Время лишений

Год 172 4Э, Скайрим, Солитьюд. Солитьюд оправдал ожидания. Расположенный на высоком скалистом плато у устья реки Карт, город занимал несколько тысяч дунам[16], захватив и каменную арку, перекинувшуюся как своеобразный мост через Карт. Дивад с перевала долго рассматривал открывшуюся перед ним картину, оценивая город. Размеры его заранее не радовали, потому что опыт показывал, что чем больше город, тем больше на него нужно потратить денег. Одно дело в каком-нибудь Камне Шора посидеть в единственной деревенской таверне и пообщаться с местными, подспудно вытягивая у них информацию о редгардской женщине, а с другой – побродить по всем тавернам большого города, которых здесь явно не один десяток. И цены здесь точно выше деревенских, а просто так в таверну не придёшь, обязательно нужно что-нибудь заказать, хотя бы бутылку кваса, а ещё лучше вина, потому что местные почему-то становятся более разговорчивыми, когда видят, что их собеседник пьёт вино. А к вину и закуска нужна. И ночевать хоть изредка на постоялых дворах нужно… Дивад проверил подпруги лошади, взобрался на неё и дал шенкелей, направляя к спуску с перевала. В городке Драконий Мост ему подфартило с работой – недалеко от него вампиры устроили себе логово и периодически похищали людей. Двое искателей приключений до него брались за это дело, но один из них не вернулся вообще, второй приплёлся весь израненный и с явными признаками прогрессирующего вампиризма. Местная травница напоила его лекарством, но было уже поздно, и когда через несколько дней новообращённый вампир попытался напасть на кого-то из стражников, тот его просто зарубил. Выслушав все подробности, Дивад не рискнул соваться в логово вампиров в одиночку, а прошвырнулся по городку и нашёл себе двух напарников-авантюристов – норда и аргонианина – с которыми и отправился на дело. Дивад понимал, что выручку придётся делить на троих, и денег было жалко, но жизнь и здоровье в любом случае были дороже, а деньги можно будет ещё где-нибудь заработать. В разведке они сидели три дня, не спуская глаз с заброшенной меловой шахты, которую облюбовали себе вампиры, так что норд не выдержал, заявил, что он не ящерица и не черномазый, он истинный норд, взял наперевес свою секиру и пошёл крушить врага. Как потом выяснилось, троих он вырезать успел, прежде чем его загрызли гончие смерти. Ещё четверых аккуратно отстрелили Дивад с Шессу, и только после этого рискнули сунуться в логово, где оставалось ещё семь вампиров. В итоге Дивад и Шессу обещанные двести золотых разделили напополам, и теперь у Дивада по карманам было рассовано почти сто двадцать септимов. Которых – он пристально вглядывался в становившийся всё ближе и ближе город – в Солитьюде ему надолго не хватит. *** Денег хватило на месяц, и это притом, что ночевал он в одном из самых захудалых постоялых дворов в порту, который затапливало каждую весну и осень, его соломенная крыша не перестилалась, наверно, лет пять, если не все десять, основательно прогнила, и сквозь неё можно было рассмотреть небо. Хорошо ещё, что за этот месяц ни разу не шёл дождь. Стены давно почернели, поросли плесенью и местами крошились, стоило лишь нажать посильнее. Унылое место, Дивад с трудом его терпел, но выбора особо не было – более приличные постоялые дворы стоили дороже, иногда в несколько раз, а деньги приходилось экономить на случайных собутыльников, чтобы развязать им языки. На том постоялом дворе не было даже скальда, а когда в один день пьяный бродячий скальд забрёл в их таверну и принялся петь уже набившую оскомину балладу о Рагнаре Рыжем, Дивад не выдержал и сбежал. Нет, чувствовалось, что в лучшие свои годы скальд был неплохим певцом и музыкантом, но злоупотребление спиртными напитками сделало своё дело – руки у него тряслись, голос приобрёл скрипучесть и невнятность, да и дыхания не хватало. На его пение морщились даже аргониане, которые равнодушно относились к музыке в принципе. Утешительных новостей не было. В Солитьюде жило немало редгардов, в основном, правда, приезжих купцов, с некоторыми из них Дивад свёл знакомство; было и несколько молодых женщин-редгардок, на всех из них он правдами-неправдами