One boy entertained by the torments of another soul \ Одного мальчика занимали муки чужой души, Touching was confusing \ Прикосновение привело его в замешательство, And he found he was all alone \ Он обнаружил, что был совсем один. He sought salvation \ Он искал спасение In the darkness of the choklit \ В шоколадной тьме, Sweets soaked insecurities \ Конфеты с наполнителем опасности And sugar teased his need… \ И сахар раздразнивали его потребность…*
Гарри без аппетита смотрит на остывающий кусок пиццы в собственной тарелке и тяжело вздыхает. Он ненавидит маслины, эти маленькие чёрные кусочки отравы, что портят любое, даже самое хорошее блюдо. Мальчик бы не отказался сейчас от плитки белого шоколада, чтобы заесть своё разочарование в школьном обеде, но остаются лишь бисквитный батончик и пакет яблочного сока. Он шелестит обёрткой, вскрывая трубочку, и вспоминает, как говорил Крамблвуд в "Скорби Белоснежки": «Еда заменяет мне секс, которого у меня никогда не будет». Да, вот в кого не хотелось бы превратиться. Но ему и не грозит такая судьба, потому что внутренний карман лёгкой куртки жгут свёрнутые пополам банкноты — все собранные за несколько месяцев карманные деньги. И Гарри совсем не жаль с ними расставаться, ведь взамен он получит нечто более нужное. — Я достал его, — произносит старшеклассник. Он присаживается за стол, придвигая свой стул совсем близко к Гарри. Мальчик не знаком лично с этим парнем, но репутация говорит сама за себя. Если тебе нужно что-то, будь уверен — это есть у Ника. Гарри достаёт наличность и кладёт её под край тарелки с холодной пиццей. Он с лёгким трепетом смотрит, как пальцы старшеклассника двигают по столу картонную карточку с номером телефона. — Я могу узнать, что тебе нужно от Томлинсона? — спрашивает Ник, и его голос звучит встревоженно. — Нет, — отрезает Гарри. Он не собирается никому рассказывать о своих планах. Тем более Нику. — Хорошо, — отступается парень. — Это, в общем-то, не моё дело. — Именно, — кивает мальчик, убирая карточку с цифрами в потайной карман. — Ты только имей в виду, этот Луи… У него плохая репутация. Он использует тебя, заберёт всё, что есть, и выбросит. С такими лучше не связываться. Ник поднимает тарелку вместе с наличностью, мастерски пряча купюры между ладонью и дном посуды, и уходит, лишая Гарри карманных денег и холодной пиццы, но оставляя взамен телефонный номер и огромное чувство приближающейся катастрофы.✷✷✷
Гарри крепче сжимает лямку рюкзака, оглядываясь по сторонам. Эта часть города ему не знакома, и он чувствует неловкость, оседающую липкой плёнкой на коже, чувствует собственную уязвимость холодком в груди, стоя вот так у яркой барной вывески. В ожидании Луи. Он внимательно вглядывается в огромные жёлтые буквы, призывно мигающие, влекущие прохожих в мир сигаретного дыма и горькой выпивки, обещающие свободу от одолевающих проблем на один пьяный вечер. Гарри не знает, почему Томлинсон назначает встречу тут: его всё равно не пустят внутрь. — Хэй! — на его плечо ложится чужая ладонь, едва заметно сжимая. — Гарри, верно? Ребёнок кивает, поворачивая голову, и сталкивается взглядом с тем самым Томлинсоном. Колени начинают дрожать, и Гарри не понимает, то ли это из-за запаха парня, то ли из-за его глаз. Они выглядят ещё более пленительными вблизи, а снисходительная усмешка придаёт красивому лицу игривое выражение. Весь Луи вызывает глубоко внутри Гарри отклик, словно сумрак рассеивается, медленно и лениво, позволяя разглядеть очертания непроснувшегося мира, а спокойный голубой цвет окутывает всё вокруг, отгоняя прочь черноту. Гарри моргает, отмахиваясь от странного ощущения, навеянного присутствием Томлинсона. Он пытается улыбнуться, но губы дрожат, совершенно не слушаясь его, а чувство страха наполняет до краёв. И сейчас Гарри не знает точно, боится он отказа или того, что Луи согласится на его предложение. Скорее, последнего. — Да, это я. Привет, — хрипло