Охотник для мага

— И что ты успел опять натворить и как умудрился втравить в это меня? Красивый статный парень потянулся, разминая спину и насмешливо зыркнул на спутника. Тот дернул плечом, а потом нацепил зеркальные очки, пряча под темными стеклами лукавую усмешку. — Можно подумать, папаше когда-нибудь нужен был особенный повод. Вообще, братец, зная твои повадки, смею подумать, что это ты снова пытался забраться под юбку Артемиды. Или стянуть штаны, не знаю, что там твоя близняшка в этом столетии предпочитает. Хихикнул уворачиваясь от ощутимой оплеухи, а потом принялся озираться, высматривая возможные пути отступления. Все же сражаться без божественной силы и бессмертия в теле смертного он опасался. Даже после того давнего случая с полусотней коров, что сошел ему с рук. Хм… между прочим, Аполлон известен своей злопамятностью. Что, если он до сих пор точит зуб – какой-то младенец мало того, что угнал весь табун, так успел сожрать пару животных. А потом был тот инцидент с золотыми стрелами и луком, вообще-то он и скипетр тогда у самого Зевса стянул, да и трезубец у Посейдона… и других «не обидел». Но здесь-то сейчас лишь Аполлон. Очень злой, между прочим. И красивый, зараза, как… как Аполлон. — Крылатых сандалий, я вижу, у тебя в этом воплощении нет. Интересно, а тело этого смертного хорошо бегает? – протянул задумчиво сводный братец и хрустнул пальцами. Как будто бы угрожая. — На что это ты намекаешь? Гермес на всякий случай попятился, хотя как-то безотчетно успел догадаться: выбраться незамеченным из этой странной залы будет сложновато. Тем более, если Зевс желал наказать своих чад, ничего не делал наполовину. Так что снаружи вполне могла ждать ловушка. Например, лабиринт Минотавра для разминочки… — Намекаю? Да я как бы очень даже прямо говорю. Не думаю, что найдется хотя бы один обитатель Олимпа, что не согласится со мной. Ты же, скотина, тащишь все, что плохо лежит. У людишек, знаешь, для этой болезни и название есть. Клептомания называется. Младший закатил глаза, демонстрируя свое отношение к сему пассажу. Ну, подумаешь, спер пару-другую безделушек, у них же на Олимпе этого добра и без того – девать некуда. Непонятно, чего вообще крик такой подняли. — Ладно, зачем орать-то сразу? Между прочим, любящий папаша тебя тоже не за красивые глаза в ссылку к смертным отправил. Аполлон вдруг принялся жевать губу, буркнул что-то невразумительно и отвернулся, злобно насупившись и умудрившись покраснеть при этом. Да, ладно, неужели дело и впрямь в Артемиде? Во дает, мало ему юбок в пантеоне, так нет же, решил самую целомудренную себе отхватить. Кобелина. Всех сестренкиных нимф перетрахал, Каллисто, бедняге, вообще тяжко пришлось, но там история вообще темная. Гермес был уверен лишь в том, что спас ребенка – плод прелюбодеяния, а вот кто счастливый папаша… — Я тебе язык вырву, — как-то осторожно предупредил Аполлон, делая страшные глаза. Мысли он что ли читать научился? Засранец. Гермес только собрался ввернуть фразочку поострее, чтобы окончательно вывести из себя несносного родственника, как распахнулась неприметная дверца в углу (он, честно, подумал, что она ведет в какую-то каморку, наподобие кладовой, где крестьяне обычно хранят зерно или скудные остатки урожая к исходу зимы). В открывшийся проем просунулся кто-то белобрысый и наглый, судя по тому, что немедленно закатил глаза и вздохнул с этим выражением лица: «Как же меня это, к Аиду, достало». — Вам, блять, особое приглашение нужно? Серьезно, ребят, заебали. Мы ночевать из-за вашей сцены здесь не собираемся. Сколько можно репетировать какой-то жалкий первый поцелуй? Булками шевелите. Мэтти, брат, хватай своего строптивого партнера подмышку, и вперед на площадку. Режиссер уже озверел. И выкатился за дверь, продолжая и там вопить что-то не очень понятное, но отчего-то пугающее. Репетировать? Поцелуй? Боги, заточенные на неопределенный срок в телах смертных, встревоженно переглянулись. — Это что он сейчас имел ввиду? — осторожно, как пробуя ногой морской прибой, выдавил Аполлон. — Откуда мне знать? Он вообще-то почти все время к тебе обращался, — хихикнул Гермес, на ходу соображая, что хватать подмышку старшему брату, видимо, предлагали именно его. — Мальчики, если вы сейчас же оттуда не выйдете, боюсь, у вас будут проблемы. В дверной проем просунулась смуглокожая прелестница, тряхнула смоляными кудрями, а потом сложила пунцовые губы, изображая воздушный поцелуй. Хихикнула. Афродита-то здесь какого… забыла? — Серьезно? Вы на площадке не натискались? Мэтти, не стыдно? У Гарри вся шея в засосах. Гример вас порвет… — Гарри Шум младший! Мэттью-мать-твою-Даддарио, если не явитесь сей же миг, самое легкое, чем отделаетесь, вырванными яйцами… Громовой рев, больше похожий на ор их папеньки в гневе (или после того, как перебрал в очередной раз небесной амброзии), заставил подпрыгнуть обоих, чуть ли не лбами столкнуться в дверях. — Кажется, придется идти, — выдавил Аполлон, пробираясь вперед. Оба, как никто, понимали, что пока не пройдут задуманные Зевсом (и ведомые лишь ему) испытания, возврат на Олимп будет заказан. — Придется, — задумчиво кивнул Гермес, невзначай скользнув взглядом по упругой заднице сводного брата, обтянутой какими-то немыслимыми штанами. Хм… почему бы и нет? В конце концов, это может оказаться… приятным?