Игра стоит свеч

Кислый В раздевалке было весело и шумно. «Медведи» только что разгромили «Химик» со счетом 5:2, чего никто не ожидал. Нет, на победу, конечно, как всегда настраивались, готовились, Макеев много слов напутственных говорил. Но внутри команды все же были сомнения. Во-первых, Жарский. Он точно знал, кто из ребят на что способен, и хоккеистов своих готовил соответственно, стараясь устроить ловушки каждому из «косолапых». Во-вторых, некоторые, в частности, Пономарев и Костров, опасались, что в этом матче не на шутку схлестнутся Щукины, вынося на лед личные обиды. Но братьев неожиданно разом свалил грипп, который сам Кисляк метко окрестил «щучьим», и потому, к счастью, обошлось без драм. Зато Кислый теперь был капитаном и праздновал победу своей команды. Приятное чувство, черт возьми. Ребята гомонили, обсуждая моменты матча, беззлобно подтрунивали друг над другом и одобрительно хлопали по плечу Бакина — героя сегодняшнего дня. К вящему удивлению команды, соня и растяпа Семен вратарем оказался отличным и по праву заслуживал этой похвалы. Самому же Андрею больше всего запомнился взгляд Деда, провожавшего хоккеистов, покидавших лед. Кислый, посмотревший на него с выражением полного превосходства, — мол, что, съели? — тут же в лице изменился. В глазах Жарского он не разочарование от поражения увидел, а гордость. Гордость за своих воспитанников, каждого из которых он лично на коньки ставил, и столько лет тренировал, пестовал, желая создать из них настоящую команду. Но, не добившись даже уважения, сдался, ушел, а все же не чужими они для него были. И теперь, видя, что Макееву удалось сделать то, чего не смог он сам, искренне поздравлял его с победой, и глядел на каждого «медвежонка», одобрительно кивая и улыбаясь. У Кислого вдруг что-то внутри тоскливо сжалось. Он глаза опустил и укатил с арены. Веселье было прервано вошедшим в раздевалку Макеевым и просочившимся следом Казанцевым. Спортивный директор, сверкая белоснежной улыбкой, широко раскинув руки, будто разом хотел обнять всех присутствующих, не дал тренеру раскрыть рта, с порога воскликнул, растягивая слова: — Ну, «Медведи»… Не медведи, а гризли! Красавцы! С победой вас! — и руки всем пожимать принялся. А потом добавил: — Олег Иванович, к сожалению, торопился, зайти не смог, но просил передать, что он вами гордится. Но расслабляться еще рано: до заветной Молодежки всего несколько шагов осталось. Так что вы уж постарайтесь, ребятушки, а обещание он свое помнит. По раздевалке тут же пронесся дружный гул, и Казанцев, так же лучезарно улыбаясь, кивнул Макееву, передавая слово. — Мне, в общем-то, нечего добавить, — пожимая плечами, сказал Макеев. — С победой, мужики! По коридорам Дворца Андрей шел все в том же приподнятом настроении, слушая болтовню товарищей по команде. — А если мы в Молодежку попадем, нам деньги платить будут? — беспокоился Бакин. — Будут, — уверенно ответил Назаров. — Это же работа, за нее зарплата положена. — А большая? — не унимался вратарь. — Я бы себе шлем новый купил. И защиту. Как думаете, хватит? — Хватит, — усмехнулся Кисляк. — Придумывать хватит. За Молодежку еще побороться надо. — А с кем у нас следующий матч? — А там как «Лисы» со «Львами» сыграют… — Андрей споткнулся на половине фразы, приметив в дальнем углу холла знакомый силуэт. Хотел было прикинуться, что не увидел, но Касаткина смотрела прямо на него, и вид у нее был решительный. — Ладно, парни, мне еще в администрацию надо заскочить, совсем забыл же… Дружески пожав руки, хоккеисты разошлись. Андрей направился в сторону лестницы и, дождавшись, пока Бакин с Назаровым выйдут из Дворца, свернул к Марине, ощущая во рту кислый привкус накатывающей тошноты. Виду он, понятное дело, не подал, на губы привычную улыбочку прилепив, и вразвалочку подошел к Касаткиной. — Чё надо? — весело спросил, наблюдая, как она поправляет волосы, откидывая назад шоколадные пряди. Тонкое изящное запястье обвивал