Thinking out loud

Куроо отличается от Иваизуми во всем. Оикава понимает это на второй день знакомства, когда они убегают от полиции в два часа ночи, нетрезвые, с баллончиками краски и лихорадочным безумием в глазах. Они бегут не наперегонки, но Тоору кажется, что так. — Не ожидал такой прыти, — смеется Оикава и приваливается спиной к стене. Тут липко и грязно, да и вообще конец осени и сплошная серая безысходность легкие затапливает. Куроо озорно щурится — даром что на три года старше и вроде как преподает где-то. Не в их с Иваизуми универе и то хорошо. У Тетсуро смешная укладка и лака он на волосы столько льет, что Тоору не нравится, что почему-то его лак тоже начали активно забирать. Еще у Куроо есть байк и черт, кто бы знал, как Оикава обожает кататься по городу, когда даже темнота не способна за тобой угнаться. Куроо за год нагоняет Иваизуми и становится с ним вровень, даром что Тоору знает Хаджиме много лет, а Тетсуро трижды разбил ему окно. (а еще случайно выбил дверь, забрал половину его одежды и утащил гулять куда-то в Токио в абсолютно загруженный день) Тетсуро утыкается ему в волосы носом, когда они ночуют где-то в мотеле, потому что с резервацией кто-то жестко налажал, и дает в нос какому-то придурку, оскорбившему Оикаву. — Какого хрена? — говорит Иваизуми тихо, когда Тоору с высунутым кончиком языка обрабатывает разбитое лицо Куроо. Тот ухмыляется, пока Оикава тихо ругается себе под нос. В тот вечер Тоору и Хаджиме впервые действительно ссорятся, потому что Иваизуми не понимает абсолютно ничего, потому что Куроо вроде-как-его-лучший-друг и все должно быть нормально, но ничего это не так. В глазах у Оикавы сплошная безликая ярость и что-то болезненное, такое бывает у щенков, выброшенных на улицу. Он громко говорит Куроо может мне дать то, что не можешь ты и хлопает дверью. Получается громко и со звенящей тишиной после. Иваизуми хочется сказать что-то вроде «потому я смогу тебе дать и это, просто чуть позже», но идет время, Оикава выпускается из универа и красит волосы в розовый (на спор, как он скажет через три дня, когда будет у Иваизуми курить в раскрытую форточку), а Куроо становится константой в его жизни. — У меня пропадают сигареты, — бормочет Тоору и хлопает по карманам куртки. Хмурится, покачиваясь на месте, и громко стонет: — И зажигалки тоже нет. Ива-чан, кому могут потребоваться мои сигареты, их же в любом месте купить можно. Хаджиме равнодушно жмет плечами и говорит, что сейчас вообще-то два ночи, что это не их квартира, как было в студенческие времена, а только его, Иваизуми, и что Оикава мог бы перестать напиваться и приходить к нему. (он, ясное дело, впускает его и запирает дверь, потому что Куроо пишет «меня не было рядом только пять минут, я вообще без понятия, где он так» и просит приглядеть за ним) *** Куроо отличается от Иваизуми. Оикава отличается от него не меньше. Он поет песни на крышах многоэтажек по ночам с Тетсуро и плачет-смеется тоже с ним, но ночевать приходит только к Хаджиме, потому что так надо и других вариантов просто нет. Оикава не работает по специальности и вообще, кажется, не знает, где лежит его диплом, а Иваизуми уже второй год ведет лекции по нейрохирургии. Куроо говорит «поехали автостопом по Японии», и Тоору забивает на всё, потому что Тетсуро как брат и отдает ему так много, что сколько бы Оикава не пытался, отплатить не получится. Иваизуми пьет чай под какой-то американский ситком и проверяет однообразные курсовые, потому что вообще-то сегодня они должны были с Тоору пойти в кино, но тот уехал куда-то и просто пропал с карт и никакими радарами его не засечь. У Иваизуми ежедневник и распланированы события на неделю (со свободной парой-тройкой часов только для Оикавы, потому что кто знает). У Оикавы дикая свобода и пьяные поцелуи с привкусом дешевых сигарет где-то на задворках города осенью (для сигарет Тоору у Хаджиме вообще-то своя полка есть в квартире). Куроо говорит: — Однажды все Алисы возвращаются домой, — и улыбается. Оикава кладет ему голову на колени и прикрывает глаза, потому что холодно, потому что ярко, потому что слегка болит и крошит ребра. — Скажи что-нибудь менее очевидное, — он смеется, но получается почему-то грустно. *** С Хаджиме никогда не бывает скучно, даже если это просто лежание на диване и просмотр фильма. Оикава уяснил это еще лет в пятнадцать, когда у него неожиданно дух захватило от одного взгляда на Иваизуми. Но у того планы и все расписано до мелочей, и это неимоверная скука. Тоору ненавидит это чувство и потому бежит. Приходит и вновь уходит, иногда даже выбираясь из окна (благо первый этаж) и бегом возвращаясь к Куроо в однокомнатную квартиру. С другой стороны Тетсуро, ради которого ничего-ничего не жаль. Позови он на другой конец Земли — и Оикава бы поехал, потому что как не поехать? Это ведь Куроо, с идиотской прической и оладьями с клубничным джемом в четыре утра. (вот только самое смешное и скучное, что любит Тоору все-таки не его) *** — Ты опять? — Иваизуми устало трет глаза и вздыхает. Он простыл, а завтра у первокурсников первый сквозной контроль, и ему позарез там надо быть. А сейчас бы следовало спать и не открывать двери всяким Оикавам, побитыми щенками возвращающимися к порогу его квартиры. Тоору трезв и ему холодно. Он зло смотрит на дверь, и упрямство в его взгляде медленно тает. У него шелушатся губы, потому что три часа на улице в кедах и тонкой куртке это прямая дорога к болезни. Он ненавидит этот мир. Серьезно. И больше всего ненавидит именно Иваизуми Хаджиме, который смотрит без особого ожидания во взгляде, но приглашающе, точно скажи мне отойти от двери и я отойду. И ничего в этом хорошего нет, что скучная и прописанная, кажется, чуть ли не до самой смерти жизнь Иваизуми равняется с яркой и выбивающей воздух из легких жизнью Куроо. Хорошего в этом ровно ноль, но Оикава задерживает дыхание и говорит: — Можно я буду жить с тобой?