посмотрел, но ни у одной из них не было шрамов на лице, да и внешностью они отличались от предательницы. Никто здесь и не помнил, чтобы видел когда-нибудь женщину со шрамами на лице. Нет, располосованные нордки попадались сплошь и рядом, особенно среди охотниц и авантюристок, а вот редгардка – нет. Ничего не вышло и из попытки зайти со стороны альтмера. Через два дня своего пребывания здесь Дивад понял, что альтмеров в Солитьюде – пруд пруди, в основном местных, бежавших из Доминиона Альдмери из-за своей расовой неполноценности и осевших здесь, а также много в городе было талморцев в чёрно-золотых одеяниях, но того талморца, с которым предательница уехала из Вайтрана, он запомнил плохо. Характерное длинное худое лицо с острым подбородком, поднятые к вискам глаза, тонкие губы – ничего особенного, таких среди альтмеров каждый первый… Но если не в Солитьюде, то где? Из крупных городов оставались только Маркарт и Виндхельм. Заболоченный Морфал, а также самые северные Данстар и Винтерхолд стоило навестить, но рассчитывать на них смысла не было – проще всего затеряться именно в крупном городе, особенно человеку не нордской расы. Да и холодно редгарду на севере, где девять месяцев в году идёт снег. Солитьюд тоже располагался на севере Скайрима, но его мало того что омывало тёплое течение, так ещё и земля здесь была тёплой от подземного огня. Значит, Виндхельм или Маркарт. Маркарт выглядел перспективнее, он и теплее, и богаче, но чтобы туда попасть, нужно приставать к какому-нибудь каравану, ибо пускаться в одиночку по Пределу, населённому агрессивно настроенными ричменами, – это наверняка сложить голову. К Виндхельму дорога спокойнее, но… Но и Маркарт, и Виндхельм – города крупные. И дорогие. Значит, опять нужно добывать немалую сумму денег… *** Коллегия Бардов располагалась вдоль широкой улицы, ведущей к роскошному Синему дворцу короля Скайрима. Дивад нарочито медленно прогулялся туда-сюда по аккуратно мощёной улице, полюбовался на дворец, хотя видел его и раньше, потом всё же заставил себя преодолеть робость, вернулся к добротному каменному зданию Коллегии Бардов, глубоко вдохнул, выдохнул и толкнул тяжёлую входную дверь. Его встретил небольшой прохладный вестибюль, свет в который проникал через широкие, застеклённые по имперской или бретонской традиции окна, вдоль стен стояли изящные деревянные скамейки, в большом каменном вазоне у окна росла невысокая берёзка. Откуда-то сверху раздавались голоса, весёлый смех и звуки лютни. Дивад неуверенно потоптался у входа, но когда в вестибюль вошёл высокий альтмер в добротном стёганом кафтане и с бородкой, завязанной по нордской традиции в узел, решительно подошёл к нему. – Приветствую вас, почтенный, – Дивад едва удержался, чтобы не сложить у лба руки по редгардской традиции, – могу ли я видеть главу Коллегии… или кого-нибудь из учителей? Альтмер смерил его внимательным взглядом. – Я глава Коллегии Бардов, – голос его был низковат для альтмеров, – моё имя Виармо. Чем могу быть полезен? – Я… это… – Дивад сжал враз вспотевшие ладони, – хотел попробовать поступить. Виармо чуть приподнял брови. – Рано ты пришёл, юноша, вступительные испытания проводятся осенью после сбора урожая. – Да? А… Что нужно для того, чтобы учиться здесь? – Если у тебя есть способности, то достаточно лишь твоего желания учиться. Если нет, – он развёл руками, – мы можем принять каждого, но за плату. – Какую? – Триста септимов в год. Сумма, в принципе, была подъёмной, за лето наёмничеством заработать такую реально. Другое дело, что на поиски предательницы денег не останется, а это важнее. – А как узнать, есть у меня способности или нет? – без надежды спросил Дивад. – Ты всерьёз надумал здесь учиться? – Да… Виармо некоторое время пристально рассматривал его, так что Дивад подумал, что глава Коллегии раскусил его, как давеча ривервудский скальд, но альтмер, если что и заподозрил, ничего не сказал, развернулся и сделал приглашающий жест рукой: – Пошли со мной, юноша. Он провёл его в небольшой кабинет, весь заставленный стеллажами с книгами и свёртками, жестом пригласил его сесть на стул, а сам сел напротив, прихватив прислонённую к стене лютню. – Ты