Игра стоит свеч

— Напомни, почему мне нужно туда пойти? — Для того, чтобы отдохнуть. С друзьями встретиться. Со мной потанцевать, в конце концов. Будет весело, правда. — Одни сплошные плюсы. — А я о чем? — Димкины глаза смеялись. Было так хорошо сидеть с ним в кафе, делиться последними новостями, смеяться и греть замерзшие после долгой прогулки руки о чашки с вкуснейшим ягодным чаем. Дима в светло-бежевом свитере крупной вязки и с зачесанными назад волосами выглядел благородно и очень по-взрослому, он совсем не похож был на того мальчика-еще-школьника, с которым я познакомилась всего-то несколько месяцев назад. Сейчас я с удивлением поймала себя на мысли, что мне приятно проводить время в его компании: младший Щукин эрудирован, тактичен и не обделен чувством юмора. А еще с ним рядом хорошо просто молчать. Вероятно, причина этой перемены крылась в том, что я, наконец, начала воспринимать Диму как отдельную от Егора личность. После интервью, во время которого вратарь «Медведей» безжалостно ткнул меня носом в мое свинское поведение, я раскаялась и перестала видеть в нем только повод для встреч с его старшим братом: он стал обретать ценность сам по себе. Для меня являлось загадкой, почему Дима продолжает доверять мне, но, кажется, для него это было важно. Наверное, он что-то там разглядел во мне, и это приятно отзывалось теплотой в глубине сердца. Так или иначе, в последнее время мы часто созванивались, и сейчас я была благодарна Щукину за то, что он вырвал меня из суеты рабочих будней и позвал прогуляться. Мы бродили по городу, сияющему праздничными огнями, а после пришли сюда, в «Весну». Дима рассказывал об успехах своей команды на выездной серии игр, а потом внезапно заявил, что я непременно должна пойти на новогоднюю вечеринку «Медведей» тридцатого декабря, то есть, послезавтра. Об этом событии я уже знала, — Оля тоже настойчиво зазывала меня туда, — но получить приглашение от младшего Щукина было неожиданно. — Тем не менее, — заметила я, ковыряясь вилкой в салате и пытаясь подцепить на нее тигровую креветку, — есть и минусы. Целых три больших минуса. Кисляк. Касаткина. Калинин. — Я хмыкнула про себя, мысленно окрестив троицу «командой К» и добавив к этому парочку нелестных определений. — Ну, с первыми двумя, допустим, все понятно, — Димка сооружал кораблик из бумажной салфетки приятного голубого цвета. — А со Стасом вы что не поделили? — Меня, — вздохнула я и кратко пересказала содержание нашей поездки в Питер. — Это было вполне ожидаемо с его стороны, — заключил Дима. — Все сначала думали, что у вас роман. Но пропускать из-за него все веселье — глупо. Просто сделай вид, что его там нет. — Спасибо за совет, — рассмеялась я, глядя на то, как он опускает кораблик на белоснежную гладь скатерти. — Но есть еще одна причина, по которой я туда не пойду. — Егор, — сразу догадался Щукин. — Егор. — Креветка, наконец, попалась, но аппетит у меня пропал. — Сделать вид, что и его там нет, у меня точно не получится. Димка положил на стол сцепленные в замок руки и оперся на них подбородком. Внимательно посмотрел на меня своими светлыми глазами. Я впервые отметила, что они у него другие, не ясно-голубые, как у брата, а, скорее, цвета зимнего неба — не холодного, но пасмурного. — Насчет Егора можешь не волноваться, — тихо сказал он. Мне стало как-то неловко. Я обняла себя руками за плечи, чтобы унять внезапно охватившую меня внутреннюю дрожь. Проговорила обреченно: — Как же не волноваться, когда он меня волнует? Было нелегко признаться в этом вот так, вслух. Хотя кому еще сказать, как не Диме, который с самого начала все понимал? Куда сложнее оказалось признать поражение в борьбе с собственными чувствами, которую я