Your body's on me \ Твое тело на мне like sleepless spiders \ Словно неспящие пауки. Your touch is so empty \ Твои прикосновения такие пустые*
Ночью Луи лежит в своей постели без сна, вглядывается в темноту, прислушиваясь к шуму дождя за окном. Щека всё ещё горит, и, кажется, будто ладонь Гарри отпечаталась на коже навсегда. Это не так. Луи долго смотрел в зеркало после того, как мальчик ушёл, громко хлопнув дверью. На его лице не осталось следов случившегося. Только внутри ноющее чувство вины и странное желание всё исправить. Но сломано ничего не было. Каждый из них получал то, о чём условились с самого начала. Тогда почему кошки рвут душу на части, пугая сердце громким скрипучим мяуканьем? Почему Луи чувствует боль? Искать ответ нет сил. Луи боится того, что сможет обнаружить, сковырнув поверхностный слой их отношений и собственного восприятия. Красная лампочка опасности мигает в голове, но пока её можно игнорировать. Чем Луи и пользуется, набирая сообщение для Рэйчел. Она единственная из всех его подружек, кто чётко понимает границы и не лезет дальше, чем предоставленный для минета рот или отвязный кокаиновый трип по самым злачным клубам города. Наверное, Луи может назвать её другом. Настолько, насколько вообще кто-то может быть для него близким. Ещё есть Энди, но звонить ему сейчас, с просьбой отвлечь страдающую душу от депрессии - самоубийство. Он заметит беспокойство, и вытрясет настоящую причину. О том, что сделает с ним друг, узнав, что Луи трахает мальчика, думать не хочется. Блондинка отзывается с энтузиазмом, утягивая Луи в мир музыки, секса и плывущего под психотропными средствами сознания. Он ненавидит себя, понимая, что сбегает от чего-то важного, но очередная таблетка под языком смывает неприятные чувства волной острых запахов и ярких образов. Луи освобождает сознание от навязчивой идеи с яркими зелёными глазами, и дышать становится легче. Но лишь до момента, когда Рэйч в пьяном угаре разливает на него свой гранатовый коктейль. Тёмная жидкость кровавым пятном расплывается по белой футболке как раз там, где сердце, а терпкий, сладковатый запах экзотического фрукта бьёт в голову, разгоняя наркотический туман. Так пахнет Гарри. Насыщенный запах граната и острое хвойное послевкусие алкоголя - запах их близости. Невинность, тонущая в грехе. Луи срывается с места, не говоря ни слова подруге, не отдавая себе отчёта. Он должен увидеть Гарри сейчас. Мысли рождаются, вихрятся в голове, исчезая до того, как Луи успевает их осознать, но одно он знает точно - все эти мысли о мальчике. Он глубоко в венах, въелся в стенки кровеносных сосудов. Вызвал привыкание, словно сильный наркотик. Гарри хуже героина, в этом Луи может поклясться. Голова трещит, когда он упрямо пробирается сквозь толпу к выходу. В него врезаются локти, ладони, лопатки - масса из человеческих тел с остервенением сопротивляется, не пропуская, будто пытается преградить ему путь к Гарри, будто пытается уберечь. Вопрос в том, кого из них? Свежий воздух возвращает к жизни, и Луи даже удаётся написать более или менее связное сообщение для мальчика. Он хочет его тело прямо сейчас. Всю поездку в такси пальцы не находят себе места, гладят кожу сидения, рисуют узоры на грязном стекле. Луи сильно возбуждён, и к физическому влечению примешивается странный трепет в груди. Он всё ещё под кайфом, и наркота в крови преподносит ситуацию в другом, более нежном свете. Сейчас он не хочет сопротивляться поселившийся внутри привязанности. Гарри ждёт у двери, как хороший послушный мальчик. Между