And I don't mind you keepin' me \ И меня не волнует, что я для тебя On pins and needles \ Не важнее жалкой булавки If I could stick to you \ Если я могу трахнуть тебя And you stick me too \ А ты - меня*
Дверь закрывается с тихим щелчком, отрезая Гарри пути к отступлению. Он сжимается, чувствуя на затылке ледяной взгляд, а на влажной от волнения шее горячее дыхание. От перепада температур бросает в дрожь. Игривый и задиристый Томлинсон в следующую секунду необъяснимым образом превращается в холодного, расчётливого хищника, готового к прыжку. И Гарри уже тысячу раз проклял свою глупую затею. Мужская рука ложится на спину, между лопаток, лаская сквозь ткань ветровки, а Гарри зажмуривается. Он не готов. Ещё никогда в своей жизни он не был более растерян и напуган. А когда уверенные пальцы Луи подцепляют воротник одежды, стаскивая её с худых плеч, из его горла вырывается всхлип. Мальчик сжимает губы и отчаянно краснеет, но не может не надеяться, что вот сейчас Луи увидит его состояние, рассмеётся и отпустит домой к маме. Гарри действительно хочет уйти. Но ткань с шелестом падает на пол, и обе руки Томлинсона оборачиваются вокруг его запястий, медленно ведут вверх, рождая мириады мурашек на коже. А потом Луи шепчет прямо в ухо, задевая мочку губами: — Спальня там. Рука приглашающе вытягивается вперёд над плечом Гарри, указывая направление вглубь квартиры. Он чувствует Томлинсона спиной, тяжёлое дыхание и запах, что кружит голову сильнее самого крепкого алкоголя. И Гарри всё ещё не может сдвинуться с места, онемевший и скованный ужасом своего положения. Две ладони касаются нижней части спины, слегка подталкивая. Луи наклоняется, прижимается своим телом к телу мальчика и продолжает шептать, будто если он будет говорить громче, Гарри сломается или рассыплется. — Ты хочешь сделать это здесь? Возле входной двери? Гарри смотрит на деревянный пол и разбросанные вокруг кеды разных марок и цветов, и понимает, что лишиться девственности среди обуви было бы ужасно. Поэтому он глубоко вдыхает, ведёт плечом, без слов прося Луи убрать от него руки, и делает шаг вперёд. На удивление, Томлинсон понимает все его движения и намёки с полувзгляда. Он отстраняется и позволяет мальчику преодолеть путь до собственной кровати самостоятельно. И Гарри делает это. Переставляет ноги, сжимая и разжимая кулаки в волнении. Врождённое упрямство толкает вперёд, в губительные объятия Луи, не позволяя сдаться или сбежать. Сбежать бы не получилось в любом случае, потому что когда мальчик оказывается в спальне и видит огромную кровать, заправленную чёрно-белым покрывалом, он, наконец, понимает весь масштаб творимого им безумия. Но Луи стоит в дверях, перекрывает проход, отрезая все пути к отступлению. Он без очков и куртки, Гарри ловит его полный превосходства взгляд, и его колени подгибаются. Он едва дышит, голова кружится всё сильнее, а стучащаяся в груди паника лишь усугубляет положение, не позволяя взять себя в руки. И в тот момент, когда Гарри отчётливо понимает, что сейчас упадёт без чувств, Луи делает шаг вперёд, оборачивая руки вокруг его талии. Острый подбородок ложится на плечо, а мужское тело прижимает к себе, с силой и уверенностью. — Просто дыши, детка. Тебе не будет больно, — успокаивает Луи, нежно поглаживая напряжённую спину. А потом добавляет. — Сегодня. Гарри кивает, стараясь вернуть себе контроль над собственным телом, но лёгкие отказывают, а сердце, наоборот, работает на пределе возможностей. Он даже не замечает, как оказывается на коленях перед сидящим на краю кровати Томлинсоном, который гипнотизирует его взглядом и играет с его ладонями, выводя на них невидимые круги пальцами. — Я должен прояснить несколько моментов, прежде чем мы начнём, хорошо? Гарри неуверенно кивает, пытаясь убрать руки, но Луи перехватывает его за запястья, посылая ему предупреждающий взгляд. — Перед началом каждого урока я буду говорить тебе, что конкретно собираюсь сделать с тобой, и каких действий буду ждать от тебя. Во время этого твоя поза будет