вела все это время. Таинственное появление Егора с этим дурацким шарфом в один миг свело на нет мои старания. Я ужасно злилась на него из-за этого и досадовала на себя, но выбросить его из головы уже не могла. В общем, все было ужасно запутано. — Тогда сделай так, чтобы он тоже волновался. — Мм? — Задумавшись, я не сразу вникла в то, о чем сказал Дима, и с трудом сфокусировала на нем взгляд. А когда поняла, с сомнением спросила: — А это, вообще, возможно? — Стоит проверить, как думаешь? — Щукин загадочно улыбнулся. — Но для этого тебе нужно пойти со мной на вечеринку. — Ладно, — сдалась я, понимая, что иначе он не оставит меня в покое. — Кстати, а почему ты Вику не пригласишь? — Так это… — Димка смущенно кашлянул. — Я еще не говорил ей про хоккей. Бумажный кораблик, закончив свой путь у сахарницы, сложил паруса, превратившись в помятый четырехугольник. — Дим, ну ты… — В моем тоне проскользнуло осуждение. Он заметил и опустил взгляд, разглаживая салфетку. — Что ты ерундой страдаешь? Давно уже следовало ей сказать. Если она примет это, значит, твой человек… — А если нет? — Щукин скомкал салфетку и так щелкнул по ней пальцем, что она, будто мяч, перелетела на мою сторону стола. Было заметно, что мои слова задели его. — Не хочу потерять ее вот так, сразу. Мы еще даже не встречаемся. Я мысленно отругала себя за отсутствие такта. Не стоило влезать туда, куда пускать не хотели: Дима мало рассказывал об отношениях с Викой, отделываясь общими фразами, и теперь мне стало понятно, почему. Повисла неловкая пауза. Дима смотрел в окно, а я, не зная, что сказать, виновато хрустела салатом. — Я не понимаю, что происходит, — внезапно заговорил Дима, не отрывая взгляд от окна, за которым затанцевали снежинки. — Все было хорошо, а потом… Может, ты скажешь, в чем дело? Вы, девчонки, такие странные… Он долго говорил. Рассказал все с того момента, как мы с Егором столкнули их с Викой у этого самого кафе, и чем дальше заводил меня его рассказ, тем больше я понимала, что вот хорошо-то у них никогда и не было, и тем сложнее было ответить на вопрос так, чтобы не разбить его иллюзий. Вся суть их отношений сводилась к тому, что Дима пытался ухаживать, как умел, а Вика то подпускала парня ближе, то снова отдалялась, сбивая его с толку, а последние три недели она и вовсе находила причины не видеться оффлайн, лишь изредка появляясь в скайпе. Тут уж не до признания о хоккее. Щукин ломал голову, пытаясь понять, что произошло, и очень переживал. — В январе региональная олимпиада по математике. Мы с Викой, как победители городской олимпиады, вместе едем в Москву. Думаю, это мой шанс все выяснить, — закончил Дима свой рассказ и вопросительно взглянул на меня. — Может быть, она и вправду очень занята. Или в себе запуталась и хочет разобраться, — пробормотала я и подумала: он что, правда не догадывается? Он что-то уловил в моих глазах и уцепился за это, смотрел выжидающе и как-то совсем-совсем грустно. Догадывается, конечно, поняла я. Только ждет, чтобы я эти догадки подтвердила или опровергла. Потому что сам верить еще не хочет.  — Может, к олимпиаде готовится? — выдала я совсем уж бредовое, глядя в чашку и желая утопиться в остатках чая. Что я несу? Почему мне так сложно сказать ему, что я думаю на самом деле? А думала я о том, что зря мы тогда вмешались в их отношения. Шло бы все своим чередом, может, и вышло бы так, как надо. Было очень эгоистично поступать так с Димой ради того, чтобы сблизиться с Егором. Не заслуживаю я его доверия, не имею на него права. От объяснений меня спас мамин звонок. Родительница интересовалась, собираюсь ли я сегодня ночевать дома. Я собиралась, поэтому мы с Димой оплатили счет и стали одеваться. На выходе