Охотник для мага

Изумрудно-лазурные вспышки в бокале игристого вина с пузырьками, мерцающими всеми цветами радуги, изысканно-прелестные фейри, шепчущие на ухо горячие пошлости, вампиры со своей идеально-гладкой кожей и неутолимым голодом в мертвых глазах, слащавые маги, пышущие самодовольством и высокомерием. Неотразимые, блистательные и невыносимо скучные, как и вся его бессмертная жизнь, что опостылела уже после первых трех сотен лет. Одно и то же по кругу. Из раза в раз, из года в год, из века в век... Было, было, было. Все это было и будет не раз. Скучно так, что не хочется даже зевать, единственный порыв - щелкнуть пальцами и заставить весь этот сброд исчезнуть или превратиться в мерзко попискивающих серых мышей с длинными ободранными хвостами. Магнус Бейн, Верховный маг Бруклина, брезгливо давит в себе это назойливое желание, как таракана, забравшегося в роскошные покои колдуна. Он пробирается сквозь толпу, отодвигая плечом слипшуюся парочку (вервольф и вампир, вот уж странности, право), ярко-синие искры сыплются с пальцев, вспыхивая и потрескивая крошечными разрядами молний, что при желании спалят весь этот дом вместе со зваными и незваными гостями, и пару кварталов в придачу. Что-то пролетает у виска - Магнус чувствует лишь, как воздух щекочет кожу, и сразу после этого расплывчатый образ, мерцающая тень впереди рассыпается пригоршнями пылающих блесток прямиком под ноги магу, окрашивая носки брендовых туфель россыпью золотистого порошка. Маг оборачивается - медленно и удивленно, и словно стрела впивается в затылок, когда он видит сумеречного охотника, что, изгибаясь с немыслимой грацией, натягивает тетиву, прицеливаясь в нового возможного противника. Что-то щелкает в голове, и туман рассеивается перед глазами, и музыка кажется живее, а воздух - насыщеннее. У него волосы чернее сердца самого злобного из высших демонов, а губы - по ним хочется скользить кончиками пальцев, очерчивая контур, что прижимая... губы, созданные для поцелуев. И глаза... их взгляды скрещиваются только на миг, но колдун успевает споткнуться и летит туда кубарем, даже не пытаясь нащупать опору. — Кто ты такой??? Изящный и гибкий, яркий, как брызги самых насыщенных красок на холсте в лучах пробуждающегося солнца. "Ангел, мальчик. Тебя сотворил Ангел, не иначе", - шепчут губы колдуна, когда он видит, как руны, вычерченные на коже охотника, вспыхивают золотом, переливающимся в серебро. Демоны падают тут и там, подрубленные пылающими клинками серафима, что здесь и сейчас представляются лишь частью интерьера, куском постановки, задуманной эксцентричным хозяином. Магнус не глуп, ему несколько сотен лет, и он знает, что это Валентин отыскал его наконец. Нужно делать что-то: уходить, скрываться, открыть портал в Идрис хотя бы, но он... Не может перестать искать глазами мальчишку, рванувшего за кем-то из нежити. "Я хочу узнать тебя, нефилим", - думает маг, сканируя взглядом толпу беснующихся гостей. Кошачьи глаза зажигаются желто-зеленым, и магия струится по венам, пульсирует в кончиках пальцев, растворяется в воздухе запахом озона и привкусом свежих яблок. Как странно. Не тот интерес, что пробудил в нем юный красивый охотник, не томление тела, но какая-то потребность в груди, скрутившая бессмертного тугим жгутом, настырно шепчущая в голове: "Найди его, Магнус, найди. Не облажайся". Когда уже вторая по счету стрела с оперением ярче, чем сама кровь, пронзает тело кинувшегося на Бейна демона, тот понимает. Не совпадение. Не умысел. Не игра. То, о чем когда-то говорил Разиэль своим детям перед тем, как отдать под их охрану весь Сумеречный мир. Тот самый. Единственный на века. "Ох, Ангел, мальчик, я полудемон, но ты... твое тело будто соткано из света, а глаза лучатся такой чистотой... Ты пробудил что-то во мне. Вернул меня к жизни, выдернул из анабиоза, заставил проснуться..." — Нас не представили друг другу, я Магнус Бейн. И в улыбке, адресованной нефилиму, восхищение мешается с желанием, а потребность с необходимостью. — Алек Лайтвуд. И маг вздрагивает - не оттого, что это имя не звучит чужим, посторонним, нет. Все дело в том, что нефилим вдруг замирает, а потом взмахивает своими густыми ресницами, и улыбается смущенно, тупит взор. Ангел. Он совершенен. Уже через мгновение тот, кого колдун отныне будет звать лишь "Александр", скрывается в гуще толпы, выуживая из колчана еще одну обагренную кровью стрелу. Но маг все еще видит, как за секунду до этого Лайтвуд качнулся вперед, словно хотел сделать шаг, подойти, протянуть руку и взять то, что обещано ему Книгой Судьбы. Все правильно. Охотник не мог не почувствовать этот неслышный зов, не почувствовать притяжения. Сильнее, чем руна парабатай, мощнее любого заклятия или дурмана. "Я прожил сотни лет, Александр. Я был с мужчинами, с женщинами — с фэйри, и магами, и вампирами, и даже с одним джинном или двумя. Но никогда. Никогда еще не чувствовал этого. Как будто я умираю и рождаюсь заново одновременно. Как будто ты принес новый смысл в мою бессмысленную жизнь".