Thinking out loud

— Что за пиздец творится в твоей голове? Оикава лениво смотрит на Хаджиме и кривит губы. У него в голове Иваизуми, громкий и бесконечно несправедливый. Тоору даже обидно немного, что все так получилось. — Знал бы, ответил, — говорит он вместо этого. (у меня в голове ты, так много тебя, что скоро я забуду все слова, кроме твоего имени) Иваизуми мнется на входе, хмурится и качает головой с легким осуждением. На лице читается что-то сродни и почему это дерьмо случается с тобой, Оикава. Тоору думает, что так просто карма срабатывает. — У меня просто неудачный был день, — говорит он в итоге через семь минут липкого молчания. — Какой из последних двух лет, — усмехается Иваизуми, и Оикава хочет ударить его и избить, потому что не надо читать его как открытую книгу, просто не надо. Поэтому он не отвечает. Поднимается на ноги и стирает кровь с лица, но не отвечает. Смотрит на Иваизуми, мол, посмотри, что ты творишь, пожалуйста, посмотри. (прекрати создавать во мне дыры) Оикава, вообще-то, нормальный. Куроо с его философскими разговорами в четыре утра и Бокуто с щенячьей наивностью больше похожи на психов, чем Тоору. Иваизуми знает это, но. Но. Но. У Оикавы обыкновенные эмоции, ни больше ни меньше оружие массового поражения, если придать им форму. Как чертов цианид, и Тоору захлебывается им каждый день. Самолично подписался на это. Кровью. Он забрасывает сумку на плечо и говорит: — Я к Куроо, ужин в холодильнике. И уходит. Всё просто: у него Иваизуми глубоко под кожей. Настолько глубоко, что кроме него внутри, кажется, ничего больше и нет. *** — Заебал приходить по ночам, — недовольно говорит Тетсуро. Сам он сидит на ступеньках и курит, вокруг пепел от уже выкуренных сигарет, а в глазах что-то побитое. Оикава ухмыляется и усаживается рядом. — Время девять. — Да плевать. Тоору просит сигарету, Куроо на автомате отказывает и угрожает пообломать ему пальцы, если что. Оикава вздыхает свободнее и думает, что стоит переехать на другой континент, чтобы дышалось спокойнее. Дым неприятно жжет горло, пускай он сам и не курит. Куроо выглядит как дорогие осколки от чего-то хрустального, когда сидит здесь, и это очень-очень печально. — Опять ввязался в драку? — интересуется Тетсуро. Оикава неохотно кивает и осторожно трогает кончиками пальцев собственные разбитые губы. Жжется. Наверное, даже поужинать сегодня не удастся нормально. — Ага. — Однажды я изобью тебя, клянусь, — Куроо затягивается, — дабы все дерьмо из тебя выбить. Станешь нормальным человеком, может. У Куроо однокомнатная квартира, детская недовлюбленность и Кенма. И последние два пункта не одно и то же. И Оикава знает, что в данной ситуации он сам немного Иваизуми. (совсем не немного, если присмотреться) — Думаешь, поможет? — он болезненно улыбается, и эта улыбка дерет ему уголки губ, печет так, что хочется плакать. Тетсуро переводит на него спокойный взгляд и говорит: — Нет. *** Оикава бродит по чужому району и думает, что в итоге придется звонить Хаджиме, а видеть его не хочется от слова совсем. Куроо хороший. Забавный и теплый, с ним спокойно настолько, что Тоору рад бы выбросить свою симку, забрать вещи и жить с Тетсуро. Но у него злокачественная опухоль по имени Иваизуми Хаджиме и Тоору хочется вынести себе мозги. Оикава не хочет идти домой и возвращаться в свою жизнь. Оикава хочет на лестницу к Куроо, тихо переговариваться с ним и дремать на его коленях. Оикава хочет готовить завтраки с ним и не бояться разорваться на части, когда чья-то улыбка больно бьет по ребрам. Оикава хочет любить Куроо больше, чем дышать. Он однажды так и говорит ему вечером (ночью). И больше ничего