из кафе Щукин поймал меня за руку, повернул к себе и, строго прищурив глаза, спросил: — Ты точно придешь? Не передумаешь в последний момент? — Приду, — пообещала я, слегка ошарашенная его настойчивостью. — Не передумаю. Договорившись перед походом в спорт-бар встретиться на площади, мы попрощались и пошли каждый в свою сторону, наедине со своими мыслями. На душе у меня было неспокойно. *** Отец задерживался на переговорах, и мне не пришлось отчитываться перед ним за позднее возвращение. Маме же хватило нескольких фраз о том, что я встречалась с другом и все прошло хорошо. Я понимала: ей бы хотелось знать обо мне гораздо больше, хотелось, чтобы я, как в детстве, залезала к ней на колени и делилась самыми сокровенными секретами, но она деликатно молчала, не задавая лишних вопросов, уважая мою личную жизнь. Я бы могла многое рассказать ей. Про Егора, который никак не дает мне покоя, и про его младшего брата, перед которым я чувствовала неясное до конца, но гнетущее чувство вины, и о проблемах в академии, и было еще много-много всего, о чем я бы хотела поговорить, но не говорила. За годы, проведенные вдали от семьи, я отвыкла открывать свою душу самым родным людям, и сейчас была не готова это изменить. Но, глядя в любящие глаза мамы, мне захотелось хоть немного ее порадовать, позволив дотронуться до своего маленького мира, и я пообещала, что зайду к ней чуть позже для одного важного дела. Но сначала мне нужно было позвонить Оле. С тех пор, как Белова начала встречаться с Антоном, мы с ней почти не виделись, зато регулярно созванивались и общались в соцсетях, так что были в курсе того, что происходит друг у друга. У Оли происходила любовь. У нее просто сносило крышу от этого светлого и чистого, которое всерьез и надолго, и только и слышно было: Антон, Антон, Антон. У меня в голове не укладывалось то, что она рассказывала о нем, казалось, что мы знаем не одного человека, а двух разных. Ее Антипов был самым лучшим, интересным, предупредительным, и даже… нежным. Я только диву давалась, гадая, в каком таком месте он все это прятал, но, видимо, воистину любовь творит чудеса. А с каким восторгом подруга рассказывала о том самом свидании на льду… Я не стала говорить, что была его соучастником, ведь если Антипов сам не открыл ей этого, значит, для него это было важно. Оля счастливо делилась тем, что тогда играла ее самая любимая песня (и как только он узнал?), и на табло появилась самая важная фраза, и про поцелуй, ставший отправной точкой их отношений, а я только молча улыбалась, вспоминая, как мы удирали от Романенко и прятались в темной тесной каморке на втором этаже Ледового.  — Привет, Софи! — длинные гудки в телефоне сменились звонким голосом Беловой. — Привет! Я звоню, чтобы сообщить: я иду на вечеринку. — Едва я это сказала, как на меня обрушился шквал эмоций: и радости, и удивления. — Меня Дима Щукин уговорил, — объяснила я. — Он — мой герой, — заявила Оля. — Я рада, что ты составишь нам компанию, я очень соскучилась. — Я тоже, — призналась я. Мама заглянула сама. Она собиралась с завтрашнего дня начать обзванивать многочисленных родственников, поздравляя с наступающим новым годом, и не могла найти номер телефона папиной двоюродной тетушки. У меня же с контактами был полный порядок. Я переписывала их в блокнот, всегда в один и тот же. Это казалось мне более надежным, чем хранить их только в телефоне или на сим-карте, откуда можно было случайно стереть запись. Открыв один из ящиков письменного стола, я принялась там копаться в поисках ежедневника, и тут мне под руку попалось кое-что интересное. Я вытащила на свет божий портрет Антипова, который рисовала осенью. Надо же, а я уже и забыла про него… — Кто