***
Глубокой ночью, — я бы даже сказал, что рано утром, — я незаметной тенью проскользнул в башню разведчиков. К счастью, меня никто не заметил. А утром разбудил Маркус и сказал, что от имени Инквизитора меня и небольшой отряд с солдатами и разведчиками отправляют во Внутренние земли. Когда я прекратил ошеломляться от новости и благородства Тревельян, то сказал своему другу, что хочу повидаться с нашей Вестницей всея Тедаса. Маркус ответил, что она сейчас на заседании суда, и это, как известно, будет длиться довольно долго. И ещё он посоветовал мне скорее собираться, потому что все, кроме меня, были давным-давно готовы выдвигаться.***
Не сказать, что дорога до Внутренних земель оказалась приятной — на меня то и дело косились, и по лицам товарищей я понимал, что они думают: «Ба, неужели этот растяпа лучше Самсона?». Потом лица менялись. Наверное, вспоминали неординарную внешность Ралея. После этого думали: «Ну, Самсон хотя бы генералом был». Я же надел на себя маску под названием «Все козлы, а я — королева», и потому ни один умник не осмелился что-то сказать мне, высказать едкие мысли вслух, задать лишних вопросов. Оказавшись на месте, я тут же отправился куда подальше. В прямом смысле. Взял и ушёл примерно на километр от лагеря, и бродил долго и задумчиво. Вернувшись с прогулки, я узнал, что офицер, числившийся главным в этой стратегической точке, собрал отряд. Меня тоже туда впихнули. Как я позже понял, это была инициатива Инквизитора. Нам следовало найти друффало по имени Друффи. Ну, что тут можно сказать? Пошли мы, значит, по стопам разведчиков, которые до нас искали бедное животное. И эти разведчики, оказывается, смогли найти его. Я чуть было ошарашено не спросил: «Как же вы смогли зверушку-то найти на такой территории?» Я искренне поражался этому. А потом вспомнил, что я — лучший разведчик Инквизиции, и прикусил язык. Вот это был бы неудобный момент, конечно. Впрочем, неважно. Затем, значит, отправились мы в какие-то чуть ли не лабиринты. У нас на пути и волки вставали, и гигантские пауки, и даже парочка недобитых Инквизитором демонов. Ну, значит, наши солдаты со всем храбро справились. А потом показалась она — Друффи. Или он. В общем, животное мы нашли. Что было потом? Файер шоу, господа. Бедняжка Тревельян не знала, что у меня аллергия на друффало (пускай даже когда-то воспоминание о нём уничтожило ту искру, которая чуть не возникла между ней и Калленом). И вот, встретившись взглядом с этим мохнатым чудом, я начал отчаянно чихать. Ну и, значит, мои коллеги решили этим воспользоваться. Мои безбожные чихания пугали Друффи, и он — она, оно, — шёл быстро от меня, почти убегал. Я был своеобразным пастухом — становился туда, куда не надо было идти бедному животному, и чихал, как ненормальный. Однажды к нам собирались подкрасться разбойники, мы их заметили, а они нагло улыбались, сволочи. Но, увидев то, чем мы занимаемся, округлили глаза, запели «Рассвет придёт» и убежали. Я бы на их месте поступил точно так же. А как ещё реагировать на шайку засранцев в спецодежде Инквизиции, идущие позади испуганного друффало и кричащие красному, как демон Гнева, со слезящимися глазами красавчику, который чихал так, что земля в радиусе километра дрожала? Ух, я бы нёсся быстрее, чем матрос дальнего плавания в бордель. Вернув друффало фермеру и тем самым выполнив задание, мы сели у костра и отужинали полевой кухней. И немного выпили. Правда немного. Не вру. Да, пить я люблю, но в этот раз только две кружки эля было. Мы с ребятам о чём-то разговорились, во что-то даже играть пытались. Я как-то и не запомнил тот вечер — вполне обычным он был. Только один крайне короткий диалог остался в памяти: — Кал-л-л-лен, — с чувством произнёс я. — Как тебе удаётся тянуть согласные? — удивлённо спросил мой сосед, который ещё был в состоянии шевелить языком, в отличие от многих других. — Что, завидно? — с гордостью спросил я и не менее гордо икнул. Всё. Больше ничего не помню. Надеюсь, что и ничего больше и не вспомню. Вдруг лишнего чего сболтнул? Лучше тогда и не знать, что именно с языка сорвалось. Буду жить в святом неведении, да. И разве это важно, даже если и рассказал чего? Ведь эти ребята останутся здесь, во Внутренних землях, а я вот — отправляюсь в Скайхолд. Или они не останутся здесь… Создатель, а с кем я пил-то вчера?..***
