Thinking out loud

Иваизуми не встречает Оикаву в свои двадцать. Не то чтобы он сильно переживал, просто что-то мешает дышать нормально. После их расставания три года назад, Тоору исчез. Этого Хаджиме, в общем-то, и хотел. Наверное. Все вокруг были против. Против Оикавы, против него самого, против них вместе. И Хаджиме иногда бывает ублюдком, который говорит: убирайся к черту, а потом наблюдает последствия. Иваизуми не встречает Оикаву в двадцать два. Он уже успел закончить универ и высчитать до часов время с их последней встречи. Банально, конечно, но уж как есть. Его родители, надрывно кричавшие Оикава должен исчезнуть, погибли в авиакатастрофе. И внезапно оказалось, что виноватым в том, что Тоору улыбается кому-то другому, является только он сам. В двадцать пять они встречаются. Он рассматривает отчет по работе какого-то новичка и бурчит себе под нос, что его надо с лестницы спустить. Кофе остывает рядом, и официантка уже который час выворачивает его наизнанку своим взглядом. Он устал? и у него перед глазами рябит от бесконечных цифр. В следующий момент, стоит Иваизуми со вздохом откинуться на спинку стула, ему на стол прилетает мяч. Он как в замедленной съемке наблюдает за ярко-оранжевым кругом, который переворачивает ему стаканчик с кофе на бумаги. Он молчит и выглядит, наверное, в своем молчании очень странно. - Ох, извините мою дочь, она просто… ох, - голос знакомый. Он пробивается тысячью помех в отлаженный мир Иваизуми, и он поднимает глаза на парня напротив. Тот смотрит удивленно-ошарашенно. Иваизуми нервно смеется. Вот же блять. - Ива-чан, ага, - Оикава Тоору потирает шею правой рукой и смотрит чуть в сторону. Кофе заливает документы, и Иваизуми думает, что теперь его спустят с лестницы, а не новенького. - Прекрасно, - не делая ничего, говорит он, и отставляет пустой стаканчик в сторону. - Папа! – Хаджиме делает вид, что не слышит. Поднимает листы с диаграммами, наблюдая за тем, как стремительно темнеет бумага, а потом смотрит на Оикаву долгим взглядом. Рядом с ним девочка. У нее каштановые волосы и заразительная улыбка. Знаете у кого еще была такая же улыбка? Вам лучше не знать. Где-то с минуту они все вместе молчат. Отдают дань прошлому, наверное. Потом его дочь быстро извиняется, хватает мячик, еще раз кланяется (вряд ли она чувствует себя виноватой), а потом убегает. Ей лет шесть-семь, и Иваизуми отстранено думает, что смерть ходит прямо по его позвоночнику. Больно. - Может, сядешь уже? – вздыхает Иваизуми. - Ага. Пока официантка с недовольным взглядом вытирает столик, а Хаджиме с занятым видом трясет мокрыми листами над полом, они молчат. - Она милая. Иваизуми хочет вырвать себе язык. Оикава смотрит чуть удивленно. А потом улыбается. Какого черта, Господи, его улыбка не изменилась? Хаджиме трет переносицу. - Её зовут Аи, - Оикава смотрит в сторону, на улицу, а Иваизуми хочется выпить. Любовь*, значит. Очень и очень мило. Господь Бог может идти ко всем чертям. - Вот как. - А у тебя как? – невпопад спрашивает Оикава и с детским любопытством смотрит на него. Иваизуми пробивает на смех. Как он? Просто чудесно. - Неплохо, - стандартный вопрос, стандартный ответ. Что-то скребется под кожей, и Иваизуми трет запястье, хмурясь. - Все еще нервничаешь, - улыбается Оикава, и Хаджиме ненавидит себя, его улыбку и весь этот мир. - Конечно, да, - в голосе Иваизуми чуть больше вызова и чего-то