это? — тут же заинтересовалась мама, заглядывая мне через плечо. — Парень Оли Беловой. — Я с улыбкой рассматривала рисунок. — Той журналистки? А у нее определенно есть вкус, — между прочим заметила мама. — Такой интересный типаж. У тебя хорошо получилось. — Ага, — согласилась я. Кое-что можно было подправить, но в целом портрет удался. С него Антон смотрел на меня исподлобья и едва заметно ухмылялся — в общем-то, на наших тренировках он выглядел так почти всегда. Пожалуй, подарю рисунок Оле. Я отложила его на край стола, чтобы не забыть взять его с собой. Ежедневник нашелся там же. Я продиктовала номер, а потом села рядом с мамой на кровать, обняла, устроив голову у нее на плече. — Ты чего? — засмеялась она, обнимая меня в ответ. — Соскучилась, — сказала я правду. — Мам, а поможешь мне платье на вечеринку выбрать? Такое, чтобы по фигуре хорошо было, и еще… неброское, но изысканное, знаешь… — Конечно, — в мамином голосе была теплота и забота. — Посмотрим в интернете фасоны? Мы перенесли ноутбук на кровать и, удобно устроившись, принялись за поиски, весело обсуждая все, что нам попадалось. Это был замечательный вечер. Перед сном, ложась в постель, я вдруг передумала, встала и, босиком подойдя к столу, взяла портрет и долго вглядывалась в него. Нет, Оля не обрадуется такому подарку: это не ее Антипов. Нужно подправить вот здесь, — я провела пальцем по линии бровей, — и еще вот здесь и здесь. Переделать, оформить, прикрепить на подрамник, и тогда можно отдать его ей. Пообещав себе заняться этим в ближайшее время, я с чувством полного удовлетворения отправила рисунок в шкаф и вернулась в кровать. *** Собираясь на вечеринку, я придирчиво рассматривала себя в зеркало. Мы с мамой долго обсуждали, каким должен быть новогодний наряд, спорили и перерыли, наверное, весь интернет, но все-таки сошлись на одном варианте, который понравился обеим. Вчера мы вместе ходили по магазинам в поисках чего-то похожего, отлично провели время и купили замечательное платье. Оно было черным, фасон а-силуэта удачно скрывал бедра, что было очень важно: съеденные за последний месяц вкусняшки не пропали бесследно, нет, они отложились на самых слабых моих местах — бедрах и щеках, и если первые еще можно было как-то упрятать, то со вторыми приходилось только смириться. Я становилась похожа на запасливого хомяка, и это был знак, что пора загонять себя в строгие рамки очередной диеты. Еще платье имело длину чуть выше колена, рукав три четверти, вырез лодочкой и было полностью расшито пайетками, создававшими эффектный, но ненавязчивый блеск. При всей своей простоте и скромности оно выглядело элегантно, и я осталась довольна своим отражением. Обзаведясь нарядом, я не смогла отказать себе в удовольствии и прикупила в ювелирке тонкую серебряную диадему с фианитами, красиво переливавшуюся в свете электрических ламп. Сейчас она украсила мои локоны, уложенные в высокую прическу. Легкий, не вечерний макияж стал завершением образа. Я как раз заканчивала красить ресницы, как позвонил Дима. Немного смущаясь, он попросил забрать его не с площади, как мы изначально договаривались, а прямо из дома. Мне это было не очень удобно, так как Щукины жили в спальном районе далеко от центра, а я — еще дальше, но в противоположную сторону. Но я не смогла ему отказать. Выезжать нужно было прямо сейчас, иначе мы могли сильно опоздать на вечеринку. Добралась я без приключений. Еще на подъезде позвонила хоккеисту, чтобы он выходил. А перед домом обнаружила не только вратаря, но и капитана. Приплыли. Чувствуя приливающую к лицу кровь, я тихо ругнулась сквозь зубы и вышла из машины. Братья приблизились ко мне. — Привет! — поздоровался Щука-старший, одарив меня долгим