фиксированной и неизменной - ты будешь на коленях передо мной, твои ладони должны покоиться на моих коленях, а губы плотно сомкнуты. Ты не задаёшь вопросы и не протестуешь. Ты не издаёшь ни звука, пока я не позволю тебе. Это ясно? Гарри не хочет отвечать, он хочет протестовать и умолять. Он хочет отказаться. Но какие-то тёмные нотки в голосе Томлинсона переключают потайные рычаги в его душе, и всё, что делает мальчик - это кивает, завороженно глядя в уверенные глаза парня перед ним. Луи переворачивает его кисти ладонями вниз и кладёт на свои колени. Гарри видит, как дрожат его собственные пальцы, но справиться с волнением не может, и он просто позволяет себе дрожать, надеясь, что это не разочарует и не разозлит Луи. — Ты приходишь тогда, когда удобно мне. Я отправляю смс, и у тебя есть пятнадцать минут, чтобы добраться до этой квартиры. Твои планы и желания, твоё настроение и самочувствие не учитываются. Я делаю тебе одолжение, Гарри, будь благодарным. Луи нежно проводит пальцами по его лбу, убирая непослушные кудряшки, опускает руку ниже, мягко лаская кожу щеки. Гарри неосознанно подаётся вперёд. Луи дотрагивается пальцами до его незащищённой шеи, и Гарри видит напряжение в его взгляде. Мальчик снова пугается, когда перед глазами всплывает сцена, подсмотренная в библиотеке. Он пытается отстраниться, но Томлинсон сжимает ладони на задней части шеи, и тянет к себе. — Я не буду наказывать тебя за непослушание. Если мне покажется, что тебе это не нужно - мы попрощаемся. Так что лови момент и старайся, пока у тебя есть возможность. Луи снова шепчет. А Гарри уже ненавидит его тихий голос, гипнотизирующий и подчиняющий. Глаза закрываются сами собой, и всё тело наполнено сонной истомой. Мальчик истощён волнением, а ведь урок ещё даже не начался. Томлинсон ведёт правую руку вверх, в волосы, путая пальцами пряди, сжимая их у корней, и это расслабляет. Гарри старается быть внимательным и запоминать, но действия парня отвлекают. И мальчик ластится, словно котёнок. Теряется во взрослой нежности. — Детка, я должен знать твои границы. Горячие губы касаются его подбородка, но Луи не целует. Лишь прикосновение. И влажное обжигающее дыхание на лице. Мальчик с трудом разлепляет ресницы, пытаясь сфокусироваться на собеседнике. Сквозь туман наслаждения он видит блестящие возбуждением глаза так близко к своему лицу, а пальцы Луи так хорошо чувствуются в волосах и на шее, будто Гарри создавался специально под них. Но как бы сильны ни были чары Томлинсона, он помнит о своей цели, поэтому громко сглатывает и медленно произносит: — Я никогда не целовался. И не собираюсь пока этого менять. Томлинсон улыбается, медленно облизывая нижнюю губу, и Гарри уже хочет отступиться от своих принципов, хочет узнать, какой Луи на вкус. Он наверняка горчит, как первая сигаретная затяжка, но так же сладкий, как все семь смертных грехов. Когда губы Луи оказываются в миллиметрах от мальчика, тот стонет, и тянется сам, но Томлинсон лишь усмехается, не позволяя коснуться себя. Гарри раздражённо сжимает пальцами его колени сильнее, царапая джинсовую ткань. — Я согласен. Никаких поцелуев, — он проводит большим пальцем по нижней губе ребёнка и с сожалением цокает, а у Гарри в груди разгорается пожар. — Но это могло быть так хорошо. И Гарри верит. Но также он знает, что самостоятельно делает из себя шлюху, прося Луи о сексе, и хочет сохранить невинность хотя бы в этой маленькой частичке себя. Он подарит поцелуй мужчине своей мечты, человеку, которому отдаст не тело, а душу. И это будет не Томлинсон. Влюбиться в него, значит подписать себе смертный приговор, и Гарри рад, что его сердце принадлежит Энди. — Помни, малыш, никакой любви, дружбы и прочей эмоциональной ерунды. Только технический трах, — подтверждает он мысли мальчика. Гарри едва кивает, показывая, что понял. И что согласен. Томлинсон тоже кивает, опуская руку ниже, надавливая большим пальцем в ямку на ключице ребёнка. Гарри непроизвольно стонет, а его ресницы трепещут. — И самое