Notice me, Senpai

      Мы довольно неплохо поговорили с Калленом. Недолго, правда, но недолго это лучше, чем никак. Вскоре его стало клонить в сон, и тогда я просто сел на стул рядом с кроватью и начал думать о каких-то мелочах, наслаждаясь близостью командора. Но даже этому не было суждено длиться долго — заметившая меня старшая целительница бесцеремонно выгнала мою скромную персону из лазарета.       Я, к сожалению, уснуть больше не смог, в отличие от Каллена и Лелианы. Поэтому решил посвятить весь день работе, чтобы завтра со спокойной душой гонять балду. Через три дня бал в Зимнем Дворце — бухгалтерии было навалом.       Когда я закончил со всем необходимым, следующие сутки у меня оказались совершенно свободными. И тут я вспомнил, что меня ждало одно крайне занимательное дело — временный союз с Тревельян. Собравшись с мыслями, я сел за стол в офисе разведчиков, достал необходимую канцелярию и принялся составлять письмо. Через пару часов и нескольких скомканных листов оно было готово. Я аккуратно переписал его и перечитал.       «Типа миледи Инквизитор (недурно, а?),       Хочу напомнить о нашем договоре, касающемся Самсона, Каллена и нас с Вами (ну и компания, однако). Спешу сообщить, что я нашёл необходимую нам информацию. Как — неважно, где — тоже, но я нашёл, и посему делюсь своими находками.       Первое. Полное имя подсудимого: Ралей Самсон.       Второе. Откуда знаком с Калленом: когда Резерфорд был переведён в киркволльский орден храмовников.       Третье. В общем, это кошмар какой-то, Тревельян (тут я не выдержал, меня захватили эмоции). Они до сих пор переписываются! Они переписывались всё то грёбанное время, как встали по разные стороны баррикад! А потом, как я прочитал в одном из писем, Корифей узнал об этом и Самсона ждало что-то наподобие домашнего ареста. Тогда Ралей пошёл на хитрость с помощью писем контрабандистов, которые Вы, миледи, искали в Изумрудных могилах и Имприз-дю-Лионе. Насколько я знаю (а я знал, ведь я разведчик, (который скоро доконает Лелиану вопросами о Вестнице и Каллене), Мор подери!), сэр Резерфорд хотел отправиться вместе с Вами в Храм Думата. Там, якобы, был Самсон, и Каллен хотел его там взять. Ну, в смысле в плен. А Вы долго отказывались и переносили поездку. Правильно делали, потому что у них были какие-то планы насчет этой встречи. Не берите его с собой ни в коем случае.       Не знаю, что ещё написать.       Разведчик Сыч».       Я отправил письмо с вороном, и буквально через пару минут прилетел другой. Я удивлённо моргал: он принёс весточку от Тревельян. Быть не может, чтобы она так быстро написала ответ! Хотя кто её знает… Я быстро развернул пергамент и принялся читать.       «Разведчик Сыч,       Узнав некоторые подробности о Самсоне, я вспомнила о нашем договоре, посему поводу пишу Вам (меня покоробили её слова. Я-то думал, что она даст волю своему блатному жаргону, однако Тревельян выдерживала официальный стиль письма. Не то, что я). Не далее, как вчера, я с сэром Резерфордом отправилась на озеро Каленханд, что в Ферелдене. Оказавшись на месте, мы вступили в беседу, которую я плавно перевела на тему киркволльских событий. Командор отвечал на мои вопросы неохотно, но через некоторое время дал чувствам захватить себя и весьма бурно стал рассказывать обо всем, включая его отношения с Самсоном. Мне удалось выяснить, что они были очень близкими друзьями, во многом Самсон помогал Каллену, когда тот только переехал в Вольную Марку. Об этом командор говорил почти что с нежностью (здесь стояла недовольная маленькая клякса. От этих слов я сам сейчас был как маленькая недовольная клякса). Далее, командор рассказал мне о том, что уговаривал Мередит — рыцаря-командора храмовников, не усмирять мага Мэддокса — друга Самсона. К несчастью, молодого человека постигло наказание, а Самсона ждало изгнание из Ордена. Без лириума ему было тяжко, очень тяжко, наш общий враг поселился в Нижнем городе — неблагополучном районе Киркволла, но Каллен не бросил его. Он как-то умудрялся находить ему лишнюю склянку лириума и проникать в скромное жилище бывшего храмовника. Как Вы уже поняли, дружба их была крепкая. Даже слишком. Если мы друг друга понимаем (о, мы-то понимали!).       Больше командор ничего мне не рассказал, но поверьте — то, что я услышала, было описано им в ярчайших красках и удивительно чувственно. На сим я заканчиваю свою корреспонденцию.       Со всем наилучшим,       Вестница Андрасте (скотина ты важная, а не Вестница)».       Я несколько раз перечитал письмо, обдумывал каждое слово, каждый пробел, каждую запятую. И не успел опомниться, как ко мне прилетел второй ворон. Также с весточкой от Тревельян.       «Я должна увидеть эти письма.       Через десять минут на втором этаже таверны».       Я помчался прятать бумажки с почерком Вестницы к себе в стол, и затем рвануться в таверну.

