Бесстыдники

      Перед взором Микки предстал высокий беловолосый мужчина. У него был чуть вздернут нос, большие серые глаза, которые смотрели прямо в душу, и хмурые брови. — Микки Милкович? — мужчина сделал умное выражение лица и расписался на очередном листке бумаги. Он просматривал рейтинги каждого заключенного и после просмотра рейтинга Микки произнёс.  — Завтра ты сидишь целый день в камере.       Безо всяких объяснений мужчина снова просмотрел рейтинги работы Милковича и сам себе кивнул.       Возражать нельзя было, задавать лишние вопросы тоже нельзя. Поэтому Микки только спрашивал сам себя. Что он такого сделал, если ему разрешили один день провести в камере, чтобы его никто не трогал. Неужели есть чудо все-таки в этом  мире? Милкович был и правда поражен. — Проведите его обратно, — мужчина снова продолжил подписывать бумаги. — Яна Вольченкова привести, — напоследок повторил блондин, и охранник кивнул.       Микки сразу понял, что это был его сосед по камере, потому что тут не было больше людей с именем Ян, один-единственный назойливый парень, и как назло он стал соседом именно Микки Милковича.  «Совпадение? Хуйня… » — пронеслось в сознании брюнета, и его завели в камеру, сняли наручники и также отвели Яна.       Недавно Микки узнал, что они находятся в городе Реджина, в этом городе как раз держат самых опасных преступников, но Микки был не самым опасным, просто он был частным посетителем тюрьмы в Чикаго. Поэтому надо было исправлять его как можно скорее, потому что в будущем он мог стать как раз самым опасным. Хотя считается, что в Канаде заключенные живут лучше, чем местные, но это лишь слушок от журналистов. Микки не верил в это.       «Блять, настроение паршивое.  Сосед вообще задница. Хоть завтра отосплюсь», — размышлял Мик, выцарапывая на стене незамысловатые рисунки. Потом выцарапывал надпись, такую же, как на своих костяшках. Неужели и он будет так же отсчитывать дни до отправки домой, неужели ему станет похуй на всех родных из-за долгого пребывания в тюрьме без посещений родных ему людей? Да даже той же Светланы, даже она напоминала ему, что все родные с ним. — Ещё и этот Йен Галлагер, да чтоб его… — не договорил Микки, как в камеру вступили Яна.  — Сука…       Чуть слышно выругался Милкович, даже подумать нельзя было, чтобы кто-то не услышал, не узнал и не начал трепаться. Никакого личного пространства, в Чикаго только гаркни, и к тебе не будут лезть, особенно к Милковичу, но тут другие правила. Другая жизнь. Сейчас все меняется, даже не поймёшь, в какую сторону — хорошую или же плохую. Но Микки мог с точностью сказать, что в данный момент было в хорошую, ведь завтра не надо выходить на работу, сиди и потухай в своей камере. — Куда все катится? — Микки тяжело вздохнул и перевёл взгляд на Яна. Сейчас Микки был более-менее рад одному-единственному дню отдыха.       Но по лицу Яна такое не скажешь. Он не был так рад этому. Он ничего не говорил, лишь присел на койку как обычно, облокотил лицо о руки и задумался. Он так делал каждый день, минут по тридцать сидел и просто молчал, даже Микки пытался заговорить, но все было как об стену горох. Он просто молчал, поэтому, не теряя такую возможность, Микки решил сам поразмышлять над всем, что творится в его голове здесь и там, в родном Чикаго.       Хотя сейчас ему было до боли интересно, что с его сокамерником творится, поэтому он не мог сосредоточиться на своих мыслях. — Хули мне так везёт со всеми, — задал сам себе вопрос Микки.       Вот ему везёт на сумасшедших, что он точно понимал, судя по всем ему знакомым и родным людям. Ему уже не привыкать к такой обстановке. И, чтобы не думать ни о ком из Чикаго, Микки решил все свое внимание обратить на работу, на все плюсы, которые здесь были, да и на этого Яна. Надо было бы узнать, что за херня с ним творится.       Все эти моменты иногда напоминали ему родных, сумасшедшие дни. Светлана рассказывала ему буквально все в двух словах, но Милковичу хотелось большего, ему хотелось всегда узнать, как там сука Йен Галлагер поживает, но после того, как узнал, что у того есть парень, Микки не спрашивал о нем ничего, лишь его догадки, которые приводили ещё к худшим последствиям, это сильно давило.       «Я думал о тебе, а ты обо мне?», — вспомнилось Микки, и он задумался. А правда, он думал о нем? Хоть раз вспоминал? Хотел ли вернуть все обратно? Может быть… Но сейчас Микки бы его послал, хорошенько так послал и врезал бы ему, и ничего бы не помешало ему это сделать. — Я остаюсь завтра тут, — произнёс тихо Ян и лёг. Что-то было не так в его поведении, не так, как обычно. Он не навязывался, не болтал много. — Нихуя себе, блять,  — Микки не очень был этим доволен. Он хотел провести день один, совершенно один и без всяких мерзкий приятелей по камере. Хотя он и так знал, что его оставят. — Я тебе мешать не собираюсь, — чуть грубым тоном произнёс Ян и развернулся к стене, начиная тоже что-то царапать на ней.       И правда, сейчас он был другим. Он быстро менялся, как Йен при приступе биполярки. А может, это просто уже глюки у Микки из-за Галлагера. Его слишком много в голове брюнета. — Да похуй, — Микки махнул рукой. Забывать, так забывать сейчас. — Лучше уже болтай.        Хотя Микки бы никогда так не сказал, никогда. Он не будет разводить сопли, говорить с посторонним ему человеком, который смахивает на пидрилу, не считая Йена. Он был исключением и остался по сей день.       Смирился Милкович и тоже отвернулся к стене. Сейчас или уже никогда. Надо было менять жизнь, сейчас он в тюрьме, потом на свободе, и никаких рыжих в его жизни.