В своей любимой древней эльфийской крепости я ожидал окунуться в пучину покоя и тишины, вместе с тем искренне надеясь, что план Инквизитора (а именно — временно ликвидировать меня из Скайхолда и самой не попадаться лишний раз на глаза всякому люду, дабы этот всякий люд поскорее забыл о словах командора), сработал, а сама она пребывает в физическом и душевном покое. Но не тут-то было. Моя любимая древняя эльфийская крепость встретила меня и наш отряд истошным писком. Мы едва не подняли щиты и приняли боевые позиции, готовые ко всему, а оказалось, что это Блэкволлу упало на ногу бревно. Прямо по мизинчику попало. Мы бы все хотели посмеяться над Серым Стражем, но, во-первых, буквально сами почувствовали его боль, а во-вторых, такой замечательный и чувственный фальцет не в каждом орлейскои театре услышишь. Дружно решили, что нужно будет дождаться Жозефины и рассказать ей об этом — авось и пристроит куда нашего воина. Затем я хотел просто спокойно добраться до башни разведчиков. Но не тут-то было. Поднимаясь по лестнице, я задумался и споткнулся. Всё бы ничего, да только впереди шла Фиона. Ну… так я за неё ненароком ухватился. Вообще ей повезло, что она магесса, потому что ту неловкую дырку она зашила заклинанием прямо там, в ту же минуту. А мне не повезло, что она магесса, потому что до нашей башни я бежал, как сумасшедший — ровно на том месте, где я случайно порвал чародейке мантию, мне жутко пекло, словно туда насыпали раскалённых углей. И, наконец, я ожидал спокойствия и уюта в офисе. Но не тут-то было! А тут было не то, что не тут-то было, тут вообще такое было, что и не знаешь — лучше, чтоб оно было, или чтобы всё-таки не было. Около моего бывшего стола (который перекочевал к Маркусу после того, как меня перевели из отдела канцелярии в ряды действующих разведчиков; но я всё равно продолжал кидать свои вещи на стол, потому что привычка и потому что Маркус мой друг и я доверяю ему), в общем, у стола стоял Каллен. И не просто стоял, а что-то сосредоточенно читал. — Командор?.. — тихо произнёс я. Больше я ничего не смог выдавить из себя. Больше, как оказалось, и не требовалось. — Джим, добрый день! — скорее удивлённо, нежели радостно или вежливо сказал Каллен, слегка вздрогнув. — Что я здесь делаю, вы, наверное, хотите знать? А я просто… Лелиана перед отъездом сказала, что оставила… документы, касающиеся арсенала, у себя на столе… — Это не её стол, — ответил я с каплей подозрения. — Да? — сконфуженно произнёс Каллен и прерывисто выдохнул. — Досадно… — Обычно кто-то из канцелярских разведчиков относит отчёты и письма, — продолжал подозревать я. Не знаю, почему я был так настроен. Не знаю даже, как я относился к тому, что увидел здесь Каллена. Вроде бы и рад, а вроде бы и что-то копошилось в душе — такое смутное, неосязаемое, но неприятное. Видимо, остался осадок после подслушанного разговора. — Но Лелиана… — начал командор таким тоном, словно отчитывался перед матушкой. И тогда я понял, что не зря его подозреваю. — Наверное, уже не важно. Извините, я перепутал что-то, — виновато сказал Каллен и так посмотрел на меня, что мне стыдно стало за свои подозрения. И в тот момент я понял, что готов простить его абсолютно за всё. А командор тем временем резко переменил тему: — Простите меня, Джим, я случайно взял ваши письма. Я похолодел. — Я не читал, — быстро добавил он. — Открыл только одно, вот это, — он странно дрожащей рукой протянул мне конверт с дорогой бумагой, на которой красивыми каракулями были написаны данные об адресанте. О герцоге, который предлагал «такому храброму мужу» как