Охотник для мага

Влажные после душа волосы вьются и матово поблескивают платиной в вечернем сумраке. Сегодня за окнами то ли Венеция сияет вечерними огнями, покачиваясь на волнах, то ли шумный, разморенный стекающим зноем Лиссабон. Джейсу плевать. Джейс садится на широкой кровати и берется за стило, чтобы обновить какую-то руну. Себастьян скрежещет зубами, разглядывая это идеальное тело. Тело, на которое не надо смотреть, чтобы узнать. Тело, которое он помнит на ощупь, на вкус, запах... Глаза наливаются черным (хотя, казалось бы, куда уж темнее), напоминают два провала в бездонную бездну - туда, где только ужас, смерть, огонь и боль, приправленная отравой тоски. Та самая, что поселилась в бесчувственном сердце выродка. Вкрутилась под кожу юркой проворной змейкой. Растеклась по венам. "Ты - моя погибель, Джейс Эрондейл" "Я - твоя слабость, братишка" — Так и будешь стоять там и пялиться молча? Дырку в затылке прожжешь, - Джейс даже не оборачивается, продолжая выводить руну. Он, как будто, не сомневается ни секунды в том, что будет дальше. Черная метка над сердцем пульсирует, будто издеваясь. Себастьян стягивает кожаную куртку, отходя от стены. — Время почти пришло. Холодные руки опускаются на оголенные плечи охотника. Подушечками пальцев - вдоль каждой руны, повторяя замысловатые узоры. Носом - в волосы, что пахнут его мятным шампунем и самим Джейсом. Пахнут так, что рык застревает в горле, а пальцы вцепляются в тело, оставляя метки. "Мой. Мой. Мой" — Кожу с меня снять решил, - хмыкает Джейс чуть сипло и откидывает голову Себастьяну на плечо, вздрагивает крупно, когда губы втягивают, посасывая кожу на шее, а потом зубы чуть прихватывают. И вспышки удовольствия перед глазами, и сильное тело, наваливающееся сверху. "Ты любишь меня, ты убьешь за меня" "Я не умею любить. Никогда не отпущу" 〜 〜 〜 Джейс спит, раскинувшись на кровати, как морская звезда. Руны переливаются в серебристом свете звезд, льющемся через прозрачное стекло. Себастьян ступает по мягкому пружинящему ковру, останавливается перед широким, во всю стену, окном. Ночной ветерок, проникая в приоткрытые створки, поглаживает холодными пальцами обнаженную кожу. У него волосы торчат в разные стороны, и фиолетовые отметины от губ брата на шее, плечах, как сигнальные маяки. Он никогда не боялся холода или жары, не боялся крови и боли, и даже неминуемое одиночество не страшило того, кого при рождении нарекли Джонатаном Кристофером. Пока не забрал себе Джейса. Пока не оттаял в сильных руках. Пока не понял, что сердце в груди может стучать не только вхолостую. И только метка Лилит на груди брата казалась кровоточащей раной, напоминала изо дня в день: Джейс - это не Джейс. Послушная кукла, подчиняющаяся действию чар. Джейс, что не раздумывая проткнул бы его своим сияющим клинком, избавься он от метки и черного колдовства, стань снова собой. Джейс, которого Себастьян не может потерять. Больше не может. "Ты всегда был моим. Нас всегда было двое. Ты просто не помнишь" Но помнило тело, загораясь от малейших, даже случайных касаний. Комкал простыни в кулаках. Выстанывал имя брата, кончая. А тому безумие заменяло воздух, врываясь в легкие с каждым рваным вдохом, отравляло ядом, отравляло сумеречным охотником, что был больше, чем пленником, больше, чем братом. "Ты смог бы простить меня? Забыть все, что я натворил? Остаться со мной?" Себастьян не мог рисковать. Только не им, только не Джейсом, не тем, что было у него, у них. — Ты там античную статую изображаешь? Иди сюда, заледенел же весь, - хрипло бормочет сумеречный охотник, откидывая подушку. Смотрит заспанно, щурится. Такой красивый с этим растрепанными волосами и опухшими от поцелуев губами. — Иди ко мне, здесь теплее. А потом расскажешь, что тебя сводит с ума. И Себастьян слушается. Идет к кровати, как будто это он - та кукла, которую дергают за ниточки. Опускает ладонь на грудь парня, чувствуя кожей пульсацию метки Лилит. "А потом расскажешь, что сводит тебя с ума" Никогда. Пока я дышу. — Не спится мне что-то, - два тела сплетаются в одно, одно согревает другое, пока пожар не вспыхивает в венах, пока огонь не занимается с новой силой. — Джонатан, - хрипло стонет Джейс, - Джонатан. И как будто забывает, что это их общее имя. "Я принадлежу тебе. Я принадлежу тебе", - и в рваных выдохах и стонах, сливающихся воедино, никак не разобрать, в чьей голове звенят эти мысли.