внимательным взглядом, от которого сердце немедленно сделало кульбит и принялось что есть мочи колотить в грудную клетку. — Потрясно выглядишь. — Просто глаз не оторвать, — согласился Дима. Подавив жгучее желание оторвать ему кое-что другое, например, уши, я поздоровалась в ответ и поторопила их: — Давайте в машину, а то останемся без новогоднего угощения. Егор первым полез на заднее сиденье, а я, пользуясь моментом, толкнула Димку в бок и прошипела: — Это что за подстава? — Но он только улыбнулся и развел руками. Я была в смятении. Не ожидала увидеть Егора так рано, и поэтому растерялась. Конечно, мы бы все равно встретились в спорт-баре, но тогда нам необязательно было бы разговаривать, я бы просто смотрела на него со стороны, копаясь в себе и рефлексируя. Я до сих пор не понимала, что я к нему чувствую, и в этом следовало разобраться, но разобраться постепенно, не торопясь. Сейчас же меня просто оглушило обрушившимися эмоциями. Я была рада видеть Егора, но в то же время сердилась на Диму, внутри что-то трепыхалось и дрожало, меня слегка потряхивало, и я прилагала много усилий, чтобы следить за дорогой и не выпустить руль из дрожащих пальцев. Говорить не хотелось, да я и не знала, о чем, поэтому просто включила музыку, прибавив громкость. Из динамиков заиграла песня Skillet — Salvation. Класс. Очень вовремя. От музыки по спине бежали мурашки, голоса солистов пробирались под кожу. «Мое сердце сгорит для тебя, — твердили они. — Ты — мое спасение». Барабаны били прямо в сердце. Я бросила косой взгляд в зеркало заднего вида, подумав: какое же это спасение, это погибель моя… Рука потянулась переключить, но на секунду зависла в воздухе и вернулась на руль. Парни тоже отчего-то притихли. Я старалась не отвлекаться от дороги. Наконец американцев сменил Кинчев, и все немного расслабились. Хоккеисты начали обсуждать между собой недавний визит Калинина в Ледовый. И я медленно стала приходить в себя, вслушиваясь в их разговор. Оказалось, Олег Иванович появился в конце тренировки и поздравил ребят с успехами на выездной серии, благодаря которым они вышли на четвертое место в региональной лиге, но одними поздравлениями дело не ограничилось. Меценат пообещал, что если команда вдруг попадет в Молодежку, он окажет спонсорскую поддержку и будет всячески способствовать тому, чтобы они задержались там как можно дольше. Обсудив реальные возможности парней, мы развеселились и остаток дороги прошел в непринужденной обстановке. *** Наше появление в спорт-баре не осталось незамеченным. Щукиных горячо приветствовали товарищи по команде, а я, сняв полушубок и найдя глазами Олю, подошла к ее компании, в которой были Миша Пономарев с Алиной и, разумеется, Антипов. — Все люди как люди, а она — королева. — Не удержался от комментария последний. При этом усмешка на его губах вышла хоть и кривоватой, но вполне дружелюбной. — Где ты людей видишь? Кругом одни «медведи», — не осталась в долгу я и кокетливо поправила диадему. — Заче-е-ет, — качнул он бритой башкой, принимая ответочку. — Не слушай его, — Оля обняла меня за плечо. — Ты великолепна. — Спасибо, подруга. Ты тоже, — я с восхищением оглядывала ее. Не помню, чтобы когда-нибудь видела Белову в чем-то, кроме джинсов, и оттого она выглядела еще прелестнее в своем платье цвета пепла розы, с расклешенной юбкой и кружевной отделкой на поясе. В этом наряде она казалась непривычно хрупкой, и я понимала, почему Антон смотрит на нее с такой нежностью и обожанием. Сегодня мне впервые довелось увидеть его таким, и я готова была поверить в то, что Оля о нем говорила. Спорт-бар тоже изменился. Столы были составлены в один большой и сдвинуты в левую сторону зала — к окнам, благодаря чему