But in this twilight, our choices seal our fate

Сейлотт обрушил на клонов невыносимую влажность и жару. Казалось, еще немного, и солдаты просто сварятся внутри собственных доспехов как какие-нибудь айс-лобстеры. Густые заросли джунглей напрочь лишали надежды быстро найти нужное поселение. Сейлоттианцы не помогали; делали вид, что не понимают вопросов на общегале, или посылали клонов в заведомо неправильном направлении. После того, как Блай потерял в болоте трех солдат, он решил, что время вежливости истекло. В следующую найденную деревню они вошли уже боевым строем и потребовали от старейшины местного села провести их к этом загадочному новому жрецу. Старейшина, гневно топорщивший побелевшие от возраста усы, стал упираться, отказываясь помогать чужакам. Блай перешел к угрозам. В ответ старейшина начал проклинать Империю и ее «приспешников». И тогда Блай отдал приказ, и клоны начали казнить местных жителей, одного за другим. Старейшина сломался, лишь когда в поселении не осталось взрослых мужчин, и солдаты поставили к стенке женщин с детьми. Он взмолил о пощаде и молча указал координаты на карте Блая. Конечно, после произошедшего на болоте Блай ему на слово не поверил, и солдаты взяли с собой заложников. Но, видимо, сцена расстрела произвела на старейшину сильное впечатление, и его информация оказалась правдивой. Через несколько часов марша по зарослям, казавшимся бесконечными, они вышли на широкую и явно часто использовавшуюся тропу. Блай послал вперед разведчиков, и те доложили, что дорога ведет к большой деревне, прилегающей к высеченному в скале храму. Блай подумал, что делать с заложниками. Конечно, информация старейшины была правдива и их следовало бы отпустить, но он никак не мог забыть ненависть, горящую во взгляде старика. Такие часто становятся повстанцами, и возвращение заложников домой вряд ли изменит его отношение к Империи. Зато безжалостность, проявленная клонами-солдатами, — вернее, уже имперскими штурмовиками, — способна в достаточной мере напугать, показав, что даже словесная непокорность Империи имеет самые жестокие последствия. И потом, отпущенные заложники могут предупредить жителей прихрамовой деревни. Они же местные, наверняка знают какие-то тайные тропки. На то, что дикари будут благодарны за сохраненные жизни, Блай не рассчитывал. Только он решил избавиться от заложников, как перед глазами встало укоряющее лицо генерала Секуры. Блай представил, что бы она сказала ему сейчас. Угрожать мирным жителям, а тем более расстреливать… Нет, так она не поступила бы никогда. Она всегда находила нужные слова, в том числе для самых упрямых аборигенов. Блай вспомнил старейшину племени ларменов. Тот ведь поначалу не хотел с ними даже разговаривать, но генерал Секура все же смогла убедить его помочь. Наверняка генерал Секура разговорила бы и этого упрямца. Но будь она здесь, необходимости в этом задании не было бы. Он усилием воли отогнал мысли о генерале. Ее больше нет. Той жизни тоже больше нет. А в новой жизни есть охота на джедаев-предателей, расстрелянные дикари и полное отсутствие эмоций по поводу всего происходящего. Но все же — убить заложников Блай не смог. Он снял с них наручники и отправил восвояси, напоследок велев передать своему старейшине: Империя милостива к тем, кто принимает ее власть и сотрудничает с ее представителями. И пусть старейшина при очередной встрече с имперскими солдатами хорошенько обдумает, что собирается им сказать.