серебряный браслет. Новый, он раньше его не видел. Наверное, Щука на день всех влюбленных подарил. — Поговорить надо. — Марина кивнула в сторону выхода. — Отойдем? — Нет, — Андрей инстинктивно сложил руки на груди. — Если тебе надо, здесь говори. Марина сердито зыркнула на него глазами, но спорить не решилась, понимая, что бесполезно. Ходить вокруг да около тоже не стала, да и это, впрочем, не в ее характере было, выдала в лоб: — Я Егора теряю. В этот раз, кажется, все серьезно. А-а-а, — догадался Андрей, — старая песня. Конечно, ради чего, а вернее, ради кого еще она рискнула бы к нему сейчас подойти. Все было ясно, как день, но он решил съязвить: — А кто виноват? — Стерва эта, конечно, — не раздумывая ни секунды (а он так надеялся!), — заявила чирлидерша. — Думает, раз папа крутой, то и ей все можно — приходи и бери. А вот пускай обломается. Ты же мне поможешь? — С чего бы это? — удивился Кислый. — Теперь это только твои проблемы, радость моя. — Ты же обещал, помнишь? — Помню, — нахмурился он. — Но это было до того, как… Ему надоело притворяться. Марина смотрела на него не мигая, как змея, готовая вот-вот вскинуться и вонзить зубы, отравляя ядом, которого у нее, как оказалось, с запасом. Андрею под этим взглядом было неуютно, но он все еще не хотел сдаваться. — Хорошо, — улыбнулась девушка, и эта улыбка была предвестником чего-то нехорошего. Андрей даже не успел подумать, что творится у нее в голове, а она уже и ловушку приготовила, не сохранив интригу: — Если мы Егором расстанемся, я не стану скрывать, что между нами с тобой было. — Пропела она сладким голосом. — Он все узнает, — слышишь? — все. Как думаешь, обидно вылететь из команды прямо на пороге Молодежки, м-м? Вот сука, — подумал Андрей. И не поспоришь ведь. Если Егор узнает, он… Кислый и так в этой ситуации дураком оказался, а если еще и продолжение последует… Перед всей командой чувствовать себя подлецом не хотелось. — Ладно, — хохотнул он, за этим смешком пряча и злость, и омерзение. — Так и быть, Касаткина, помогу, чем смогу, но только в последний раз. «Лишь бы только ты отъебалась», — добавил он мысленно, замечая вспыхнувшее торжество в ее глазах. *** Февраль был таким же непредсказуемым, как Маринка. Еще недавно стояли зверские холода, потом неожиданно бабахнула оттепель, а теперь зима и вовсе капризничала, истерично бросая в лицо охапки стылого мелкого снега. Промозглый сырой ветер лез под куртку, пробирал до костей, — Андрей приподнял воротник, натянул шапку до самых глаз и быстрее зашагал в сторону остановки. Настроение, как и погода, было мерзопакостным, разговор с Касаткиной напрочь стер приятные эмоции от прошедшего матча и погрузил его в вязкую топь нерадостных мыслей. На Марину Кисляк заглядывался давно: ее роскошные волосы, взгляд с чертовщинкой, соблазнительная фигура не могли оставить равнодушным падкого на женщин хоккеиста, а плавные движения девушки во время репетиций или матчей неизменно вызывали твердокаменный стояк. Черлидерша, заметив его интерес, стреляла глазками из-под полуопущенных ресниц да одаривала кокетливыми полуулыбками при встрече. Тот факт, что Марина — девушка товарища по команде, Андрея недолго останавливал. Команда тогда из них была так себе, да и правильный до соплей капитан Кисляка всегда подбешивал, так что, немного понаблюдав за их отношениями, однажды он просто предложил, а она, к его удивлению, просто согласилась, — поехать к нему домой. Андрей не прогадал, в постели Маринка была просто огонь: умелая, заводная, дерзкая, и с ней, почему-то, было по-настоящему хорошо, не так, как со случайными девушками, которых Кислый снимал пачками. Понятное дело, одного раза ему оказалось мало, но Касаткина, осознав, что совершила ошибку, на уговоры больше не поддавалась. Он не то чтобы страдал, но яркие фантазии одолевали, желание было жгучим, и даже затеянная Кисляком игра с поддразниванием Кострова в отношении Яны не особо от этого