Dead \ Мертвец Is what he is, he does what he please \ Это про него, он делает то, что хочет The things that he has you'll never gonna see \ То, что у него есть, вы никогда не решитесь увидеть*
Это утро выдалось не по-весеннему холодным, и пальцы Гарри, заледеневшие и едва дрожащие от холода, вызывают рой мурашек, заставляют втянуть живот, когда мягкие подушечки касаются кожи над пупком. Луи сглатывает, а в голове взрывается сноп ярких искр. Мальчик наклоняется ближе, приподнимая ткань футболки, и лижет кожу снизу вверх, оставляя влажно поблёскивающие длинные полосы. Его язык мокрый и шершавый, и Луи теряет воздух. Лёгкие отказываются принимать необходимый кислород, когда Гарри делает так, и остаётся только надеяться, что он не потеряет сознание от удушья. Ледяные пальцы оттягивают резинку его спортивных штанов, и Луи шипит от холодного прикосновения к горячему возбуждённому члену. — Детка. — Прости, прости, — суетится Гарри, поднося руки ко рту и грея собственным дыханием. — Всё нормально, ты не дал себе шанса согреться. Луи обхватывает маленькие ладошки собственными и их дыхания смешиваются, согревая промёрзшие руки мальчика. — Такой жаждущий, да? — Луи проводит кончиками пальцев по нежной щеке, едва касаясь уголка губ. Он хочет эти губы так сильно, что готов взять силой. Но Гарри улыбается ему, доверчиво и с любопытством. Силой не придётся, он готов отдать всё сам. — Я хочу ещё, на самом деле, — признаётся мальчик. — Мне интересно многое, и с тобой уже не так страшно. А ещё я видел, как Элен и Энди целовались вчера в гостиной. И он сделал эту странную вещь: он потрогал её там, а потом облизал свои пальцы. И они были влажные ещё до того, как оказались у него во рту. Гарри тараторит и тараторит, недоумённо хмурит брови и выглядит полностью сбитым с толку. Луи хочет захохотать от того, как невинно и соблазнительно эти пошлости звучат из его детского рта. Но он сдерживается, серьёзно кивая в такт сбивчивому рассказу. И когда Гарри вопросительно поднимает голову, Луи покровительственно улыбается. — Это заводит, знаешь, в постели. Ты должен попробовать! Гарри неуверенно кивает и прижимает ладони к щекам Луи. — Достаточно согрелись? Парень смеётся и кивает. Они путаются в пальцах друг друга, стаскивая с Томлинсона одежду. Хриплый смех Гарри и закушенная белыми зубками нижняя губа, озорное настроение мальчика, будто солнечные лучики в этот холодный день. И Луи правда нравится этот ребёнок, симпатия, возникшая между ними, крепнет с каждой секундой всё сильнее. Но когда Томлинсон вновь опускается на кровать, а чужая рука оказывается на его члене, Луи и думать забывает про то, что между ними происходит, его волнует лишь собственное удовольствие, ярко бьющее по нервным окончаниям, взрывающее эндорфины в мозгу. — Блять, Гарри, — стонет он, откидываясь на лопатки, а мальчик проводит пальцем под головкой, именно так, как нравится Луи, а потом сжимает кольцом руку и резко двигает кистью вверх-вниз. Мальчик ёрзает на месте, сжимая ноги, и Томлинсон знает, что он чертовски возбуждён. Это видно по топорщащимся джинсам, по расширенным, словно у наркомана, зрачкам. Гарри будто загипнотизированный смотрит на член в своих руках, водит по нему, гладит, сжимает так, как нужно. И Луи поощряет его высокими стонами, дрожащими бёдрами, но Гарри очевидно мало. Его взгляд остаётся просящим. — Ты делаешь это так идеально для меня, детка. Луи поднимает руку, очерчивает пальцами губы Гарри, а потом ведёт выше, по щеке и виску, до линии роста волос. Он крепко хватает вьющиеся локоны, наклоняя голову мальчика к своему члену. — Попробуй меня на вкус, Гарри, — шепчет он, пристально глядя в распахивающиеся от удивления глаза. — Давай, малыш. Я разрешаю тебе. Мальчик облизывает губы, замедляя движения руки, наклоняется и касается языком самой головки. Луи увлечённо наблюдает за лёгким румянцем, что покрывает детские щёки, за ссутуленными плечами. Он хочет увидеть на лице Гарри удовольствие или отвращение. Он хочет знать, придётся ли приучать его к оральному сексу или природа позаботилась, и ртом малыш будет работать с таким же удовольствием, как и руками. Гарри не разочаровывает. Он убирает руку Томлинсона из своих волос, упирается ладонями в покрывало и опускает голову совсем низко. Его язык касается основания ствола, и он слишком медленно ведёт вверх, плотно прижавшись. Луи каменеет в наслаждении. Он не может отвести взгляд