выдаёт мальчик. — Ты сказал, у тебя есть предложение. Пристальный взгляд заставляет волноваться, а тёплая ладонь на плече прожигает сквозь одежду, оставляя на коже отвратительные обуглившиеся отметины. Мальчик съёживается, сглатывает горькую слюну, что заполнила рот, и, собравшись, произносит: — Я хочу научиться сексу. Лицо Луи вытягивается от удивления, потому что это, должно быть, последнее, что он ожидал услышать, но потом уголки губ поднимаются выше, превращая усмешку в широкую улыбку. — И при чём тут я? — Ты мог бы научить меня, — медленно произносит Гарри. Луи смеётся, запрокидывая голову назад, и Гарри оглушён тембром его голоса, что покрывает кожу, будто нефтяная плёнка — морскую воду. Одна ошибка, и то, что гореть не должно, воспламенится. — Научить? Тебя? Ты, должно быть, шутишь, малец. — Это не шутка! — смятение Гарри быстро трансформируется в злость. Никто не воспринимает его всерьёз. — Разве? Очень похоже на неё, потому что более смешного предложения мне ещё не делали. Сколько тебе лет? Мальчик сжимает зубы, с трудом сдерживая внутри ярость. Гарри уверен, он мог бы доставить все эти удовольствия, если бы хоть кто-то из них дал ему шанс. Но все видят в нём лишь ребёнка. — Это значит «нет»? — Гарри никак не может совладать со своим голосом, и от этого ещё обиднее. Он чувствует себя маленьким и жалким. Проигравшим. — Подрасти, — ухмыляясь, произносит Томлинсон и переводит взгляд куда-то за спину Гарри. Мальчик видит, как меняется лицо собеседника: тот чуть вздёргивает подбородок, а глаза прищуриваются, образуя вокруг россыпь неглубоких морщинок. Весь вид Луи сейчас кричит лишь одно слово — секс. Гарри оборачивается и видит девушку с высветленными прядями. Она улыбается Томлинсону, запахивая свою короткую курточку, и теперь для мальчика становится очевидно собственное смехотворное положение. Он не в силах соперничать ни с ней, ни с девушкой Энди. — Твой ребёнок, Томлинсон? — смеётся блондинка, а рука Луи по-хозяйски обвивается вокруг её талии. Полные губы прислоняются к бледному рту Луи, оставляя блестящий след прозрачного блеска, и Гарри завороженно смотрит, как парень облизывается, убирая его. — К счастью, нет, — смеётся он, прижимая к себе мягкое девичье тело, и добавляет. — Пока, Генри. Гарри не поправляет его, не отвечает и не прощается. Луи знает его имя, и эта ошибка совершена намеренно — показать всю степень безразличия и незаинтересованности. Ситуация не может стать унизительнее, даже когда они поворачиваются и в обнимку направляются к машине Томлинсона. Гарри остаётся стоять не двигаясь с места, и всё, что крутится в детской голове, это: «Да пошёл ты, Томлинсон».✷✷✷
Луи перебирает длинные волосы пальцами, мягко надавливая на голову, побуждая взять глубже. Девушка действительно старается, расслабляет горло, заглатывая по максимуму, и сильно сжимает губы вокруг ствола для большего трения. Обычно ему хватает нескольких минут усиленного минета от Рэйчел, и он кончает, потому что она действительно хороша в этом. Но не сегодня. Сегодня Луи не может сосредоточиться на ощущениях: в мыслях навязчиво крутится предложение мальчика. Абсурдное и нереалистичное, сказанное дрожащим детским голосом, но Луи не может выбросить его из головы. — Глубже, Рэйч, давай, — постанывает он, сжимая волосы в кулак. Она всхлипывает, впиваясь длинными ногтями в его колено. Луи видит, что коробка передач впивается ей в грудь, доставляя дискомфорт, но ему всё равно: девчонка тут для его удовольствия, и он ценит её именно за это. Раз за разом набирая номер блондинки, он знает — это будет горячий разнузданный секс и никаких требований или претензий. Рэйчел умная девочка. Но и она медленно приедается. Ещё немного, и он окажется в поиске нового удовольствия. Мысли возвращаются к мальчишке, что предложил сегодня себя в качестве увлекательной секс-игрушки. Но Томлинсон понимает, что такому ребёнку нужен как минимум чувственный