You always live twice

В этот раз он проснулся сам. Задержал дыхание, прислушиваясь к утренней тишине. На миг снова показалось, будто он попал в какое-то безвременье между обоими своими мирами, и не может вернуться ни в один из них, потому что до сих пор не решил, кто он есть и куда ему следует возвращаться. Он немедленно открыл глаза — между занавеской и окном пробивалась тонкая слабая полоска света. Над Альбукерке, самым проклятым и уродливым городом на планете, как раз занимался рассвет. Гас ушел в душ, затем приготовил себе завтрак и от корки до корки прочел свежий номер «Альбукерке экспресс». Включил телевизор в гостиной и посмотрел утренние новости. Дождался прихода Бланки и с ней вместе в деталях обсудил, чем угощать Меркерта с супругой и какие продукты покупать. Севиче из морепродуктов по-перуански и осьминоги на гриле казались исключительно простым, но правильным выбором. Гас даже пожалел, что давно не обсуждал такие вещи с фрау Шольц. И очень давно ничего не готовил сам. Больше всего сейчас ему хотелось одного — перестать чувствовать себя персонажем из романа Скайлер. А вчерашний вечер — забыть начисто. Всесильность обернулась беспомощностью, и Гас ненавидел это ощущение. Наконец, Бланка ушла. Гас заставил себя проверить почту, но новое письмо от Лидии решил не открывать. Взял телефон и вызвал Тайруса. Было около десяти, когда они подъехали к дому Майка. Как и в прошлый раз, Джесси Пинкман курил на крыльце. — Доброе утро, Джесси, — сказал Гас. — Большое спасибо за то, что вчера помог Майку на ферме. Пинкман потушил сигарету и уставился на Гаса. — В смысле, я ровно застелил скатерть и насыпал достаточно ложек кофе в кофеварку? — Не только это. Я видел, что ты оставался на территории во время переговоров. Поверь, это было очень важно. — Блин, вы действительно держите меня за идиота? Считаете, что я не понял, почему Майк просит меня постоянно зависать здесь, а вчера потащил с собой. Застилать скатерть, да. Еще я сгонял за овощами и минеральной водой. И потом два часа торчал на улице. С Тайрусом. Который потрясающе разговорчивый тип, ну вы же знаете, да, блин? — Джесси, — обратился Гас, — я приехал сюда именно за тем, чтобы поговорить с тобой. Мы можем пройти в сад, где нам никто не будет мешать. Хорошо? В саду — несколько яблонь и стол с плетеными стульями — никого не было. Гас стряхнул со стула засохшие листья и сел, жестом пригласив Пинкмана устроиться напротив. Тот выловил из кармана пачку сигарет, повертел в руках и будто передумал курить. — Короче, — снова начал Пинкман, — мне не нужна нянька. Даже если это Майк. Даже, если вы считаете, что завтра ко мне придет мистер Уайт, скажет что-то страшное и весь мир расколется пополам. Вы ведь затеяли это все — ну, со мной — поэтому, да? — Джесси, как ты думаешь, а зачем мистеру Уайту потребовалось бы говорить с тобой сейчас? — Ну, мы варили вместе. Мы вместе начинали. Да, неделю назад он поступил со мной как настоящий говнюк, но это не значит, что... Если бы он появился у меня дома, я бы послал его нахрен. Но с другой стороны, теперь мы больше не варим, и если у него какие-то проблемы, и я... Пинкман запнулся. — Вчера Уолтер получил все заработанные деньги, — сказал Гас. — Один миллион триста семьдесят девять тысяч восемьсот сорок долларов. Если я правильно понял, половину этой суммы он должен был отдать тебе. — Он отдал, — подтвердил Пинкман. — Еще днем. Майк вызвал его сюда, и мистер Уайт приехал с большой сумкой. Мы пересчитали деньги, все было верно. А потом Майк позаботился о том, чтобы быстренько вышвырнуть мистера Уайта из дому, и вот это уже было слишком. Ну, конечно, мы же спешили на ферму! Без меня там никто не умел включить кофеварку, вот это наверно клево, да? Карьерный рост, блядь! — Я понимаю, — кивнул Гас. — Но я думал, тебе нравится помогать Майку. — Мне нравилось, когда мы ездили с ним вместе по Нью-Мексико. Я же не варил тогда, но я чувствовал себя полезным! — Значит, работать в химической лаборатории тебе нравилось больше? — Не знаю, — Пинкман пожал плечами. — Майк очень ценит тебя, — сказал Гас. — Доверяет тебе. А он мало кому доверяет вообще. Так вот, Майк считает, что может ввести тебя в курс дела, научить некоторым