Начала

У Майкрофта Холмса друзей не было. В мире аквариумных рыбок вряд ли бы нашлась хоть одна особь, способная удерживать нить разговора по крайней мере сорок две секунды. Шерлок держался сорок одну, а после хватал любимую скрипку и принимался сотрясать барабанные перепонки Майкрофта своей эмоциональной узколобостью. Холмс-старший привык разговаривать с самим собой. Ну, а что такого? C умным человеком всегда приятно побеседовать. И пусть эти разговоры были весьма странными, Майкрофта они всегда отвлекали от очередных занудных переговоров с Кореей, или Вьетнамом, или еще с какой-нибудь третьесортной рыбьей лоханью. Хотя… Друг у него все же был. Творческая гуппи, так сказать. Стивен был вольным художником - непосредственным, непредсказуемым и недоставучим. Эти три сакраментальных «не» и стали определяющим фактором в рассуждениях молодого Майкрофта о дружбе. Именно поэтому он сейчас стоял в самом центре украшенной белоснежными лилиями церкви, вдыхая тошнотворный запах цветов и ладана, что источал миллион свечей, расставленный на всех горизонтальных поверхностях. — Стивен, мы задерживаем церемонию уже на полторы минуты, — чуть понизив голос, произнес Холмс. Жених, едва не пританцовывающий на месте в ожидании партнера, который до сих пор не приехал, сказал: — Да брось, Йен просто застрял где-то в пробке. Стивен был высоким стройным шатеном с зелеными яркими глазами, высокими скулами и лбом. В пору студенчества он стал первым любовником Холмса-старшего и единственным, кто на протяжении двадцати с лишним лет считался неким подобием его друга. — Ты уверен, что он не передумал? — также тихо спросил Холмс и окинул взглядом многочисленную родню жениха. — Токсикоз, сам понимаешь. Пока носик после рвоты припудрит… — отмахнулся Стивен и захохотал: — Я пошутил, Майки, просто пошутил! Холмс показательно закатил глаза и покачал головой — именно благодаря этой непосредственности и необычности Стивена он здесь и находился. Когда новоиспеченный жених позвонил ему и попросил быть шафером на свадьбе, Холмс наотрез отказался, сославшись на тотальную занятость. «Уйма работы!» — вещал он в трубку. «Переговоры в Каире!» — аргументировал Холмс. «Возвращение Плутону звания планеты!» — разыскивая последние доводы, бормотал Майкрофт. Стивен внимательно всё выслушал и спокойно, будто не было двухминутной проникновенно-убедительной тирады, сказал, что портной ждет его в назначенное время в назначенном месте. И повесил трубку. Холмс доморгался до разболевшихся век и ресниц, если те вообще могли болеть, досопелся до нервного чиха и покорился судьбе. То есть Стивену. Избранник друга оказался неотесанным бобби, и Холмс, изучая досье Йена Макмиллана, недоумевал, что особенного было в этом странном человеке. Йен был невысоким, коренастым и каким-то взъерошенным. Он влетел в церковь и, притянув за уши Стивена, звонко поцеловал его в нос. Холмс наклонился к разомлевшему от весьма сомнительной ласки другу и еще раз тактично поинтересовался, не стоит ли отложить церемонию, но получив в ответ весьма откровенный рассказ о том, что этот «сморчок» делает в постели, просто прикрыл глаза, молясь всем богам, чтобы этот ад поскорее закончился. Спустя два часа, одну раскалывающуюся голову и полтора миллиарда раздражающих факторов, Холмс отвел в сторону Стивена, крепко пожал ему руку и направился к черному входу, точнее выходу, где планировал дождаться своего шофера. Он почти дошел до двери, когда на его голову надели нечто жёсткое, сделали профессиональную подсечку и куда-то поволокли, перекрывая доступ кислорода. Холмс брыкался, хрипел, но был совершенно неспособен к сопротивлению. Тащили его не долго, куда-то вниз по ступеням (в подвал), потом по коридору подземелий (кладовые отеля), а после толкнули в проем и громко захлопнули дверь с другой стороны. Холмс больно саданулся коленом обо что-то твердое и сложился пополам, ударяясь лбом о металлическую ледяную поверхность. Сдернул с головы мешок и отчаянно заморгал, привыкая к яркому свету. — Мистер Холмс? — раздалось совсем близко, и Майкрофт явственно почувствовал волну ужаса, что прокатилась по… холодильнику? Политик брезгливо отшвырнул в сторону мешок, пригладил