Охотник для мага

— Привет, мохнатый. Проснулся уже? Ну, чего смотришь так? Мне тоже грустно без нашего Магнуса. Скучаю. Скучаю так, что кости ломит и ноет в груди. Председатель Мяо фыркнул и ткнулся влажным носом куда-то в шею сумеречного охотника. Алек вздохнул и рассеянно почесал кота меж ушей, вытянул длинные ноги. Рассвет разливался над городом, затягивая небо яркой решеткой светящихся лучей. Где-то там, за огромным, во всю стену окном, уже орали клаксоны, рассерженно жужжали шинами спешащие такси, ругались первые невыспавшиеся прохожие. Алек откинулся на подушки, задумчиво рассматривая, как тьма уходит с светлеющего неба, как рассветная дымка плывет над небоскребами, клубится, так напоминая туман высоко в горах, куда они с магом все собирались, да так и не собрались. Кот перебрался на голые колени нефилима, мстительно царапнул коготком и уселся, возмущенно мявкнув и щелкнув хвостом. Глазищи большие, желтые, укоряющие. — И чего ты от меня хочешь? Проголодался? Прости, это мне кусок в горло не лезет, совсем забыл про еду. Пойдем. Прошлепал босыми ступнями в сторону маленькой кухни, захлопал шкафчиками, разыскивая кошачий корм. Он переехал из института пару месяцев назад, бросив там свой лук и колчан со стрелами, не взял даже клинок серафима, с которым нефилимы обычно не расстаются. Снял солнечную квартирку на Манхэттене и отключил телефон. Слишком больно, невыносимо, было жить привычной жизнью после всего, что случилось. После того, что он потерял. КОГО потерял. Председатель Мяо явился через два дня после смены жилища. Воспоминания хлестнули наотмашь, скрутили внутренности жгутом, забили горло пригоршнями жухлой листвы, что как раз начала опадать в Центральном парке. ... А они так любили гулять там вдвоем. Алек кормил голубей, а Магнус дурачился, украшая его волосы цветами, а потом скидывал обувь и часами бродил босиком по траве, закрывая глаза. Магнус. Охотник так и не понял, как кот умудрился отыскать его в этих каменных джунглях из песка и бетона. Сидел у дверей в квартиру, ждал, наверное. В ответ на изумленный выдох нефилима просто протиснулся мимо него в помещение, запрыгнул на окно. И остался с ним жить. А Алек... Алеку просто стало чуть менее одиноко, чуть менее беспросветно. И уже не хотелось так сильно удавиться в какой-нибудь каморке ночами, что стали вдруг такими длинными, такими холодными без Магнуса Бейна. — Я сам напортачил, ты понимаешь? Магнус не виноват. Он все сделал правильно, правильно не простил. Я же мог... убить его, лишив бессмертия. Зачем только я встречался с Камиллой, думал, обсуждал, что-то решал. Такой идиот. Что, молчишь? Осуждаешь? Правильно. Мяо деликатно сжевал последний мясной кусочек и, не глядя на Алека, ушел в спальню, где принялся вылизывать мордочку, что-то раздраженно ворча на своем загадочном кошачьем языке. В первые дни Лайтвуд ждал Магнуса, обмирая внутри, почти умирая от предвкушения - не вернется совсем, так хоть увидеть бы - мельком, злого, растрепанного, взволнованного. Не может же он не заметить пропажи мохнатого любимца. Просто увидеть еще раз, впитать в себя яркий образ, как губка впитывает воду. У него же даже фотографии не осталось. Все они были где-то там, в квартире Верховного мага Бруклина, на другом конце многомиллионного города. В другой почти что реальности. Дни перетекали в недели, месяцы. Магнус не появлялся. Мяо сопел на подушке Алека, прямо над головой, и никуда уходить не собирался. Алек привык. Привык к пушистому соседу, необходимости регулярно покупать ему корм и глупые кошачьи игрушки, которые кот высокомерно игнорировал. Алек смирился. Смирился, что Магнус Бейн не придет, что он так и проживет остаток жизни в маленькой захламленной квартирке с окном во всю стену, будет беседовать с котом и отвыкнет от звуков человеческой речи. Его не искали. Нефилим звонил в институт раз в неделю, говорил с сестрой или Джейсом, передавал родителям привет и просил не волноваться. Они волновались, конечно, с ума, наверное, сходили. Но отпустили. Позволили. Приняли его выбор. У Алека под ребрами пусто и будто стеклянных крошек натолкали. Скребут изнутри при каждом вдохе-выдохе, царапают в горле, режут медленно, постепенно. Многочисленные микроскопические порезы кровоточат без остановки. Наверное, однажды он истечет кровью до смерти. Наверное, однажды станет легче. Когда он закроет глаза, чтобы уже не