вторая половина зала освободилась и предназначалась для танцев. В центре с потолка свисал большой диско-шар, которого раньше тут не было, а в правом углу нашлось место для стильной елочки. Барная стойка тоже была украшена небольшими декоративными композициями. Там же, у барной стойки, обнаружился Стас Калинин, потягивающий коктейль из высокого бокала. — Не ожидал тебя здесь увидеть, — сказал он, когда я подошла, чтобы взять воды. — Прости, что не оправдала твоих ожиданий, — пожала я плечами. — Да нет, я рад тебе. Мы не встречались ни разу после того случая. Он звонил, конечно, но я не хотела разговаривать. Его грубая выходка в тот вечер все еще была жива в воспоминаниях. Однако сейчас я решила, что худой мир лучше доброй ссоры, тем более что завтра нам предстояло провести вместе весь вечер, а то и часть новогодней ночи, поэтому ответила: — Я тоже. — А ты поправилась, — усмехнулся он, окидывая меня изучающим взглядом. — Вернулись вредные привычки? Наверное, каждой девушке было бы обидно выслушать столь нелестное замечание, особенно той девушке, для которой это больная тема, но я стоически проигнорировала этот выпад, понимая, что за Стаса говорит его обида. Нет уж, он не испортит мне этот вечер. Пережитый в машине стресс сошел на нет, и настроение у меня было приподнятым. Я перевела взгляд со Стаса на Егора, активно что-то обсуждающего с парнями, и тихий стон едва не слетел с моих губ. В строгих черных брюках и белоснежной рубашке с небрежно расстегнутым воротником и закатанными рукавами он был невозможно хорош. Не успела я полюбоваться на него, как открылась дверь, и в зал вошла Марина в окружении девушек из группы поддержки. Сняв верхнюю одежду, она подлетела к Егору обниматься, и дальше я уже не смотрела, отметив только ее наряд: лиловое атласное платье с лифом без бретелей, обтягивавшее все изгибы фигуры, балансировало на грани приличия и вульгарности, но должный эффект, признаться, производило. Следующим в зале появился его величество Кисляк, и Стас покинул меня, о чем я ни капли не сожалела, зато подошел Дима со стаканом сока, взятого со стола, который уже накрывали девушки-официантки. — Спасибо, — поблагодарила я, принимая его из Димкиных рук. — Не хочешь сыграть с нами в настольный хоккей? — спросил он, кивая в сторону игрового стола, за которым столпились спортсмены. Я покачала головой, пообещав присоединиться к ним позже. Сейчас же я хотела вернуться к Оле и Антону, но сначала нужно было расплатиться с барменом. Я как раз убирала в сумочку сдачу, когда сзади донеслось: — А что эта курица тут делает? Касаткина произнесла это нарочито громко, так, чтобы я наверняка услышала. Я вскинулась, готовясь резко развернуться и размазать ее о стену, но вовремя остановилась и сделала вид, что не поняла, о ком идет речь. Хотелось дождаться реакции Егора, к которому обращалась черлидерша. Если он ничего не ответит, я уйду отсюда. — Марин, придержи язык. — Щука сказал это тихо, но твердо. — София никакая не… Он не стал повторять оскорбление, да и не успел бы — Касаткина грубо перебила: — Я что-то не совсем понимаю: сначала она с Калининым встречается, потом Антипов её "на коньки ставит", а теперь она явилась сюда с Димой... — Я тебе уже говорил, что они дружат. — Теперь это так называется? — Она будто специально провоцировала его. Ну все, с меня хватит. Слабые попытки Щукина засчитаны, но пора самой становится на свою защиту. — А это во все времена так называлось, Марина, — осведомила я ее с милой улыбкой, поворачиваясь и направляясь к ним. — А если ты не знаешь, что это такое, и у тебя нет друзей — не завидуй. — С сожалением добавила я и легонько пожала плечами. Пока Кудряшка соображала, что ответить, я