Notice me, Senpai

      Офицеры и я с Маркусом склонились над столом командора в его кабинете поздно вечером. Каллен нам что-то рассказывал, но я мало что слушал, и совесть меня не мучала — ведь со мной был этот засранец Маркус, а он явно готов был сделать всё, чтобы продвинуться по службе. Запомнить больше меня информации на собрании было одной из его задач. Я был не против. Всегда бы с таким вот честолюбивым типом под боком ходил, честно скажу.       Сперва я не доверял ему, но оно и понятно — в одном из орлейских романчиков была подобная ситуация, как у нас с ним. Я не хотел пускать насмарку все свои труды. Не хотел отдавать командора. Но что-то внутри неприятно ворочалось, копошилось, кусало за сердце и скручивало живот. Я боялся потерять Каллена сейчас, когда у меня появились шансы. Может, конечно, мне и привиделись его алые щёки, почудился смущённый взгляд и робость, а я себе напридумывал всякого невозможного. А если нет? Если — не напридумывал?..       По крайней мере, Маркус действительно выглядел так, словно его не волнует ничего, кроме карьерного роста. Наблюдая за его внимательным, целеустремленным взглядом я понял, что рядом со мной — будущий лучший разведчик. Обида и ревность к статусу (хотя, скорее, это была зависть — будем называть вещи своими именами) укололи меня, но "лучшего разведчика" — пусть забирает. Каллена пусть не трогает. Всё остальное — хоть с горсточкой пусть берёт.       Я не слушал ничего, оглушённый собственными мыслями, и в один момент мне захотелось насладиться близостью командора. Однако насладиться у меня не получилось: стоило мне встать к нему поближе, как я учуял слабый запах перегара. А затем я увидел на столе кружку, из которой он подозрительно часто пил. Я сощурил глаза и мысленно погрозил ему пальцем. Что ж это такое, что за алкаш нас всех покусал и разнёс заразу, из-за которой весь Скайхолд с ума посходил? Надо найти совсем непьющих людей, взять у них образец крови и сделать сыворотку против вот этого всего, да-да-да…       То, что он травил себя алкоголем, мне не нравилось. Не его это, не нужно это ему. Насколько я знаю, Каллен отказался от лириума после нашего разговора, неужели это может быть как-то связано с крепкими напитками? Может, боль они лучше заглушают, или не так сильно хочется вновь браться за синее проклятие?.. Я понятия не имел и терялся в догадках, но одно я знал наверняка: сегодня после собрания нужно поговорить с командором. Сказать, что это тоже не выход.       А Каллен тем временем стал размякать на глазах.       — ...Люди Райлена проследят за ситуацией, — донёсся до меня его голос, который на последних словах превратился в оглушающий, почти что визгливый тенор. Командор изо всех сил пытался делать вид, что трезв и бодр. И сейчас, услышав собственный сорвавшийся голос, он звонко похлопал себя по доспеху и грозно, громко откашлялся.       Все присутствующие недоумённо переглянулись. Я тоже недоумённо со всеми переглянулся, и решил прийти на помощь Каллену.       — Да, сэр, мы немедленно начнем готовиться! — с готовностью произнёс я. Командор в благодарность кивнул — кивнул от души, потому что в какой-то момент мне показалось, что голова его сейчас отвалится.       Каллен покопался в бумагах, да только почти безрезультатно: толстые перчатки не давали возможности взять тонкие листы. Долго думая, что не так с этим миром, командор молча и отрешённо смотрел на свою правую ладонь, и казалось, что он вот-вот спросит у неё, мол, ну и чего ты творишь, почему ничего не берёшь? Для чего я тебя растил столько лет? Чтобы в этот вечер ты так бессовестно предала меня?       После того, как Каллен додумался снять перчатки, он небрежно бросил их на стол. Одна, видимо, уставшая от подобной жизни или не выдержавшая грозного взгляда минуту назад, не удержалась на краю стола и с грустным хлопком шмякнулась на пол. Командор хладнокровно проигнорировал этот факт и продолжил рыться в документах.       — Тем временем мы отправим солдат в… — Каллен икнул и снова прокашлялся. Смотря на него, мне стало почему-то очень стыдно. Нет, я всё понимаю, устал человек, столько всего пережил, наконец нашёл минутку выпить, но… Создатель, можно ведь и после собрания это сделать!       