***
Оборотни Шервудской стаи были самыми многочисленными и самыми адаптированными к жизни в человеческой среде. Многие работали в городах, принося пользу людям, а вечерами позволяли себе порезвиться на собственных землях, охотясь на возросшую популяцию парнокопытных. Некоторые волки даже заводили семьи в мире людей и уходили из стаи, хотя окончательно связь с кланом не теряли никогда. Лестрейд был вожаком вот уже три тысячи лун и имел непререкаемый авторитет. Он работал в Скотланд-Ярде, руководил отделом тяжких преступлений и частенько сравнивал свою стаю с людьми, что были в его подчинении. Звериное чутьё подсказывало ему многое, существенно помогало в работе, но полнолуния он всегда ждал с ужасом. Перевоплощаться в зверя он не любил. Нет, не из-за боли во всём теле, когда трансформация разрывает связки, перестраивает кости и меняет местоположение внутренностей, а потому что он не чувствовал своего разума в такие моменты. Он жил инстинктами, которые гнали его на запах, заставляли искать пару, требовали соития… Да, он действительно не был запечатлён, хотя и был женат дважды. Оба раза он покидал стаю, но всякий раз возвращался, не в силах противостоять зову луны и желанию поиска своей пары. Лестрейд заглушил мотор и вышел из машины. Лес манил ароматами живых существ, пьянил запахом листвы и дождя, что совсем недавно прошёл. Волк закрыл глаза, вслушиваясь в шорохи и звуки, по которым уже успел соскучиться. — Грег, — пожилая женщина показалась на пороге бревенчатого дома и раскрыла объятия, — ну наконец-то ты вернулся! Мы совсем заждались тебя. Ужин стынет, а Стиви сегодня перевоплощается и уже начал скулить. И, кажется, он готов запечатлеться с Сарой. Лестрейд обнял Маргариту, что была им всем наречённой матерью. Старая волчица готовилась пройти свой последний лунный цикл, чтобы навсегда покинуть этот мир и удалиться в лес духов-оборотней, а на свое место как раз и готовила Сару, что была отчаянно влюблена в Стивена. — Прости, задержался на работе, заскочил в маркет за подарками и переждал грозу. Ты знаешь, как я реагирую на молнии. Старая волчица похлопала Грега по спине и засмеялась: — В такие моменты ты похож на бешеного щенка — готов вымазаться в первой попавшейся луже. — Не напоминай, Марго, иначе я покраснею. Хочу мяса, женщина, и готов съесть даже слона. — У нас нет слона, Грегги, зато есть оленина, Стиви постарался. Они прошли в дом, плотно затворили дверь и лес вновь наполнился тревожной, предвкушающей тишиной.***
Майкрофт Холмс, казалось, родился главой Вампиров. Вряд ли он сумел бы вспомнить свою жизнь ДО. Сейчас она была похожа на уравнение. Без неизвестных. Холмс всегда и всё знал. Он занимал значительную должность в правительстве Британии, Италии и Новой Зеландии и вполне был этим доволен. Британский клан вампиров был малочисленным, зато новозеландский компенсировал этот недостаток. Майкрофт окружил себя стеной неприкосновенности, предпочитая, чтобы о его существовании знало как можно меньше людей. Гораздо проще манипулировать народом, если он даже не подозревает об этом. Майкрофт стоял у специально разработанного для него неамальгамированного зеркала, застегивая запонку на левой манжете и смотрел на своё отражение. По правде говоря, он никогда не считал себя мало-мальски привлекательным. Вот и сейчас, рассматривая холодные глаза, тонкие бледные губы и впалые щеки, он скривился. Холмс носил скроенные на заказ костюмы, компенсируя непривлекательную внешность напускным лоском, показной дороговизной. Накинув на плечи пальто — сегодня он предпочёл шерстяное цвета кофе с молоком — Холмс ещё раз окинул себя взглядом, вдруг явственно увидев в отражении зеркала карие язвительные глаза. — Франт