от этой картины, от того, как прогнулась спина мальчика, от выпирающих лопаток, от его сосредоточенного лица. Каким-то чудом Томлинсон ещё держит себя в руках, терпеливо ждёт, позволяя Гарри исследовать его. С кем-то другим он бы уже давно сжимал волосы у корней и безжалостно насаживал залитый слюной рот на свой член. Но с мальчиком он лишь наблюдает, принимая неспешное, невесомое удовольствие, действующее на него крепче любого неистового секса. Язык Гарри достигает головки, очерчивая её по кругу, и его глаза распахиваются, впиваясь затуманенным взором в лицо Луи, который уверен, побледнел от напряжения и едва держится. — Вкусно, - произносит Гарри потерянным голосом и открывает рот, чтобы вобрать в себя член, но Томлинсон скулит, извиваясь на кровати. — Просто подрочи, чтобы я кончил. Пожалуйста. Обычно Луи не просит, но он очень хочет завершить эту пытку, и завершить её неопытной рукой Гарри, который с первого раза уловил что и как. Мальчик нехотя отстраняется, жестом, ставшим привычным, сжимает ствол, ведёт вниз и с сожалением смотрит на выделяющий опалово-белую сперму член. Томлинсон матерится сквозь зубы, мечется по кровати и сжимает покрывало пальцами. Он удивляется сам себе, своей реакции, но надеется, что это пройдёт со временем. Это всего лишь сочетание невинности и чувственности. Однажды и этот ребёнок надоест, а пока… — Отлично поработал, — хрипит Луи. Он приподнимается на локтях, выравнивая дыхание и скорее требует, чем предлагает. — А теперь оближи. Гарри приподнимает запачканную вязкой спермой ладонь, будто спрашивает. И Луи отстранённо кивает, всё ещё чувствуя запредельную тяжесть после оглушительного оргазма во всём теле. Мальчик сомневается лишь секунду, а потом слизывает языком капли с пальцев. Луи разглядывает как мутные капли оказываются на языке мальчика, исчезают у него во рту. Гарри смакует вкус, глядя прямо в глаза, облизывая палец за пальцем. И Томлинсон уверен, что этот ребёнок — самый настоящий дьявол. Потому что зелёные глаза призывно блестят, а сам мальчик втягивает щёки, и Луи первый не выдерживает, отводит взгляд. Он без сил валится на спину и пялится в потолок, совершенно не смущаясь собственной наготы. Он чувствует странное волнение внутри, будто за всем этим сексуальным желанием и напряжением между ними не может разглядеть что-то по-настоящему важное. Детские пальцы скользят по внутренним сторонам его бёдер, а в нос бьёт обволакивающий сладко-терпкий запах. Луи вновь напрягает мозги, пытаясь понять, чем пахнет Гарри. Но ничего не получается. А когда восхищённые, слегка замутнённые глаза оказываются напротив его лица, эта мысль снова теряется на подкорке сознания. — Лу, — тянет мальчик, нависая сверху и щекоча лицо кудряшками. — Я хочу своё удовольствие тоже! Он капризно надувает губы, а Луи бессознательно гладит прогнувшуюся спину, слегка задирая футболку. — Давай сам, детка, — лениво тянет Томлинсон, сжимая бёдра мальчика руками. Луи делает неприличный жест рукой, означающий дрочку, и с вызовом смотрит Гарри в глаза. — Подумай о нём и кончи на меня! И мальчик принимает вызов.✷✷✷
Гарри сидит на бёдрах Томлинсона, возвышаясь над ним. С этого места его прищуренные в удовольствии глаза кажутся не более чем бликами, непрерывно меняющими цвет, перетекающими из холодного серого в радостный голубой, а потом в волшебный бирюзовый. Длинные ресницы отбрасывают тени, отчего кажутся темнее и гуще. И мальчик ловит себя на мысли, что искренне любуется парнем. Луи красив той красотой, что разбивает сердце вдребезги, на мелкие осколки. И если Энди тёплый и комфортный, к его груди хочется прижаться, втянув запах кожи глубоко в лёгкие, и расслабиться, отпустив тревоги, то Томлинсон совсем другой. Он дерзкий, агрессивный, он словно высокая волна, смывающая всё на своём пути, разбивающая корабли и умирающая на скалах. Луи ломает жизни, получая желаемое, и медленно разрушает до основания свою. С ним невозможно оставаться в покое, лишь на грани лёгкого безумия, пожираемым страстями. Луи жестокосердный и избалованный, но такой красивый. Пахнущий одиночеством. Гарри чувствует опасность в нём, но до конца не хочет верить. Ведь дома ждёт Энди: взрослый, добрый, сексуальный парень, чьи синие глаза теплеют и смеются, когда Гарри краснеет от смущения. И мальчик расстёгивает джинсы, неловко касаясь себя. Гарри собирается идти до конца, получить своё удовольствие, даже когда Луи не