открыть. Прекрасные глаза, которые так любил Магнус Бейн, впивался взглядом и пил, захлебывался его взглядом, как умирающий от жажды - прохладной родниковой водой. — Сегодня пойду гулять в парк. Лебеди соскучились, наверное. Я ведь два месяца их кормить не приходил. Куплю ту вкусную булку в магазинчике на две улицы ниже. Хочешь со мной? Эх, конечно, не хочешь. Тебе бы с птиц только перья щипать, правда? Мяо насмешливо зыркнул из комнаты и, кажется, даже подмигнул одним желтым глазом. Алек допил свой кофе и отправился на поиски завалившихся куда-то штанов. Точно помнил, что оставлял у кровати, но те как провалились куда-то. Может, какой-нибудь демон-фетишист... Додумать нефилим не успел. Кот вдруг бросил утренние процедуры вылизывания и метнулся к дверям. Уселся на задние лапы и уставился на дверь, разложив по полу шикарный пушистый хвост. — Со мной все же пойдешь? А если потеряешься. Нет, Мяо, так не пойдет. Я не хочу лишиться единственного друга. Кроме того... Дверь распахнулась (хотя он точно запирал ее накануне), являя встрепанного, задыхающегося мага. Ярко-синие искры с кончиков пальцев, торчащая в разные стороны розовая челка, кругами размазавшаяся вокруг глаз подводка. Ну, чем не енот? Алек хихикнул бы, если бы колени не ослабели в момент, а сердце не подскочило в горло, а потом не бухнулось бы о затылок. Как бейсбольной битой с размаху. — Магнус. Что с голосом? Сиплый, писклявый, как у мальчишки десятилетнего. — Александр Гидеон Лайтвуд! Ты украл моего кота! И шагает через порог, тыча пальцем прямо в грудь нефилима. Алек инстинктивно отступает назад, натягивая на пальцы рукава растянутого свитера. А это рокочущее "Александр" растекается под кожей, смывая стеклянное крошево. Он замечает и темные круги под глазами, и бардак на голове, больше напоминающий птичье гнездо, и даже отсутствие маникюра на всегда таких ярких ногтях. — Тебе потребовалось два месяца, чтобы обнаружить пропажу? - сипит нефилим почему-то, хотя хочется просто обнять, уткнувшись лицом в пахнущую сандалом шею, зарыться пальцами в жесткие от геля и блесток волосы, раствориться, впитаться, исчезнуть. НЕ БЫТЬ. Просто не быть без него. — Я был в отъезде! А ты воспользовался отлучкой, пробрался, выкрал Мяо! Так нельзя, Александр! Взгляд мага как-то странно съезжает с лица куда-то в область коленей. Алек вспоминает, что найти штаны так и не успел. Начинает заикаться, отчаянно краснея: — Он сам меня отыскал. Я думал... ждал... Я не знаю. Думал, ты потеряешь, станешь искать, ты не появлялся, и я решил... — Решил, что мне плевать на кота? Единственное существо, что у меня осталось. Единственного, кто не предавал? Магнус тараторит, словно на автомате, а у самого зрачки расширяются и чуть раздуваются ноздри, когда он пытается дышать глубже, не понимая, какую ошибку совершает - квартира пропиталась запахом Александра. И это не бомба под ребра. Это омут, из которого не выбраться, не выплыть, омут, что с каждым вдохом затянет все глубже. Мой Александр. — Прости меня, Магнус. Я правда не знаю... Не понял. Надо было сразу позвонить, принести... Алек губы кусает и рассматривает собственные пальцы на ногах, что поджимаются от этого голоса, запаха, этого человека, мага, так близко. Здесь, в его квартире, возле него. И так далеко вместе с тем. Недосягаемо. Крошечные слезинки путаются в ресницах, и нефилим зло моргает, пытаясь загнать их обратно, чтоб не опозориться окончательно, чтобы... — Ты плачешь? Александр? А Магнус уже перед ним. Приподнимает пальцем опущенный на грудь подбородок, смотрит. Всматривается жадно, не моргает. Кошачьи глаза загораются золотисто-зеленым, а тепло из длинных магических пальцев перетекает в тело охотника. — Александр. У Магнуса с голосом что-то - надтреснутый, рваный, глухой, мертвый. — Ангелы, Александр. И притягивает к себе. Обнимая, как в первый раз. Или в последний. Руки нефилима опускаются на плечи мага. Он смотрит в это лицо. Любимое, прекрасное... измученное. Он понимает, что это не конец для них. Уже нет. Ни один из них не видит, как Председатель Мяо, совсем по-человечески ухмыльнувшись, уходит в комнату, чтобы продолжить прерванное умывание. На днях в квартиру напротив въехала совершенно очаровательная персидская кошечка, будет негоже появиться перед дамой в таком непотребном виде. ... Может быть, стоит попросить у хозяина блесток? В конце концов, он ему, Мяо, должен.