я жениться на его «прелестной дочери». — Только глазами пробежался, думал, что это необходимые документы… Ага, конечно, отчеты об арсенале всегда у нас находятся в декоративных конвертах, на которых написано «Из Орлея». — Простите за вопрос, который, пожалуй, нарушает субординацию… Вот ведь зануда. Сначала на столе порылся, а теперь — «субординация»!.. Я был зол? Нет. Я был банкой с пчёлами Сэры — снаружи был обычной банкой (читай: сохранял спокойствие), а внутри меня бушевали и бились о стенки стекла жужжащие насекомые, которые ползали друг у друга по головам и готовы были лбы себе разбить, лишь бы выбраться из прозрачной тюрьмы (читай: я едва не орал от сдерживаемых эмоций, которых было так много, что они едва помещались в моей грудной клетке). А тем временем Каллен буравил меня испытующим взглядом. Я сглотнул. — Конечно, задавайте, — сказал я, едва поборов желание из вредности ответить: «Нет! Никаких вопросов, нарушающих иерархичность наших отношений!» — Вы… вы примите предложение герцога? Ещё раз простите, я знаю, я не должен такого спрашивать, вы имеете право не отвечать, я ни в коем случае не настаиваю… Я подавил улыбку. Ну, и это — генерал армии? Этот что-то мяукающий себе под нос взрослый мужик со съехавшей меховой накидкой — лев Инквизиции? От этих мыслей я больше не смог сдерживать улыбку. Да, и хвала Создателю, что Каллен именно такой, а не грубый мужлан, ни во что не ставящий чужие жизни и чувства. Невольно я вспомнил, что обратил на него внимание в самую первую встречу по большей части из-за внешности. Из-за неё и того, что он не дал мне умереть. Не раз я переживал, что первоначально меня привлекла в нём наружность. А потом, как и сейчас, я понял одну вещь. Многие наши пороки отражаются на наших лицах, и даже если человек не слишком привлекательный, но с добрым и чистым сердцем, нет в нём чего-то отталкивающего, в то время как некоторые красивые и вылощенные могут зарождать в душе нехорошие чувства. И в лице Каллена я не увидел тогда, у храма Священного праха, находясь на грани обморока, никаких страшных тайн, которые могли быть сокрыты в его морщинках или чертах лица. Поэтому и верил ему всё это время. Поэтому и пытался сражаться за него. Поэтому и отдал ему своё сердце. Однако я почему-то встал в позу. — Не знаю. Вариантов много. Я ещё подумаю, — горделиво, но не очень уверенно, сказал я. И, заметив, что Каллен как-то побледнел, странно нахмурился и поник, я тут же добавил, бросив свою игру: — На самом деле, нет, я не хочу принимать предложение герцога. И маркиза. И вообще всех. Не хочу жениться. — Вы уверены? — немного приободрившись, спросил Каллен. — Но разве вам не хочется тихой и спокойной жизни? Семьи? — Хочется, — тихо, но слишком быстро ответил я и почувствовал, как сердце моё, как пчёлы в банках Сэры, бешено бьётся о грудь, словно хочет разбить рёбра и выскочить наружу. И ещё тише добавил: — Только не с герцогинями и маркизами. Повисла тишина. Казалось, что в нас обоих что-то борётся, что-то хочется вырваться на свободу и заполнить это молчание. — А вы? — сказал я, чтобы как-то продолжить разговор. — Я? — не ожидая подобного вопроса, эхом отозвался Каллен. — Я тоже не хочу с ними жизнь связывать. Я засмеялся. — Так что вы хотели взять из отчётов? — спросил я и тут же понял, что это было плохой идеей. По лицу Каллена было видно, что он тоже так считал. — Отчёты, да, — сказал он, словно отошёл от шока. — Лелиана. Впрочем, неважно, Джим, когда она вернётся, я сам всё спрошу у неё. Дело не столь срочное. До… до встречи, Джим. — До встречи, сэр, — сказал я и поднял руку, чтобы отдать честь, но Каллен лишь рукой махнул и как-то неохотно покинул офис разведчиков. Я вздохнул и сгрёб в охапку все письма, связанные с вариантами помолвок, после чего спустился вниз и бросил их в камин. В офис я не хотел возвращаться — знал, что там меня будет ждать атмосфера недосказанности и вырвавшегося из груди молчания, а не важных слов.