ты, Айс… — раздалось в мозгу, и Холмс зажмурился. Этот чертов Волк его преследовал уже не первое столетие. Он будто бы поселился в мозгах, насмехался, язвил и подтрунивал. Майкрофт ненавидел Волка, называл его ХотДогом, зная, как злит подобная кличка Лестрейда, но признавался себе, что этот Шервудский вожак его слишком сильно, непозволительно сильно привлекает. А уж его сильное, мускулистое тело… Майкрофт взял в руку трость и покинул спальню, ведь он не спал в гробу, не пил на завтрак кровь и не был холодным, как представлял его Волк. Ежегодные собрания кланов были для Вампира тягостным испытанием, но и самой сладкой мукой — он наслаждался перепалкой, горящим взором Волка, сполохами огня, что вспыхивали в глубине глаз и мелкими морщинками, что говорили об искренней, ужасно возбуждающей улыбке. Лестрейд был живым и теплым. Обжигающе горячим. Но вот его запах… Это единственное, что отвращало Холмса от пса. Он источал одуряющий мерзкий запах псины, тошнотворный «аромат» шерсти и молока. Вампир едва справлялся с собственными обонятельными рецепторами, чтобы закончить разговор и уткнуться носом в платок с фамильным вензелем в углу, смоченный его любимым парфюмом. Близилась ночь икс — радость для Диаген-синдиката и волнительное ожидание для самого Майкрофта. Он любил и ненавидел последние часы перед рассветом, ждал их, словно манну небесную и проклинал себя последними словами, но... Но когда первые лучи солнца начинали золотить горизонт, они с Лестрейдом замирали на опушке леса напротив друг друга и в своей излюбленной язвительной манере обменивались оскорбительными репликами и прозвищами. Каждый раз, в самом конце этих переговоров, оба почти протягивали руки для пожатия, но никогда не дотрагивались друг до друга. Холмс всегда покидал поляну, медленно вышагивая по траве, перекатываясь с пятки на носок так, будто бы двигался по паркету Букингема под сотней хрустальных люстр и довольно улыбался, заставляя себя не трепетать, словно девчонка — не запечатлён. Всё ещё нет! Майкрофт вынырнул из собственных грез и насторожился. Что-то пошло не так. Что-то не давало покоя, заставляя прислушиваться, включать дар чтения мыслей, который он ненавидел, и напряженно ждать беды. Несколько новообращённых вампиров были слишком злы и голодны, чтобы суметь вовремя остановиться, а потому к ним были приставлены опытные, старшие, чтобы помочь не перейти границу дозволенного. Майкрофт погрузился в сознание одного из молодых вампиров, Марка, и спустя минуту вырвался из этого месива образов, желаний и голода. Холмс давно не охотился сам, не считал нужным делать это. Обходился консервантами из банка крови и не желал марать руки о людей. Он был и должен оставаться непогрешимым и неуязвимым, чтобы ещё множество лет возглавлять сообщество вампиров. Но мысли Марка, его жажда, вдруг странным образом повлияла на него — он почувствовал зов голода, ощутил как сердце начало качать кровь по всему организму, убыстрило свой ритм и взорвалось желанием в мозгу. Будто кровоизлияние случилось в голове вампира. Он вскочил на ноги и закрыл глаза — жажду невозможно игнорировать, её можно только утолить. Он скинул с плеч пальто, отбросил трость и расправил плечи — тело обрело гибкость и пластичность, готовясь к преследованию жертвы. Холмс закрыл глаза и просканировал мысли новообращённых. Один из двоих оказался вырубленным сопровождающим его вампиром и заперт в клетке в подвале дома, где собирался клан. А вот второй… Марк ушёл от своего «старшего» и сейчас высасывал последние крохи жизни из молоденькой девушки, отголоски сознания которой мелькнули в мозгу Холмса. Он стремглав оказался около молодого вампира и обхватил его за шею, сдавливая челюсть так, чтобы