Охотник для мага

– Не понимаешь. Правда ведь, Алек? Ты не понимал никогда. Серьезно думаешь, у нас не было выбора? С самого детства? И все потому, что родители вместе с самой войны, даже раньше? Решили за нас... Блять, да ты мог ткнуть пальцем в того же Эрондейла, назвать парабатаем его, никто и слова бы не сказал. Даже голоса не повысит. Твердит быстро и зло, совсем не смотрит на того, кто всю его жизнь был ближе, чем братом. Не просто парабатай, не просто друг, не просто любовник. Алек Лайтвуд – весь этот гребаный Сумеречный мир, который может теперь катиться к демонам в преисподнюю. – Ты же не понял... Ангел, Джонатан, не психуй. Просто послушай, я только сказал... – ...только сказал, что мы были обречены на ту судьбу, что выбрали родители для нас. Еще тогда, когда Валентин создал Круг и пошел против Конклава. Когда Роберт и Мариз встали рядом, когда не отвернулась Джослин... когда они победили. Нет, Джонатан не кричит, он никогда не кричит, если н а с т о л ь к о взбешен. Только так сильно сжимает клинок серафима, что пальцы белеют, а на впалых скулах выступают алые пятна. И больше всего Алек сейчас хотел бы закрыть этот рот своими губами, чтобы прервать этот неиссякаемый поток злых слов, хлещущий из него, точно кровь из разодранного демоном горла. Алек хотел бы не чувствовать, как горит и пульсирует сейчас под рубашкой руна-парабатай. Точно пронзенное клинком умирающее сердце, истекающее кровью, отдающее последние капли жизни на чей-то алтарь... Алек хотел бы... Вместо этого запустит смущенно пальцы в свою растрепанную шевелюру. А потом отойдет к окну, нашаривая в кармане джинсов мятую пачку. Рука дрогнет неловко, но он все же прикурит, а потом зажмурится, выпуская в ночную мглу колечко едкого дыма. Терпкой и горькой гадости, отдающей сажей и дегтем. Джонатан ненавидит, когда Алек курит. И это сейчас совсем не назло, скорей машинально. Ведь каждый раз, когда они ругаются так, что стекла в окнах дрожат... – Ты издеваешься что ли? И вот здесь легендарная выдержка Моргенштерна летит куда-то в Эдом. Рывком окурок – из стиснутых пальцев прочь, за окно. Туда, где ночь подмигивает разноцветными огоньками, откуда льется прохлада, струясь по горячей коже. Пальцами – в плечи, до боли, до проступающих под рубашкой синяков. Встряхнуть изо всех сил с какой-то яростной, первобытной злостью. И всего на секунду Алеку кажется, вот сейчас глаза Джонотана затянет демонской тьмой, сейчас он вцепится в глотку зубами или просто снесет его голову одним движеньем руки. Всего на секунду, Ангел... "Куда пойдешь ты, туда пойду и я..." Отшатнется, задохнувшись от боли, когда считает с этого взора безотчетный, иррациональный страх. – Ты боишься?.. Ангел... я взбесился. Алек, прости... "Твой народ будет моим народом, и твой Бог – моим Богом..." – Джонатан, стой. Стряхнуть с себя оцепенение, как сухие листья и ветки, налипшие на рубашку во время очередного рейда, когда скользили рядом двумя беззвучными тенями, гибкими и красивыми, словно песня. Словно две части оружия, единого, как лук и стрелы, неразделимого, как небо и солнце. "...будем мы с тобой на этой земле единым целым, Пока смерть не разлучит нас". Догнать у самого выхода, буквально швырнуть его – упирающегося – в стену, прижаться всем телом, зарывшись носом куда-то в изгиб шеи. Расслабиться, вдыхая терпкие запахи корицы и дома, дыма костра и осеннего леса. – Я люблю тебя, сколько помню себя. Джонатан... даже не представляю, что могло бы случиться иначе. И пусть даже все это – мы с тобой – было предопределено. Не представляю мир, в котором тебя бы не было рядом. Как бы я жил без тебя? И уж даже если Валентин принял наш выбор... Джонатан дышит часто и рвано. Опускает ресницы, и самые кончики так сильно дрожат, щекочут щеку Алека. Большими пальцами – тихонько по скулам, и мягкие губы накроют другие – сжатые в тонкую бледную полоску. Скользнуть языком, гладя, уговаривая, расслабляя. И вот уже руки опускаются на плечи, вот уже подается вперед, запрокидывает голову, подставляя увитую рунами шею поцелуям-укусам... "... ибо так повелел сам Ангел" – Но я решил бы и без него. Каждый раз я выбирал бы только тебя, Джонатан. __________________________________________________________ AU в котором Валентин и созданный им Круг победили, в котором Джослин никогда не сбегала от него и не отказывалась от сына. AU, в котором дети Лайтвудов и Моргенштернов были вместе с самого детства, а Джейс Эрондейл никогда не стал близким другом Александра Лайтвуда, потому что не рос вместе с ним.