встрепанные волосы и с ненавистью посмотрел на мужчину, что с вытаращенными глазами пялился прямо на него. — И что все это значит? — ледяным тоном, но с ядерной угрозой в голосе, спросил Холмс. — Эти идиоты все перепууутали, — простонал человек и ринулся к двери, принимаясь колошматить по ней кулаками. — Придурки, откройте, это не тот! — Инспектор, прекратите рефлексию и объясните какого черта здесь происходит! — Откройте, дебилы, вы понимаете что нам всем крышка! КРЫШКА! — продолжал орать Лестрейд и долбить по металлической створке двери. Холмс в два шага преодолел разделяющее их расстояние, развернул детектива лицом к себе и резко встряхнул. Голова Лестрейда мотнулась из стороны в сторону, глаза вытаращились еще больше, и сам он весь как-то обмяк в руках британского правительства. — Ёёёё, — простонал он и закрыл глаза. — Либо вы сейчас же вводите меня в курс дела, либо я от вас мокрого места не оставлю! — Да уж конечно не оставите, — как-то нервно хохотнул инспектор и нахмуренно пояснил, — разве только кубик льда. — Очень смешно, инспектор, прям обхохочешься! Я полагаю, это какая-то изощренная игра друзей-ярдовцев? Грег пожал плечами и сказал: — Традиция это. Йен должен был разыскать мужа и выторговать его у террористов, ну, то есть у меня, за пару бутылок коллекционного виски. — А вы, полагаю, начали отмечать воссоединение молодых несколько часов назад в Ярде, а потому, по прибытии перепутали жениха и меня, потому что мы в одинаковых костюмах? — Ну да… А вообще, что тут такого? Ну начали! Мы друга потеряли, отдали его на растерзание этого вашего психанутого женишка. — Он не психанутый, он вольный художник, но вам, бесталанным бобби, вряд ли вообще есть дело до искусства. Грегори Лестрейд покачал головой, прищурился и сказал: — Узнаю это брезгливое снисходительное выражение лица. Как вас еще удар не хватил от таких вот плебеев?! Холмс смерил злым взглядом полицейского, невольно отмечая голубые джинсы, плотно обтягивающие бедра, черную футболку с логотипом Ярда и кепку с флагом Британии на лбу. — Оставьте свой убогий юмор для паба на двадцать второй. Лучше сделайте что-нибудь! Лестрейд подбоченился и уселся на стол — узкий и металлический. — Сейчас достану автоген, разрежу дверь, потом вытащу ваше тело из холода, согрею его своим теплом, напою виски тридцатилетней выдержки и поцелую — крепко-крепко! И будем мы жить с вами долго и счастливо и умрём… — Это уж точно! УМ-РЁ-ТЕ! Когда ваши дружки-недоумки вытащат нас отсюда? Холмс смотрел, как руки Грега покрываются мурашками и мысленно порадовался, что его Вествуд (Стивен наотрез отказался от Кромби!) сшит из великолепнейшего материала — теплого и натурального. — Предполагалось, что Йен быстро найдет своего жениха, то есть мужа, но схватили-то вас, так что… Майкрофт прищурился, с ненавистью окинул ладную инспекторскую фигуру взглядом и отвернулся. — Идиотизм! Просто идиотизм, — под нос пробормотал он и вытащил свой телефон. — Сожалею, но мы поставили глушилки на мобильную связь, чтобы женишку было сложнее. — Дважды… Нет, трижды идиоты. И что теперь делать? Грег пожал плечами и соскочил со стола. — Ждать. Прошло два часа, а никто их так и не вытащил. Лестрейд потирал предплечья, пританцовывая и мурлыкая себе под нос. Майкрофт делал вид, что читает нечто важное на экране своего телефона, пока тот печально с ним не попрощался и не погас, безжизненно пискнув напоследок. Когда удобное телефонное прикрытие приказало долго жить, Майкрофт запрокинул голову и закрыл глаза, чтобы перестать любоваться весьма откровенными выгибаниями инспектора, который, видимо, опрометчиво считал это танцем. — Да прекратите вы, наконец, эти свои… дерганья! — взвился Холмс, потому что лицезреть, слышать и ощущать движения поджарого, натренированного инспектора было не совсем комфортно. Майкрофт всегда мечтал именно о таком вот сбитом, ладном теле и всегда был недоволен своим — бледным, не терпящим солнца и без рельефа мышц. — Тут вообще-то не Африка, а я уже скоро сосульку с носа буду сбивать! Вам-то хорошо, вон как вырядились! Грег расставил ноги на ширину плеч и принялся двигать бедрами вправо-влево, потрясая в такт руками, сжатыми в кулаки. Пел