Thinking out loud

Оикава не то, чтобы обижен на своего лучшего друга, не то, чтобы чуточку влюблен в него. Совершенно нет. Просто очередное «не делай того, не делай этого, не обнимай меня, не приближайся так близко, прекрати вести себя так» доконало. В голове мелькает идиот. А потом почему я так влюблен в тебя. Оикава топчется перед витриной с тортами. Он не хочет сладкого, по крайней мере, не сейчас, ибо слишком муторно внутри. Вот только Оикава идиот и мерзнет в осенней куртке. Поэтому тепло кондитерского магазинчика манит, и Тоору решает погреться. Его телефон остался дома вместе с самым близким ему человеком. Взгляд бессмысленно скользит по ценникам и по ярким тортам и пирожным. Иваизуми где-то далеко-далеко, в огромной квартире. Оикава – в выцветшем районе на окраине. Это, видимо, показатель того, кто и куда стремится, думает Тоору, усаживаясь за столик в кафе еще через час. Ему приносят салат и черный кофе, который горечью отзывается на языке. Он ненавидит кофе без молока. Школа начинается через три дня. Волейбольные тренировки – через два. Снег, кажется, никогда не кончится. Боль тупыми иглами впивается в позвоночник, но Оикава не из плаксивых (это самая интересная ложь), поэтому терпит. Даже когда очередная мягкая улыбка Иваизуми, адресованная его однокласснице, всплывает в голове. Даже когда «ты вроде бы нормальный парень, Оикава-сан, а про тебя такие слухи ходят, не позорил бы ты Хаджиме-сана» бьется раскаленной пулей в его мыслях. Оикава болезненно улыбается и залпом выпивает всю чашку кофе. Домой он возвращается за полночь. Иваизуми там предсказуемо нет. Оикава хочет застрелиться, потому что он банально устал и дело не только в Иваизуми. Остается надеяться, что сон унесет с собой все проблемы /хотя вряд ли/. Мысль, что надо написать родителям о том, что он в норме и никто его не убил, запоздало стучит в мозгу, и Оикава, не включая свет, тянется к телефону, который в спешке бросил в сумку, а саму сумку не захватил. Несколько секунд и с телефона снята блокировка. Еще несколько секунд и сердце Оикавы почти останавливается. «Дуракава, куда ты в такой снегопад свалил?» «Учти, заболеешь, все равно на тренировки ходить будешь» «Ты невыносимая истеричка» «Хватит игнорировать меня» «Уже девятый час вечера, советую вернуться, а не то позвоню твоей матери» «Оикава» «Ты невыносим» «Я серьезно ненавижу тебя» «Без десяти минут десять» «Сколько мне еще ждать?» «Учти, если ты решил поразвлечься с одной из своих фанаток, печенку свою от асфальта сам отскребать будешь» «Тебе мало слухов, которые о тебе ходят?» «Оикава, почему бы тебе не вернуться домой» «Я убью тебя, когда ты вернешься» «Ненавижу, когда ты заставляешь меня беспокоиться» «Просто потому, что мы не сможем победить без тебя» «Слушай, если тебе вообще нечем заняться, купи молока и хлеба» «И апельсинов» «Хотя лимоны предпочтительнее» «И раскладной нож, чтобы я мог убить тебя» «Почти одиннадцать» «Пожалуйста, Оикава» «Что тебе нужно, чтобы ты вернулся?» «Я пойду тебя искать через полчаса» «И беги лучше, ибо я хочу убить тебя» «Оикава» «Я влюблен в тебя» «Если это все ломает – неважно, просто не мог бы ты вернуться домой, чтобы я мог беспрепятственно убить тебя» «Я пошел тебя искать» Время отправки последнего сообщения – чуть больше получаса, и Оикава запоздало понимает, что не может даже спокойно выдохнуть. Все это так бьет по нервам, что он не уверен, что сможет сдержать себя и не расплакаться. Он набирает номер Иваизуми. Тот почти сразу же берет трубку и начинает на него кричать. Слова наслаиваются друг на друга, и Оикаве почти стыдно, что он не слушает своего лучшего друга. - Ты где, ублюдок? – этот вопрос заставляет Оикаву наконец вобрать воздух в легкие и выдохнуть. - Я дома, - нет, нет, нет, это не то, что он хочет сказать. Иваизуми начинает что-то говорить, что определенно его злит, но слабый голос Тоору, силящегося сказать хоть что-то, перебивает его. - Ива-чан, - он спешно натягивает первую куртку, что попадается ему под руку, путается в собственных ногах, и его сердце превращается в комок боли. Ему страшно, словно ему десять лет, а его двоюродного брата сбивает машина. – Ива-чан, Ива-чан, - он знает, что должен сказать, но эти слова срывают связки, крича внутри него и не вырываясь наружу. Иваизуми что-то говорит, уже гораздо спокойнее, но Тоору не слышит его. Он распахивает дверь и почти врезается в Хаджиме, застывшего на пороге. Через мгновение он открывает рот, словно собираясь что-то сказать. В его глазах плещется не то обида, не то возмущение. Оикава сжимает телефон до побеления пальцев, до дрожи в коленях, до слез из глаз. - Ива-чан, - он смеется, - Ива-чан, а я тебя люблю. В трубке раздаются короткие гудки.