***

      Между мной и Тревельян чувствовалось напряжение. К тому же, нас обоих беспокоило, что нас могут увидеть вместе. Несмотря даже на то, что ни одна живая душа (кроме, пожалуй, Лелианы) не знала о нашей вражде с Инквизиторшей. И уж тем более никто не знал о причине вражды. Но мы решили не скрываться, потому как то, что лежит перед носом — никогда не найдешь. Вот и на нас не обращали никакого внимания, когда мы сели за стол посреди зала и стали обсуждать план действий.       — Где ты видел эти письма? — спросила она меня после долгого, напряжённого молчания.       — В кабинете Каллена, пока вы с ним были в Ферелдене, — ответил я.       Мы оба держали марку, но при этом изо всех сил старались общаться как союзники. Партнёрами мы были странными: враг у нас был один, объект воздыхания — тоже, однако, в конечном итоге, кто-то из нас должен был остаться проигравшим. Тревельян была уверена, что она таковой не окажется. Я надеялся, что окажется, но шансов было мало. То есть, возможно, сейчас это я помогаю ей стать леди Резерфорд, а не она помогает Каллену стать возлюбленным Джима.       В общем, всё было очень сложно (а когда бывает легко?).       — В любое другое время я бы спросила, какого генлока ты там забыл, — с усмешкой сказала Вестница, вертя в пальцах длинное перо ворона. Не удивлюсь, если мой посыльный случайно нагадил ей на стол, а эта страшная женщина в отместку выдернула ему перышко из задницы. — Но положение вынуждает меня закрыть на это глаза.       Мы замолчали.       — У Вас есть план? — тихо спросил я, наблюдая за её лицом. Нас учили видеть и понимать эмоции, а у меня, ко всему прочему, был явный талант к этому. Так что я быстро сумел понять, что она что-то задумала.       — Есть, — кивнула она и хищно сощурила глаза, не отрывая взгляда от длинного чёрного пера. — Каллен сейчас в лазарете, я говорила с целительницей, ему разрешат вернуться к работе только завтра. Поэтому сейчас, — она подняла на меня свои тёмные глаза — умные, с тяжёлым пронзительным взглядом. — Мы отправимся в его кабинет. И ты покажешь мне эти письма. Я обязана их увидеть.       Мне пришлось кивнуть. Мы вышли из-за стола и направились к выходу. Как-никак, всё-таки чувствовалось, что она лидер. Что она умеет вести за собой, даже если это касается соседней комнаты. Однако было забавно: я был лично знаком с Защитницей Киркволла и Героем Ферелдена, я беседовал с ними в непринуждённой обстановке. Хотя оба были практически в бегах. С Вестницей Андрасте, которую я порой видел несколько раз за день, с которой жил в одном здании — разговаривал лишь однажды. К тому же беседа была за пределами крепости и отнюдь не из приятных: мы с Инквизиторшей обменялись парой-другой неприятных фраз и разошлись. Впрочем, плевать. Я не обязан нравится ей, а она — мне. Сейчас у нас общая цель, и хоть на это время мы должны быть дружны.       Но наша взаимная неприязнь была сильнее временного союзничества.       По пути к кабинету мы не разговаривали. У меня не получалось открыть рот и сказать что-нибудь, даже и слов-то на ум никаких не приходило. Не погоду же нам обсуждать? Я подозревал, что у Тревельян тоже нет ни желания, ни сил говорить. Слишком большая пропасть лежала между нами. И я не думаю, что кого-то из нас она не устраивала.       — Мы пришли, — выдавил я из себя, когда мы встали у двери в кабинет. Инквизиторша слабо дёрнулась, словно от холода. Мне же оставалось гадать, что именно заставило её вздрогнуть. Презрение? Неожиданность? Поредевшая непреодолимая завеса натянутости, что царила между нами, которую я попытался преодолеть? Я отмахнулся от этих мыслей и спросил: — А если нас заметят?       — Я Инквизитор, не забывай, — не без твердости и самонадеянности ответила она. — Где хочу, там и хожу.       Она потянула руку к двери, толкнула её. Потом ещё раз. И ещё раз — быстро и нервно. Видимо, Каллен или кто-то иной закрыл кабинет на ключ. Я не сдержал смешка.       — Похоже, не везде, — ехидно заметил я и поймал на себе уничтожающий взгляд. О нет, милочка, к твоей ненависти у меня уже иммунитет.       Она, кажется, хотела была сдаться или свирепым рыком послать меня за ключами, но я спас её гордость. И свою шкуру.       — Отойдите, миледи Тревельян, — елейно произнёс я, перед этим театрально вздохнув. Инквизиторша с непониманием и злостью посмотрела на меня. Я грациозно вытащил из-под складок одежды набор отмычек. — Вуаля!       Тревельян фыркнула. Я же внутренне ликовал: не каждый день удаётся поставить на место Вестницу и показать своё превосходство. И я впервые был рад дрессировке Лелианы, которая научила нас — то есть разведчиков — всегда иметь при себе жизненно необходимые вещи в нашей профессии. Но отмычки в любом случае полезны. Вдруг дверь туалета захлопнется или забудешь, от какой двери в Скайхолде тебе дали ключ. Чик-чик — готово!       — Готово! — победоносно заявил я, когда замок наконец поддался. Я поднял голову и не поднялся. Чертов шнурок, что вечно развязывался и доставлял мне кучу неприятностей, снова развязался и зацепился за ручку двери. Я взвыл.       Тревельян ехидно засмеялась. Ну, вот она и отыгралась, ничего не скажешь. Глаз за глаз, ехидство за ехидство. Когда я стал биться о дверь, как рыба в сетке, то мы оба поняли, что без помощи мне не выбраться. Вестница вдруг подошла ко мне и освободила из страшных пут. Я поднялся и посмотрел на неё. Мы оба слабо дёрнулись, словно от маленького разряда электричества или внезапного холода. Натянутости вдруг стало меньше, напряжённости — тоже, однако появилось какое-то странное смущение. Видя нахмуренные брови Тревельян и её бегающий взгляд, я понял, что и она почувствовала всё это.       — Пошли, — тихо, немного отстранённо, но твердо произнесла она и толкнула дверь.       Кабинет встретил нас приятным полумраком наступающих сумерек. Я сразу помчался к шкафу, в котором обнаружил книгу с письмами. Как это было неправильно, как нечестно с нашей стороны! Но терзаться угрызениями совести было не время и не место. Может, какой-нибудь герой из романа повернулся бы, сказал Тревельян, что так поступать нельзя, что он сожалеет о содеянном и тому подобное. Да только мне было не особо стыдно. А на подобное заявление раскаивающегося героя Вестница ответила бы ударом в челюсть. В общем, я протянул ей письма. Она схватила первое и подошла к окну, чтобы разглядеть буквы. Затем начала читать вслух.       «Дорогой Каллен,       Я знаю, что ты расстроен моим выбором. Знаю, что ты хотел помочь и сделать меня кем-то в Инквизиции. Только ты сам прекрасно осведомлён, да и я тебе не единожды говорил: я искалечен лириумом. Мне нечего терять. Корифей, в конце концов, доверил мне командование, и ломки больше нет. Зато мы с тобой теперь оба генералы.       Не играй с лириумом, Каллен. Как можно реже употребляй его. Если бы не риск сойти с ума или умереть, я бы посоветовал тебе и вовсе про него забыть.       