не объясняет, потому что он вдрызг пьян в тот момент. На следующее утро ему только немного неловко, остальные чувства сплошное марево вины, но Тетсуро приносит ему воду и таблетки от головной боли и беззлобно обещает спустить его в следующий раз с лестницы за подобную пьянку. Просто Куроо понимает, вот и все. (просто Оикава до вывернутого наизнанку нутра любит Иваизуми) *** Тоору приходит домой в четыре утра. Он сам не знает, как находит дорогу, но факт остается фактом, он приходит и смотрит на не выспавшегося Иваизуми в дверях квартиры несколько долгих секунд, прежде чем скривить губы и пройти мимо. Хаджиме вздыхает и ворчит, что пора бы Тоору перестать терять ключи каждую неделю. Оикава безразлично смотрит на него и уходит на кухню заваривать кофе. У него сроки с докладом поджимают, а в голове бегущей строкой одна лишь мысль: поцелуй меня поцелуй меня поцелуй меня поцелуй меня поцелуй меня поцелуй меня — Почему ты так себя травишь этим? — спрашивает Иваизуми мягко. Это словно впиваться ногтями в лимонную мякоть, думает Оикава, зло хлопая дверцей холодильника и оборачиваясь к нему. Потом ненормально смеется и говорит: — Потому что ты проделал во мне дырку диаметром в десять сантиметров и ушел. И некому латать. И самое ужасное, что это все дерьмо на уровне неадеквата. — Это саморазрушение, а не неадекват. — Так измени это, блять. Иваизуми молчит и просто смотрит на него. Вины в его взгляде нет почти никакой, но её там не было и два года назад, когда Оикава впервые ляпнул про любовь и получил сквозную пулю в сердце. Тоору набирает сообщение Куроо и говорит, что придет через час. *** Куроо бьет точно и больно. Что словами, что кулаками. Смотрит зло и рявкает: — Что же ты за мудак такой, блять? И почему он влюбился в такого, как ты? Где он так нагрешил, ответь мне! Иваизуми сплевывает кровь на асфальт и вздыхает. Тетсуро сплошной сгусток отчаяния и непонимания. Удивительный прекрасный принц, у которого собственные скелеты в шкафу уже занимают целый этаж. Идеальность на грани фантастики. Хаджиме усмехается и говорит: — Может, это потому и я. *** Иваизуми честно пытается найти то, что не видит в Оикаве. Пытливо вглядывается в его лицо по ночам — когда тот приходит умиротворенный и счастливый или же после очередной пьянки разъебанный эмоциями в край, — и не видит. Он не видит и не может никак понять, о чем говорит Куроо и почему он рядом с ним превращается в облезлую версию щенка, побитого жизнью. У Куроо есть Кенма, однокомнатная квартира и нет Оикавы. Иваизуми хочет понять, почему ради него одного Тетсуро бы бросил все. Эта мысль преследует его несколько недель, он анализирует и въедается в каждую деталь, но ответ не приходит в голову. Личный грех Иваизуми Хаджиме, и он хочет освободиться уже, потому что начинает нервировать и вызывать то ли тоску, то ли раздражение. — Почему? Что такого Куроо в нем видит? — Бокуто улыбается и мешает в своем стаканчике с колой лед. Хаджиме кивает и признается неохотно: — Я сколько бы не смотрел, не могу понять. — А ты и не поймешь, — Котаро указывает на тех двоих, заходящих в кафетерий. Оикава улыбается и постоянно тянет Куроо на себя. Уровень тактильного контакта настолько зашкаливает, что Иваизуми неожиданно вспоминает, что раньше Тоору постоянно касался его и близких людей. Раньше, но сейчас все свелось только к Тетсуро. Тот закатывает глаза и отдает свою сумку Тоору. — Почему не пойму? — Хаджиме возвращается к Бокуто и их разговору. Он до сих пор не понимает. — Всё просто, — Котаро пожимает плечами и прямо смотрит на него. Оикава громко смеется, пока не видит Иваизуми. — Ты не любишь его, вот и все.