его бровей снова залегла складка, а упругие кудряшки пахнут ещё более головокружительно, чем раньше. Без приветствия или объяснения Луи прижимает мальчика лопатками к двери и утыкается в шею носом. Руки блуждают по горячему телу, пока губы шепчут что-то несвязное. Кажется, он просит прощение, но за что и почему, сам понять не может. Гарри подаётся вперёд, его рука робко ложится на плечо, а Луи хочет настоящее объятие. Он подхватывает мальчика под ягодицы и прижимает к себе. — Лу… Имя звучит уничтожающе из приоткрытого в удивлённом удовольствии рта. Луи прижимается губами к подбородку мальчика, но тот дёргает головой в сторону. — Не надо, — убито шепчет Гарри. Его глаза блестят, а Луи лишь рычит в ответ. — Не надо поцелуев, Лу. — Я хочу тебя. Всего тебя, — шепчет Луи в бреду. Мысли растекаются прозрачной водой, оставляя после себя поблёскивающую влажность. Или это следы его поцелуев на коже? Луи плывёт. Они оказываются в квартире внезапно. Томлинсон не может вспомнить, как ему удалось открыть дверь. В полутьме коридора Гарри ласкает его, выводя круги по испачканной футболке. Застоявшийся запах алкоголя разбивает реальность, она трещит по швам. Гарри ластится, словно котёнок, мурлычит что-то нежное в кожу Луи. Пальцами забирается под ремень брюк. — Ты под кайфом, да? Луи кивает. Говорить больше не хочется, хочется припасть губами к сладкому рту Гарри. Мальчик ещё что-то произносит, но Луи не слышит ни звука, лишь смотрит, как пухлые розовые губы шевелятся, а влажный язык скользит между ними. В ушах металлическим звоном отдаётся сердечный ритм. Ресницы Гарри дрожат, когда Луи сжимает его пах в ладони. В голове всплывает смутное воспоминание, слёзы на этих же тёмных ресницах и обжигающая пощёчина. Луи обидел его в прошлый раз. Гарри отдаётся без остатка: прижимается, тянет к кровати за руку, стонет от каждого легчайшего прикосновения. Сам падает на спину, стаскивая свою футболку через голову, оголяя живот, грудь, шею, покрытую бледными синяками. Луи дрожит. Смотрит на распростёртого в его кровати ребёнка, и не может сдержать в себе нежности. Ему не ясно откуда она берётся. Рождается где-то за рёбрами или в кровеносных сосудах. Луи кладёт руку на тело малыша, скорее чувствуя физически, чем слыша этот тревожный тук-тук-тук в хрупком теле. Сердце Гарри вот-вот выпрыгнет из груди. Убирая руку Луи прижимается щекой к этому месту. — Тише, маленький. Я не сделаю больно, — шепчет он. Гарри давится всхлипом, путает свои пугливые пальцы в его волосах. Луи чувствует, как мальчик тянет его за прядки. — Это ничего не значит, Лу. Совсем ничего. Ты под кайфом. Он звучит обречённо, а глаза подёрнуты дымкой отчаяния. Луи силится понять клубок чувств внутри мальчика, пока они неотрывно смотрят друг другу в глаза. Ничего не выходит. Важная деталь уравнения потеряна, и под кайфом этот пример точно не решить. Поэтому Луи просто отдаётся ощущениям, отпускает себя. Он скользит ниже по телу Гарри, специально касаясь его кожи своей, проделывая дорожку влажных поцелуев до пупка. Мальчик стонет, выворачивается. Он хочет ласки, но боится. Это видно по потемневшим глазам, по трясущейся нижней губе. Луи не понимает, чего именно боится Гарри, и выяснять сейчас не собирается. Он собирается сделать мальчику приятно. Отталкивая сопротивляющиеся руки прочь, он ловко расстёгивает джинсы. Гарри что-то возмущённо бубнит, но протест тонет в громком стоне, когда Луи обхватывает головку губами, усмехается, и скользит по стволу ниже, в конце концов утыкаясь носом в лобок