***

      Утро выдалось отличным, даже для Галлагера, хотя он пришёл в нетрезвом состоянии, даже не мог стоять на ногах. — Рыжик, вставай, нам надо поговорить, — Фиона с улыбкой на лице зашла в его комнату и подошла к Лиаму, который вовсю кричал разные песни. — С чего такие нежности, Фи? — удивился Йен и присел на кровати. Голова раскалывалась. — И да, о чем поговорить?       Фиона указала на лестницу, намекая, что говорить они будут внизу, в присутствии всех, да и разговор будет напряженным, но это казалось лишь Йену. Фиона же быстро спустилась вниз и сразу стала готовить завтрак, так как скоро всем в школу, а ей на работу. Да, и на удивление все Галлагеры встали рано, что очень неожиданно.       Йен же прошёл в ванную комнату, быстро стянул с себя одежду и уже стоял под прохладный душем. Такое приятное чувство разливалось по коже, усталость сходила, а на лице растягивалась дурацкая улыбка от солнечного утра.       Рыжик надел новую футболку, сверху рубашку и натянул новые джинсы, что дала ему Фиона. И быстро спустился вниз, он удивился, но его все встретили с улыбками на лице.       Дебби гладила живот, что-то тихо шептала и быстро кушала. Карл делал очередную заточку, искал свой рюкзак, как всегда с коксом, который они выгребли со Светланой у Милковичей. Лип читал новые новости, что творится в Чикаго. — Проходи, — Фиона, на удивление, не орала. Указала пальцем на стул и сразу положила яичницу. В её исполнении она была самой превосходной и аппетитной.       Йен спокойно сел, сначала поковырял вилкой еду, а потом с огромным аппетитом стал её поглощать, быстро запивая апельсиновый соком. На него уставилась Дебби и, нахмурив брови, тихо произнесла: — У тебя серьёзно с Калебом? — она укусила кусочек сосиски и снова стала наблюдать за эмоциями на лице рыжего.       Йен сразу же поперхнулся и стал тупо хлопать ресницами, не зная, что ответить Дебби. А она продолжала так же пристально смотреть на Йена, будто сейчас просто прожжет в нем дырку и будет рада. Но она не обладала такой способностью, поэтому лишь давила взглядом и добилась своего. — Не знаю, но надеюсь на это, — он пожал плечами, нервно взял кусочек яичницы в рот и продолжил. — Он довольно милый. — Йен нервно усмехнулся и сжал кулак. — Вы с ним уже трахались? — встрял Карл и перебил аппетит у Йена напрочь, а Фиона удивлённо открыла рот. Не ожидала она, что такой разговор будет у них.       Не только у Фионы открылся рот, а и у Липа с Дебби. Они смотрели на веселого Карла, который закончил со своими делами и был уже готов отправляться в школу со своей новой подружкой, которая уже ждала его за дверью. Он подмигнул Йену и стал у двери, не открывая, а ожидая ответа на свой вопрос. Рыжик ещё с полминуты нервничал, не понимал к чему эта чертова семья клонит, но в итоге выдал: — Какая к хуям разница? — шипел, словно змея, Йен. — Да, но это не ваше дело, с кем и когда, да и где у меня это происходит, — чётко произнося каждое слово, будто забивал ими головы других. — Ну, теперь вы, а я ушёл,  — Карл махнул рукой на всех и снова подмигнул рыжику. Наигранно и странно. Будто издевался, отдавая Йена на растерзание его сестрам и брату.       