секс, а лучше всего — медленное и нежное занятие любовью. Луи на это точно не способен. Он умеет только трахаться. Жёстко, нетерпеливо. Заставляя людей под ним корчиться, открывая рты в надежде глотнуть воздуха, кричать и умолять. И это совершенно не то, что нужно Гарри. — Зубы! — рычит Луи, оттягивая Рэйчел за волосы от собственного члена. — Иногда тебе нравится пожёстче, — девушка облизывается, по её острому подбородку текут слюни, капая на пышную грудь. И раньше Луи бы притянул её для грязного влажного поцелуя, но сегодня она вызывает отвращение. — Не сейчас, — Луи прикрывает глаза, стараясь абстрагироваться от мыслей и сосредоточиться лишь на прикосновениях девушки. Но в голову упорно лезут доверчиво распахнутые зелёные глаза. Он, блять, проклятие наложил, что ли? Девушка проводит несколько раз по блестящему от слюны члену ладонью, с ядовитой усмешкой глядя на Луи. — Ты не можешь кончить уже достаточно долго, Томлинсон. Это на тебя не похоже. Луи злится на неё, на себя, на этого ребёнка, что проник под кожу со своим нелепым предложением. Парень с силой насаживает женский рот на свой член, толкаясь бёдрами вверх под хрипы и попытки Рэйчел отстраниться. Но он крепко держит её, трахая в горло, а перед глазами детские губы, растянутые вокруг толстого члена. — Блять, — шипит Луи сквозь стиснутые зубы, кончая глубоко внутри задыхающейся девушки. Она дёргается, и он, наконец, отпускает. Рэйчел отфыркивается, стирая потёкшую тушь из-под ресниц, и буравит его злобным взглядом. Но Луи плевать. Он достаёт салфетки из бардачка, тщательно вытирается и выбрасывает мусор в приоткрытое окно. Всё с тем же безразличием он заправляется, застёгивает тёмные джинсы и, откинувшись на спинку сиденья, с удовольствием прикуривает. — Ненавижу когда так, — девушка вытирает подбородок вырванными из рук Луи салфетками и жалуется в пустоту. — Ты мог бы предупредить, знаешь? Томлинсон заводит машину, сжимая сигарету между тонкими губами, и, положив обе руки на руль, выезжает с обочины на дорогу. Он глубоко затягивается, выдыхая перед собой, полностью игнорируя сидящую рядом блондинку. Ему действительно плевать на неё. А вот на что не плевать, так это на свои мысли по поводу маленького Гарри. И сколько бы Томлинсон ни твердил себе, что не может дать то, чего хочет ребёнок, на кромке сознания бьётся «а вдруг?». Девушка всё ещё сердито бубнит, и Луи в раздражении поджимает губы. Она сбивает его своим высоким голосом с мысли, и он уже не рад, что не остался дома в одиночестве. — Рэйч, заткнись. Или я высажу тебя из машины прямо тут. Девушка открывает рот и обиженно хлопает глазами с потёкшим макияжем. — Ты мерзавец, Томлинсон! Луи лишь улыбается на это. Он знает.✷✷✷
Луи паркуется на самом видном месте у муниципальной школы. Он глушит двигатель, поправляет свои дорогие авиаторы и покидает салон, прихватив пачку сигарет. Солнце печёт нещадно, слишком жарко для весны, и Луи жалеет, что надел джинсовку поверх футболки: стоило остановиться на лёгком джемпере. Томлинсон садится на капот собственной машины, скрещивая ноги в лодыжках, закуривает и принимается ждать. Луи очень рассчитывает на то, что мальчик обдумал всю ситуацию и уже понял сам, какой катастрофой это может грозить ему. Гарри должен отказаться от своих слов. И Томлинсон в свою очередь должен отказать мальчишке, переубедить. Но он не будет. Он долбаный эгоист, который собирается трахнуть ребёнка, просто потому что может. И хочет. Луи даже не пытается обмануть себя, сразу принимая собственное влечение. Гарри — чистый и невинный, готовый отдавать и принимать, готовый доверить себя в руки такого, как Луи. Позволить разрушить до основания, а затем собрать, слепить заново так, как понравится Томлинсону. От этих мыслей дыхание замирает, а голова идёт кругом. Отказаться невозможно. И поэтому Луи в нетерпении вглядывается в мельтешащих школьников, а колкие иголки под кожей заставляют вздрагивать