***
Рано утром я проснулся от того, что Лелиана копошилась около моей кровати. — Что случилось? — спросил я с такой хрипотцой в голосе, которой позавидовал бы любой бомж из Вольной Марки. — Шноплз забрался к тебе под кровать, — прошептала Лелиана, продолжая совершать какие-то махинации в полумраке. «Почему из всех кроватей он выбрал именно мою?» — мучила меня мысль в разболевшейся от недосыпа голове. Мы с этим зверьком не ладили, но я и подумать не мог, что это маленькое лысое чудовище так сильно меня недолюбливает. Поди ещё и на вещи нагадил… — А ты-то чего так рано вскочила? — уронив голову на подушку, спросил я. — Ну залез и залез твой наг под кровать, пусть хоть новую Брешь там откроет. — Каллен с Инквизитором приехали, — прошептала Лелиана и сердце моё сладостно забилось, когда я услышал любимое имя. — Они были у озера Каленхад, и… Каллен в воду упал. Сон как рукой сняло. — Чего? — громко прошептал я, ошалев от этой новости, и перегнулся через кровать, ибо почти все части тела Лелианы были под моей койкой. Я услышал её оханье, и не сразу сообразил, что это я немного её придавил. — Где он? Лелиана ругнулась на каком-то языке, затем на общем произнесла: — Нормально с ним всё, Джеймс. Он в лазарете. Мне нужно к нему зайти. Как только я соберусь — пойдешь со мной. И не шевелись до тех пор, пока я не вытащу Шноплза. Я моментально успокоился и замер. Холодный, резкий и не терпящий возражений тон Соловья словно разрезал не только предутреннюю тишину, но и меня самого — вдоль по всему туловищу. Застыв в одном крайне неудобном положении, я стал ждать сигнала от Соловья. Когда я его дождался, то рванул натягивать на себя одежду, и через несколько минут мы отправились в лазарет. По дороге Лелиана рассказала мне о поездке на озеро Каленхад. Командор признался ей в тот же день, что поедет туда просто из-за нежелания выполнять какое-то поручение Кассандры. Когда Пентагаст его уговаривала — или приказывала? — отправиться на задание, то очень вовремя появились мы с Тревельян. А у Каллена заработала смекалка (в кои-то веки), и он тут же сообщил Искательнице, что у него дела в Ферелдене с Инквизитором. На самом деле ничего подобного не было, но раз уж сказал, значит, надо было как-то выкручиваться, не признаваться же во лжи. Вот и выкрутился, сварганив свидание на озере Каленхад. Только что-то пошло не так, подробностей он не раскрывал, и упал командор в это самое злосчастное озеро этого злосчастного Каленхада. Благо, Каллен умеет плавать, и благо, что поблизости оказалась таверна, в которой они сняли комнату. Через пару часов выяснилось, что Башня Круга очень угнетает командора, и он выказал желание поехать обратно в Скайхолд. Мне бы очень хотелось позлорадствовать и порадоваться сорванному свиданию, мне бы даже хотелось посмеяться от мысли о падающем в воду Каллене, потому что в моем воображении он слишком забавно плюхался в озеро, проделав три неуклюжих сальто и таща за собой в пучину ила Тревельян. Но стоило Лелиане сказать, что командор заболел, как весь мой запал злорадствовать и смеяться тут же исчез. В лазарете было темно. Лелиана прошла в какую-то комнату, освещённую несколькими свечами. На небольшой кровати лежал под большим одеялом Каллен, время от времени шмыгающий носом, рядом суетилась одна из целительниц, которая в своё время ухаживала за мной и другими пострадавшими под Адамантом. Глядя на неё, я вспомнил малоприятные дни, проведённые в этом месте. От страшных воспоминаний у меня по спине пробежали мурашки и внезапно пересохло во во рту. — Ну как ты? — спросила Лелиана, хотя, наверное, она планировала сказать это мягче, чем получилось в итоге. Недосып давал о себе знать не только синяками под глазами, но и резковатым тоном. — Хорошо, спасибо, — прогнусавил командор, а меня это даже как-то умилило. — Извини, что разбудил… — Ничего страшного, — ответила Соловей, и далее они стали