Все устремили взгляд на Йена, который быстро поглощал еду, дабы никто не успел задать ему вопрос и отвлечь от столь интересного и вкусного занятия. Фиона махнула рукой и стала быстро набирать кому-то сообщение, нервно поправлять волосы и посматривать на Йена.       Сейчас ей как никогда нужна была поддержка со стороны семьи, ведь столько проблем накопилось. Ещё и этот пистолет Карла. Её жизнь стала налаживаться, но тут все покатилось ко дну. Как всегда у Галлагеров. — Завтра у меня развод, — тихо, почти через слезы говорила Фи. — И мне нужно шесть тысяч, чтобы выкупить из ломбарда кольцо его бабушки, — она вытерла глаза и глубоко, через икоту вздохнула. Набирая как можно больше воздуха в лёгкие.        Йен глянул на свою сестру, и что-то внутри оборвалось, будто камень кинули и не заметили, что попали в ненужную,  самую болючую точку. Галлагер резко поднялся и сразу подошёл к девушке, крепко прижимая и говоря: — Ты справишься, — он поцеловал её в щеку. — Мы справимся. — Столько навалилось, уже руки опускаются, — она присела на стул. Прижала руки к лицу и стала резко вдыхать воздух, будто его не хватало. Слёзы лились через пальцы, как бусинки бились о стол.       Дебби тоже расстроилась, но ей нервничать было совсем нельзя. Она была будущая мать, поэтому она только тихо успокаивала Фиону, без лишних слов, хотя она хотела сообщить свою новость. Она уезжает от них на некоторое время, позаботиться о себе, о малыше, чтобы за ней тоже присматривали, заботились, а не забывали в порыве конфликтов и обыденных ситуаций.       Йен ещё пару минут успокаивал Фиону, а потом одобрительно кивнул ей и стал собирать свои вещи. Сегодня у него важная встреча с Калебом и его начальством. Йен все-таки решил устроиться пожарным, да, и ближе к Калебу, и ещё много узнает о нем, о них. Уж очень было интересно узнать друг друга лучше, и уже никто этому не мешал, да и лишние мысли улетучились.       Дебби же посмотрела на время и, похлопав сестру по плечу, поднялась к себе в комнату. Быстро нашла телефон в тумбочке и набрала специальный номер, что дала ей Светлана, и услышала гудки. Её сразу Света предупредила, звонок платный и говорить надо в двух словах, самое важное, поэтому Дебби уже была готова тараторить, словно трещотка. И через пару гудков послышался голос. — Да? Хули надо? — Микки чуть скривился, собственно, как обычно, и почесал левую бровь в ожидании ответа. — Хей, это Дебс, короче, тут такое творится, что просто в шоке будешь, — Дебби улыбалась во все тридцать два зуба. — Ты там что? — Нифига себе, Дебс, с чего бы звонки? — задал вопрос Микки и продолжил. — Та я сегодня вот отдыхаю, а что там рыжий лобок? — все-таки решил спросить Милкович. — Как обычно, пьёт таблетки. Вчера с Липом пьяные пришли, ничего не меняется, парень только есть, — Дебби посмотрела на время. — Ладно, закругляемся. — Да-да, — Микки нахмурился. — Давай, удачи, сучке привет.       Они быстро попрощались, и Дебби с широкой улыбкой легла и погладила живот, говоря что-то малышу. Сегодня и правда солнечный и радостный день. Хочется чего-то нового, и Дебби была готова к переезду и рождению долгожданного ребёнка. Да и сам Френк поедет с ней, и она сможет провести время с отцом, хотя что-то тут было нечисто, и Дебби это прекрасно осознавала, но хотела думать об этом меньше и радоваться хорошему дню.