Главное, не забывай делать вид, будто ты ненавидишь и презираешь меня. Скажи офицерам, что я опасен, что я хуже демона или Мора.       Твой Самсон».       Тревельян несколько секунд помолчала, не отрывая задумчивого взгляда от письма. Затем бросила его на стол и схватила второе.       «Милый Каллен,       Не стоит переживать — у нас в лагере не холодно, не нужно мне посылать свою меховую накидку. Носи и не шмыгай носом, в казармах ты надоел мне этим, не стоит пугать своим насморком и кашлем народ в Инквизиции. Лучше расскажи — как там у вас? Нет, мне не нужен план Убежища и количество войск, я спрашиваю не для того, чтобы строить планы и стратегии. Расскажи про атмосферу, людей. Это лучше, чем Орден?       Мои ребята любят меня, они доверяют мне. И я отвечаю им тем же. Наш лагерь в лесу, но благодаря красному лириуму мы почти не знаем усталости, нам не холодно и не жарко. Мы — семья, и нам плевать, где и как жить. Лишь бы вместе.       Единственно, что всегда причиняет мне боль — это осмотр другого лагеря. Лагеря, в котором живут обречённые бойцы. Они хрипят и мучаются, лириум сжирает их тела. Мужчины и женщины становятся выше, сильнее, почти непобедимыми. Но какой ценой?       Надеюсь, у тебя всё хорошо,       Самсон»       Тревельян замолчала и протянула руку. Я подал третье письмо. За окном значительно потемнело.       «Каллен!       Прости, что не предупредил тебя о нападении на Убежище. Корифей начал что-то подозревать. Пришлось сжечь твои письма. Помимо меня у него есть ещё одно доверенное лицо — Кальперния, и он сказал ей не смыкать с меня глаз. Первое время мы с ней часто ссорились, она периодически прятала мой лириум, а я — её посох. После поражения Старшего мы сблизились. Поодиночке мы бы просто не выжили, потому что Корифей был очень зол. К счастью, он куда-то улетел, мы с Кальпернией подружились, и теперь я снова могу писать тебе письма.       Как твои дела, пирожок?»       Тревельян воспроизвела какой-то странный звук.       «Не поранился? Не… обиделся? Твоё последнее письмо было очень… ну, ты сам понимаешь. Мы встретились после долгой разлуки, разве это не славно? Это, разумеется, не встреча мечты, но в тяжёлые времена и такие на вес золота. Спасибо, что написал свой новый адрес, я не скажу Корифею. Не холодно в этом Скайхолде? Смотри не простудись.       Всегда твой,       Самсон».       Четвертое письмо отправилось в руку Тревельян.       «Каллен,       Спасибо, у меня всё хорошо. И нет, на Кальпернию я не буду применять навыки храмовника. Помнишь, о чём мы говорили? Мы больше не связаны с Орденом. Да и с ней я больше не ссорюсь, лишь иногда мелкие бытовые вопросы решаем с перерывами на крики.       Но это не важно. Картошечка! Мне снился сегодня прекрасный сон. Будто бы ты, в неглиже и меховой накидке…»       — Какого х… — возмущённо произнесла Тревельян и поперхнулась воздухом от негодования.       Я бы посмеялся над её реакцией и поплакал бы от сна Самсона, если б не голос… Каллена за дверью. Мы с Тревельян вздрогнули и испуганно переглянулись. Я даже не знал, что она может бояться! Но плевать. Сейчас важно совсем не это. Благо, мы закрыли дверь и Каллена кто-то задержал разговором, так что за это время я сумел прийти в себя, собрать разбросанные Вестницей письма, поспешно запихнуть их в обратно брошюру и бросить на книжную полку.       — Туда! — шепнул я Инквизиторше, и ткнул в сторону лестницы, что вела в спальню командора.