он себе под нос какое-то зажигательное латино, выдыхая с каждым звуком пар изо рта. Если бы не было так холодно, Майкрофт всенепременно оттянул бы воротничок рубашки и подраспустил галстук, но сейчас… Он просто вперился взглядом в пластичные, чуть рваные движения инспектора и произнес: — Если бы вы придерживались традиций, то сейчас не скакали бы, как… Грег сделал полный разворот вокруг своей оси и замер. — Как кто? Холмс окинул взглядом волоски на руках, что стояли дыбом, отметил чуть посиневшие ногтевые пластины, красный нос инспектора и хмыкнул: — Вам бы сюда пилон, цены бы вам не было! — Стриптиз любите? — усмехнулся Грегори и подбоченился, хлюпая носом. Холмс, обладающий отменной фантазией, моментально представил, как эти пальцы будут обхватывать металлический блестящий ствол, то есть шест, скользить по нему вверх-вниз, в то время как бедра станут ритмично совершать постыдные возвратно-поступательные движения. Майкрофт сглотнул ледяную слюну и посмотрел на усмехающегося инспектора. — Даже если это и так, вас это абсолютно не касается. — Мужской? — продолжил Грег и повел плечами — резко, отрывисто. — Естественно, — отозвался Холмс и встрепенулся, — вот черт, развел! Лестрейд повернулся спиной к Холмсу и начал боксировать с невидимым противником, совершенно бесстыдно оттопырив аппетитную задницу. — Я на самом деле не имею ничего против геев, мистер Холмс. Я бы сам не отказался жить с мужиком — по крайней мере никаких тебе истерик и пмс, все ясно и понятно. — Так отчего же не живете? — спросил Холмс и начал стягивать пиджак — он был больше не в силах смотреть на этого возмутителя спокойствия. Грег усмехнулся, почесался, притопнул ногами и сказал: — Так где же его найти, который станет терпеть меня, а? Холмс удивленно вскинул брови, прокрутил в голове досье Лестрейда, оценил его тип характера и… с громким стуком захлопнул рот, протягивая пиджак Грегу. — Да бросьте, мистер Холмс, я могу еще часик попрыгать, а вы с вашей худобой через пять минут в ледышку превратитесь. Майкрофт заморгал, нахмурился и пробормотал: — Все же возьмите. Не хватало, чтобы вы с пневмонией свалились. Шерлок вряд ли мне это спустит с рук. Грег покачал головой, но пиджак принял и быстро надел его на себя, запахиваясь и прикрывая в блаженстве глаза. — Вы должны будете мне сказать, где покупаете этот парфюм — он охрененный. Майкрофт снова впал в ступор, не понимая, что же надо отвечать на подобные заявления. Холод начал пробираться под хлопок рубашки, и озноб сотряс тело Холмса. Он ненавидел низкие температуры, отчаянно замерзая в периоды извечной лондонской измороси и межсезонья. Некстати вспомнилось жаркое нутро камина, алые языки пламени, что словно огненные коты облизывали поленья, бокал с коньяком, в котором поблескивали отсветы торшера, и тепло домашнего халата — махрового, мягкого и самого любимого. Он тяжело вздохнул и обхватил себя руками. Спустя еще час оба замерзли нещадно. Грег долбился в дверь под скептическим взглядом Холмса, ругался и обещал прибить всех сразу по выходу отсюда. — Слууушайте, Холмс, у меня же есть бутылка! — Да что вы говорите? — стуча зубами, спросил Холмс и окинул Грега коронным пренебрежительным взглядом. — Хотел бы я взглянуть где вы её до сих пор прятали… Лестрейд постучал себя костяшкой указательного пальца по лбу и направился к двери холодильной камеры. Бутылка коньяка была покрыта белым инеем и Холмс застонал:  — Право слово, лучше бы вы её в кармане держали! Зачем вы положили её в морозильник? — Я рассчитывал, что мы выберемся отсюда максимум через минут сорок и решил, что охлажденный коньяк будет весьма кстати. Давайте хоть по глотку, чуть согреемся. Напиток был просто ледяным, и Майкрофт подумал о том, что его горло придется лечить матушкиными отварами и говорить он не сможет как минимум неделю. Если вообще, когда-нибудь сможет. Если они выберутся отсюда. — Давайте устроимся в том дальнем углу, он самый теплый здесь. — Если вообще что-то может быть теплое в морозильной камере! Абсурд какой-то… Холмс поднял с пола мешок и бросил его на пол, куда посоветовал Грег. — Давайте я сяду к стене, а вы прижмётесь ко мне спиной, и мы укроемся вашим пиджаком. Майкрофт