***

      Сегодня был самый счастливый день — Микки сидит в камере, и его никто не трогает, кроме доставучего соседа, которого Микки научился слушать и терпеть. Он знал, как надо с ним себя вести, чтобы тот прекратил разговор или же наоборот начал. Оказалось все легко, по мимике лица Ян понимал прекрасно, умел читать по губам.       Микки наконец узнал одну из причин его депрессий — это операция. Благодаря ей Ян стал слышать, по-новому все учить. Хоть эта операция была в десять лет, Ян прекрасно помнит все, как он боялся, но понимал, что скоро будет слышать. Это все действительно поразило Милковича, хотя бы потому, что надо быть сильным человеком. Понимать, на что ты идёшь, понимать, что впереди столько трудностей, особенно в десять лет. И это все Ян смог пережить. — Это ужасно, чувак, — Микки отвернулся и задумался. А что у него в жизни было такого, что могло бы кого-то поразить? — Это ещё далеко не все, — Ян ехидно улыбнулся и смотрел на широкую спину соседа по камере.       Жизнь Яна напоминала жизнь Микки. Тоже большие проблемы, тоже проблемы с любовью. Хотя можно ли было это назвать любовью, или же просто привязанность? Никто не мог ответить на этот вопрос, который задавался каждый день, на день по сто раз, чем и раздражал Микки Милковича.       Что Микки заметил, так это как Ян рассказывал о своей половине, не говоря имени, как выглядел этот человек, да вообще не говорил почти за него. Лишь то, что это все было напрасно, и пора забыть навсегда, что было, и начать все заново. Чтобы найти себе того, кто будет рядом всегда и не бросит при любом малейшем шансе на это. Микки же не говорил за себя вообще ничего, не считал это нужным говорить какому-то приставучему парню. Который лишь «друг» по камере. — К вам скоро зайдет инспектор, — внезапно в окошко для еды произнёс охранник и закрыл окно.       Микки с Яном переглянулись и были уже готовы к новым заданиям, беседам и выслушиваниям лекций. Что делать можно, что нельзя, как вести себя и все в таком же духе. Буквально через несколько минут к ним зашли четверо мужчин и пожилая женщина с папкой в руках, из которой она доставала какие-то листы и, немного откашлявшись, что-то произнесла мужчине слева.       Он был высокий, лет тридцати трех, лицо было худое,  нос с горбинкой. Он слегка улыбнулся тому, что написано на бумаге и выслушал пожилую женщину. Они что-то бурно обсудили, и он посмотрел на Микки с Яном, хорошенько оглядел и произнес: — Расскажите, из-за чего вы тут оказались? Местные или нет? Какой срок? — задал несколько вопросов мужчина и присел на стул, стоящий возле столика.       Опять-таки же переглянувшись, Микки закинул ногу на ногу и нахмурился. Явно ему отвечать совсем не хотелось, поэтому он, почесав затылок, задал вопрос, который как раз хотел задать Ян, но не осмелился бы. Он не из таких парней,  как Милкович. — Вы кто? — Микки поднял бровь. — Мы из службы исправительных работ. Уменьшение срока в зависимости от исправительных работы и вашего рейтинга в ней, — произнесла женщина и поправила тонкую оправу очков. — Ответьте, — женщина немного нахмурилась, не ожидая вообще вопросов от заключенных, которым якобы права слова не давали.       Женщина продолжала лишь терпеливо ждать ответ на чётко поставленный вопрос. Микки, чуть нахмурившись, все-таки первый решил рассказать о себе, да так быстро, чтобы Ян ничего не слышал и потом не задавал очень тупые и бессмысленные вопросы, на которые Милкович совсем не хотел отвечать, а некоторые моменты просто хочет выкинуть из головы. Навсегда.       Но Микки прекрасно понимал, что все равно Ян услышит все, внимательно даже слушать будет и будет готов расспрашивать его за все. Особенно за Семми, которую он чуть ли не убил, хотя был бы рад убить тварь такую, вечно мешающую всем. Ян обязательно спросит, за что он её так ненавидит, что происходило в семье и кто такой Йен Галлагер, из-за которого как раз началась вся ситуация с ним, и так далее. Микки мог бы рассказывать днями и ночами напролет обо всем, но остановился на том,  что ему сократили срок с пятнадцати на восемь, а тут ещё и в Канаду отправили, и остался всего один год, и жизнь началась. — Да, хорошо, — женщина что-то записала у себя на листике и посмотрела на Яна.        Ян уже понимал, что сейчас он должен тоже рассказать, из-за чего сидит, да и что вообще могло загнать молодого парня-подростка в тюрьму, да и ещё плюс отправить в Канаду для умножения срока. Что, кстати, и заметил Микки, явно Яну дали не малый срок тут просидеть. Поэтому Микки, плюхнувшись обратно на койку, стал внимательно слушать рассказы чуть улыбающегося парня и размышлять над каждым словом, врал он или нет. — Кража, попытка убийства, можно сказать, и убийство. Почти было сделано, и я рад этому, — безо всякого смущения произнёс парень и продолжил: — Шесть лет дали, плюс тюрьма переполнена и отправили сюда. А тут ещё «лучше», та заебись просто, — Ян шмыгнул носом и провел рукой по волосам.       