вещам и брать на очень серьезные задания. И это неплохо, Джесси. Это — работа. Это и называется — «чувствовать себя полезным». Кстати, это ощущение никак не зависит от количества денег, которые ты зарабываешь. — Ну да, вам легко судить. — Просто поверь. — Все равно. Мы говорили о том, что меня не нужно опекать. И спасать от страшного мистера Уайта. Который может сказать мне что-то ужасное, да? — Я улажу этот вопрос, — пообещал Гас. — Но кое-что ты должен решить для себя сам. — Да, и что? — Тебе нравилось варить? — Вы это уже спрашивали, — напомнил Пинкман. — Да, мне нравилось варить. — Ты никогда не думал заняться химией более серьезно? Для начала — пойти в университет или в колледж. — Думал. Признание прозвучало неожиданно — как будто Пинкман и сам удивился тому, что он только что сказал. — Чтобы варить мет, — продолжил Пинкман, — мне не нужно поступать в университет. — Я вообще не говорил про метамфетамин. — Тем более. Я никогда не стану таким, как мистер Уайт. — Слава богу. Это значит, что у тебя будет нормальная работа, функционирующая семья и признание в обществе. — Признание в обществе — это как у вас? Чтобы меня тоже считали филантропом и спонсором УБН, а на самом деле я бы гнал тачки с кокаином через границу? — Необязательно, — ответил Гас. — Химия — это не только метамфетамин и кокаин. — Как странно, что это говорите вы. — Ты можешь поступить... — Я умею варить, — оборвал его Пинкман. — Но я не умею создавать, придумывать, изобретать. — Для начала, ты можешь получить диплом техника-лаборанта, — предложил Гас. — Это три года учебы. После этого многие компании будут готовы взять тебя «варить». А потом ты решишь, учиться тебе дальше или нет. Все в твоих руках. — Не знаю. — Сделаем так: выбери колледж, и я оплачу твое обучение. — Зачем? — удивился Пинкман. — У меня теперь есть деньги. Шестьсот тысяч с чем-то баксов. — Я знаю. Но если за твое обучение будет платить кто-то другой, у тебя будет стимул закончить. — Я уже бросил один колледж. Платили как раз родители. — Но теперь тебе не нужно становиться тем, кем хотели тебя видеть они, верно? Этот выбор ты должен сделать сам. И пока Пинкман медлил с ответом, Гас добавил: — Одно условие — ты уедешь из Альбукерке. Лучше на восточное побережье. Или в Европу. Вместе со своей семьей — не с родителями, а с настоящей семьей. Купишь себе жилье и пойдешь учиться. — А как же Майк? — Майк будет рад узнать, что у тебя наконец-то началась нормальная жизнь. Пинкман не отвечал — только смотрел с недоверием и продолжал молчать. Гас поднялся и пошел в дом. Майк сидел на диване с записной книжкой и телефоном в руках. Медсестра, похоже, и не появлялась сегодня, а установку с капельницей уже задвинули в угол. Маленький стеклянный столик, правда, все также был завален блистерами и упаковками бинтов. Увидев Гаса, Майк тотчас заметил: — Я думал, сегодня ты собираешься в Аламогордо. — Я отменил поездку, — ответил Гас. — Правильно, там нечего делать. Сегодня на точке Эндрю, он справится. — Зато я поговорил с Пинкманом. — И что он? — Остался в раздумьях. — Ну, ему решать, — сказал Майк. Казалось, что тот хотел сказать что-то еще, но решил промолчать. И еще Гас понял, что сейчас лучше перевести разговор на другую тему. — Серый шевроле на перекрестке — это кто-то из твоих ребят? — Нет, — усмехнулся Майк. — Это наши новые друзья. — Дон Альфредо сказал, что они будут невидимыми. — Есть невидимые, есть видимые. Первые делают работу, вторые тоже делают работу, но другую. Они, понимаешь, напоминают о себе. Чтобы ты не забыл. Гас покачал головой. Вчерашний его разговор с Майком — сразу после отъезда дона Альфредо — затянулся за полночь. И Майку он рассказал — то есть, перевел с испанского — почти все. Самое главное, Майк ни разу не сказал что-то вроде «я же предупреждал». И наверно именно поэтому так спокойно отнесся к предложению Гаса отправить Пинкмана учиться. — Как Шрейдер? — Никак, — ответил Майк. — У него ничего нет. Около прачечной он больше не появлялся. — Ну и прекрасно. — Он ждет твоего следующего хода. — Пусть ждет. — Любая ошибка будет ему на руку, — добавил Майк. — Кстати, я пробил кое-какую инфу — сводки за позавчерашний день. — И что? — С одной