Часть 28
1 декабря 2013 г. в 13:05
Сегодня
Ты его теряешь… внезапный испуг так силен, что не хватает слов и воздуха, чтобы удержать, попросить: «Останься, воскресенье же, завтра посмотришь на свою черепицу». Но ты молчишь, и он уходит. Испуг тоже уходит, но постепенно.
Разумом пытаешься себя убедить – глупости придумал, во всем сон виноват и воспоминания. Подняли со дна памяти все потери и потери всех, кто отщелкивался на табло отрицательным счетом. Ну куда он пойдет? Да и не ушел бы, не объяснив, а видимых причин вроде нет…
Когда-то давно вы договорились, причем, ты лукавил, зная – жизнь слишком непроста, чтобы давать клятвы, а он – искренне веря. Свод правил: не говорить о случайных изменах, никогда дома, никогда дважды. А если серьезно случится другой или другая (в случае с Саней изначально ты допускал такой вариант) – не пачкать ложью то, что между вами. Ты – лгал, он – нет, наивный щенок. Но вопреки собственному цинизму, ему ты поверил.
Рассудок – успокаивал, интуиция – кричала благим матом. Налить кофе и подумать. Твой любимый подход – безэмоционально прикинуть варианты, взвесить каждый и отбросить их по одному, оставив единственный верный. Просчитать последствия и наметить действия.
Нет, кофе нахуй, слишком колотится сердце, ритмично колет под лопаткой. И сигареты… Черт! Пусть будет хуже, но ты прикуриваешь, вновь устроившись на террасе. Солнце высоко в зените, ветер в перголе треплет виноградные листья, и по столику, укрытому в их тени, порхают солнечные блики. Пробегают по пепельнице, по руке, вспышкой сверкают на часах и уносятся дальше… На часах уже два, полдня прошло в сортировке прошлого, в поисках причины тревоги. А причина не в прошлом, она в настоящем. Сон – любимая сучка интуиция не подвела – не сон-воспоминание, не сон-ностальгия. Сон-предупреждение и напоминание – что бы ты тогда не потерял, а выиграл – главный приз. Все минусы перекрылись одним жирным плюсом. Ты встретил Саню и не упустил его. И должен не упустить и сейчас. А невидимые причины опаснее явных, с ними труднее воевать.
Хотя, сначала ты не в полной мере оценил, насколько тебе повезло. Было хорошо, было легко, было… правильно. Будто: сложились грани, зубчики совпали с пазами, закрутились шестеренки и механизм заработал. Какой – ты разобрался не сразу. Произошло это позже, намного позже. Когда пустая и нелепая ссора окончилась громким хлопком двери, и ты на миг, на долю секунды представил – вот и все, финиш, тебе тридцать два и ты снова один.
От страха, эгоистичного – не за него, за себя, свело кишки, потемнело в глазах и вспотели ладони. Абсолютно физическая, животная реакция показала наглядно – ты уже раздавлен, перемолот колесами. Как там у Нау? Под колесами любви? Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы, едет поезд запоздалый… Не запоздалый, а по расписанию.
Тогда и понял – Саню ты не отпустишь, что угодно сделаешь. Кого угодно предашь, обманешь, да и, что скрывать, – пачкаться не впервой – банально устранишь с дороги. Только ничего этого делать не понадобилось. Его мир вертелся вокруг тебя. Ни шага влево, ни шага вправо. Смешило, удивляло, а потом и раздражало. И ты дразнил судьбу, давая ему время и возможности – свободу, провоцируя его и себя. Играл, как с мышью, ждал – ну когда же, когда он поймет: жизнь разнообразна и полна искушений, и на тебе не сошелся клином мир. Но ждал напрасно. Он использовал свободу по-своему, чему-то все время учился: готовить, чертить, строить, языкам этим, тебе на зависть. Если в самом начале отношений, вам, по-большому счету, и поговорить не о чем было, то теперь даже ты иногда теряешься в тех областях, где он плавает как рыба.
Умение посмотреть на себя под лупой, выуживая скрытые мотивы и желания, всегда являлось твоей сильной стороной. Ты четко отдаешь себе отчет – в какой-то момент эгоистичные мотивы: молодой, красивый, умный, с тобой, всегда, его любовь – эликсир, дающий тебе силу и энергию, им приятно похвастаться, он твое отдохновение – трансформировались в абсолютное доверие. Для тебя – высшую меру любви. Акценты сместились, главным словом стало не «я», а «он». «Я не отпущу, я все сделаю, убью, украду, солгу» – сменили вектор – «Ради него – солгу, убью, предам. И отпущу, если… разлюбит – в этом единственном случае». Тут бы и испугаться, но нет – эта зависимость, эта слабость сделали твое счастье полным, завершенным. Круг замкнулся, ошейник защелкнулся. Незаслуженный подарок судьбы, чертов флеш-рояль…
О любви… о ней за эти годы было говорено-переговорено. Тебе сказать «люблю» так же просто, как сказать «спасибо» или «привет». Может быть, пришло время, когда слов недостаточно. Перед глазами возник список – мозг, не впадая в драму, уже выстроил цепочку возможных причин: разлюбил – встретил другого – разочаровался – устал – заскучал – повзрослел. Через запятую или через союз «и», каждая по отдельности или все вместе.
