Notice me, Senpai

      Тревельян ринулась к лестнице, однако вдруг остановилась и прошептала:       — Полезай первый. Если что, я задержку Каллена. Я всё-таки Инквизитор, мне везде можно быть и ходить, — хмыкнула она.       Я был поражён, к тому же, она сказала это почти без усмешки. Даже почти без торжества в голосе, мол, смотри, я — выше тебя, я — лучше.       Мне пришлось кивнуть и лезть наверх. В конце концов, Тревельян была права. Она не оплошает, если в кабинет зайдёт командор. К примеру, может сказать ему, что устроила сюрприз. Как это обычно делают парочки. Тьфу.       Пока я карабкался наверх, она на всякий случай проверила остальные две двери. Нет. Заперто. Я же забрался довольно быстро, и теперь, стоя на втором этаже, лихорадочно размышлял о том, как нам выбраться из этой ловушки. Разбивать окна — не выход. Прятаться под кровать — не выход. Или… нет. Подняв голову, я заметил дырку на потолке, которую проделала лично моя спина в своё время. Но потолок был высокий, просто так до него не дотянуться. Тревельян всё ещё поднималась, Каллен всё ещё разговаривал за дверью. У нас было время. И терять его было нечего.       Я осмотрелся. В углу стояли три бочки и ещё одна около кровати — в качестве тумбы. Я, не долго думая, вернее, не думая вообще, перетащил одну бочку под дыру в потолке. Поднявшаяся Тревельян недоумённо спросила:       — Что ты делаешь?       — Спасаю нас, — бросил я и схватил следующую.       Инквизиторша, взволнованная и со слабым румянцем на щеках, осмотрела потолок, осмотрела стену, осмотрела меня. И сама взяла одну из бочек.       Внизу голос Каллена стал громче.       Мелкие вещички, что лежали на псевдо-тумбочке, я бросил на кровать, и поставил тумбо-бочку к остальным её подругам. Далее я залез на них и протянул руку Тревельян. Та недовольно зыркнула на меня, но всё же приняла помощь. Вестница была не в том положении, чтобы отказываться или спорить.       Теперь мы стояли друг напротив друга. На таком расстоянии, которое обычно называют интимным. Обоим было неловко, и совсем убийственно стало, когда мы посмотрели в глаза — я в её, она — в мои. Нет, это было ещё не так страшно. Когда мы смущённо отвернулись, тогда стало настолько… Создатель, нет, не хочу это вспоминать!       — Мы не дотянемся, — процедила сквозь зубы она, подняв голову и делая вид, словно осматривает потолок. На самом деле Тревельян таким образом просто отвела глаза, чтобы больше не встречаться с моими. Я чувствовал это. Да и сам, чего греха таить, непрестанно оглядывался, делая вид, словно что-то высматриваю или ищу.       Дверь вдруг слабо дернулась, но не открылась. Видимо, Каллен просто положил свою лапу на ручку. Пришлось испуганно переглянуться с Вестницей.       — Я подсажу, — твёрдо сказал я, смотря в её тёмные, расширенные глаза. Которые тут же сощурились, вернув себе решительный и хитрый взгляд.       Тревельян с готовностью кивнула. Я наклонился, подставил руки. Она поджала губы, положила мне ладони на плечи и поставила ногу. Я резко поднял Тревельян.       — Дотягиваетесь? — спросил я. Почему-то мне казалось, что она будет тяжелее. Снова я в ней ошибся. Что за день разрушенных мифов и предположений?       — Вполне, — ответила она и бодро подтянулась. Благо, у нас обоих всё было в порядке с физической подготовкой и Создатель ростом не обделил. Это дало нам шанс на спасение.       Дверь открылась.       Я, испуганный, не знал, куда мне деваться. Инквизиторше-то я помог, а мне самому что делать?       — Я просил закрыть мой кабинет, — буркнул внизу Каллен и шмыгнул носом. К великому счастью, командора вновь кто-то окликнул. — Что такое?       — Эй! — шепнула сверху Тревельян. Я посмотрел на неё. Она легла на крышу животом и протянула мне руку. Вид женщины был серьёзный, но в глубине её глаз я заметил искреннее удивление собственному поступку. Всё было честно: мы партнёры, союзники, мы должны помогать друг другу. Но я не ожидал такого. Честно. Да и она, судя по всему, тоже.       