Охотник для мага

Рафаэль так хочет, ох как же хочет вгрызться клыками в эту красивую шею, когда Саймон впервые после предательства приходит в подвалы отеля "Дюморт". Тут нет никого, лишь они двое, один - злой, второй - виноватый. Он смотрит, просто смотрит перед собой, а десны чешутся все сильнее от пробивающихся клыков. — Прости меня, - просит Саймон, а глава клана вампиров хохочет в голос, просто захлебывается весельем. Сука, сама простота. — Простить тебя? Ты серьезно? Мальчик, да я за меньшие проступки головы отрывал. Саймон кажется очарованным и будто загипнотизированным этим его "мальчик", а вампир гадает, что же, блять, с ним не так. Ведь и отрывал, и четвертовал, и рвал горло зубами, давясь сладкой кровью. Так почему же не получается сейчас? Вот он - Саймон Льюис, прямо перед тобой. Протяни руку и сделай, что должен. "Но я не могу" — Я напортачил, но я хотел бы вернуться сюда, вернуться в клан. На любых условиях, Рафаэль. Да что же такое? Почему ноги, как ватные, и туман в голове? Сантьяго моргает, будто пытается сообразить, чего от него хочет этот примитивный. Все еще примитивный, все так, хоть и обращен недавно непонятно зачем. "Да, зачем, Рафаэль?", - ехидно так шепчет внутренний голос, который не получается не слышать. — Вот только клану ты не очень и нужен. Так что, не интересует. А сейчас - убирайся, если не хочешь, чтобы твои останки утром вывезли на городскую свалку. Если будет еще, что увозить. Ненависти нет. Лишь терпкое равнодушие, растекающееся по нёбу привкусом ежевики. — Тогда убей меня здесь и сейчас, - голос Саймона странно дрожит, но в нем проскальзывают нотки тупой до отчаяния решимости, и от этого злость в венах Сантьяго только крепнет. Как выдержанное вино в дубовых бочках, зарытых в землю. Когда такая холодная ладонь Льюиса прижимается к щеке главы вампирского клана, Рафаэль лишь выдыхает шумно и опускает ресницы. Мертвое сердце не бьется, но под ребрами обжигает, словно вместо внутренностей - плавильня или доменная печь, как минимум. — Здесь и сейчас, - сипло повторяет мальчишка и тянется губами к губам. Неуклюже и неумело, скованно и до смешного нелепо. Его бы оттолкнуть и расхохотаться в лицо, но Рафаэль не дышит и позволяет. Позволяет целовать, поглаживая большими пальцами скулы. Позволяет слизывать капельки слюны с приоткрывшихся губ. Позволяет своим пальцам вцепиться в чужие плечи, потому что ноги отчего-то дрожат. И это пугает на самом деле сильнее, чем все демоны, вырвавшиеся враз из преисподней. Сильнее, чем подкрадывающийся рассвет вне укрытия. Сильнее, чем католический крест, сжигающий плоть. — Солнце встает. Уходи. Он не отталкивает, просто не может. Но шагает назад и вытирает губы ладонью, будто надеется стереть вкус вишни и крови, от которого пощипывает язык. — Я вернусь завтра после заката, - обещает Саймон, и тут же скрывается в хитросплетениях подземелий, даже не дождавшись ответа. * * * Солнце целует изломанную линию горизонта, проваливаясь в пустоту, и Рафаэль зачем-то выдумывает предлог, чтобы выпроводить всех вампиров из отеля "Дюморт" на ненужное никому патрулирование улиц города. Он не ждет мальчишку, отнюдь. Не настолько же тот туп. Но, если Льюис заявится снова, Рафаэль переломает ему все кости прежде, чем вышвырнуть прочь. В последний раз. А дальше - лишь смерть. — Ты ждал... Выныривает, как и в прошлый раз, из туннелей. Лицо раскрасневшееся, и в глазах зажигаются какие-то ненормально-судорожные искры. — Зря ты пришел. Я предупреждал. И смыкает холодные ладони на кажущейся хрупкой шее. Сдавливает сильные пальцы. А Саймон улыбается пьяно и даже не пытается вырваться. Будто ноги увязли в болоте, а из тела выкачали всю вампирскую силу. — Значит, решил? Все же убьешь? "Убью и смогу наконец-то не думать. Одно движение рук, Рафаэль" Хруст позвоночных костей и чуть побелевшие губы. Просто убью. И навсегда забуду твой вкус. — Боже, - выдыхает Саймон впервые с той ночи, как обратился. - Боже, - он словно пытается распробовать слово, перекатывает на языке вкусом сливок и свежего меда. - Боже. Рафаэль не отвечает. Он занят. Ослабив хватку, ловит губами каждое слово мальчишки, скользит языком в приоткрытый рот. Наваждение. Саймон горячий в его руках и очень послушный. Подставляет губы и шею, безропотно позволяет стянуть с себя куртку, прижать к холодной и такой твердой стене. Боже. * * * — Значит, через два дня? - как-то робко спросит позже мальчишка опухшими от поцелуев губами. — И думать не смей, - рявкнет Рафаэль, а Саймон, радостно сверкнув своей широкой улыбкой, скроется в тоннелях. Перед самым рассветом. Рисковый парень. "Даже не смей" Рафаэль Сантьяго знает, что через два дня найдет для своих людей новое задание, чтобы остаться в отеле "Дюморт" одному.