Ты перебираешь, думаешь, и вновь перебираешь… И внезапно понимаешь – нет, не получится. Безэмоционально взвесить не выйдет. В одном ты уверен – и это не самоуверенность, это знание – он все еще любит. Главное. Основное. Все остальное – чушь и глупости. Ему двадцать семь – вспомни себя в этом возрасте. Что гнало тебя вперед, что придавало вкус жизни? Ты, конечно, не он. Но вы и не крайние противоположности. Скорее, похожи. Только ты живешь головой, а он – сердцем. Смеешься… В эту строчку твоя извечная ирония уже пристроила слово «член», но нет – членом ты не живешь, да и не жил никогда. Секс, как процесс, в твоей жизни был и есть – вторичен. Смеешься уже в голос – да, Штейн, слабоумие пугает тебя больше импотенции… А у него? Он – горячее, чувственнее, отзывчивее. Моложе... талантливее… Вот! Интуиция ведет тебя в правильном направлении. Позабытая сигарета тлеет на бортике пепельницы, ты смотришь, как огонек сжирает бумагу, как табак становится пеплом и падает вниз разрушенной башней. Башней… домом…
Черт! Резко отодвигаешь кресло, и ноги несут тебя к лестнице. Поднимаешься на третий этаж, это даже не этаж – чердак, переоборудованный в светлую и просторную мастерскую. У тебя кабинет на первом, небольшой и почти пустой – минимум мебели, максимум удобства, у него – «мастерская», хотя, что он тут мастерит? Беспорядочно расставленные чертежные доски, четыре, два огромных стола, пространство, залитое солнцем. И бумага, бумага, бумага… скрученные ватманы, тонкие линованные листы, кальки, карандашные рисунки, документы, в папках и просто наваленные стопками. Открытый лэп-топ. К нему ты и идешь, отпинывая в сторону футбольный мяч – элемент Саниной разрядки, на одной из стен полно серых отпечатков и трещин от ударов. Пароля нет, и ты щелкаешь мышкой по папкам. Проекты, клиенты, еще проекты… Открываешь ту, у которой простое название – «Дом»… и закрыл бы, не задумываясь, но… ты уже это видел, Саня тебе показывал года три назад, до переезда, видел и не обратил внимания. А теперь… старый проект дома – кажется, еще университетский. Рассматриваешь визуал – 3D-модель в разных ракурсах. Ты, конечно, догадываешься, что Саня не в восторге от архитектурного – прозрачный кубик на прозрачном кубике – стиля вашего дома, на котором ты эгоистично настоял. И в отличие от большого, просторного особняка – четкие линии и светлые пространства, сдержанные материалы и монохром, Санин дом...ик – одноэтажный, миниатюрный, с арочными окнами, много дерева, много камня. Именно так, в твоем представлении, и должно выглядеть швейцарское шале. И никакого модернизма. Уютный, в этнической манере смоделированный теремок… Смоделированная мечта…
Что есть озарение? Критически набранная масса ранее незначительных фактов. Озарение приходит, когда ты рассматриваешь словно мультяшные картинки – фасад справа, фасад слева, фасад с центрального входа, дорожка, обсаженная какими-то виртуальными цветами, высокие деревья, кусты и детская площадка. Сначала, ты не понимаешь – что за ерунда? Между схематично-прорисованных качелей – ярко-синие борта, белая палуба, высокая мачта, на мачте – флажок, на корме – непропорционально-огромный штурвал. Четко, крупно, до мельчайших деталей, ты видишь каждый шуруп, каждый болт… И ты уже видел… нет, слышал это. Но не услышал. Тогда… тогда вы распродавали Санино имущество, как раз незадолго до отъезда. Квартиру его бабки, квартиру его родителей, старый кооперативный гараж с покосившимися воротами. И старую заброшенную дачу, вы бы ее и бросили, но в самый последний момент Сане позвонил сосед по участку – решил забрать себе за символическую плату. Ехать ты не хотел, смотреть на разруху – портить себе нервы, проще было спихнуть на агентов по недвижимости, как с квартирами, но тут не вышло. Да и Саня попросил. Ты, не заходя за калитку, стоял у забора – порванной сетки-рабицы, висящей на покосившихся столбах. Участь шастать по буеракам и показывать все соседу досталась Сане. Репей, колючки, лопухи, полынь по пояс. Домик с побитыми окнами и провалившейся крышей. Ржавые качели, рядом куча превратившихся в труху досок. Курил, ждал, помнишь – на душе было как-то грустно и брезгливо. Сосед заглядывал во все заросшие малиной углы стандартных шести соток – его интерес был логичен, но Саня его торопил: быстрее, быстрее… Ты видел, что он психует. Потом, избавившись от покупателя, он стоял рядом с тобой, уже ты торопил его:
– Что, поехали? Не на что тут любоваться… Или ты прощаешься?
– С чем прощаться-то? Я уже давно… Видишь ту труху у качели?
Ты кивнул, не понимая, куда он клонит, его редкая злость тебя удивила.
– Знаешь, чем это должно было стать? Таким кораблем, с крутящимся штурвалом, мачтами, иллюминаторами… Мне лет восемь было, когда отец привез доски и бревна. Все говорил: «Жди, Санька, лето будет, я тебе штаб-фрегат построю» А я уже не верил… Так и сгнили…
Ты не знал, что на это ответить. Шутка – неуместна, жалость – бессмысленна. Молча похлопал по плечу и сел в машину. Он еще постоял, закрыл калитку, и вы уехали. И все, ты забыл.
Теперь ты смотришь на швейцарское шале и синий кораблик. И знаешь, что нужно делать. Слова… ничто. Слетаешь по лестнице вниз и в голове одна мысль: жизнь должна продолжаться…