стороны, нам повезло: об этой стрельбе никто никуда не сообщил. С другой стороны, у кого-то могла остаться запись — видеокамеры сейчас везде, понимаешь? И номер твоей машины где-то засветился. Вот это был бы отличный подарок Шрейдеру. То, что ему нужно. Поэтому мне не нравится вся эта шумиха с мексиканцами. — Скоро все закончится, — сказал Гас. И поймал себя на мысли, что не знает только одного: что будет потом. Ну, когда все закончится. В эту же секунду телефон Майка заверещал — как-то особенно громко и беспощадно. Тот принял звонок, а затем протянул аппарат Гасу. — Тебя. На лице Майка Гас так ничего и не смог прочесть. Оставалось лишь ответить: — Слушаю. — Buenas dias, Gustavo, — раздалось в трубке. — Buenas dias, дон Альфредо. — Я надеюсь, вы заметили — мы свою часть сделки уже выполняем. Теперь ваша очередь, Густаво. Мои люди доставят вам груз сегодня же — пусть Майк скажет, куда. А затем я жду результатов. — Вы не разочаруетесь, — пообещал Гас. Выслушав все указания дона Альфредо и положив телефон рядом с собой на диван, Майк сообщил: — Двести сорок фунтов. — Переправили через границу? — Нет, у них есть внутренний склад в Техасе. Я скажу Рэю и Биллу, чтобы вечером были наготове принимать товар. — Отлично, — одобрил Гас. — Завтра у нас по графику отправка в Браунфильд, Феникс и Фармингтон. Сделаем вот что: распредели новую партию по этим трем направлениям. — Так будет меньше риска, — согласился Майк. — И возьми это под свой контроль. — Конечно. Гас было собрался уходить, но перед дверью обернулся и спросил: — Что с Уолтером? — Утром сидел дома в своей отдельной квартире, — ответил Майк. — Будет что-то новое, сообщу. — Ясно, — кивнул Гас. — На всякий случай, держи меня в курсе. Наконец, он попрощался с Майком и сел в машину. — CarWash A1, — сказал он Тайрусу. — Знаешь, где это? — Конечно. Час пик давно прошел, и лишь основные артерии города гудели и выли в своей обычной манере. Альбукерке опаздывал на работу и торопливо пил капучино в итальянских забегаловках, проводил совещания, опускал жалюзи, жмурясь от солнца и воровато вытаскивал сэндвич из сумки для ноутбука, вытирал пот со лба, уставал после тяжелой утренней смены и сбрасывал замасленную спецовку, а после придирчиво выбирал бизнес-ланч в самом лучшем ресторане. Тот-другой-неправильный Фринг смог привыкнуть жить здесь: втерся, вклеился в жизнь города, стал его частью, принимал важных гостей у себя в доме, ходил на благотворительные ужины и фандрайзеры, вникал в малейшие детали работы, как и он сам, единственный-настоящий-Густаво-Фринг стал частью другого столь же неродного города — Мюнхена, и давно считал его своим, и сейчас Гас чувствовал, как разница между ними — правильным и неправильным — стирается, и это ощущение страшило его и влекло за собой. Через полчаса Гас был на окраине Альбукерке. — Добрый день, — обратился он к стоявшей на кассе девушке. И представился. — Густаво Фринг из Los Pollos Hermanos. Кассирша тотчас встрепенулась. — О, добрый день, мистер Фринг! — Я обещал миссис Уайт заглянуть к ней, чтобы обсудить наши планы по сотрудничеству. Надеюсь, она у себя? — Да, конечно! Она в офисе. Я сейчас же позову ее, секунду... — Не стоит, — улыбнулся Гас. Он прошел вперед по коридору — мимо автомата с напитками. Постучал по прозрачному стеклу, подождал немного и повернул дверную ручку. В офисе — просторном, уставленном светлой мебелью — никого не было, и Гас шагнул вперед. На столе у Скайлер стоял небольшой ноутбук. Как и у-его-Скайлер-в-Мюнхене. И на миг Гас подумал, что вся эта придуманная-неправильная-ненастоящая вселенная, наверно, заключена в ноутбуке Скайлер, что сейчас в офисе появится она сама и наконец придет на помощь, разберет свой страшный текст на буквы — так, как распускают пряжу, так, как развинчивают сложнейшие из механизмов, и составит из букв другие слова, красивые, легкие, счастливые, и перепишет мир, и вернет его, Гаса в другую, лучшую реальность. — Что вам здесь надо? Гас обернулся. Скайлер, не-его-Скайлер стояла на пороге. — Я пришел извиниться, — сказал Гас. — За свою ошибку. — Убирайтесь отсюда! — зашипела она в ответ. — Немедленно! Гас подумал, что будь на месте Скайлер кто-то другой, он бы и говорил