Он рассказал буквально все, и женщина снова что-то стала записывать в свой блокнот и что-то тихо произнесла  мужчине справа. Он был среднего роста, телосложение было более подтянуто, чем у мужчины слева. Черты лица его были грубые, но в то же время его лицо, мимика внушали доверие, и Микки ничего не мог задать, никакой глупый вопрос, а просто слушать то, что тот начал рассказывать. — Слушайте меня внимательно, каждый из таких засранцев, как вы, желает выйти отсюда очень быстро, но не выйдет без работы. Полгода строгого режима под моим присмотром — и вы отправитесь в свой чертов гнилой городок, — мужчина поправил папку, перед этим сложив туда нужные бумаги. — Завтра в шесть утра как штык быть готовыми, тут вам не ясли.       Микки хотелось подойти и хорошенько дать ему прямо в лицо, под дых, лишить его пары зубов, сломать руку и ногу, желательно две. Да так, чтобы он просто не мог ничего сделать и противостоять ему. «Уебок ты…» — долго ещё Микки материл этого мужчину и заодно всю свою жизнь.       Одно радовало, что через каких-то шесть месяцев он не увидит этого мужика, да даже не вспомнит про него. Он будет точно знать, что больше никогда не попадет в Канаду, ни при каких условиях жизни. Поэтому, ударив свою койку ногой и заставив ее треснуть, он перевернулся на бок. Служба вышла из камеры и направилась к другим, тоже так же бесить своими тупыми вопросами и ждать ответы. — Да ладно тебе, всего шесть месяцев, уже меньше, — Ян чуть улыбнулся. Ему нравилось все, по крайнее мере он выйдет отсюда раньше и попадет домой из тюрьмы, в которой он не хочет сидеть ни при каких условиях. — Та заебали вы, сука, всем рассказывать, — Милкович почесал затылок и поднялся. — Скоро в столовую отправят, — Ян усмехнулся. — Ага, — Микки нахмурился, собственно, как всегда, и посмотрел на Яна.       Когда он на него смотрел, то понимал, что его жизнь тоже дерьмо, и он не один такой в этом мире, которому постоянно не везёт. Микки становилось легче и хотелось разговаривать, все-таки Ян помогал ему освоиться, успокоиться наконец и забыться. Вот реально помогал забыть обо всем, что сейчас творится в Чикаго. Поэтому Микки поднялся с кровати, похлопал по плечу сокамерника, и их дверь открылась.       В помещение зашёл знакомый на лицо уже охранник. Приказным тоном, как всегда, сказал отвернуться и молчать. На них надели быстро наручники и провели в огромную столовую, помещение было чистое, пахло довольно-таки нормально, и это радовало парней, хотя здесь они никогда не были. Как им сказали, здесь едят только те, кто выполнил свою норму работы и может спокойно посидеть и поводить своей ложкой в каше.       С них сняли наручники, усадили за их место, и охранник ушёл. — Нихуя себе, — Милкович осмотрел всю столовую и усмехнулся. — Еба, у меня дома не так кормят.       Как бы кормили в столовой стандартно, да и как в Чикаго, собственно, но качество пищи было значительно иным. Микки был готов убить за то, чтобы взять у него здесь котлету, потому что это единственное, что сейчас радовало Милковича. Ян же ел медленно, можно сказать, давясь этим всем, но зато пристально наблюдал за Микки. Ему хотелось просто смотреть и громко смеяться. — Чего вылупился? — Микки краем глаза увидел безотрывно смотрящего на него блондина. — Ничего, — Ян вздохнул и продолжил поглощать обед.       Минут через десять их отправили в сектор со всеми. Знакомство, драки, все как всегда. Сегодня можно было чуть больше, чем обычно, и без исправительных работ.

***

      Наконец Йен был принят на работу. Теперь он сможет постоянно находиться с Калебом. Его это радовало, но и раздражало. Сильно много его, и правда очень много. Хочется отдохнуть одному, но не сможешь. Калеб всегда рядом, постоянно. Вот это частично не нравилось Галлагеру. Ему хотелось хоть капли свободы в этом мире, хотя бы на работе. Но иногда все-таки хочется быть с ним рядом, чувствовать его ласки, прикосновения. — Сегодня приняли тебя на работу, но утром мы не едем на вызовы. Другая бригада едет, — Калеб усмехнулся.       У них было время до самого вечера просто отдыхать и разговаривать. Узнавать что-то новое друг о друге. Делиться всякими разговорами и просто смотреть друг на друга. Конечно, Йен и представить себе не мог, что ему будут нравится такие «розовые» отношения. Хотя ему всегда нравились «дикие» отношения, нравилось чувствовать полную страсть.