обсуждать дела Инквизиции, которые, если честно, меня не особо заботили. Пару раз Лелиана обратилась ко мне, потому что соловей — птичка вечерняя, не утренняя, в отличие от жаворонка, и спросонья плохо соображает. Сычик, конечно, тоже ночная птица, но стоит ему узнать, что его лев захворал, так тут же просыпается. В общем, я помогал ей. С Калленом мы приветливо поздоровались, хотя весь его сконфуженный вид говорил о том, что ему крайне неловко представать перед разведчиком в таком виде. Несмотря на все пережитые нами события я до сих пор был для него просто разведчиком. Но уже по имени Джим. Когда все дела насущные были улажены, Лелиана открыто заявила, что идет спать, хотя обычно себе таких вольностей не позволяла. Обычно что-то придумывала и втихаря уже занималась своими делами. Но не в этот раз: невыспавшаяся Соловей была грубее, но намного откровеннее, и мне даже нравилось такая Лелиана. Было в этом поведении что-то бунтарское, что-то притягательное. После того, как дверь за ней захлопнулась, я вдруг понял, что мы с Калленом остались одни. Целительница куда-то убежала, и, судя по всему, возвращаться не собиралась. По крайней мере, я на это надеялся. — И снова мы одни, да? — тихо и неуверенно произнес Каллен, бросив взгляд на меня. Я потерял дар речи. Не знал, что сказать. Я посмотрел на командора. Взгляды наши встретились, но лишь на долю секунду, которая показалась мне целой вечностью… Как-то слишком по-девчачьи звучит, но, генлок его подери, правда же. — Ну... да, — ответил я и почесал затылок. Я не мог понять, рад ли Каллен тому, что я рядом, или он смущен своей беспомощностью. Но я не чувствовал какого-то дискомфорта. Наверное, даже наоборот. Мы некоторое время сидели в тишине, и молчание наше не казалось мне напряжённым. Это, пожалуй, самое главное. Каллен вдруг чихнул, как котёнок, и я, сдерживая умилённое хихиканье, достал из своего кармана платочек и протянул его командору. Откуда у меня был платочек? Джентльмены, между прочим, всегда его с собой носят. Каллен тихо поблагодарил меня и взял платочек, а я почему-то вспомнил чаепитие с Серым Стражем и Зевраном. Я ведь, ну… примерно того же хотел. Может, это знак? Может, и мы когда-нибудь с Калленом будем вот так сидеть, как Сурана с возлюбленным, я буду целовать командора в висок, а он будет смотреть на меня с бесконечной любовью… — Сомнения сжигают душу, от них не убежать. Они — от того, что внутри, глубоко, надежно. Оно тёплое, словно парное, яркое, но не ослепительное, оно сжимает, колет грудь, — услышал я сзади себя странный голос. Это было жутко. Очень. Медленно повернувшись, я увидел парнишу в шляпе с огромными полями. Я тут же узнал эту фэшн-катастрофу — этот малый помог мне подняться с пола в Убежище, когда на нас напала армия идиотов во главе с Самсоном, а я распластался на плитах церкви, чтобы Каллен меня заметил. Создатель, как же это глупо звучит… словно вульгарный и несмешной анекдот. А ведь это было по-настоящему. Ох… — Здравствуйте, — с подозрением и удивлением произнес я, вглядываясь в гостя. Джентльмены ведь не посылают в берлогу бронто едва знакомых людей, пускай имеют на то полное право? А вообще я был зол. Почему нам не удаётся с Калленом побыть наедине? Что я могу успеть за несколько минут? Ну, и на том спасибо. Хотя бы убедился, что я ему не противен или что-то в этом роде. Если бы раздражал, то он бы попросил меня покинуть лазарет, так? По крайней мере я себя успокаивал этой мыслью. — Кажется, что неправильно, так нельзя. Цветет, благоухает, сводит с ума, делает жизнь жизнью, пышным садом. Я не понимал, что он говорит. По растерянному лицу командора я понял, что он тоже не понимает. Мы обменялись озадаченными взглядами, а парниша продолжал: — Захватить, но без жертв, взять штурмом, но тихо, появиться в нужный момент. Как мышь или сыч. Меня как будто холодной водой окатили, а потом и заклинанием цепной