поравнялась с ней и, невзначай наклонив стакан, выплеснула его содержимое на ее платье. Касаткина запыхтела и растопырила руки, глядя, как по дешевому атласу расползается уродливое пятно. — Ой, извини. — Без капли раскаяния сказала я, взглянув на нее вполоборота. — Случайно вышло. — Ах ты, сука! — с чувством припечатала черлидерша. — Егор, сделай что-нибудь! — Что? — Раздраженно спросил он, недовольный и расстроенный тем, что попал в такую неоднозначную ситуацию. — Она же сказала: это вышло случайно. — Щука! — Голос Марины сорвался на визг. — Что?! — Ничего! Отойдя на безопасное расстояние, я наблюдала, как она выбегает из зала, а Егор несется за ней. Уж не знаю, что он сейчас должен ей сказать, чтобы она вернулась. Хотя мороз в двадцать шесть градусов будет куда убедительнее. — Пахомова, дай пять. — Антипов подставил ладонь, едва я приблизилась к ним. Свидетелями этой сцены были если не все, то многие. К счастью, наш обмен любезностями они слышать не могли. Я ударила своей ладошкой по руке Антона. — И что это было? — поинтересовалась Оля. Я пожала плечами и рассмеялась, маскируя смехом нарастающее внутри напряжение. С одной стороны, мне и вправду было смешно: реакция и Марины, и Егора веселила меня. Но пойманный вскользь взгляд Кисляка не внушал оптимизма, напротив, он напоминал мне о прошлом нашем неприятном разговоре. Мысленно повторив мантру «ничто не испортит мне этот вечер», я стряхнула с себя это воспоминание и стала общаться с ребятами. Наконец, все уселись за стол. Неожиданно появившийся в зале тренер в компании спортивного врача вызвал радостные эмоции у «медведей». Сергей Петрович произнес громкую поздравительную речь и дал свое благословение на распитие детского шампанского, что было на ура воспринято косолапыми, прекрасно понимавшими, что едва Макеев и Фролов выйдут за порог, в ход пойдут настоящие горячительные напитки. Я сидела между Олей и Димой, так что мне было, с кем поговорить в промежутке между тостами и поеданием праздничного угощения. Напротив, чуть наискосок, сидели вернувшиеся Щука с Мариной. Первый старался на меня не смотреть, очень старался, но у него все равно не получалось. Я не совсем понимала значение этих взглядов и вообще, что ему от меня надо, когда рядом сидит его девушка, переодевшаяся, кстати, говоря, в спортивное платье, которое, нужно заметить, шло ей куда больше прежнего лилового кошмара. Касаткина метала в меня молнии. Я отвечала обоим холодным безразличием. После банкета все потихоньку стали выходить из-за стола, начались танцы. Хоккеисты, вымотанные тренировками и последними напряженными матчами, отрывались по полной. Я, сидя за столом, улыбалась, глядя, как лихо отплясывают Кисляк и Назаров, посмеивалась над топорными движениями неуклюжего Антипова, а потом Костров, возмущенный тем, что мы не участвуем в веселье, вытащил нас с Димкой на танцпол, и я, не бывавшая на дискотеках бог знает сколько, тоже стала скромно пританцовывать под музыку, льющуюся из динамиков. Когда заиграла медленная мелодия, в нашу сторону устремилась девушка из группы поддержки, та самая длинноногая блондинка, которая была с Мариной в день нашего первого столкновения. — Потанцуем? — Дима приобнял меня за талию, и черлидерша притормозила в паре шагов до нас, а решительность на ее лице сменило разочарование. — Достала меня, — пожаловался Дима, когда я положила руки ему на плечи. — Проходу не дает во дворце, и даже домой уже заявлялась. Касаткиной почему-то кажется замечательной идея свести меня со своей подружкой. — Так может, стоит воспользоваться ситуацией? — пошутила я. — Да на кой мне это бестолковое создание, — проворчал он. — Я еще за Вику поборюсь. — Дим, ты прости меня за то, что я