Я схватил её руку. Для страховки зацепился за каменный выступ окна. Подпрыгнул. Тревельян потянула мою тушку на себя.       Каллен захлопнул за собой дверь.       На карачках мы стояли на крыше под вечерним небом, на котором загорелись первые звёзды. Выбрались. Незаметно. Голова у меня болела от хлынувшего в кровь адреналина. Я не мог поверить, что все прошло так удачно! От переполнявших меня эмоций я даже улыбнулся Тревельян. Она несколько секунд смотрела на меня с каплей недоумения. Затем уголки её губ слабо дрогнули.       — Слезаем? — прошептал я, готовый рассмеяться от радости и нервов. Нас не заметили! Мы справились, несмотря на вражду и неприязнь! Это… это было так странно и восхитительно.       Тревельян кивнула и аккуратно поползла к краю крыши. Я последовал её примеру. Как кошки приземлились мы у противоположной двери в кабинет. Теперь мы были в безопасности. Нам ничего не угрожало. В каком-то роде наше партнёрство должно было закончиться несмотря на то, что Тревельян не успела прочитать все письма.       — А знаете, что самое смешное? — спросил я у неё. Вестница с заинтересованностью посмотрела на меня. — Что за то время, пока командор с кем-то разговаривал, я мог спокойно взломать дверь.       Инквизиторша несколько секунд молчала, видимо, осмысливая мои слова. Мне вдруг показалось, что она намерена разбить мне нос. Но мои опасения оказались напрасны. Вместо того чтобы украсить мою переносицу мужественной горбинкой, она тихо засмеялась. И я поймал себя на мысли, что никогда не слышал её смеха. Я думал, он будет поросячьим, визгливым, ан снова нет. Он оказался довольно мелодичным и приятным. Я тоже засмеялся, сам не зная, почему.       — В общем-то, мы неплохая команда, а? — вдруг спросил я. Тревельян смотрела на меня весёлыми глазами.       В этот момент послышался щелчок и дверь рядом с нами отворилась. В ней показался Каллен — серый, с покрасневшими глазами и опухшим носом. Мы с Тревельян отпрыгнули друг от друга, как испуганные кошки. Каллен смотрел на нас с непониманием, но ему, видимо, было слишком плохо, чтобы вникать в происходящее. Да и разве со стороны это было подозрительно? Просто Инквизитор и просто разведчик просто стоят перед кабинетом просто командора.       — Каллен! Ты же не выздоровел, что ты здесь делаешь? — спросила, наполовину наигранно, наполовину искренне, Вестница. Она подбежала к нему, приобняла и добавила: — Пойдём обратно в лазарет, дела я поручу Лелиане или Кассандре, или сама сделаю всё необходимое.       — Но…       — Командор, послезавтра бал в Зимнем Дворце, — напомнил я, тоже стремясь как-то помочь Каллену. Он и Тревельян обернулись в мою сторону. — Вам не помешало бы выздороветь к этому мероприятию. Мы правда всё сделаем.       — Но…       — Пойдём, — мягко произнесла Тревельян. Но её мягкость была своеобразной — так и чувствовалось, что скажи ещё раз командор «но», так она пинками и силой дотащит его до лазарета.       Каллен, конечно же, согласился и добровольно поплёлся в другую сторону. Вестница шепнула мне с красноречивым взглядом:       — Бочки.       И ушла вслед за командором, приобняв его. Я смотрел на их удаляющиеся фигуры, странно себя чувствуя. Вроде бы это была ревность. Но вроде и уважение к стратегическому ходу. Вроде я был рад узнать Тревельян с другой стороны. А вроде она уходит с Калленом, я же остаюсь один. Вроде это была забавная авантюра. А вроде и Мор его знает, чем оно всё закончится — добром или худом.       Однако я решил, что пока наше партнёрство ещё в силе. Как только я поставлю обратно бочки — мы снова станем врагами. Пожалуй, я бы помедлил, потому что я на самом деле не люблю конфликты, но бочки. Бочки важнее. Нужно замести следы, словно ничего не было, словно никто не проникал в кабинет командора и не читал его письма.       Я вздохнул и направился обратно в его обитель — приводить всё в порядок.