собирается помогать ему, лениво наблюдая за его руками в посторгазменной неге. Пальцы оттягивают резинку боксеров с человеком-пауком, и Гарри запускает руку внутрь, обхватывает ствол. Первый тихий, едва слышный стон вырывается из приоткрытого рта, когда удовольствие от первого прикосновения искрами разлетается по телу. Он чувствует давление крови в подушечках пальцев, когда гладит себя - лёгкая пульсация, отдающаяся холодком неправильности происходящего внутри. Это не романтично и не нежно, это не то, как он представлял себе занятия сексом ещё месяц назад, но так нужно именно сейчас, что мальчик выбрасывает все лишние мысли из головы и окунается в удовольствие. Его медленные, стеснённые неснятыми джинсами движения совершенно не облегчают огонь желания в крови. Он лишь дразнит себя сильнее. Руки Луи ложатся на его бёдра, и он поглаживает ноги сквозь плотную ткань. Мальчик прикрывает глаза, и постанывает, а Луи делает одну из самых сексуальных вещей в недолгой практике Гарри. Он начинает говорить. — Да, вот так. Ты хороший мальчик, Гарри? Его шёпот, словно густая патока течёт по венам, забивая сосуды и артерии. Гарри чувствует нехватку кислорода в лёгких от этого сиплого шёпота. — Лу, — голос мальчика ломается на последней букве, и Гарри сглатывает слюну, выделяющуюся во рту. — Прекрати, Лу. Это слишком. — Слишком? Посмотри на себя. — Томлинсон обводит пальцами кожу вокруг пупка, и Гарри умирает от желания почувствовать его грубые руки на своём члене. Но у Луи точно другие планы. - Ты дрочишь себе, сидя верхом на голом парне. И делаешь вид, что тебя смущает простой вопрос? Гарри не может продолжать, он задыхается от странной закручивающейся внутри пустоты. Его будто выдёргивает в космос, а ухватиться совсем не за что. Но вот что странно - все эти невероятные и больные по своей сути чувства вызывают внутри восторженный трепет. — Лу, я не могу. Обе его ладони упираются в сильную грудь Томлинсона, и мальчик едва дышит. Но Луи неумолим, он не даёт передышку. Приподнимается на локтях и тихим голосом чеканит. — Гарри, положи свою руку на член, сожми и дрочи себе, пока не кончишь. — Его руки сжимают худые бёдра до боли, и Гарри немного приходит в себя. Он зажмуривается и тяжело дышит, а Луи продолжает. - Малыш, я хочу почувствовать твою сперму на своём теле. Порадуй меня. Если совсем трудно, просто не открывай своих глаз. Думай о нём. И Гарри слушается. Он запрокидывает голову назад и позволяет рукам Томлинсона переместить свои ладони в боксеры. Их пальцы переплетаются на его члене, и мальчик чувствует леденящее кровь откровение: ему хочется кончить, глядя в холодные глаза Томлинсона. Он не может представлять себе прекрасного Энди во время этих грязных действий. Лишь этот порочный, жадный взгляд. — Луи, — хрипло тянет Гарри. Он чувствует лишь свои ладони, видит, как Томлинсон закидывает руки за голову. Его губы растянуты в хищной ухмылке, и мальчик понимает, что пробуждает зверя внутри парня своими неуверенными действиями. Но Гарри тут же ловит себя на мысли, что он совершенно не против. Он двигает тазом, подаваясь навстречу собственной руке, прогибаясь в спине от удовольствия, пока жадный, развратный взгляд из-под ресниц электризует его кожу. Удовольствие языками пламени взвивается вверх, из низа живота к груди, выжигая кровь Гарри из тонких вен. Он чувствует пульсацию наслаждения под кожей, а сильные пальцы Луи рисуют круги и линии на его кистях, пока мальчик хаотично двигает ими, приближая себя к оргазму. Шёпот наполняет комнату, впитываясь в стены, смешиваясь с тяжёлым дыханием. И Гарри чувствует, как рвётся нить реальности, и на какую-то секунду у него в груди всё сжимается от дурного предчувствия. Ему кажется, что впереди много боли, и серые стены спальни Луи увидят не только стоны наслаждения, но и отчаянные слёзы. Наваждение длится лишь секунду, рассеивается в мгновении экстаза, когда горячая струя вымывает его из тела вместе с лишними мыслями и остатками здравого смысла. Гарри тихо скулит, двигаясь по инерции, пока сильные руки сжимают его. Потом его голова откидывается в изнеможении, он больше не способен выдавить из себя ни звука, его руки дрожат и отказываются подчиняться. Луи аккуратно укладывает его на кровать, убирая спутавшиеся кудряшки со лба. И Гарри беззащитен и слаб, целиком и полностью в его руках. Мальчик начисто забывает своё короткое откровение, обещающее ему боль и отчаяние. Зря.