Гарри. Член чувствуется в горле идеально, а на вкус мальчик похож на сахарную вату. Луи отстраняется, вылизывая головку, чувствуя стягивающую сеточку засыхающей смазки в уголках своих губ, рукой ведёт вверх по бледному животу до манящего детского рта. Гарри без слов втягивает его пальцы в рот. То же самое Луи проделывает с его членом, ни на секунду не разрывая зрительный контакт. Голоса сливаются в один общий стон наслаждения. Луи сносит крышу от такой податливости. Гарри словно воск у открытого огня, плавится и течёт от его прикосновений, не обращает внимания, когда Луи совсем не нежно сдирает джинсы с его тела. Ткань трещит по швам, но обоим плевать на это. Поглощённые страстью, без лишнего притворства и собственных въевшихся в кожу масок, они наконец могут быть собой, отдаться мгновению полностью. Мгновению, за которое без сомнения придётся платить. Луи не думает о последствиях, когда вынимает пальцы из плена детских губ. Он оставляет несколько поцелуев в нежном местечке у основания бедра и носом подталкивает Гарри раздвинуть ноги шире. Медленно, почти невесомо Луи касается мальчика там. Гарри зажимается на миг, но тут же сам подаётся чуть вниз, стараясь насадиться, а его судорожный вздох рождает тягучее удовольствие в крови Луи. Влажным языком он касается члена, ведёт вверх, слизывая выступающую каплю с головки. Гарри впивается пальцами в его чёлку, умоляя, заставляя заглотить целиком. Луи слушается. Он сжимает ствол губами, стараясь сконцентрироваться растерянным сознанием на доставлении удовольствия, проникает пальцами внутрь. Гарри кончает сразу же. Не проходит даже минуты, а он уже с криком изливается в рот Луи, больно оттягивая его волосы. Томлинсон медленно вытаскивает пальцы, сглатывает вязкую жидкость на языке и подтягивается вверх по телу малыша, чтобы заглянуть в полное удовольствия лицо. Щёки искрятся румянцем, а ресницы отбрасывают на лицо причудливые тени. Луи упирается лбом во влажный лоб ребёнка, и слизывает с собственных губ последние капли спермы. Странный незримый узел завязывается между ними, сплетая ещё теснее, прижимая не столько тела, сколько души. Луи падает в захваченный тьмой зрачок, тонет в глубине этого околдовывающего взгляда. На мгновение ему кажется, что не он здесь несущий разрушение огонь. Это мальчик призван уничтожить его. Гарри подтверждает эти мысли сломанной улыбкой, от которой Луи чувствует себя так, будто внутри него пузырится лава. Неприятное и тревожное чувство. Сжигающее.✷✷✷
Наступил этот момент, когда Гарри признаётся сам себе в дикой безответной влюблённости в Луи. Признаёт, что он погиб. Смотрит в пепел задурманенных наркотиками глаз и сглатывает горькую слюну, вместе с ней проглатывая важные, рвущиеся всхлипами, слова. Высокие скулы Томлинсона манят остротой, и Гарри хочет упасть на них, чтобы перерезать собственное горло и захлебнуться горячей кровью. Гарри не хочет больше дышать. Луи будто читает его мысли. Длинные, пахнущие никотином и алкоголем пальцы касаются тонкой кожи под глазами, почти невесомо ведут вниз, к щекам. Подушечка большого пальца поглаживает нижнюю губу. — Такой красивый. Ты совсем не представляешь, как выглядит для меня твоя невинность, — шепчет Луи, а Гарри сжимается внутри, леденеет. Ему не хватает света в этой серой комнате. Мальчик сжимает руку Луи в своей, убирая от лица, а непрекращающийся дождь будто в насмешку льёт сильнее. Гулкий стук капель смешивается с робко стучащим сердцем, и Гарри уже не знает, где заканчивается он сам и начинается дождь. В его жизни больше