каждый раз, когда он видит одежду, отдалённо напоминающую ветровку Гарри или непослушные вихры того же цвета. Томлинсон волнуется, докуривая уже третью сигарету за пятнадцать минут, и это его личный рекорд. И чем дольше он сидит на прогретом солнцем капоте, тем отчётливее понимает — он уже не даст Гарри отступить. Они будут заниматься сексом. Часто и много. — Привет, — произносит хриплый ломающийся голос мальчика, вырывая Луи из собственных мыслей, куда тот ушёл с головой. — Что ты здесь делаешь? Гарри обходит машину и останавливается напротив Томлинсона. Солнце светит ему в глаза, отчего ребёнок хмурится и между бровей пролегает глубокая морщинка, которую хочется разгладить большим пальцем, а если не получится, то целовать, пока она не исчезнет совсем и на детское лицо не вернётся печать беззаботности. — Я должен задать тебе один очень важный вопрос. Это решит судьбу твоего абсурдного предложения. Щёки ребёнка едва заметно алеют, но в глазах загорается огонёк надежды, и Луи хочет ударить себя за то, каким победителем он себя чувствует, осознавая, что получит этого малыша. Гарри кивает, побуждая его продолжать, не в силах заговорить вновь. Томлинсон с удовольствием наблюдает, как дыхание ребёнка замирает внутри, разрывая грудную клетку, когда он не в силах сделать вдох от волнения. И он бы тянул этот напряжённый момент как можно дольше, но пальцы мальчика дрожат, и тот впивается ногтями в собственные ладони, поэтому Луи просто говорит: — Какого секса ты хочешь? И в этот раз беспокойство закручивается внутри Томлинсона: пальцы холодеют, а лёгкие требуют ещё одной сигареты, несмотря на стойкий вкус табака во рту от явного их излишка. Но мальчик не думает долго, он делает такой необходимый глоток кислорода и произносит: — Мне нравится Энди, и я хочу научиться доставлять ему удовольствие. И да, — Гарри приподнимает раскрытую ладонь выше, предвосхищая вопрос, готовый сорваться с губ Луи, — я знаю, как именно ему нравится. На какое-то мгновение Томлинсон чувствует себя оглушённым: шум толпы вокруг стихает, солнце больше не печёт, и абсолютно никакого движения, время будто замирает. Луи благодарит солнечные очки, за которыми он прячет истинные чувства, потому что Гарри этим пояснением избавляет его от любых обязательств и последствий. Беспокойство уходит из крови, растворяясь в нагретом весеннем воздухе, оставляя только предвкушение удовольствия. Губы чуть приподнимаются в усмешке лёгкого превосходства, когда Луи озвучивает текст их договора. — То есть я просто должен научить тебя заниматься грубым сексом, после чего ты отправишься покорять своими знаниями Энди? И никаких осложнений в виде чувств и привязанности между нами, верно? Ребёнок кивает и слегка кривит губы, добавляя: — Я бы не смог влюбиться в тебя при всём желании. Без обид, ты красивый, но моё сердце принадлежит Энди. Луи спрыгивает с капота, подходя к Гарри вплотную, не оставляя между ними места даже для дыхания, а ребёнок вздрагивает. Томлинсон видит, как сильно мальчик хочет отступить, такая близость смущает его, лишает комфорта, но Гарри лишь сглатывает и остаётся стоять на месте. Только зрачки расширяются от страха, да тело едва заметно дрожит. Луи облизывается и тихим шёпотом произносит: — Я согласен. Он отступает на шаг, не желая запугивать мальчика раньше времени. Гарри выглядит так, будто никто никогда не касался его, и Томлинсон едва сдерживается. — Поехали, — он открывает дверцу, собираясь сесть за руль, но мальчик всё также не двигается с места, растерянно хлопая своими по-детски огромными глазами. — Сейчас? — его голос дрожит, выдавая чувства с потрохами. Он не на шутку испуган. — А чего ждать? — хищно улыбается Луи, пока Гарри медленно обходит машину и неуклюже залезает внутрь, путаясь в собственных конечностях. И Томлинсону просто сносит крышу от того, каким нетронутым он выглядит. Чистый и невинный ребёнок. Совсем скоро это изменится.