спасала. Потом появилась Пахомова. Андрей попытался было переключиться на нее, но быстро понял, что нет, не сработает — такую с наскока не возьмешь, тут только по любви, а любовь у нее, по иронии, случилась к Щукину, так что выгода у Кисляка была одна — задницу свою прикрыть, если вдруг его связь с Касаткиной выйдет ему боком. Но, оказалось, повезло ему не только в этом. Маринка однажды пришла к нему сама. Злющая, решительная, — в ту ночь его кровать жалобно поскрипывала от творящегося на ней безумства. Потом еще и еще раз. Андрей понимал, конечно, что она бесится, и в нем утешения ищет, но его это не слишком задевало: доступ к телу был, отношений с Касаткиной он строить не собирался, так что его все устраивало, он даже пообещал девушке, что в случае настоящей угрозы поможет устранить соперницу. Впрочем, Щука быстро одумался, все у них с Маринкой вернулось на круги своя, и Андрей опять стал не нужен. Ну, почти. Касаткина забегала иногда, по настроению — переменчивым оно у нее было. А Кисляк руководствовался принципом «дают — бери» и в ус не дул. Да и не чужая она ему стала вроде как, хотя задушевных разговоров они никогда не вели, трахались, в основном. А в Новый год Андрюшу ждал охрененный сюрприз. Или волшебный пендаль от самой судьбы, коей он так бездарно распоряжался. Аккурат первого января Касаткина позвала его в спорт-бар и без обиняков сообщила: — Я беременна. Кисляк от такой новости опешил. Ощущение было такое, будто по башке тяжеленным пыльным мешком прихлобучили, так что свет померк. А когда в себя пришел, возмутился: — Вы с Щукой на каждом углу кувыркаетесь, а папа — я?! Маринка тогда ему все популярно объясняла — про сроки и всю эту лабуду женскую, но Андрей все равно ничего не понял, только осознал, что будь ребенок от Егора, девчонка тогда бы не парилась, и этот вопрос точно не с ним бы здесь пыталась решить, так что пришлось принять это обстоятельство как факт. Но не успел он все это переварить, как Маринка добила: - Мне деньги нужны. Чем скорее, тем лучше. Из-за всей этой ситуации Кисляк был в таком раздрае, что временно предпочел ни о чем не думать, надеясь, что решение придет внезапно и сразу правильное. Сумму Касаткина запросила нехилую, у него столько не было, и где достать, непонятно. Источник дохода у Кислого был один — отец, но он непременно потребует отчет, на какие такие нужды Андрюше потребовалось сто тысяч рублей. Не скажет же он ему, мол, так и так, папа, ты скоро станешь дедушкой… От мысли о возможной реакции отца его передергивало, и он решил абстрагироваться вот от этого всего, надеясь, что оно само как-нибудь рассосется. Но Марина учудила и на этот раз. К Виктору Анатольевичу она пошла сама. Андрей, не ожидавший от девчонки такой прыти, был в шоке. Но решение отца повергло его в панику. Он потребовал свадьбу. Связывать себя брачными узами, а тем более с Мариной, Кисляк не собирался, и потому очень жестко поговорил с девушкой, обвинив ее во всем произошедшем и бросив напоследок: - Я буду хреновым мужем! Маринка, кажется, только тогда поняла, что натворила и во что вляпалась. Очень ему тогда запомнились испуганные ее глаза, врезались в память. Он из Ледового вышел, а в голове мысли закрутились, и все вокруг будущего ребенка. Внезапно пришло осознание, что он скоро станет отцом. Он этого не ожидал, не планировал, но раз уж так сложилось… Судьба значит. С Касаткиной он жить, конечно, не будет, что бы там отец не говорил, но с малышом поможет как-нибудь, не бросит. И вдруг такое тепло неожиданное и приятное по сердцу разлилось, сам не ожидал, что может что-то подобное чувствовать. Он и вправду старался. Обмозговывал все, носился с этой мыслью, как с новорожденной лялькой, и пропускал мимо ушей отцовские нравоучения и напоминания о том, что пора бы начинать свадебные приготовления, пока у невесты пузо на нос не полезло. Через несколько дней она позвонила и сообщила, что сделала аборт. Андрей растерянно слушал