тот выпустил клыки из вены девушки. — Мааарк, — тянул Холмс, следя за тем, как острые клыки появляются из бледной почти обескровленной шеи, — Маааарк, — шептал он новообращённому, чтобы не вызвать всплеск огромной силы и ярости у вампира, — Маааарк, — убеждал он и когда глаза молодого закатились, швырнул насытившееся тело на землю, сильно прикладывая его о камень. Парень отключился буквально на секунду и тут же вскочил на ноги. Новообращённые были сильны первые двадцать четыре часа после кормежки и он, не понимая кто стоит перед ним, резко бросился на Старшего Вампира. Холмс краем сознания скользнул в мысли парня и понял, что голод почти утолен, а вот жажда обратить, подчинить себе человека, не выпита им до дна. Холмс заметил, как девушка хрипло дышит и приходит в себя, пытаясь отползти подальше от разъярённых сумасшедших. Он держал Марка поперёк туловища правой рукой и стискивал шею левой, но сила новообращённого была велика, и Старший Вампир терял преимущество. Холмс сразу и не понял, когда его развернули и вдавили в ствол дерева. Огромный тис был таким же древним как и он сам, что показалось Холмсу очень символичным. Майкрофт вновь проник в мысли Марка, пытаясь успокоить жажду подчинения, демонстрируя ужасы тех, кто нарушал закон в эту единственную ночь. В один момент тяжёлое тело исчезло, руки перестали выкручивать и сознание Марка отключилось. Холмс попытался было развернуться. Но тут странный, неизвестный запах проник в его сознание, и ноздри сами собой затрепетали. Терпкий аромат леса, дождя и земли, проник в лёгкие, опустился в желудок и застрял в паху давно забытой тяжестью. Мокрое нечто коснулось загривка, ушная раковина подверглась тщательному обнюхиванию, а ладони, что упирались в ствол, оказались запрокинуты над головой и схвачены сильной рукой. Пальцы другой пробирались под пиджак, стискивали бок и мяли, в то время как язык — а это был именно он — ласкал шею, острые клыки чуть прикусывали бледную кожу, а низкое рокочущее порыкивание отдавалось прямо в пах вампира. Холмс не знал этого волка. Он никогда не слышал этого запаха — одуряющего, возбуждающего желание. — Ты пожалеешь об этом, волк, — выдавил из себя Холмс и попытался повернуть голову. Рука, что шарила по телу, резко переместилась на горло и пригвоздила его к дереву. Майкрофт попытался войти в сознание зверя, рискнуть и подчинить себе волка, но наткнулся на весьма живую картинку коитуса двоих, один из которых был прижат грудью к дереву и совсем не элегантно оттопыривал зад — голый зад. Холмс вывалился из мыслей волка, продолжая плавиться в сильных умелых руках и простонал: — Отпусти руки, я не сбегу… По крайней мере не сейчас. Волк подчинился и с остервенением заскользил пальцами по телу вампира. Жадный рот всасывал кожу на загривке, скользил по сведенным лопаткам, острые зубы прихватывали чуть сильнее, чтобы сразу же вылизать место укуса шершавым, горячим, скользким языком, а нетерпеливый рык, что время от времени вырывался из пасти зверя, заставлял член напряженно подрагивать, больно впиваясь головкой в зиппер молнии. — Поправь… — потребовал с несколько умоляющими нотками в голове Холмс и сам себя за это возненавидел. Он никогда не был в подобной ситуации, он никогда не думал, что будет замечен в таком, но сейчас не мог, да и не хотел сопротивляться. Волк оказался нетерпеливым, напористым и большим. Очень большим! Брюки легко разорвались прямо на стройных ногах вампира вместе с бельем, и горячая влажная головка сразу скользнула в расщелину между ягодиц. Холмс втянул воздух ноздрями и зажмурился — боль обещала быть адской. Но тут ладони вдруг исчезли, как и огромный член волка, и анус обожгло широким шершавым мазком языка. Волк