***

      Однако весть, что какой-то разведчик и Инквизитор ползали на карачках по крыше кабинета Резерфорда распространилась по крепости, как пожар. К тому же некоторые подробности придавали новости ещё больше пикантности. К примеру, всем стало известно, что разведчик был не «каким-то», а Джимом по кличке Сычик (будь неладна Вестница Джима на правой руке), плюс тот факт, что командор должен был в это время находиться в лазарете, также не давал покоя любопытной публике. А то, что мы с Тревельян улыбались перед дверью в кабинет и отпрыгнули друг от друга при появлении Каллена определенно нравилось сплетникам. Порой до меня доходили новые подробности, к примеру такие, словно у нас в руках были бумаги, или я поцеловал Тревельян, или якобы поблизости видели Сэру, намекая на то, что мы совершили какую-то пакость. Пересудов было много. Благо, что подготовка к балу в Зимнем Дворце заставила всех замолчать. Ну, почти замолчать.       — Ты мне расскажешь, что ты делал с Инквизитором на крыше кабинета Каллена? — спрашивала Лелиана. — Джим, что ты задумал?       Я закатывал глаза.       — Говорят… Тебя видели с Тревельян, — многозначительно говорил Дориан и играл бровями.       Я отвечал, что мне некогда.       — Затейник, — подмигивала Сэра и хихикала.       Я молча убегал.       — Оно сильнее, чем кажется, мир и война, вражда и дружба, обман, но не ради зла, союз, но не ради добра, стыдно, приятно, неизвестность пугает, — тараторил Коул.       Я подпрыгивал от неожиданности и снова убегал.       — Душечка, Вам бы не помешало переодеться, чтобы произвести настоящее впечатление на леди, — впервые обратилась ко мне Вивьен.       Я хотел было закатить глаза, фыркнуть или убежать, но вовремя осознал смысл её слов. И тогда я просто поплакался у неё на плече, жалуясь на отвратительную одежду и то, что её нельзя сменить, рассказал, как мои стильные вещи погибли при нападении Кукуфуя, и что красная лента на руке — единственный акт самовыражения, за который не выгонят из Инквизиции. И только Вивьен меня поняла.       — Цветик мой, один мой друг — прекрасный дизайнер, владеет магазином в Вал Руайо, я напишу ему. Как только получите отпускные — поезжайте, душечка, к нему, он снимет мерки и с большой скидкой сошьёт Вам прекрасный костюм! — сказала Вивьен, выслушав мои жалобы и, видимо, поняв, что я не очередной оболтус в тюфяке, не разбирающийся в моде.       Поблагодарив эту великолепную женщину, я добавил, что между мной и Тревельян ничего нет и что мне нравится… другой. Другая. Другие. В общем — не она. Мадам де Фер улыбнулась и выразительно посмотрела на меня, покачивая головой.       На следующий день слухов стало меньше. На следующий день народу в крепости поубавилось, ибо — бал в Зимнем Дворце. Следующий день начался со звука разбитой бутылки и победоносного крика Сэры:       — Скайхолд — НАШ!       Довольная улыбка расплылась на моих губах.