вновь завис и сглотнул вязкую, горькую после коньяка слюну. — Это нецелесообразно, — наконец выдавил он. — Вы же не хотите коньки тут отбросить, правда? Тем более вы же все равно гей, так что вам не впервой, — усаживаясь на пол, сказал Грег. — Через три минуты ваша спина примерзнет к стене и толку от вас, как от грелки, не будет никакого. Так что поднимайте свою задницу и дайте сесть к стене мне. Услышав слово «задница» Лестрейд открыл рот и спустя секунды две захохотал: — Черт, я и не думал, что вы слова такие знаете. Холмс чуть улыбнулся и ответил: — Вы удивитесь, но обсценная лексика также имеет место быть в моем словарном запасе, но исключительно для того, чтобы понимать речь простых гуппи. — Гуппи? Майкрофт уселся спиной к стене, согнул ноги в коленях и раскинул приглашающе руки: — Аквариумные рыбки, весьма бестолковые. Присаживайтесь, инспектор, потому что и вам это не впервой. Грег почесал голову, покусал губу и плюхнулся между ног Холмса. Тот стиснул бока инспектора ногами и прижал его к себе посильней. Они некоторое время устраивались удобней, притирались и елозили, пока, наконец, не нашли удобного положения и не затихли. Пиджак лежал сверху и так было действительно теплее. — А почему вы считаете нас всех рыбками? — Потому что на мартышек вы не тянете, — отозвался Холмс, который усиленно пытался вспомнить, когда же имел подобный тесный контакт прежде. — Ну разве кто-то может тягаться с самими Холмсами, — вжимаясь спиной в грудь Майкрофта, пробурчал Грег. — Немного отодвиньтесь, Лестрейд, мне нужно… Холмс расцепил руки и толкнул Грега в спину, вынуждая его наклониться вперед. — Что? Зачем? Нет… — не желая терять крохи тепла, вскинулся Лестрейд. — Чшшш, секунду… Идите сюда. Холмс расстегнул жилет и сейчас прижимался к тонкой футболке Грегори, ощущая насколько контакт стал теснее. Теплее, конечно ТЕПЛЕЕ. Майкрофт прикладывал бутылку с коньяком к губам инспектора, чуть наклонял, стараясь не пролить ни капли, а после делал глоток сам. — Ты знаешь, я пытался найти твой этот запах, — пробормотал Грег чуть заплетающимся голосом. — Запах? — Одеколон. — Парфюм, — поправил Холмс, — а ты пахнешь потом. — Ну извини, помыться не успел. Да и вообще я не планировал тут с тобой обжиматься. — А где планировал? — бездумно спросил Холмс и уткнулся носом в макушку Грега. — Да разве с тобой можно что-то спланировать? Это ты у нас — королева планов, как выразился твой братец. Майкрофт вскинулся, но тут же вновь стиснул Лестрейда в объятиях, не желая терять крупицы тепла и единения. — Перекрою ему доступ в интернет. — И он доведет Джона до нервного срыва, а тот достанет меня. А я, в свою очередь, тебя… Холмс положил голову на плечо Грега и сказал: — А как бы ты меня достал и когда, черт побери, я позволил мне тыкать? — Когда мы с тобой опрокинули полбутылки, кажется. Ты против? Грег обхватил предплечья Майкрофта своими руками и чуть погладил. — Стресс и форсмажорные обстоятельства стирают границы, размывают барьеры, рушат древние бастионы, что строились годами… Не против, вовсе нет. Уютное тепло спаивало их замерзшие тела, медленно погружая обоих в морозный сон. Когда распахнулась дверь, мужчины даже не шелохнулись: — Майки, Грегги, — раздалось громкое. Стивен и матерящийся Йен отлепили их друг от друга, оттащили и вывели в тепло. — Майкрофт, — крикнул Лестрейд и протянул пиджак, что держал в руках. Но Холмс уже не слышал, уводимый двоими его охранниками в сторону выхода. — Блядь, братишка, прости! — Йен отряхивал Лестрейда от пыли: — Эти сволочи напились и не вспомнили про тебя. А когда Стивена вытащили из постели с требованием вернуть мистера Холмса, мы и встрепенулись. Грег дрожал с ног до головы, не в силах прийти в себя после всего произошедшего. Он похлопал по плечу Йена и молча поплелся прочь. Уже дома, приняв горячий душ и выпив два чайника чая, он лежал, закутанный с ног до головы в толстое одеяло и смотрел на пиджак. Подтянул двумя пальцами к себе и втянул ноздрями воздух. Телефон хрюкнул принятым сообщением, и инспектор выпростал руку из-под одеяла, включая аппарат. «Две бутылки коллекционного, камин и моё терпение в обмен на пиджак. Он мне дорог, как память. МХ»