобы стать на одну планку с ними. Но сказать-то легко, а вот сделать...
Вдруг я понял, что слишком долго молчу, посему стал лихорадочно соображать, что бы мне сказать или спросить. Однако Хоук оказалась быстрее меня.
— Ну, помогла я тебе? — спросила она.
— Чем вы мне помогли? — удивился я, не понимая, о чем идет речь.
— Как же: в саду показала Дориану, что Каллена интересуют девушки, — пожала плечами она и брови ее слегка нахмурились, но быстро вернулись в прежнее беззаботное положение. Она начала что-то подозревать, заметив на моем лице разочарование...
— Кстати, о командоре, — начал я, стараясь перевести тему. Нет, Хоук, ты какая-то слишком проницательная! Надо начать издалека. — Варрик упоминал о каких-то жестоких розыгрышах. И о том, как вы издевались над сером Резерфордом...
— Только ради этого ты назначил встречу? — спросила Хоук, но спросила без раздражения или негатива. Я ощутил на себе ее пронзительный взгляд и мне стало ясно, что она понимает — нет, не только ради этого. Она слабо улыбнулась и ответила: — Я решила убить его нервы, когда он при моей сестре сказал, что маги — не люди. Она потом два дня плакала из-за этого заявления. Ну, я и давай ему доказывать, что некоторые не-маги будут пострашнее отступников и иже с ними. А потом я пробралась в Круг и стала свидетельницей того, как какой-то храмовник оскорбляет мою Бетани, а Каллен ее защищает. Мы с сестрицей потолковали об этом инциденте, и я решила поближе узнать Резерфорда. С того времени перестала над ним издеваться. Зато стала над тем, другим, который Бетани обижал. Вот на нем-то мы и отыгрывались, его-то и подвергли тем розыгрышам, о которых Варрик не стал рассказывать! — лицо Хоук приобрело какое-то демоническое выражение, а губы растянулись в злорадной, ехидной улыбке, от которой у меня, кажется, поседели волосы на затылке. Потом она резко выдохнула и в мгновение ока стала прежней миловидной девушкой. — Я ответила на твой вопрос?
— То есть вы не были с ним врагами?
— Нет, мы даже подружиться успели. Знаешь, он всегда ходил таким важным, как индюк, от всех храмовников я только и слышала, что сер Каллен неимоверно строг к себе, весь такой правильный до тошноты и тому подобное... лишь позднее стала замечать, что они говорили это с завистью. Масло в огонь добавляло то, что он был любимчиком Мередит. Как оказалось, у него совсем не было друзей. Некоторые над ним смеялись, некоторые — просто не любили, а тут еще и мы с моими ребятками с его кальсонами баловались и подобные бытовые радости устраивали... в общем, жалко мне стало парня — неплохой все-таки был, несмотря на некоторую дотошность. Да и завести друга среди храмовников казалось полезным приобретением. Короче говоря, подружились мы, и с тех пор вот общаемся.
Я и получил ответ на свой вопрос, почему Хоук с Калленом так мило беседовали в этой же комнатушке некоторое время назад. Оказывается, я был прав, почувствовав, что между ними нет влечения. Так держать, Джим! Но останавливаться было нельзя. Я задал вопрос о Казематах Киркволла и, не внимая ее ответу, размышлял. Что же мне делать? Я помнил о своей главной цели — больше узнать о сере Каллене, о его слабых и сильных местах, привязанностях, интересах, прошлом, чтобы затем четко, на основе полученных данных, выстраивать планы своих действий. И все же я боялся, что это покажется Хоук странным и подозрительным, и что она раскроет меня. Выходит... идея! Расспрошу ее о Варрике, Кассандре... о тех, с кем она была знакома или о ком была наслышана и кто теперь освещал Инквизицию своими мордами.
На этом я решил не останавливаться и аккуратно задавал интересующие меня вопросы. Разные мелочи, к примеру, какой у командора любимый цвет и какая у него любимая еда. Вскоре между мной и Хоук исчез барьер, который первое время как-то напрягал меня и мешал общаться свободно. Мы смеялись и делились друг с другом своими наблюдениями, сплетнями и различными соображениями. В какой-то момент я поймал себя на мысли, что забыл о своей главной цели и полностью растворился в разговоре. Без сомнения, Хоук притягивала к себе, и я был рад, что она не испытывала ко мне неприязни. Снова я ощутил некое родство с этой девушкой. Я только диву давался: как она, эта вредная и томная, ехидная и несносная, оказалась такой приятной барышней? Наверное, каждый человек, — гном, кунари, эльф, — не просто обычный пирожок, а самый настоящий слоеный пирог, да еще и со своей особой начинкой. Об этом, пожалуй, следует подумать после ужина, лежа на сырой койке под сырым одеяльцем.
