Эпицентр

А я все на тачку смотрю – за рулем кто-то остался, а кто – не видно, стекла бликуют. Почему-то показалось, что там женщина, и подумалось – к лучшему. Если парень с дамой, то долго по квартире шариться не будет, пробежит по барыгиным хоромам быстренько для галочки. Хотя… дамы бывают, ух, попротивнее мужиков! На Женьку взглянул – он самый-самый важный вид на себя напустил, авторитетный, будущий заказчик явно с интересом слушал, внимательно. Потом я снова на тачку уставился – курю и дым на улицу выпускаю, и в машине кто-то курит, рука то и дело появляется в открытом окне, и таким небрежным, легким жестом пепел стряхивает – сверху по сигарете пальцем бьет. Точно, дама. А потом… я чуть не заржал, детектив, блин… Дверь открылась, и «дама» вышла. И не дама вовсе, а очень даже мужик в пальто коротком черном, на носу – очки. А больше ничего с такого расстояния не рассмотреть. Перчатки натянул, зачем, непонятно. Во-первых – тепло на дворе, а во-вторых – он же подниматься будет в квартиру или нет? Ну да хрен с ним, инопланетянином очередным. Только когда я последнюю затяжку сделал и на делегацию взглянул – Женькин вид удивил, он будто еще меньше росточком стал, голову в плечи втянул. И окуляры эти ископаемые на нем… дурацкие, сколько раз говорил ему – не жмоться, купи новые… Дожидаться, пока поднимутся в хату, не стал, мне еще дотирать в ванной. Минут двадцать прошло, все доделал, тряпки собрал вонючие и… абзац! Чуть по носу «даму» дверью не шибанул, от удивления ветошь не удержал, прямиком на грудь гостю и вывалил. Тот руками замахал, среагировал. Руками – в перчатках. И взгляд! Порезаться можно – бешеный, белый и такой… то ли из-за очков, то ли из-за света – лакированный будто. Сейчас полетят в мой адрес оскорбления… Приготовился морально. Но не услышал, зато такую мимику только по телеку и видел: бровь левая вздернулась, и за ней уголок губ потянулся, рот скривился так, словно он на кучу говна наступил… Наглая рожа, а у губ ямка слева, нет… не ямка, шрам маленький… Женька мне из-за плеча парня-заказчика активно маякует: атас, Шурик – и глазами делает: он, в пальто и в очках, у инопланетян – главный! Пипец! Вот и узнаем – что от заказчика ждать в дальнейшем, а может, и вообще, ничего не ждать… Но пронесло вроде, еще раз меня взглядом окинул, уже насмешливым, и в ванну протиснулся. А подождать не судьба, пока я выйду! Так в дверном проеме и разошлись, стараясь не соприкасаться, – он внутрь, я наружу… Пахло от него хорошо, даже едкий и резкий растворитель запах не заглушил, – одеколоном, свежестью и… деньгами что ли. То есть понюхал, и понимаешь – кто он и что. Инопланетянин… Об этом я уже позже думал, наблюдая из комнаты, где у барыги гостиная намечалась, оттуда удачный обзорный ракурс – Женьку с заказчиками видно, а меня – нет. Наблюдал и думал: насчет парня мы ошиблись, высокому – лет под тридцать, а мой инопланетянин и того старше. Мне трудно было судить, все после двадцати пяти мужиками казались. И такие холеные оба, но холеность другая – не как у барыги, которого сразу видно – костюм дорогой, пресс толстый, а рынок центральный из всех щелей прет, и в разговоре, и в ремонте, и в тачке – крузаке навороченном. А у этих – врожденная холеность. Высокий темноволосый – красивый очень, на Щепу чем-то похож. Тонкий, гибкий, порывистый, а улыбка смущенная и слегка растерянная. Будто все это – осмотр, придирки, разговор, ему в тягость. Поэтому и притащил с собой поддержку. А у второго – волосы светлые, русые, и ростом не мелкий, но мне где-то по подбородок, я еще в дверях отметил. Вид равнодушный, скучающий, но взгляды – внимательные, цепкие. Да и видел я уже, что равнодушие напускное, такое бешенство не сыграешь. Но сдержанный, жесты властные, хоть и плавные, но уверенные. Так он и пепел в машине стряхивал – плавно, небрежно. Женьке с командирскими замашками до него, как до луны, выебывайся-не выебывайся, а наш бугор в его тени вообще потерялся. Умеют же некоторые… Или с кровью впитано. Перчатки он так и не снял, а я на его руки смотрел и не мог оторваться. Если бы я его сразу увидел, никогда бы сравнение с дамой не возникло – плечи широкие, спина прямая, челюсть агрессивная и губы – не тонкие, а жесткие, решительные, что ли… А руки… перчатки черные, кожа – тонюсенькая, натянуты плотно, ни складочки, и от этого сильнее заметно – ладони узкие, я в размерах не разбираюсь, но себе перчатки покупаю десятого размера, а у этого – если будет семерка, и то хорошо. Женские ладони… Он, видимо, в этой жизни ничего тяжелее ложки с вилкой не держал. Сидел я, пялился, и сам себя на мысли ловил – мысль тайная, стыдная, а от нее не деться никуда, – очкарик мне понравился. Высокий, Алексей вроде, из разговора услышал, красивый, он хоть и напомнил мне Щепу, но на этом и всё. А вот дружка его очкастого хотелось то ли встряхнуть, то ли спровоцировать – нахамить, или еще раз чем-нибудь вонючим закидать, чтобы снова полыхнул на меня глазами злыми… Ушли, наконец. Я опять прикурил у окна открытого, ждал, когда выйдут, а зачем неясно… Что мне до инопланетянина? Я тут, а он там, и еще дальше… другая жизнь, далекая галактика… *** И вот, прошло восемь лет, а он так и остался инопланетянином. Как бы я не старался, а все равно – всегда слегка чужой, закрытый, непонятный. Правильно я ситуацию оценил изначально, только правильно думать – это одно, а когда я его в бассейне увидел – бешеного, дрожащего от напряга и практически голого – все правильные мысли из головы вышибло к чертям. И до сих пор, взгляну – и вышибает. И никуда я не уйду, понял, когда мама Аля позвонила – увидел надпись на дисплее и понял – некуда и не к кому. Нет у меня никого больше, кроме мамы Али с ее любовью, племянницы Вики с Антошкой, сестры Аленки, так и не принявшей меня спустя все эти годы, могилы Зингера, на которой только плитка мраморная, а цветы здесь не принято сажать. И от Кости, пока вышибает – не уйду, а дальше… дальше жизнь покажет. И только подумал – иногда даже страшно становится, как он угадывает? Угадывает, что сделать, что сказать… услышал за спиной тихие шаги, и, не оборачиваясь, почувствовал – он. Утром – правильно, что отпустил, не задержал, сейчас – правильно, что пришел. Вовремя. Пришло время нам поговорить серьезно. ТВС