Notice me, Senpai

      И я начал говорить. Начал рассказывать им историю. О чём она была? Ни о чём и обо всём сразу. Мне всегда было трудно начать что-либо делать, и говорить в том числе, но уж если я начну — ничто меня не остановит, пока я не закончу.       Сперва я посмотрел в окно и выдержал драматическую паузу, во время которой лихорадочно соображал, что бы мне рассказать. За окном был дождь, поэтому я начал с того, что был погожий денёк. Нас было пятеро, поэтому я сказал, что дело было в большой компании. Мы сидели в помещении, в горах, поэтому я решил, что моя история будет разворачиваться в лесу. Затем я глотнул чая и начал свой рассказ.       Вымысел с реальными событиями странно переплетались в моем повествовании. Я думаю, Варрик гордился бы мной. Впрочем, моя выдумка была, пожалуй, не самой удачной, потому как не было в ней ни развязки, ни кульминации. Только слабый намёк на завязку. В моей невероятной истории постоянно появлялись новые ветки сюжета, при этом старые я не удосуживался завершить. Даром, что всё лаконично вышло. Хотя это было неважно, главное, что я ещё не потерял где-то по дороге от трезвенника до пьяного чудилы способность знатно трепаться. Верно говорят: талант не пропьёшь! А ещё главное, что моя робость, порой прорывающаяся, в этот раз решила вздремнуть, её же пост занял бдительный и неустрашимый Джим-болтун. Ну и не стоит забывать, что моё смущение в присутствии командора тоже куда-то улетучилось, и что вся наша компания забыла о внезапном пришествии Зеврана и Сураны.       Единственное, что беспокоило меня на протяжении всей этой встречи — Каллен. Мы словно поменялись местами: он был молчалив и робок, а я — разговорчив и неотразим. Почему так произошло — я понять так и не смог.       — Короче говоря, пить — это прекрасно, — такими словами я закончил свою тираду, и демонстративно сделал глоток чая, которого, кстати говоря, давно в чашке не было.       Лелиана многозначительно пихнула меня ногой под столом, Каллен покраснел, Хардинг захихикала, а Жозефина поддержала эту глубокую мысль.       — О, особенно, если дело касается старых антиванских вин, — мечтательно добавила она и вздохнула.       — Такого много не выпьешь — они терпкие и кислые. То ли дело — свеженький эль в таверне… — так же мечтательно произнёс я.       Лелиана снова ударила меня — на этот раз сильнее. Каллен покраснел пуще прежнего. Хардинг захихикала громче. Жозефина сконфуженно улыбнулась.       — Да… наверное… — сказала она и взглянула в окно. — Вы только подумайте: дождь закончился!       Мы дружно повернулись. На улице рассеивались последние тучки, а скромные солнечные лучи освещали влажную землю. И как-то само собой решилось, что пришло время расходиться и всем вернуться к своим обязанностям.