кружил и растягивал, ввинчивался внутрь и смачивал стенки, добирался до мошонки и с громким чмоком сосал яйца. Холмс перестал понимать существующую реальность. Он словно сквозь вату слышал низкие стоны, — его собственные? — горловые порыкивания волка и влажные ласки сильного языка. У него стоял так крепко, что вампир ощущал болезненную пульсацию у основания члена. Когда язык наконец перестал терзать нежную плоть, Холмс мелкими толчками выдохнул скопившийся в легких воздух. Пальцы были совсем не тонкими, ладонь — загорелой, ногти — розовыми. Холмс увидел всё это, когда его бедра крепко стиснули руки волка, а член почти беспрепятственно начал проникать внутрь. Неосознанно прогибаясь, Майкрофт закатил глаза — слишком много чувств, слишком сильные ощущения он испытывал. Волк всё входил и входил, чуть замирая перед каждым следующим дюймом и сжимая бока вампира. Когда ягодиц Майкрофта коснулась обжигающе-горячая кожа Волка, он расслабленно замер, перестав дышать. — Двигайся, волк! — приказал Вампир и подался бедрами назад. Зверь сильно рванул на себя Холмса, но тут же заставил его практически вдавиться пахом в ствол. Боль и наслаждение смешались, когда жаждущая налитая головка члена прошлась по гладкому стволу дерева. Вампир застонал, обхватывая себя рукой и желая скорее разрядиться. Волк будто тоже был на грани, потому что член, что был внутри Вампира, странно увеличивался в размерах, а частые мелкие фрикции говорили о полной отключке животного. Невыносимое, острое наслаждение, распирающее изнутри чувство и потирание головкой члена волка простаты, ввергнуло вампира в пучину удовольствия. Оргазм был ярким, сильным, освобождающим. И зубы, что чуть сильнее необходимого прикусили кожу на загривке, пустили по всему телу крупную дрожь удовольствия. Холмс пришел в себя от холода и резко обернулся. Марк всё также лежал на земле, теперь уже погруженный в сон, девушка успела исчезнуть с горизонтов, а волка и след простыл. Холмс втянул аромат ноздрями и потрогал место укуса. — Я не буду собой, Волк, если не узнаю, кто ты…***
Лестрейд задумчиво крутил между пальцев тонкий стилет, плавая в каких-то своих, ведомых только ему мыслях. Близилось полнолуние и нестерпимо хотелось почувствовать силу Волка в себе, втянуть запах вокруг, расчленить его на составляющие и упиться только одним единственным — манящим, приторно сладким, но таким домашним. Ошеломление зверя было столь же велико, как и шок человека, когда он понял, что сидит на ступеньках бревенчатого дома, голый и дрожащий. Волк был взбудоражен открывшейся ему истиной, раздавлен нереальностью происходящего и шокирован собственным чувством правильности. В ту ночь икс он курировал территорию, когда услышал слабый звук борьбы. Где-то далеко происходило нечто противозаконное. И Волк метнулся именно туда. Два вампира сражались за лидерство и Грег совершенно точно бы тихо ретировался прочь, если бы не знакомый запах — табак, тот сорт, который курил ни кто иной, как его заклятый «друг» Холмс. Айс, как он его постоянно поддразнивал. Лестрейд перекинулся в человеческую форму и прислушался. Вампир, что прижимал Холмса к дереву, был явно не в себе, и напомнил Грегу зарвавшегося щенка, который только и ждёт, чтобы его посильнее щёлкнули по носу, усмирив и приструнив. Волк двумя приемами обездвижил новообращённого, которого он учуял по характерному аромату, отшвырнул его в сторону, отлично зная, что парень пролежит без движения как минимум минут тридцать-сорок и вжался грудью в спину Старшего Вампира. Звериное чутьё вдруг с пугающей чёткостью указало на то, что это стройное, холеное тело — его. По праву небес. По закону бытия. По непонятному разумению звезд и галактик. Инстинкты