молнии шарахнули. Во всём этом бреде я стал улавливать смысл, понятный только мне и этому жуткому парню. Он говорил обо мне. О моих чувствах к командору. Только… откуда он знал о них? — Страшно, но это зря, не понимает, что радость близко, страх холодом или налётом покрывает всё внутри. Нужно смелее, как лев, страх всё сотрёт, смелость сделает из большой кошки котёнка, и прятаться не надо будет. — Коул, что… о чём ты? — спросил нахмурившийся Каллен. Ему, разумеется, это казалось сущей галиматьёй, в отличие от меня. Командор не понимал, а я стоял и чувствовал, как кровь хлынула в голову. Я так разволновался, что, кажется, у меня поднялась температура. Ко всему прочему, я был в таком замешательстве, что понятия не имел, что мне делать. Парниша тут же встрепенулся, посетовал на какой-то амулет и на то, что теперь он почти как человек и его не могут забыть, а потом стремительно покинул лазарет, оставив нас с Калленом и напряжённым молчанием наедине. — Что это было? — спросил я, но вопрос мой был скорее риторическим. — Это был Коул, — вздохнул Каллен. Я, конечно, был в шоке. Но в этот момент командор закашлялся, и я решил, что побыть в шоке я успею всегда, а вот поухаживать за Калленом — нет. Поэтому я тут же сменил тему, улыбнулся и подошёл к шкафчику в углу комнаты, чтобы отыскать там микстуру от кашля.19. Здравствуйте
28 августа 2016 г. в 23:46
— Лелиана, а ты уверена, что это нормально? — прошептал я на ухо Соловью, при этом косясь на того самого мужчину, которого видел несколько часов назад в шкафу.
— А что я могла сделать?
Вечером того же странного дня мы ютились в одной из нежилых комнат Скайхолда за маленьким столиком. Перед нами сидел Серый Страж, тот самый, которого в народе принято звать Героем Ферелдена. Лелиана долгое время вела с ним переписку, почти на протяжении всех десяти лет их разлуки, и когда узнала, что он слышит Зов, немедленно сказала ему отправляться в Скайхолд, к ней под крылышко. Вместе с ним прибыл белокурый эльф, которого я тоже видел во время Мора. Тот самый эльф, который строил глазки каменным домам, а те рассыпались от его взгляда. Оба гостя жили здесь тайно, знали о них только Хардинг, Жозефина и вот теперь я. Лелиана же распустила слух о том, будто бы Герой ищет лекарство от Зова, поэтому его не видно не слышно. На самом деле он сидел здесь, в Скайхолде, потому что… ну потому что он был… как бы сказать, чтобы не сильно обидно звучало? Своеобразным? Да, он был своеобразным. И Лелиана беспокоилась, что он правда отправится на Глубинные тропы из-за предчувствия скорой гибели от Скверны.
Сказать по правде, своеобразный Страж ни капли не походил на героя. Вид у него был очень болезненный, кожа бледной, под глазами лежали синяки, а нос его был красный, как у алкоголика со стажем. Щуплый, маленький, нескладный и нелепый — как он мог спасти целую страну? Это не ошибка? Может, герой этот смуглый, статный, здоровый и сильный красавец, что сидит рядом со Стражем?
Это казалось мне дикостью, но я вдруг не так критично взглянул на Тревельян. Она была той ещё стервой, однако… Герой Ферелдена был магом, который пугался собственной тени, спотыкался о подол мантии и страдал от аллергии на всё и всех (информация получена от Лелианы). Защитница Киркволла была разбойницей, любившей покушать сладкое, поиздеваться над храмовниками и полежать на мягких перинах. Вестница Андрасте была воином из благородной семьи, с сильным характером и стальной волей. Да, я был зол на неё, я ненавидел её за то, что она штурмом и тараном захватывала сердце моего командора, но, если оценивать Тревельян объективно, она была завоевательницей. Лидером. Женщиной, которая знала себе цену. И если спасти Ферелден и Киркволл получилось, судя по всему, только с помощью чуда, то Тедас будет спасён благодаря непомерному труду. Я взглянул на Инквизиторшу с другой стороны, но от этого меньше бесить она не стала.