короткие гудки в трубке и думал, что поддержи он ее вовремя, расскажи о своих размышлениях, может, вместе и решили бы что. Теперь было поздно, и он не понимал, радоваться или плакать от того, что все так разрешилось. Не хотелось ни того, ни другого, он чувствовал только вину перед тем, кто мог бы быть и гнетущую пустоту. А потом вдруг осознал, что Марина во всем этом видела только свою выгоду, и не нужны были ей ни Андрей, ни ребенок. Только деньги. И Щука. Тогда мир Кисляка внезапно покачнулся. Не перевернулся, нет, но скособочился основательно. С тех пор прошло полтора месяца. Он приходил в себя, жил, играл в хоккей, по инерции кадрил девчонок и старался поскорее забыть о произошедшем. И вот опять Марине понадобилась его помощь, чтобы вернуть Егора, как будто на чертовом капитане свет клином сошелся. Андрей разозлился. И эту злость ему срочно требовалось на ком-нибудь сорвать, пусть даже и на девчонке Пахомовой. Сама виновата: нечего было влезать, куда не следовало. Ну ничего, Кисляк найдет способ от нее избавиться, а заодно и от Касаткиной, пусть живут со своим Щукиным долго и счастливо. С этой мыслью Андрей вынул из кармана куртки телефон и набрал номер Калинина. *** Стаса он нашел в «Каравелле» — самом пафосном ресторане их города. Здесь подавали фуа-гра и невероятно вкусную утку в апельсиновом соусе, в остальном же значимость этого места была сильно раздута пиарщиками, а цены нереально завышенными. Когда Кислый зашел, Калинин уже делал заказ, попутно охмуряя официантку, говорил ей что-то своим бархатным голосом, отчего та краснела и смущенно хихикала, а ручка неровно скакала по блокноту, отмечая называемые блюда. Андрей понимающе хмыкнул: девчонка и вправду зачетная. Калинин, как и Кисляк, любил развлечься с девушками, правда, был в этом вопросе куда избирательнее. Он мог себе это позволить при таких-то внешних данных и врожденном обаянии: бабы томно млели, стоило ему только мимо пройти — бери любую. Поэтому Кисляка очень интересовало одно обстоятельство, связанное с причиной его сегодняшней нервотрепки. — Салют! — махнул рукой Калинин, заметив его, и ненавязчиво придержал за руку официантку. — Что будешь пить? — Воду, — коротко кивнул он девушке, и та удалилась, показательно покачивая бедрами. — Здорово. — Что это ты скромничаешь? — удивился Стас. — Такой матч красивый был, грех не выпить за победу, капитан. — Временно обязанный, — хмыкнул Кисляк. — Хочешь официально? — прищурился друг. — Давай отцу намекну. — Да не. Мороки много, пусть Щукин отдувается, когда выздоровеет. — Он лукавил, конечно, быть капитаном ему понравилось, но что-то подсказывало, что эту должность таким методом не заслужить. Да и вообще, его дальнейшее пребывание в команде сейчас под большим вопросом. — Но ты прав, давай выпьем. С некоторых пор, а конкретно с тех, когда воспитание «Медведей» Макеевым стало давать свои плоды, Андрей алкогольные напитки употреблять перестал, но сейчас подумал, что так будет легче разговорить Калинина, и для начала они заказали бутылочку элитного коньяка, а продолжили почему-то водкой. За душевной беседой двух друзей время летело незаметно. Они уже обсудили последние значимые события в жизни друг друга, вспомнили родную гимназию, где они и подружились, после того как пошедший на повышение Виктор Анатольевич запихнул сына-балбеса в старшие классы элитного учебного заведения, и потихоньку перешли на темы интимного содержания. — Значит, с Алиской у вас все? — уточнил Кисляк после краткого пересказа Калинина о своих похождениях. — Все, — скривился Стас. — Достала меня своей ревностью, кошка драная… Решила, что может мне претензии предъявлять. А вот ей, — он показал Кисляку внушительную фигу. — Так что теперь она для меня исключительно злая мачеха. Андрей кивнул и решил, что настало самое время подойти к интересующему его вопросу. — Слушай, а как же та девчонка, которую ты на матч приводил? Дочка этого, как