вырвались на свободу, внутренний зверь предвкушающе скулил, а руки не могли оторваться от стройного, мягкого и совсем не холодного тела. Волк в порыве страсти чуть было не сорвался и не вцепился клыками в загривок вампира, вовремя придя в себя и ретируясь подальше. Признаться Холмсу в том, что он запечатлённый партнер Грега, Волк бы не смог. Разве это возможно? Зверь и вампир… Нонсенс! Лестрейда переполняли эмоции, желания, тело было словно свинцовое — тяжёлое от предвкушения полного запечатления, а мозг упрямо ставил зверя на место — этого не будет. Никогда! — Инспектор, ваше мечтательное выражение лица вызывает во мне рвотный рефлекс! Шерлок стремительно появился в кабинете Грега и навис над ним чёрной кудрявой мокрой тучей. — Бр, Шерлок, отойди от меня, заляпаешь мне документы и намочишь мне… — Шерсть? — ухмыльнулся Холмс-младший и резко снял с себя пальто, стряхивая капли на стол и Лестрейда. — Твою мать, Холмс, я тебя сейчас выставлю вон! Грег вскочил на ноги и принялся отряхиваться, словно большой лохматый пёс. Шерлок повел носом, втянул воздух кабинета и влаги, что пропитала волосы инспектора и расширил глаза: — О! Оу! Грег замер на месте и нахмурился. Подобные реплики от Шерлока означали только одно — он собирался слить подробности личного характера всему отделу. — Только посмей! — рыкнул Грег и обнажил волчьи клыки. Вампир прищурился, показательно проскользил кончиком языка по своему чуть увеличившемуся клыку и закатил глаза: — Тебе нужно уезжать туда… — Холмс помахал руками, подбирая слова, — ну куда ты там уезжаешь повыть, ммм? — Не твоё дело, — буркнул Грег и принялся собирать документы со стола. — А знаешь, почему я тебя терплю? — О, ради Бога! Это я тебя терплю! — Сила любви, Лестрейд, сила любви! Холмс-младший громко саданул дверью и на выходе добавил: — Два дела возьму сразу после, инспектор. — После чего? — нахмурился Грег и принюхался. Запах другого Холмса отчетливо прозвучал среди ароматов кабинета.***
Глава синдиката извелся ожиданием. От брата так и не было вестей о поиске того самого волка, и это неимоверно бесило Вампира. Дать дело брату Майкрофт решил намеренно. Привлекать посторонних в подобные дела было откровенно опасно — можно серьезно поплатиться за подобное, а вот братец… Шерлок, конечно же, вытребовал себе бонусы, но по сравнению с метаниями старшего Холмса, восстановление стены в спальне Ватсона и ванной комнаты на Бейкер стрит было такой малостью. Зато теперь братец на законных основаниях мог уложить доктора в свою девственную постель. Холмс курил свои любимые сигары, задумчиво следя за колечками дыма, что вились вокруг него. Бездействие убивало. Когда его тонкий чёрный коммуникатор тихо известил о входящем сообщении, Холмс быстро схватил гаджет. Адрес, название ампулы с парализатором, и ехидный комментарий про презервативы — в этом был весь Шерлок. Майкрофт затушил сигару и поднялся на ноги. Сегодня он лицом к лицу встретит своего волка. И продемонстрирует силу ментального контроля Старшего Вампира. Для Майкрофта Холмса — это было делом чести! Нейтрализовав свой собственный «аромат» специальными средствами, он ровно в полночь оказался в указанном Шерлоком районе. Передвигаться по верхушкам деревьев было непривычно, но удобно. Когда Вампир заметил небольшую хижину вдалеке, то вытащил из кобуры пистолет, проверил наличие ампул в барабане и скользнул вниз. Картина, что он увидел через окно заставило его расплыться в довольной улыбке — это был именно он, тот самый наглец-волк. И пах он оду-ря-ю-ще! Перед очагом на полу лежал, подложив под морду лапы, огромный серебристый волк. Подпалины на боку были чуть темнее, чем холка, глаза смотрели на огонь, а хвост лениво помахивал