главное, Гарри. Всегда говори мне правду. Будь то твои чувства или физические ощущения. Говори обо всём. Я должен держать нашу связь под контролем, чтобы не случилось беды. Он зажмуривается, тяжело выдыхая застревающий в лёгких воздух, сжимает свои ладони в кулаки на коленях Луи. — Да, — произносит мальчик, вынося себе приговор, и Томлинсон сильнее сжимает руку в волосах. Гарри чувствует себя в его власти, зависящим и подчинённым желаниям старшего. И страх отступает, когда он до конца осознаёт свою беспомощность, просто доверяет себя в руки Томлинсона. — Тогда начнём. Луи опускает голову, касаясь щекой щеки Гарри. Его рука сжимает волосы, не позволяя отстраниться, а вторая оттягивает ворот футболки в сторону. Горячее дыхание касается обнажённого плеча, разгоняя волнами возбуждение по трепещущему телу. Мальчик всхлипывает, подаётся вперёд за лаской, ища прикосновения. Но Луи играет с ним: проводит влажным языком по шее, прикусывая линию челюсти, и Гарри хрипит и захлёбывается от силы ощущений. Он вскидывает руки, хватаясь за мужские плечи, и вжимается в тело Луи. Голову застилает туман возбуждения, а всё тело трясётся от переполняющего кровь исступления. Гарри теряет разум, отдаваясь горячим рукам Луи на своём теле. Его пальцы ласкают везде: то нежно пересчитывают выпирающие позвонки на спине, то сильно сжимают хрупкую шею; рисуют круги на впалом животе и, едва касаясь, задевают соски. Мальчик извивается, отталкивает руками, но тут же жмётся ближе. И когда уверенные руки опускаются к краю джинсов, задевая эрекцию, Гарри почти вскрикивает, позорно кончая даже до того, как Томлинсон успевает дотронуться до него по-настоящему. Его тело замирает в мужских руках, стараясь осознать и впитать это внезапное разрушающее удовольствие, а Луи перестаёт ласкать, лишь прижимая к себе, понимая, что произошло. — Вау, детка, — произносит он тихо, поглаживая Гарри по волосам. — Такой чувствительный, да? Мальчик хочет застонать от стыда. Его щёки горят красным, а пальцы сжимают футболку Луи так, будто он боится утонуть в море разочарования в себе, если отпустит мягкую ткань, пахнущую сигаретами. Но Луи, кажется, не разочарован таким быстрым финалом. Потому что, когда Гарри, наконец, решается посмотреть на него снизу вверх, то видит задумчивый взгляд и лёгкую полуулыбку. Он вопросительно сводит вместе брови, и мужчина поднимает руку к его лицу, разглаживая морщинку на лбу большим пальцем. — Твоё тело восхитительно реагирует на ласки, — поясняет он. — Отдышись немного, а потом отправляйся в ванную, приведи себя в порядок и возвращайся ко второму раунду. Гарри вздрагивает, искренне верящий, что его тело больше не хочет, не может. Но что он знает?✷✷✷
Томлинсон дышит глубоко и размеренно, стараясь вернуть себе выдержку и спокойствие, но ничего не получается - образ покрасневшего, трясущегося в его руках после оргазма ребёнка не желает покидать голову. Тело сводит судорогой желания, и Луи благодарит эту передышку. Пока Гарри приводит в порядок своё тело, Луи старается привести в порядок голову. Его инстинкты воют во всю глотку, словно сумасшедшие вервольфы в полнолуние. Глаза застилает багровым, и лишь одна мысль пульсирует в голове - поиметь его, поиметь как можно жёстче и сильнее. Но Гарри не готов. И судя по первому опыту, по этим не откровенным ласкам, не будет готов ещё долго. Луи изо всех сил заталкивает своё эгоистичное желание глубже. Не потому, что заботится или беспокоится, нет, с этим мальчиком он планирует долгое приносящее самые яркие удовольствия сотрудничество. И они придут ко всему, чего хочет Луи, но со временем. Не сейчас. "Не сейчас!" — повторяет Луи у себя в голове, когда Гарри возвращается в комнату. Волосы, обрамляющие лицо, едва влажные, на подбородке несколько капель, а тонкие пальчики снова дрожат. Весь его вид взывает к Луи, зажигая каждую молекулу организма желанием неистового секса. И парень сжимает зубы, стараясь усмирить жажду, и тихо произносит, успокаивая заодно и напуганного мальчика: — Гарри, я думал, мне