Долго и счастливо

Простояв в очереди пятнадцать минут, мы наконец-то заходим на яхту. Как я терпеть не могу очереди, да еще такие, где сзади тебя стоит мамаша с орущим ребенком, а впереди Эйприл. Я старательно отводил глаза от ее пятой точки, но в итоге все сводилось к одному: я не мог отвести взгляда от соблазнительной задницы сестры моего лучшего друга! Да и еще ее густые рыжие волосы от ветра взлетали и красивой волной падали на ее плечи. И аромат, исходивший от ее волос, доходил до моего носа и я глубоко его втягивал. Пахло весной и цветами, не смотря на то, что сейчас начало осени. На яхте мы пробрались к носу и встали около перил. Я встал слева от Эйприл и она опять сделала шаг, разделяющий нас. То же самое было и на пирсе. Она боится меня? Или просто ей противно от меня? Обе эти мысли меня не радуют. А настроение и так испорчено. Во-первых, голова у меня так и не прошла. Во-вторых, Сьюзен на меня обиделась, мне, конечно, по барабану, но она меня лишила секса на неделю! Знаю, мне не проблема найти кого-нибудь еще, но почему-то вообще никого не хочется, даже Сью. А, в-третьих, я наврал. Мне хочется вот эту рыжую пигалицу, которая с нескрываемым восторгом в огромных голубых глазах смотрит на Статую Свободы. Черт, я прекрасно знаю, что нельзя, но поделать с собой ничего не могу. Эпицентром моих извращенных мыслей стала она — сестра моего друга! Как? Ну, вот как я мог влипнуть в такое дерьмо? Почему Эйприл такая красивая? Она не красавица, как Сьюзен, но Сью больше похожа на Снежную Королеву, а Эйприл на Белоснежку или Золушку. Ну, в общем, на красивую девушку из сказок. Эта красота не только внешняя, но и внутренняя. Я прям, чувствую, как меня тянет к ней. И тянет не только готовая вот-вот лопнуть ширинка, а тянет что-то внутри. Я мотаю головой, что за сентиментальная хрень? Нет, я просто ее хочу и все. Экскурсия на Статую Свободы — вот самое худшее в этом дне. Я на этой экскурсии раз шесть побывал и теперь сам могу стать экскурсоводом. Это же просто невыносимо подниматься по этим ступеням и слушать нудного мужика, который рассказывает как, где, кем и когда была построена Статуя Свободы. А то мы не знаем? Да, кажется, американские дети с пеленок знают, что ее построили во Франции, создателем был Фредерик Огюст Бартольди, а открылась она в день Независимости США. Но нет, находятся же люди, которым все это интересно слушать. И одна из таких людей сейчас во все уши стоит и слушает экскурсовода. Эйприл, блин! Вот неужели ей это так интересно? Я знаю, что она-то должна все знать об истории Статуи Свободы, но она все равно стоит, разинув рот. Когда мы оказываемся в короне, я узнаю удивительный факт, который хоть как-то разбавляет этот день. Эйприл боится высоты! Она стоит совсем-совсем рядом со мной и дрожит от страха. Остина нам закрывает какая-то внушительных размеров бабуля. Эйприл боязливо смотрит в окошко и чуть ли не падает в обморок. Я уже думаю, что она сейчас возьмет меня за руку и попросит быть рядом, но девушка протискивается через толпу и хватается за руку брата. Нет, вот теперь точно день окончательно испорчен! Я стою рядом, всего в паре метрах от нее, нет, она бежит к Остину! Я сжимаю кулаки и иду вслед за ними. Когда экскурсия заканчивается, мы идем в кафе и выбираем столик на улице. Погода, слава богу, позволяет еще порадоваться теплым, почти летним ветерком и ярким солнцем. Но все это занавешивает обида на Эйприл. Да, я как маленький ребенок обиделся на нее. И за то, что она два раза отстранилась от меня, и за то, что не взяла меня за руку. А до этого, сколько случаев было! Она просто исчадие ада! И почему Остин считает ее ангелочком? Я заказываю себе кружку пива, Остин картошку-фри и газировку. А Эйприл сок и мороженое. Вот куда ей так много мороженого? Она вообще ест еще что-нибудь, кроме него? Когда нам приносят заказ, у Эйприл вибрирует сотовый. Она берет его и отвечает. — Алло? Эйприл слушает, как кто-то ей что-то говорит в трубку. Веселое выражение лица постепенно изменяется встревоженным, а потом отчаянным. — Я поняла тебя, Виктория, — говорит она и отключается. Потом зло смотрит на Остина. — Дошутился? В нашем общежитие завелись клопы, и теперь его закрывают на четыре дня, чтобы избавиться от них! Я готов повалиться на стол от смеха. У Остина вытягивается лицо, и он раздосадовано смотрит на свою сестру. — И что делать? — спрашивает он. — Виктория сказала, что нам дали время до восьми вечера, чтобы мы забрали вещи. А вот куда я потом пойду? Это ты виноват! Кто говорил мне про этих клопов? Круто! Я с ними не подружилась! Эйприл краснеет от злости и негодования, и я уже в открытую начинаю смеяться над сложившейся ситуацией. — Так, успокойся, — говорит Остин. — Ты поживешь у нас. Мой смех тут же обрывается. Нет, Остин, нет! Ты хоть понимаешь, что будет, если твоя сестра будет четыре дня жить у нас? Ты не знаешь, а я знаю! Коротенькие шортики, открытые майки, длинные ноги и соблазнительная грудь! Вот что будет! — Она не будет жить у нас, — говорю я. — Этого еще не хватало, Остин. Остин, наверное, впервые в жизни, бросает на меня поистине чужой и разъяренный взгляд. — Эйприл моя сестра и ей сейчас негде жить, поэтому она будет жить у нас. Это и моя квартира тоже. Тебе можно приводить Сьюзен, а мне родную сестру нет? Я прекрасно знаю, что он прав, но все равно не могу отделаться от мысли, что эти четыре дня перевернут всю мою жизнь вверх тормашками. Остин смотрит на часы и встает. — У нас осталось полтора часа. Пойдемте. Эйприл, все еще злая, поднимается с места и бегло кидает на меня недовольный взгляд. И это она еще недовольна? Я допиваю пиво, и вздохнув, плетусь за ними.