— Скажи мне, почему тебя так интересует Каллен? — вдруг спросила она. А что я? Я так проникся ею, что не выдержал и, глотая слезы, рассказал все про Каллена, совсем как тогда, в самом начале жизни в Скайхолде, я все рассказал Лелиане. Да, я боялся, что Хоук все расскажет Варрику или засмеет, но все же я не сдержался. Уже было бессмысленно скрывать что-либо, она сама обо всем догадывалась. Пожалуй, пусть лучше она узнает правду от меня, чем с кем-то будет обсуждать свои догадки. Или я, к своему стыду, плохо думал о ней из-за своего страха быть разоблаченным?
— Какие страсти у вас в Скайхолде! — восторженно прошептала она, обняв меня и успокаивающе поглаживая по спине. — Но мне всегда казалось, что Каллен по девочкам...
От ее слов мне стало так невыносимо горько, что и жизнь мигом стала не мила и я всхлипнул так, что и Хоук тоже стала жизнь не мила. Неужели нет смысла бороться? Она ведь знала Резерфорда лучше, чем кто-либо другой. Неужели я обречен на муки безответной любви? Кровоточащее сердце, не желая разбиваться, и умирающая надежда, мечтающая жить, дали мне соломинку, за которую я решительно потянулся.
— А кем был Самсон для него? — спросил я, когда мои легкие устали всхлипывать, а горлу надоело воспроизводить ревы дракона.
— Слу-ушай, — протянула Хоук и выпучила глаза. — А ведь правда... я знаю, что они общались, вроде как даже были друзьями... — она выпустила меня из объятий и сосредоточенно нахмурилась, что-то усердно вспоминая. — Но Каллен почему-то очень неохотно о нем рассказывал, хотя я часто видела его ночью в Нижнем городе... а в Нижнем городе бродяжничал Самсон. А ведь правда...
Меня мелко затрясло. Неужели есть шанс? Есть надежда? Хоук о чем-то молча размышляла, распахнув глаза и закусив губу. Только я начал воскресать из пепла отчаяния и на что-то надеяться, как вдруг вспомнил Тревельян и снова приуныл. И снова чуть не захлебнулся в водовороте малоприятных мыслей. Как же мне пробиться? Как стать тем, о ком будут говорить, чье имя будут знать? Я поделился с Хоук своими переживаниями на этот счет.
— Я... я не смогу, Хоук. Я ничем не выделяюсь! Даже когда что-то сделаю из ряда вон выходящее, это либо никто не замечает, либо не придают особого значения... разве Каллен обратит внимание на меня — на того, кого он не видит и не выделяет из толпы?
— Да брось, все ты можешь. Смотри, мир сошел с ума: люди заходят в Тень и выходят из нее в физическом теле, в Киркволле закрыли мою любимую булочную, Древний магистр вылез из своей скорлупы, правда, вылез он по моей вине, но это не суть… такими темпами Варрик скоро начнет писать любовную лирику! Посмотри на хаос вокруг и скажи: разве есть что-то невозможное?
Ее слова меня приободрили, но, по правде сказать, я чувствовал себя крайне неловко. Я жаловался, ждал поддержки и помощи, но что делал я сам? Нет, это не "действуй", Джим. Это "свали-все-на-других". А проблемы-то только твои! У Хоук и Лелианы разве своих хлопот мало? А я им досаждаю своими переживаниями и чувствами. Разве это правильно? Без них я — абсолютное ничто.
— Послезавтра я вместе с Инквизитором отправляюсь в Западный предел, — оповестила в один момент Хоук, после чего немного подумала, не отрывая от меня пристального взгляда, и весело сказала: — Не ссы, лягушка, — болото будет нашим. Каллен никуда не денется от нас. Ты вроде парень неплохой, не наркоман лириумный и дырки всякие рукой не захлопываешь.
И она начала рассказывать о нем все, что знала. Давала указания, предупреждала о подводных камнях, строила теории. Казалось, ее саму это затянуло. Периодически она отвлекалась, вспоминая жизнь в Киркволле и какие-то события. Я улыбался, слушая ее сумбурную, но хорошо поставленную речь, смеялся над ее шутками и заразительным, но дурацким смехом.
В тот день я обрел не только нового союзника и верную подругу, но и нашел ту самую дверь, за которой были ответы.