удалось показать тебе, что тут нечего бояться, — Луи указывает на пол у своих ног, и тот идёт к нему медленно, пересиливая себя. — Первый секс - это чертовски больно, разве нет? Я слышал, что больно, — шепчет мальчик. Он опускается на колени, укладывая свои руки на ноги Луи, и Томлинсон покорён этой послушностью. Он признаёт, что нужно иметь определённую смелость, чтобы так довериться малознакомому парню. Парню, который вызывает в тебе страх. — Детка, какой секс? Сначала я должен научить тебя совсем другим вещам. Гарри приободряется, вскидывает голову, глядя снизу вверх своими зелеными глазами, доверчиво, словно едва прозревший котёнок. — Сейчас я потрогаю тебя. Вряд ли тебе дрочили до этого, да? — Луи расправляется с пуговицей на джинсах Гарри за секунду, не давая ребёнку опомниться. Мальчик вздрагивает, дёргается назад, но Томлинсон уже оборачивает пальцы вокруг возбуждённого члена. Что бы Гарри ни говорил, как бы не вёл себя, он получает удовольствие, тело не врёт об этом. И Луи сжимает пальцы чуть сильнее, другой рукой обнимая за узкую талию. Мальчик не отвечает на его вопрос, лишь жадно хватает воздух ртом. И это само по себе является ответом. Хотя Луи знал и до этого, что никто никогда не дотрагивался до этого ребёнка. Его рука движется быстрее, и он думает лишь о том, какой невинный, неиспорченный малыш сейчас в его руках, и Луи готов до звёзд в глазах кончить не дотрагиваясь до себя лишь от одной этой мысли. А когда его взгляд падает на лицо мальчика: открытый рот, блестящая от слюны пухлая нижняя губа, зажмуренные глаза и тёмные трепещущие ресницы - Луи стонет, прижимая ребёнка ближе. — Ты такой невинный. И это так охуенно. Луи не славится самоотверженностью. Обычно он только берёт, не давая ничего взамен. Но именно сегодня, именно этому мальчику он хочет доставить удовольствие. Увидеть затянутые пеленой оргазма наивные глаза. И поэтому он произносит, почти не задумываясь над реакцией Гарри: — Хочу отсосать тебе. Обхватить твой член губами и втянуть в свой влажный рот, чтобы ты мог почувствовать, насколько приятно это бывает. Реакция мальчика мгновенна и вполне предсказуема - он развратно стонет, удивляя не только Луи, но и себя этим громким развязным звуком, что случайно вырывается из его рта во время оргазма. Томлинсон делает ещё несколько ленивых движений рукой, размазывая вязкую сперму по члену Гарри и собственной ладони, а потом оставляет нежный, контрастный всему этому пошлому безумию поцелуй над правой бровью. Гарри кивает, не в силах говорить. И Луи не торопит. Он ложится на спину, глядя в выбеленный потолок, чувствуя на коленях тяжесть мальчишеских рук. Гарри глубоко дышит, собирая себя по кусочкам, а Луи впитывает каждую секунду его замешательства, тяжёлое дыхание и витающий в воздухе запах секса с лёгкой примесью экзотического фрукта. И Луи настолько уходит в себя, вычисляя, чем же пахнет этот удивительный малыш, что не замечает, как мальчик покидает комнату. Он с сожалением цокает, когда окончательно сдаётся - что-то одновременно слишком знакомое и почти неуловимое. Но спрашивать у Гарри он не будет, гораздо интереснее понять самому. Луи поворачивает голову к двери, когда Гарри возвращается, и спрашивает, скорее из вежливости и лёгкого чувства ответственности: — Подвезти тебя домой? Но Гарри отрицательно качает головой, старательно пряча взгляд. И ускользает до того, как Луи успевает спросить ещё хоть что-то. Но Томлинсон замечает ярко-красные щёки, и, возможно, капельки слёз, запутавшиеся в ресницах. И Луи не собирается догонять и утешать, он знает, с осознанием случившегося Гарри должен справиться сам. И парень не собирается врать себе, что не рад такому положению вещей. Меньше всего на свете ему нужны чувства. Свои или чужие, неважно. Поэтому Луи просто запускает всё ещё влажную от чужой спермы руку в штаны и дрочит себе до искр перед глазами, думая о Гарри, а потом скулит в покрывало, кончая. И он уверен, секс с Гарри превзойдёт любые ожидания. Но стоит ли он любых жертв?