Notice me, Senpai

      Сэра вышла из кабинета через другую дверь, поэтому больше мы с ней не пересекались. Я молча отправился в башню разведчиков. Какого бронто я стал такой размазнёй? Раньше я был смелее, наглее, упрямее. Может, я слишком много думал, как, например, сейчас? Пожалуй, что так. Рассудок губит любовь. Сделаю только последний маленький вывод: моя хандра и сильные конкуренты выбили меня из колеи.       Я обернулся назад (прим.Джима: в данном случае, условно) и увидел всех ярких личностей Инквизиции. Ну кем я был на их фоне? Каким-то невзрачным хорьком на побегушках. Та же Сэра, которая позиционировала себя как выходца из народа, была везде и всюду, всегда на слуху. Я же пока не добился ничего, кроме дурной репутации в узких кругах.       Вдруг я увидел Тревельян, спускавшуюся с каменной лестницы главного здания. Она подняла голову и устремила взгляд на башню, где располагался кабинет командора, а я всё понял.       Стрелой я полетел в офис разведчиков, взял со стола какой-то рапорт и стремглав помчался к Каллену. Зачем я взял отчет? Потому что это был пропуск в кабинет дорогого начальства.       Когда я добежал до его двери, из легких моих вырвался свист, а в глазах потемнело. Но я оказался не таким быстрым, как того хотел. За дверью я услышал голос Тревельян. Ласковый такой, приторный аж до тошноты.       — Есть какие-нибудь новости?       Каллен рассказал об успешных тренировках бойцов, но Инквизитор деликатно перебила его и уточнила свой вопрос: она имела в виду более личные вещи.       — Про Инквизицию и её дела я всегда могу узнать из отчетов или на военном совете, Каллен, — промурлыкала Тревельян, а у меня скрутило желудок от её тона. — А сейчас я бы хотела узнать, что нового у тебя.       — Ну, я… кхм… — замялся командор и я услышал его нервный смешок. Не поддавайся на провокацию этой бестии, слышишь! Не поддавайся! — Буквально несколько минут назад Сэра принесла мне кусок пирога. Сказала, что вид у меня… голодный. Это либо неслыханная доброта с её стороны, либо хитрость.       — Какой вы подозрительный, сер Резерфорд…       Я уже не мог сдерживаться. Кажется, пора было залетать в кабинет, кидать в командора рапорт и шипеть, как ошалелый кот, на Тревельян.       Тотчас же я поспешил проверить — в руках ли у меня отчет, а то вдруг мне лишь привиделось, что я бежал за ним сломя голову и чуть не умер. Да, он был в моих цепких лапах. Был. Был да уплыл. Вернее — упал. Как это произошло, я сам не понял. Может, от ревности и злости я собственноручно швырнул на каменные плиты ни в чем не повинный рапорт? Впрочем, неважно.       Я поспешно нагнулся за ним, мысленно отметив, что эффекта неожиданности уже не получится — наверняка и Каллен, и Тревельян услышали за дверью возню.       — Может, прогуляемся? — сладко проговорила Инквизитор. Слышала! Эта бестия всё слышала!       Но страшно было не это. Страшно было то, что Каллен согласился. Я резко встал, точнее, попытался встать. Потому что я даже разогнуться не смог и, ко всему прочему, поцеловался с дверью лбом.       Я был в ужасе. Что произошло? Как? Где?..       — Что это было? — произнес командор. — Кто-то стучался?       — Брось, обычный сквозняк, — поспешно ответила Тревельян. — Все прекрасно знают, что к тебе можно без стука входить. А гостей у нас в крепости нет.       — Верно, — рассеянно согласился Каллен и вместе с Инквизитором вышел через противоположную дверь.       Я же, пока прислушивался к разговору, смог немного прийти в себя и заодно понять, что со мной случилось. Видимо, когда я наклонялся, то зацепился шнурком (который всегда развязывался, и да, я не буду исключать того, что развязывался он из-за моего неумения завязывать морские узлы) за дверную ручку, и когда я пытался встать, то злосчастный шнурок не дал мне этого сделать. Посему я, взрослый юноша, стоял в не самой потребной позе у кабинета генерала армии Инквизиции и со слезами на глазах пытался выпутаться из дьявольских пут. Чем усерднее я старался выбраться, тем сильнее запутывался.       — Что с вами? — услышал я подле себя женский обеспокоенный голос.       — Я запутался, — жалобно ответил я.       — В жизни? — неуверенно поинтересовался голос.       — И в ней тоже, — раздраженно буркнул я, находя шутку не самой смешной.       Женщина, которая оказалась солдаткой, помогла мне освободиться от жутких объятий двери. Я быстро поблагодарил свою спасительницу, схватил отчет, который снова выронил, и помчался вдогонку беглецам. Вскоре я нагнал их. Они стояли у стены, о чем-то говорили. Я подглядывал за ними в замочную скважину, тяжело дыша и готовый в любую секунду сорваться с места. К моему ужасу, эта секунда настала. Точнее, почти настала.       Каллен был все ближе и ближе, Тревельян не сопротивлялась, а я…       — КОМАНДОР! — заверещал я, открыв дверь ногой. Застигнутые врасплох любовнички встрепенулись. Ну нет, Тревельян, только не в мою смену!       Краем сознания я понимал, что у меня больше нет шансов. Я все прое… потерял. Что, Джим? Что ты там говоришь? Надежда, «Действуй», мечты о том, что «Он будет моим»? Все это потеряно, я знал это. Слишком долго тянул, слишком много думал не о тех вещах. Миром правит оперативность. Всё получают те, кто много думает и много действует, а не сидит в кустах и наблюдает.       — Готов ваш экземпляр рапорта сестры Лелианы, — сказал я, опустив глаза на проклятущий отчет и шагая в сторону Каллена. Я не мог смотреть на них. Всё, что было в моих силах, это испортить интимный момент, разрушить романтику. Но неужели я буду делать это постоянно?..       — Что? — раздраженно процедил сквозь зубы командор, и сердце мое облилось кровью от его тона.       — Рапорт сестры Лелианы, — повторил я, и вдруг заметил, что Каллен чуть ли не вплотную подошел ко мне. Я сглотнул и посмотрел прямо ему в глаза. Что я в них увидел? Раздраженность, усталость, злость, легкий шлейф влюбленности. Но не в меня. Влюбленности в эту девицу, что стояла позади командора у края стены и, отвернувшись, то ли злорадно смеялась надо мною, то ли поправляла волосы, то ли делала вид, что смущена. А что я? Мне захотелось подбежать к ней и толкнуть, чтобы она поцеловалась не с моим мужчиной, а с покрытым снегом острым камнем.       — Вы велели доставить его «без промедления», — я придал последним двум словам особый тон. Это была ложь. Никаких экземпляров, никаких «без промедления», никакого велели, ничего этого не было. Недавно с этой фразой я зашел в кабинет Жозефины, и тогда мои слова были правдой. Но сейчас… сейчас мне просто нужен был повод.       Я продолжал смотреть в глаза Каллену, как бы говоря ему: «Ну пожалуйста, ну не люби её, ну прошу тебя, чем я хуже?.. Не проверишь — не узнаешь, а ты вот проверь и не пожалеешь…». И с горечью, с невероятной болью я видел, как его мысли отражаются в его чистых глазах — как он душит меня, периодически пиная коленом под дых.       Его лицо становилось все ближе и ближе. Пролетела мысль: а может, поцеловать его?.. Однако его желание ударить меня по малым берцовым костям и туда, где костей нет, так сильно прожгло меня, что я почти физически ощутил боль в ногах и промеж них…       Я бросил взгляд на Тревельян. На него. На нее. Снова на него. Потом у меня закружилась голова и я не мог понять, где он, а где она.       — Или… в ваш кабинет… так точно… — как в тумане, произнес я, и стал давать задний ход. В прямом смысле — смотря на командора, я шел спиной к двери, все еще надеясь, что он одумается, что внемлет моей немой мольбе... Но нет.       Все — тщета. Все — эфемерность. Все — прое… потеряно.