его… — Пахомова? — Точно, — хлопнул себя по лбу Кислый. — Ты еще говорил, что на нее у тебя планы были. — Были… — пьяненько вздохнул Калинин. — Да сплыли. — Что, тоже достала? — Нет. — Стас откинулся на спинку кресла, потянулся с хрустом, подняв над головой сцепленные в замок руки. — Тут я сам налажал… Наговорил, чего не следовало, она обиделась сильно. Как теперь мириться, не знаю даже. Андрей с удивлением отметил промелькнувшее на лице друга сожаление, спросил недоверчиво: — Эй, ты влюбился в нее, что ли? Стас посмотрел на него, как на дурака, расхохотался. — Ты ебанулся, Кислый? Влюбился, скажешь тоже. Договор у меня с ее отцом. — Что за договор? — Кисляк даже вперед подался, заинтересовавшись. Ему нужно было хоть за что-то ухватиться, чтобы разрешить сложившуюся ситуацию. — Взаимовыгодный. — Стас многозначительно поднял вверх указательный палец, после чего налил еще по рюмашке. — Пахомов спит и видит, как бы лишний кусок от комбината отхватить, так я ему акции свои предложил, ты ведь в курсе, что я терпеть не могу эту адову кузню. — В курсе, — кивнул Андрей-будущий-адвокат, который не понаслышке знал, что это такое, когда по воле родителей занимаешься не своим делом. — А Пахомов-то тебе что пообещал? — Торговый центр. — Наблюдая, как у Кислого глаза на лоб лезут от такой новости, Калинин снова рассмеялся. — Я попросил, он согласился, прикинь. — Весь торговый центр? — Ну не весь… — уточнил Стас. — Супермаркет и боулинг-клуб за ним остаются. Но все остальное –да. — Ну а девчонка тут при чем? — спросил Андрей. — А Софа — условие договора, — поморщился Стас, опрокидывая, наконец, рюмку и закусывая лимончиком. — Илье Романычу нравится идея, что весь бизнес останется в семье, да и мой отец был бы не против, я думаю. Так что она даже не условие, я не точно выразился, а, скорее, печать, скрепляющая этот договор. — А ты, значит, должен эту печать распечатать? — понимающе подмигнул Кисляк. — Если бы, — отмахнулся Калинин. — Ее уже до меня распечатали. — Кто? Егор, что ли? — присвистнул Андрей и тут же прикусил язык, чтобы раньше времени не сболтнуть лишнего. — Какой еще Егор? — нахмурился Стас. — Нет, препод какой-то столичный, она сама рассказывала… Некрасивая там была история. — Да-а-а? — задумчиво протянул Кисляк, кажется, нащупавший ниточку, способную вывести его из лабиринта назревающих проблем, и тут же за нее ухватившись: — В подробности посвятишь? — А тебе зачем? — настороженно вгляделся в него Калинин. — Это все дела давно минувших дней. Ты мне лучше скажи, о каком таком Егоре ты словечком обмолвился? «Надо же, — подумал Андрей, глядя на то, как хищно вдруг подобрался Стас, буравя его своими чернющими, как у киношных демонов, глазами. — Столько бухла в себя влил, а бдительности не потерял». — Да о Щукине, — не стал юлить он, поняв, что разговор поворачивает в нужную для него сторону. Калинин заложил руки за голову, продолжая изучать товарища внимательным взглядом. — Ты, однако, знаешь больше меня, — задумчиво протянул он. — А говоришь, фамилию запамятовал… Врешь, зараза, и не краснеешь. Давай, выкладывай, в чем твой шкурный интерес. Андрей вздохнул. Калинин иногда бывал просто невыносим, но он давно к этому привык. — Маринка попросила помочь. Боится, что ее золотой-ненаглядный Щучка хвостиком вильнет и уплывет в направлении Софии Прекрасной. — Между ними что-то было, что ли? — Не знаю, было или не было, открыто они не встречаются, но влечение между ними есть. Так что можешь сделать ручкой своей мечте о торговом центре. — Ну нет. — Стас решительно сдвинул ребром ладони свою рюмку и початую бутылку на край стола и облокотился на скрещенные руки. — С этим я проститься пока не готов. Давай, Андрей Викторович, думу думать, имеются же какие-то мысли у тебя по этому поводу? Кисляк довольно ухмыльнулся, копируя позу Калина. Их головы почти соприкоснулись над столом. — Мысли-то, конечно, имеются, — заговорщицки произнес он. — Но мне нужна твоя помощь.