И всё же я должен был пересилить ненависть к ней и написать письмо. Я помнил о нашем молчаливом уговоре — стать союзниками в том случае, если кто-то отыщет информацию о Самсоне. Я нашёл эту информацию и мне было о чём рассказать. О, было!..
Маг снова чихнул, но уже не так оглушительно и чудовищно, как в прошлый раз. Я подпрыгнул, а Лелиана и другой эльф, которого звали Зевран, совершенно спокойно отреагировали. Видимо, привыкли уже. Бедные.
Спутник Стража заботливо поднес к его лицу платочек, который Сурана тут же схватил, словно надеясь, что мы с Лелианой не увидели этого. У меня создалось впечатление, что маг стесняется себя, ему неловко, что за ним, как за больным родственником, ухаживает красивый эльф. Зевран же не обращал внимания на робость и зажатость Сураны, иногда обнимал его и целовал в висок, подавал ему что-то или поднимал то, что маг по неловкости ронял. Чем дольше я наблюдал за этой парой, тем больше умилялся и завидовал белой завистью. Страж явно считал себя обузой, но его взгляды, преисполненные благодарности и любви, сжимали мне сердце. Страшно было представить, что чувства этого малого могли быть не взаимны. Мне хватило увидеть один его взор, чтобы понять — любил он сильно и крепко, всего себя отдавал этому чувству. И как приятно было смотреть на Зеврана, отвечавшего ему мягкой улыбкой, в глазах которого была такая невыразимая нежность, что я чуть не взвыл. Это было настолько трогательно, настолько мило и чувственно, что я не знал, куда мне деваться со своей безответной и безысходной. Мне было приятно смотреть на то, как эти двое выражают взглядами, действиями и улыбками свои чувства, мне нравилось это ощущение уюта и комфорта, что витало в их маленькой комнатушке, но как сильно мне хотелось самому испытать нечто подобное! Я тоже хотел улыбаться своему возлюбленному и видеть, как он ласково смотрит на меня, чувствовать его тепло, обнимать его и дарить свою любовь…
— А-а-апчхи! — разрушил моё романтическое настроение громоподобный звук. Нос Сураны покраснел еще больше, а глаза заслезились. Бедный. Мало того, что маг, мало того, что эльф, мало того, что Серый Страж, так ещё и аллергик. Зато его любят…
— Будьте здоровы, — сказал я, и в знак благодарности Страж кивнул мне.
Мы ещё некоторое время поболтали, и вскоре попрощались. Эльфы были приятными собеседниками, особенно Зевран, который время от времени рассказывал какие-нибудь забавные или интересные истории. Серый Страж был менее разговорчивым, чаще всего молчал, но если что-то решался сказать, так все падали — от смеха или шока. В общем, он был малым весьма непредсказуемым. Что до меня, то я чувствовал себя лишним. Эти трое прошли вместе Мор, год ползали по Ферелдену и спали в лагере, пропахшим мабари и перегаром гнома по имени Огрен, и пускай они не игнорировали меня, наоборот, включали в свой разговор, я всё же считал, что мне не место среди старых друзей.
Уже ночью, перед сном, я подумал: а так ли мне нужны были все эти тайны? Меньше знаешь — лучше спишь, правду говорят. Узнал я про письма Самсона, и что, легче мне стало? Нет. Узнал я про один из секретов Лелианы, и легче мне стало? Нет. Впрочем, ладно, я просто люблю ныть и сомневаться. А так, если посмотреть на всё с другой стороны, я достиг желаемого и меня больше не мучают вопросы и догадки. Их, правда, стало ещё больше, но это уже другое.