нет света, Луи забрал его себе, высосал без остатка из наполненной любовью детской души, а теперь забирает воздух. Вдохи становятся всё реже, всё короче. Гарри знает, скоро он не сможет дышать совсем. Конец этих болезненных, разрушающих отношений близко. Но прежде чем упасть, Гарри хочет получить то, о чём сможет вспомнить в своей пропитанной слезами кровати, задыхаясь от нехватки пепельных глаз и горького дыхания. Он перебрасывает ногу через торс Луи, и, к искрящемуся в глазах Томлинсона восторгу, седлает его. — Я больше не невинный, — тихо говорит Гарри, а потом добавляет. — Благодаря тебе. Голос даёт трещину, почти осязаемую. Рушится вокруг них, вздымая клубы грязной пыли, которой тотчас покрываются наивные чувства ребёнка. Но Томлинсон не видит ничего, кроме хрупкого тела. Руки с удовольствием исследуют кожу Гарри. Парень не обходит вниманием ни одной тёмной родинки на мальчике, и Гарри стонет, вновь возбуждаясь. Он перехватывает татуированные запястья, поочерёдно прижимая их к губам. Томлинсон улыбается, поощряет, позволяет гораздо больше, чем если бы он был трезв. И Гарри мысленно благодарит наркотики за возможность насладиться нежностью мужчины сполна. Прежде, чем это закончится. — Возьми меня, Лу, — просит он. Сильные руки касаются ягодиц, разводят их в стороны. Гарри кусает губы, откидывается назад стараясь облегчить проникновение. Его телу почти не больно, лишь в груди застрял комок понимания, что ласковые прикосновения, горящий нежностью взгляд, тёплые слова - это лишь фикция. Привязанности не существует. Гарри медленно опускается на член, вторя стону Томлинсона. Он разрушает себя мыслями, ломает остатки надежды, для того, чтобы сохранить себя в живых, когда Луи уйдёт. Но тот будто задался целью задушить в Гарри последние крупицы смелости. Томлинсон поднимается с кровати, оказываясь к мальчику лицом, Гарри лишь краем сознания отмечает как ярко горят его глаза, и прижимает к своей груди. — Двигайся, когда будешь готов. Сиплый голос обволакивает, сбивает с толку. Гарри упирается коленями в матрас и неловко двигается, а тело сводит от удовольствия, замешанного на душевной боли. Романтичность позы будто лишний раз подчёркивает, что они не любовники. Партнёры по сексу. Горячая пульсация твёрдого члена внутри отдаётся во всём теле, зажигает кровь, плавит кости. Глаза Луи так близко. Он смотрит кажется прямо в душу, когда кладёт ладонь на поясницу и ведёт медленно вверх, разгоняя ворох мурашек. Тело Гарри горит в его руках, требуя больше нежности, в которой ему так долго отказывали. В душе же царит зима. Гарри хочет плакать под напором касающихся его пальцев, но слёзы замёрзли, превратились в искрящиеся кусочки льда. Мороз сковал разум, защемил холодными тисками волю к жизни и борьбе. Гарри признаёт, что надежды больше нет. Луи прижимается своим лбом к его, а мальчик думает лишь об одном - стоит ли поцеловать, наконец, эти жестокие губы, разбив собственную душу на мельчайшие осколки. Внутри оказывается ещё немного сил, чтобы сопротивляться собственным чувствам, и он упирается ладонями в грудь мужчины, отталкивая. Сердце Томлинсона стучит, словно сумасшедшее. Гарри хочет соврать себе, что именно он заставляет орган так биться, но чуть расширенные зрачки и неестественно громкие стоны Луи говорят о том, что виной всему наркотики. Гарри принимает инициативу, сжимая пальцами плечи Томлинсона. Он двигается осторожно, слишком медленно для Луи, он знает, но зато самостоятельно. Ладони покоятся на его бёдрах, даже не сжимая кожу, и так