туда-сюда. Поза волка была расслабленной, сам зверь был лучшим образчиком этого вида, и от этого зрелища Холмс сглотнул накопившуюся слюну, невольно вспомнив движения сильного тела, рук и языка. Звон стекла, дёрнувшийся зверь и глаза в глаза. Одни — недоумевающие, другие — торжествующие. Холмс вошел в хижину. Волк лежал на боку и следил глазами за посетителем. Майкрофт поднял ногу и поставил её на тяжело вздымающуюся грудную клетку. — Ты же не думал, что я спущу тебе подобное с рук? Холмсу показалось, или зверь улыбнулся? Майкрофт уселся в старое, обшарпанное кресло и сложил руки под подбородком. — Ровно через три минуты начнется обратная трансформация, и вот тогда… — Вампир подался вперёд, сверкнул глазами и показал клыки, — вот тогда мы посмотрим, кто же ты есть на самом деле. Волк попытался дёрнуться и это ему почти удалось — он перекатился на лапы и встал, ошарашив Холмса своей силой, но в этот самый момент началась обратная трансформация и тело волка стало исчезать. Майкрофт смотрел, как появляется смуглая кожа, как позвонки становятся более гладкими, человеческими, как крупная морда приобретает всё более знакомые черты… И когда седина волос полностью закрыла лоб и перед Майкрофтом на четвереньках предстал Грег Лестрейд, он растерялся. Да, великий Майкрофт Холмс растерял все свои жалкие остатки превосходства, желание мстить испарилось, будто его и не было, а рот приоткрылся в немом выкрике — этого не может быть! Запах — знакомый запах Волка, что оставил на его шее укус, был совершенно не похож на то, чем обычно смрадил… И тут до Холмса дошло — Грег специально прятал свой аромат под тяжестью другого запаха. Тело поднялось на две ноги и развернулось к Холмсу, который замер в кресле, не в силах вымолвить ни звука. — Ты теперь всё знаешь. У тебя есть оружие, я его чувствую, но нет серебра, значит ты не будешь меня убивать. Тогда что? А Майкрофт смотрел на великолепный образчик мужчины перед собой и не понимал ни слова из того, что говорили эти губы. Он будто попал под действие наркотика, коим, к его вящему удивлению, оказался Лестрейд, его многолетнее наваждение, его Зверь. — Шерлок знал, — промолвил Холмс. — Выходит, знал. Грег так и стоял — голый, с алыми щеками и взъерошенными волосами, смотрел прямо в льдистые глаза вампира и кусал губы, отчего те выглядели влажно и маняще в отсветах очага. В один момент вампир оказался на ногах и схватил Волка за шею. Вжал в бревенчатую стену хижины, погладил большим пальцем пульсирующую венку и впился поцелуем в рот Лестрейда. Обводил клыки языком, сглатывал слюну и толкался глубоко-глубоко. — Месть, Айс? — в перерывах между поцелуями, спросил Грег. — Тебе понравится, Хотти… Вампир разложил своего Волка на полу перед очагом, любуясь бронзовой кожей, лаская крупный член и двигаясь внутри мучительно медленно. Грег метался, скулил и требовал, упрашивал и молил, рычал и угрожал, но Майкрофт лишь смахивал с его лба испарину, затыкая очередным поцелуем и входя так, чтобы задевать средоточие удовольствия Зверя. Перламутровые полоски спермы вырвались из члена Грега и он зарычал от удовольствия. Холмс обхватил руками своего Волка и в несколько последних ударов довел себя до оргазма, впиваясь клыками в вену на шее. Когда же он ощутил сильный укус в шею, то было дёрнулся, но истома, что разлилась по всему телу, отбросила все посторонние мысли. Вампир расслабленно замер в объятиях Волка и улыбнулся.***
— Холмс! — Лестрейд. — Сменил парфюм на гниль, Айс? — По крайней мере, какие-то перемены, ХотДог. А ты, как я вижу, запечатлён? — А ты всё также женат на своих семидесяти гробах? — Уже нет, Хотти, женат на семьдесят первом! — Я счастлив за тебя, Холмс! — А я — за тебя, Лестрейд!