тогда вмешалась, — вырвалось у меня. Чувство вины все еще разъедало меня изнутри. — Я не должна была. — Не должна, — подтвердил Дима, внезапно ласково погладив меня по спине. — Но я бы никогда сам на это не решился, так бы и смотрел на нее через экран монитора, — вздохнул он. — Не переживай, Софи, все хорошо. У меня будто камень с души свалился. Я выдохнула и положила голову Диме на плечо. Вот теперь точно все было хорошо. Он крепче сжал меня в объятиях и прошептал: — Если мы продолжим в том же духе, дома меня ожидает расправа. — Чего это? — удивилась я. — А ты вот туда посмотри, — он кивком указал мне направление. Я перевела взгляд и наткнулась на горящие глаза Егора. Он обнимал Марину, но поверх ее головы следил за нами. Перехватив мой взгляд, он послал мне такой мощный импульс, что меня едва не сбило с ног его ревностью. — Дим, что он так смотрит, а? — растерянно спросила я, уже вообще ничего не понимая. — Думаю, тебе лучше знать. — Нет, — не согласилась я. — Тебе лучше, он же твой брат. Вы с ним в одной комнате живете. — Думаешь, он со мной откровенничает? — усмехнулся Щукин. — Не-а. Вижу только, что бесится в последнее время сильно. Я ему не поверила. В самом деле, не мог же Егор случайно оказаться в моей машине? Едва медленный танец закончился, как музыка оборвалась, и Касаткина, выйдя на середину зала, сообщила: — Мальчики, мы подготовили для вас новогодний сюрприз: в нашей программе появился новый танец, и сейчас состоится его премьера. На танцпол вышли остальные девчонки в спортивной форме. Парни одобрительно загудели. Девушки и вправду хорошо подготовились. Их танец впечатлил даже меня, ничегошеньки в этом не понимавшую. Плавные движения, красивые поддержки, взлетающие вверх короткие юбочки, калейдоскоп красно-сине-белого… Даже помпоны сегодня выглядели не такими раздражающими. Выполняя последнюю поддержку, Марина вдруг побледнела и покачнулась, едва удержавшись на руках напарниц. Улыбка на мгновение сползла с ее лица, но девушка быстро вернула самообладание. После танца она оперлась на руку Егора, который проводил ее до стола и, усадив на стул, подал стакан воды. — Здесь слишком душно, голова закружилась, — сказала девушка, обмахиваясь бумажной салфеткой. В небольшом замкнутом пространстве спорт-бара и вправду было душно. Я почувствовала, что устала, и задумалась о том, не поехать ли мне домой, тем более что и праздник подходил к своему завершению. Напоследок я решила заглянуть в уборную, и как раз мыла руки, как внутрь, зажимая рот ладонью, влетела Касаткина, бросила на меня испуганный взгляд и скрылась в кабинке. Я закрыла кран и услышала характерные звуки: Марину тошнило. — Черт! — простонала она между приступами рвоты. — Помощь нужна? — я подошла поближе к кабинке, остановилась в нерешительности. — Отвали! — сдавленно послала она. — Может, Егора позвать? — И чего я тут торчу, какое мне вообще до всего этого дело? — Нет! — взвизгнула девушка. — Не смей ничего ему говорить, слышишь? — Ладно, — согласилась я. - Марин, ты потом водички подсоленной попей, легче будет. Из кабинки донеслось совсем уж витиеватое ругательство. Я пожала плечами и, оставив Маринку обниматься с унитазом, вышла в зал. Все произошедшее наводило меня на некоторые неприятные мысли, но я не хотела обо всем этом думать. Возможно, у Касаткиной просто пищевое отравление, или она перегрузила желудок перед танцем. В конце концов, это и правда не мое дело. Попрощавшись с друзьями, решившими продолжить веселье, я вышла из бара и с наслаждением вдохнула морозный воздух. А Димка оказался прав: было и вправду весело. Только у меня почему-то сохранялось стойкое ощущение того, что веселье это затянется, и кто его знает, надолго ли.