Охотник для мага

"Я не хочу. Я даже не хочу ничего из этого", – бормочет под нос и кутается в пальто, прячет лицо в воротник и неопределенно пожимает плечами в ответ на вопрошающий, искрящийся незабудками и любопытством взор Кэт. Всего-то конец сентября на дворе, а его знобит, как если бы заболел или промерз до костей. Ничего не поможет – ни аспирин, ни чашка какао, ни теплые руки Доминика, что – Уилл точно знает – обхватят ладони и будут ласково гладить, а сам Дом наклонится, чтобы согреть ледяные пальцы дыханием. А потом вскинет свои удивительные /как из сказок/ разноцветные глаза и притянет чуть ближе, выдохнет что-то нежное в макушку, одновременно забираясь под его рубашку руками. Доминик. Это все еще Доминик, хотя ни один человек из всех, кто его знает, никогда бы не поверил, не понял. — Я люблю тебя, – глухим шепотом, шевелящим золотистую прядь на виске. Змейкой мурашек по коже – на шею, вдоль спины и к запястьям. И магма в венах вместо обычной человеческой крови. И тысяча недоуменных вопросов в его голове. Что ты творишь, Доминик? Что ты вообще сделал с собой? Где тот балагур и насмешник, что травил в перерывах дурацкие шутки, обязательно устраивал парочку розыгрышей, а вечером после съемок тащил всех в ближайший бар пропустить рюмку-другую. Тот, что не отходил ни на шаг от Альберто, сросся с ним, как сиамский близнец. Тот, что... нет, не умел быть серьезным. По крайней мере, на памяти Уилла. — Соскучился... — в губы губами. И как умудрился меньше, чем за пару часов? Сидит в кузове своего пикапа, беззаботно ногами болтает. А улыбка — как чистое небо. Высокое и такое... такое, что хочется улететь. Или упасть, рухнуть с высоты и разбиться о камни, чтобы остаться в этом мгновении навсегда. — Так соскучился, Уилл. Нет, не раздражает, не надоел. Просто какое-то недоумение под ребрами, и все время тянет оглянуться: "Это он мне? Правда, мне?". Осень за спиной осыпается желто-багровым на холодный серый асфальт. Серый ветер завывает в трубах и дергает полы пальто, которое вдруг кажется тяжелым, громоздким и до одурения лишним. Помехой. Не ждет ответа, только касается бережно как-то, чутко. Ведет ладонями, прижимая чуть сильней, чем обычно. И, кажется, сегодня его пальцы дрожат. Как тогда... как тогда дрожали его красивые губы, в тот единственный раз, когда все же спросил и не услышал никакого ответа. "А ты, Уилл? Ты любишь меня?" [Черт... я просто не знаю. Не знаю, Дом. Не спрашивай, не мучай. Всему свое время. Не торопи. Не спрашивай, если можешь почувствовать боль от ответа...] — Зато весь уикенд впереди, только ты и я, — долгая пауза, за которую кажется, что мир вот-вот развалится на части яркими крошечными пазлами. И не будет уже совсем ничего. Никого. — У нас же все в силе? "Я не хочу, Дом... я ничего не хочу"... Но улыбнется не натянуто даже, сжимая руки в руках. Большим пальцем — от ладони к запястью. Нащупать пульс, а потом проследить этот же путь губами, заставить выдохнуть шумно и почти перестать дышать. — Эм говорила, что заглянут завтра с Альберто. Может быть, Кэт с ними заедет. Дом кивнет равнодушно, ему и впрямь все равно — позови Уилл хоть всю группу в полном составе. Лишь бы сам был здесь вот, рядом, лишь бы не уходил, не отворачивался, не избегал. — Давай, поехали. Сегодня ночью будет прохладно, а потому надо камин растопить, а еще охладить то вино. Я купил фрукты и замариновал мясо, но если ты хочешь, сначала заедем перекусить... — Доминик... — ... это и впрямь не проблема... — Дом, успокойся! Хэй, я не принцесса, которую надо спасать от драконов, а потом обхаживать и баловать, укладывать спать на перины. Дом, я тоже мужик... От его сконфуженного взгляда отчего-то смешно так, что в горле щекотно. Смеется, уткнувшись лицом ему куда-то в плечо, и вот уже слезы бегут по щекам, и футболка Доминика промокает навылет. — У нас же все хорошо? — Конечно, не спрашивай даже. Ты же знаешь, я просто... — Я знаю, прости. Знает, что Уилл ненавидит демонстрировать чувства. Знает, что он холодный, как айсберг, но такой горячий, почти взрывоопасный в постели. Знает, что любит больше молчать и смущается даже от поцелуя в щеку на людях. Знает, что любит минет в примерочных и никогда не согласится на секс в общественном туалете... Знает, что любит слабо прожаренный стейк и сухое вино, ненавидит рукколу и вкус блеска для губ... Доминик о нем знает все. Он знает, что Уилл однажды ответит на тот, самый давний вопрос. "Я не хотел, Дом. Я никогда не хотел так погрязать в тебе. Просто по уши. Я не хотел, потому что знал — назад дороги не будет. И то, что есть, это уже навсегда. Не переиграть, не сбросить карты. Никак..." "Я никогда не хотел влюбляться, потому что знал — я уже не смогу разлюбить".