***

      Я продолжал вспоминать и анализировать поведение Каллена, и пришёл к неутешительному выводу: пока я был пьян, я что-то натворил. Либо сказал, либо сделал. Проблема заключалась в том, что я ничего не помнил, и опыт подсказывал, что я могу этого и не вспомнить, даже если мне кто-нибудь расскажет. Рассказать, что случилось, судя по всему, мог только сам командор. А он молчал. И это меня настораживало.       Настораживало недолго, потому что нас всех согнали на тренировочную площадку, и стало совсем не до сторонних мыслей. Стало вообще ни до чего, если уж честно говорить. Раньше я был в неплохой физической форме, но после того, как меня повысили-понизили, единственное, что я делал, это носился по Скайхолду с бумагами и возился с мелкой документацией. Количество тренировочных часов мне значительно сократили, и вернуться в привычный режим теперь оказалось довольно трудно. Это было сложно и перед Адамантом, а после своего постельного режима я и вовсе расслабился.       Последующие несколько дней единственное, что я делал, это упражнялся, выполнял несложные задания Лелианы, а вечерами ложился на кровать без сил и ныл. Затем — засыпал мёртвым сном.       Ещё меня беспокоил Маркус, который временно заменял мой пост вестового. Как мне не хотелось думать о нём сейчас, когда я безуспешно пытался вспомнить события той пьяной ночи, лежа под тонким одеялом и не в состоянии перевернуться на другой бок — так сильно всё болело. Но оно думалось, и я не мог остановить этот процесс.       Однажды вечером, за несколько дней сражения в Арборской глуши, Лелиана попросила меня поприсутствовать на небольшом собрании в кабинете командора. На собрании в основном должны были быть офицеры, но хотя бы один представитель от разведчиков был необходим. Я, разумеется, предложил свою кандидатуру, однако, оказалось, что Соловей уже назначила этого проклятого Маркуса.       — Лелиана, — мрачно произнёс я и поджал губы. — Лелиана, я должен быть там. Ты же понимаешь?       — Джим, ничего не произойдёт, если тебя один раз заменят, — резко ответила Соловей, видно, уставшая от моих болезненных причуд с командором.       — Ага, я весь год, значит, пытаюсь пытаться завоевать его сердце, а потом какой-нибудь новенький вдруг появляется и уводит его! А потом я ещё и злодеем окажусь, который будет мешать искренним чувствам влюблённых. Знаешь, как это всё бывает? Конечно, ты знаешь, и не говори, что не читала этих дурацких орлейских романчиков! — выпалил я и заметил, как она побледнела. Нашёл я у неё как-то раз в старом плаще, в кармане, замотанных в пять жестких страниц, пропитанных специальным ядом, пару книжечек бульварных романов. Я взахлёб прочитал их за одну ночь, а потом осторожно вернул на место. Но Соловей, конечно же, поняла, что к книжкам кто-то прикасался. Наверное, она бы непременно пошла за мотком верёвки, линейки и носовым платком, однако её явно впечатлило то, что я обошёл её ловушки и остался жив. К тому же, прочитал эту чушь и остался при своём уме. Ну и, конечно, смог заново всё упаковать так, словно ничего и не было. Поэтому Соловей просто промолчала.       — И что же ты предлагаешь? — устало спросила она.       — Да ничего особенного. Просто скажи Маркусу, что он может гулять. А его место займёт настоящий профессионал.       Я встал в позу, а Лелиана скептически и демонстративно подняла бровь. Я на секунду замялся. В глазах Соловья я прочитал: «так я и послала профессионала».       — Маркус очень ответственный, хоть юный и не такой опытный, как ты, — вслух сказала она. — У него есть потенциал. Поверь: он слишком честолюбив, чтобы тратить своё время на внимание командора. Джим, подумай, он разведчик, а не солдат, зачем же крылья подбивать к Каллену?       — Мало ли что у него на уме? Помнишь, в «Обжигающей летней страсти» тоже такое было?..       — Джеймс! — рявкнула Лелиана и побелела от смущения и злобы так, что едва не засветилась. Наверное, не стоило вспоминать об этом дешёвом романчике. Он, как-никак, её самый нелюбимый в серии. А мне вот понравился: он чересчур лиричный, в некоторых моментах приторно-сладкий от романтики, в других — горько-солёный от слёз, а в конце — ужасно предсказуемый. Какая же это гадость, Создатель.       В общем, выжил я чудом. Пока я убегал от её кинжалов, которые она бросала мне в спину, я начал рассуждать вслух о её любимом романчике — о «Золотом саде наслаждений», однако наши взгляды на главную героиню и её возлюбленного были совершенно разными. Я говорил, что Маргарита зря выпила яд, который оказался на самом деле обычным снотворным, а Лелиана утверждала, что у неё не было выбора.       Когда кинжалы и метательные ножи у неё закончились, Соловей села и стала думать о том, что маркиз де Пернат очень нелогично поступил, сделав своего врага графом, дабы не умереть от рук собственного брата, который был мастером в Великой Игре. Здесь я с ней согласился и сел аккуратно рядышком.       Что насчет Маркуса и собрания в кабинете командора? А, с ним всё чудно. С ними обоими. Лелиана подумала и решила, что и правда всякое может в жизни произойти, потому что жизнь — она опаснее и запутаннее всех орлейских романчиков вместе взятых, и нельзя вот так просто отдавать Маркусу моё место. Нельзя заводить соперников и врагов на любовном фронте. Но ни с того ни с сего, буквально за несколько минут до начала мероприятия отзывать его и говорить, что он свободен — как-то неправильно, тем более, что Лелиану действительно впечатлили его амбиции и она хотела проверить его способности.       Поэтому на собрание нам пришлось отправиться вместе.