иначе: сказал бы, что его здесь уже видели, что скандалы не пойдут на пользу ни ей ни ее компании, и что в любом случае стоит выслушать человека, благодаря которому ее муж заработал несколько миллионов. — Я действительно хочу попросить прощения за то, что испортил вам вечер. Могу показаться банальным, но вы правда не так меня поняли, — продолжил Гас самым мягким тоном. — Пожалуйста, Скайлер. Просто выслушайте меня, хорошо? Сесть она ему, конечно, не предложила. Лишь скрестила руки на груди, и теперь Гас пытался угадать, чего в ее глазах больше — злости или презрения. — В тот вечер я пришел к вам именно потому, что хотел сказать: несмотря на то, что я расторгаю контракт Уолтера, я не желаю ничего плохого вашей семье. Это и была причина моего визита. — Звучит также правдоподобно, как если бы вы сказали, что хотели увидеть меня лично. Гас еле удержался — от улыбки и от того, чтобы не ответить: да. — Я надеялся объяснить вам — вам и Уолтеру — почему мне пришлось закрыть лабораторию. К сожалению, и здесь я признаю свою вину, разговор пошел в другом направлении. Мне очень стыдно за то, что я не был достаточно вежлив с хозяевами дома, в который явился. Скайлер ничего не ответила и по-прежнему сверлила его взглядом. — Вы очень разочарованы, — добавил Гас. — Поверьте, мне жаль. — Я что? — Разочарованы, — повторил он. — Вы считали, что я из какого-то другого мира. Что я не имею никакого отношения к бизнесу, которым занимается Уолтер. — Вы угадали, — согласилась Скайлер. — Я бы очень хотела, чтобы Уолтер больше никогда не встречался с такими, как вы. — И не придется. Мистер Пинкман однажды сообщил мне, что ваш муж хотел заработать семьсот тысяч долларов — на лечение, на оплату ипотеки и на колледж для ваших детей. Он заработал больше. Значит, теперь все. — Вам нравится чувствовать себя благодетелем? — Любому из нас хочется считать себя хорошим человеком. Даже мне, — улыбнулся Гас. — Знать, что ты делаешь что-то для других людей. — Извините, но я не верю, что вы помогли Уолтеру из благородных соображений. Гас вздохнул. Разговор все равно шел о совершенно неинтересном ему человеке по фамилии Уайт, и это раздражало. — Разумеется, нет. Некоторое время он был очень полезен. Но я действительно стараюсь окружать себя профессионалами и общаться с людьми, которые умеют что-то такое, чего не умею я сам. — Как интересно. — И я очень высоко ценю преданность семье. — Надо же. — А также риски, на которые человек идет ради своих близких. Скайлер вздохнула. — Вы могли все это сказать Уолтеру лично. — Сейчас я говорил о вас. Она снова ничего не ответила. Лишь на короткий миг Гасу показалось, что в ее глазах все-таки блеснуло удивление, а затем все снова вернулось в статус кво, и Скайлер опять меряла его самой строжайшей из мер, разбирая каждое произнесенное им слово на частицы правды и лжи, взвешивая и все еще сомневаясь, какой вердикт вынести. — Вы бы не пошли на отмывание денег, если бы не семья, — добавил Гас. — Я на самом деле восхищаюсь вами. — Мы можем обойтись без комплиментов. — Хорошо. Только один вопрос, — пообещал Гас и жестом обвел весь ее офис. — Это действительно то, чего вы желаете? — Нет, — ответила Скайлер. — Вы способны на куда большее. Создавать миры, вдыхать жизнь в слова и заставлять людей с пяти континентов верить им. Он очень хотел сказать ей об этом — и не мог. — Да, — кивнула Скайлер. — Если бы у меня было десять автомоек, я бы могла отмыть в десять раз больше денег. Вы это имели в виду? Гас покачал головой. — При всем уважении, нет. Но я, безусловно, был бы счастлив, если бы вы согласились стать моим партнером по бизнесу. Мир, в котором мы живем — это миллиард возможностей. Не ограничивайте себя автомойкой. Вы достойны большего. Скайлер улыбнулась, а Гас подумал, что никогда раньше ему настолько не хотелось услышать от нее простого «да». Вместо этого она распахнула дверь и указала на выход: — Вон отсюда. Выйдя наружу — под слепящее неприветливое солнце Альбукерке — Гас направился к машине. На самой дальней парковке он заметил белый «понтиак» и подумал, что позавчера видел точно такой же перед домом Уайтов. И не ошибся — за рулем действительно сидел Уолтер Уайт. Гас отвернулся и пошел дальше.