Однако стыд быстро ушёл в тень, потому что на его место пришла злость. Бросив взгляд на офицеров, я заметил на губах многих усмешки, а в глазах — хитрый, насмехающийся блеск. Мало того, что мне было обидно за командора, так ведь я ещё помнил, как вели себя эти самые офицеры во время масштабной попойки Скайхолда. И не только тогда — некоторые из них были заядлыми любителями посидеть вечерок-другой в таверне с кружкой медовухи или эля. К тому же, нельзя было сказать, что они пили для расслабления или удовольствия, чтобы отдохнуть и весело провести время. О нет! Эти особи надирались до поросячьего визга и выворачиваний наизнанку. Особенно вон тот, с царапиной на шлеме и кривой бородкой, самый отвратительный и пьющий. А ведь ухмылялся сейчас шире всех!       Ну, я тебе стрелу-то в любимое слово Сэры пущу. Вот прямо туда, между правой и левой частью. Туда, где ниже копчика. Да-да, не беспокойся, я попаду прямо в серёдочку.       — …на поддержку поселения, — закончил мысль Каллен, щурясь на какой-то лист, который затем положил на стол и ткнул в него пальцем. — Вот этого.       Маркус взглянул туда, куда указывал командор, после чего огласил злосчастное название поселения. Каллен кивнул, а я вновь подал голос:       — Да, сэр!       — Может быть, на сегодня всё? — неуверенно подал голос один из офицеров, с надеждой и сожалением глядя на командора.       — Да, на этом всё, — еле ворочая языком, пролепетал Каллен и закрыл глаза ладонью.       — Да, сэр! — звонко повторил я и вперил суровый взгляд в офицеров, как бы говоря им: "Пшли вон отсюдова!".       На помощь мне пришла одна из женщин, которая не улыбалась и не смеялась за глаза над поведением командора. Она низким поставленным голосом сказала всем пошевеливаться, напоминая им, что далеко не все подготовили отчёты за какие-то миссии.       Я мысленно отметил, что Маркус и несколько человек на этом собрании превзошли все мои ожидания. Почему-то стало приятно, что они не насмехались над немного нетрезвым Калленом, да ещё и помогали ему. Кстати, насчет Каллена. Необходимо было что-то с ним сделать.       — Конца и края этому нет, — пробубнил он и вышел из-за стола, слегка пошатываясь. Затем вразвалочку он дошёл до двери, которую бессердечно захлопнул со всей силой, словно несчастная была в чём-то виновата.       Я услышал его шумный вздох. И заметил, что в кабинете остались только мы с ним.       — Дж… Джим… — пролепетал Каллен. — Постойте… не уходите.       — А? — удивлённо произнёс я, оглянувшись в его сторону. Всё внутри затрепетало.       Грузными шагами он доплёлся до стола. И меня всего как ледяной водой окатили. Каллен положил ладонь на мою руку, лежащую на столе. Меня затрясло. От гнева и ревности. Потому что рука-то была не моя!       — Командор? — удивлённо сказал вздрогнувший Маркус и беспомощно посмотрел на него. — Я… я не Джим.       — Как? — ошалело спросил Каллен и сфокусировал взгляд на человеке, стоявшим перед ним. — Я… прошу прощения.       Почему так произошло? Потому что в кабинете остались только мы с командором. Мы с командором и Маркусом.       Каллен залился предательским румянцем, быстро убрал руку и что-то пробормотал себе под нос. Маркус замялся, после чего отошёл в сторону, кивнул на меня и сказал:       — Джим… вот.       Я поднял лапу в знаке приветствия, а затем налепил на губы сконфуженную улыбку. Страшно, наверное, было смотреть на меня, потому что лицевые мышцы нервно дёргались, а поднятая рука неимоверно дрожала.       — Я… я, наверное, пойду… — сказал Маркус и подбежал к двери.       После его ухода мы молча и напряжённо стояли с Калленом в кабинете, и только его тихое и размеренное икание нарушало тишину.       — Как-то неловко получилось, — тихо сказал командор.       — Ну, разве что самую малость… — ответил я и ободряюще улыбнулся.       Каллен улыбнулся в ответ.       Наверное, всему виной был вечер и алкоголь, но его улыбка была настолько искренней и теплой, что внутри у меня, вместе с фейерверком эмоций, расплылось странное чувство, словно этот человек — мой. Не физически, нет, конечно, а духовно. Даже несмотря на эти собравшиеся в кучку глаза. Даже несмотря на это дурацкое икание. Мне казалось, словно я шёл через все тернии, вступил в Инквизицию, пережил столько уколов ревности и злобы только для этого — чтобы при тусклом свете свечей одним вечером, за несколько дней до сражения в Арбосской глуши, Каллен Стентон Резерфорд искренне мне улыбнулся.       Он подался вперёд.       Дверь шумно распахнулась.       На пороге стояла Тревельян.