надломленно-больного. Говорил же ему начальник, уходи в отпуск, хоть на неделю-две. Кажется, Хаджиме пора к врачу. - А как… твои родители? – Оикава на мгновение превращается в того семнадцатилетнего подростка с умоляющим взглядом. У Иваизуми кружится голова. - Разбились два года назад, - отвечает он, а потом почему-то продолжает: - И оказалось, что во всем виноват я сам. Неловко даже как-то. - Стой, - Оикава машет на него рукой. У него в глазах немой вопрос напополам с чем-то испуганным. – И как же ты живешь сейчас? У тебя же больше никого нет. - Так и живем, - что-то скалится у него в груди колючей проволокой, и Иваизуми думает, что Тоору не следует знать, что в его однокомнатной квартире всегда стоит бутылка-другая виски. Тоору вообще ничего не следует знать. Не после всего. - Ива-чан, - в его голосе что-то упрямое. Еще и это его Ива-чан. Ну сколько можно-то, а? - Я в порядке, - Хаджиме качает головой. А потом запоздало думает, что ничерта это не правда. - Аи не моя дочь, - вздыхает Оикава. У него грусть в глазах, а еще что-то недоверчивое. – Даже не знаю, как объяснить. Иваизуми моргает. - У неё твоя улыбка, - почему-то говорит он. - Потому что я хотел, чтобы она улыбалась, - Оикава склоняет голову набок. – А ты помнишь, как я улыбаюсь, - он смеется. Хаджиме ведет плечом. - Так… Аи не твоя дочь? - Два года назад её мама, моя очень хорошая подруга, поднялась в небо на самолете, несмотря на то, что боялась летать, и разбилась, - Оикава кусает губы. Вздыхает. – Я сделал это ради них обеих. - А ты… Иваизуми обрывает себя на половине вопроса. Смерть лукаво смотрит на него взглядом Оикавы. - Любил ли я её? – Тоору медленно качает головой. – Как тебя я никого не любил. Что-то накреняется в душе у Иваизуми и переворачивается. А он-то, идиот, думал, что его уже ничего не способно ранить. - Но она была очень близка мне. К тому же Аи привязалась ко мне, а забрать её никто не хотел. - Я тоже. Оикава моргает, даже не стараясь спрятать растерянность во взгляде. - Не шути так, Ива-чан, - он ставит локти на стол. – Не стоит говорить мне такого. - Знаю. Где её отец? - Насколько мне известно, не захотел иметь ничего общего со своей дочерью, - разговор неправильный. Он срастается под неправильным углом, и Иваизуми не знает, как это исправить. - Но её все равно назвали Аи. - Все удивительное рядом, - Оикава качает головой. – Хотя я сам не раз спрашивал, почему она назвала её так. Но получал лишь это секрет. Наверное, она считала, что однажды я пойму. А Иваизуми неожиданно понимает: он знает, почему. Еще с полчаса они говорят о чем-то абсолютно бессмысленном. Потом прибегает Аи, говорит, что хочет уже пойти домой. - А вы тот самый Ива-чан? – неожиданно спрашивает она, и жизнь словно ставится на паузу. Иваизуми уверен, что слышит смех. Кого и где – неважно. - Да, - мягко говорит он. Оикава нервно дергает плечом. - Что ж, - неуверенно говорит он, неотрывно глядя на Хаджиме. Они словно вернулись на восемь лет назад. - А не хочешь с нами, Ива-чан? – улыбается Аи, и плечи Оикавы напрягаются. Иваизуми вспоминает похожую улыбку и сотни слов, разбившихся о закрытую с той стороны дверь. Сейчас она приоткрыта, и может быть, Хаджиме стоит попытаться. - Ива-чан? – тихо зовет Оикава, пока Аи нетерпеливо смотрит по сторонам. - Конечно, - он смотрит на парня, а потом добавляет: - Тоору. Аи хлопает в ладоши и заразительно смеется.