усыпанную мелкими синяками, почти не проходящими царапинами. Гарри не хочет, чтобы они исчезали со временем. Он бы с радостью оставил навсегда на своём теле эти наглядные следы их с Луи близости. Вместо этого у него останется разбитое сердце, наполняющее горло кровью. Кажется, будто Томлинсону тоже не хватает поцелуя. Его губы ищущие, рот приоткрыт и зовёт, но Гарри не поддастся. Поцелуй с Луи можно сравнить с контрольным выстрелом в голову. Гарри хочет жить, несмотря ни на что. Секунды камнями падают на дно вечности, и широкими кругами от них расходится время, чтобы раствориться и исчезнуть. Гарри закрывает глаза, откидывает голову назад, пока дыхание Луи опаляет его подбородок, он растворяется в этом мгновении. Запоминает чувства и ощущения до последней миллисекунды, потому что знает, шанс того, что однажды Луи подарит ему свою нежность вновь, почти равен нулю. Член скользит внутри его тела, заставляя захлёбываться ощущением принадлежности. Гарри нравится, когда Луи изнутри растягивает его до боли, до сладкого тянущего дискомфорта. Сердце замирает каждый раз, когда ягодицы с влажным шлепком касаются крепких бёдер, и Луи чуть ведёт вверх, проникая глубже. Гарри хочет рыдать от восторга, забывая на время о том, что это фальшь. Никто не спешит, как будто всё время мира принадлежит им. И такой нетерпеливый Луи, который привык трахаться быстро и агрессивно, сейчас с нежностью поддерживает бледные мальчишеские бёдра, не торопит, двигаясь плавно и размеренно. Медленно смакует тело на нём, оставляя поцелуи на едва заметных синяках, что покрывают шею. Эта нежность возвращает мысли Гарри к прошлой близости, когда полные ярости и собственнической злости глаза Луи отрывали от его души куски, небрежно разбрасывая их вокруг, а пальцы безжалостно повреждали чистую кожу, оставляя после себя россыпь тёмных пятен. Несмотря ни на что, это было захватывающе. Гарри понравилась каждая секунда, проведённая под Луи в тот вечер. Лишь его последние слова разрушили очарование того жестокого чувственного секса. Гарри не согласен с Луи. Он не шлюха. Внезапно Луи замирает, его глаза широко распахиваются, а пальцы на бёдрах Гарри вжимаются в плоть сильнее. Мальчик чувствует как напрягается пресс парня, а потом горячую сперму внутри себя, заполняющую, кажется, всё тело влажным удовольствием. Луи кончает беззвучно, не двигаясь, и лишь по тому, как приоткрывается его рот в немом крике и дикой пульсации члена, Гарри делает выводы, что этот оргазм для Томлинсона чувствуется крышесносным. Плюсы наркотического опьянения. Что-то замыкает в голове, когда Гарри наконец понимает - так работает этот мир. Луи плевать на всё, кроме собственного удовольствия. Он разрушает всё, до чего дотрагивается, и Гарри не станет исключением. Не станет человеком, который спасёт Томлинсона от тьмы в собственной душе. Гарри будет ещё одним наркотиком для парня. Наркотиком, действие которого истекает, подходит к концу. Собственные пальцы не так хороши, но их хватает, чтобы достичь оргазма. Гарри всхлипывает, подаётся вперёд и слегка прикусывает кожу в уголке губ. Почти поцелуй, но не он. Луи не сопротивляется, не отталкивает. Грудь его тяжело вздымается, а пальцы перебирают волосы на затылке Гарри. Мальчик трётся собственной щекой о щетинистую щёку Томлинсона, ведёт пальцами по следу укуса на руке, а потом, в извинение, поднимает руку Луи к своему лицу, и, глядя в мутные от кайфа и удовольствия глаза, целует. Луи чуть улыбается, с нежностью и заботой, к чертям разбивая сердце ребёнка. Окончательно.