на каком-нибудь инструменте играть умеешь? – На окарине, – смутился Дивад, – на ребабе и на ситаре… Немного. Виармо встал, открыл крышку одного из сундуков, вынул оттуда ребаб и протянул его Диваду. Молодой воин принял его, машинально провёл смычком по струнам. – Но он расстроен! – Настрой как считаешь нужным. Дивад подкрутил колки, снова проверил звучание. Струны звучали гармонично, но низковато. Виармо кивнул и тронул пальцем вторую струну лютни. – Вот твоя первая струна должна быть. Дивад подтянул её и попросил: – Ещё раз. Виармо щипнул струну второй раз. Дивад удостоверился, что высоту он уловил правильно и по первой струне настроил остальные. – Очень хорошо, – кивнул Виармо, – а теперь сыграй что-нибудь. – Я… только хаммерфельские мелодии умею играть. – Хоть аргонианскую, мне неважно. Дивад тронул струны, и из-под смычка полилась печальная песня алик'рского кочевника, который потерял своего единственного верблюда, который был ему больше другом, чем средством передвижения. Перед глазами вставали жёлто-красные пески пустыни, причудливые барханы, редкие колодцы в окружении саксаула и тамарикса, ящерицы и жуки, оживающие с наступлением сумерек. Дивад пытался играть «от живота», как объяснял ему ривервудский скальд, но если при игре на окарине или пении это хоть и не получалось, но было понятно, то как заставить энергию идти от живота в смычок, он понять никак не мог. – Хорошо, – мягко прервал его Виармо, – а сейчас сделаем так… – он отставил лютню и взял со стола флейту. – Я буду играть на флейте, а ты будешь за мной повторять, – и он просвистел три ноты. Дивад взял эти же ноты на ребабе. Виармо взял четыре ноты, затем пять. Дивад безошибочно за ним повторил. Ошибаться он начал только на десяти нотах, и Виармо закончил это испытание. – Очень хорошо, – снова похвалил он, – а теперь… Какие там у вас есть песни… «Однажды заметив недоброе в ближнем…» – знаешь такую? – На имперском не знаю, только на редгардском. – Язык неважен. Попробуй спеть. Можешь аккомпанировать себе, если хочешь. Дивад коснулся смычком струн ребаба. Однажды заметив недоброе в ближнем, Постой, не беги, на себя посмотри... Как в зеркале в нем ты возможно увидишь Все слабости, беды, изъяны свои. И если сей мир станет сущим кошмаром, Враждебным к тебе с чьей-то злой стороны. Найди в себе свет, что зажег нам Всевышний, Залей свой огонь и весь мир освети.[17] Ещё бы ему не знать этой песни – её вместо колыбельных пела ему в детстве мать, а потом на занятиях по литературе их наставник заставлял заучивать отрывки из неё… Жива ли мать, жив ли старый наставник?.. – Достаточно, – поднял ладонь Виармо. – Вот что, юноша… Как тебя зовут? – Дивад… – Просто Дивад? Хорошо, пусть будет просто Дивад. Так вот, Дивад. У тебя есть способности к музыке. Очень хорошие, я бы сказал. У тебя прекрасный слух. Технику игры и голос тебе нужно ставить, но это дело времени и усердия. Я с удовольствием приму тебя в Коллегию. Но – только осенью, когда будет новый набор учеников. Сейчас Коллегия не принимает никого. Приходи осенью после сбора урожая. Дивад сглотнул: – Вы меня можете принять… за триста септимов в год? Виармо улыбнулся: – За триста септимов мы берём тех, у кого таланта нет. У тебя же талант есть определённо. Нет, Коллегия возьмёт тебя бесплатно. Приходи после сбора урожая, я буду рад видеть тебя в числе учеников. … Вернувшись в свою сырую комнатку на постоялом дворе, Дивад рухнул на кровать и некоторое время лежал неподвижно. На душе было тяжело. Его готовы принять в Коллегию, но… Не судьба ему там учиться, ему нужно искать предательницу, а когда он её найдёт, возвращаться в Хаммерфелл и сражаться за его свободу против талморцев. Не судьба… Он не мог бросить родину на произвол судьбы… Дивад встал и принялся собирать дорожную сумку, затем расплатился с хозяйкой, забросил сумку за плечо и пошёл к воротам города. За воротами в конюшне он оседлал свою лошадку, приторочил к ней сумку и тяжело поднялся в седло. Впервые за последние четыре седмицы небо хмурилось тучами, со стороны моря Призраков шёл дождь, там сверкали молнии и доносились раскаты грома. В последний раз обернувшись на Солитьюд, Дивад вздохнул, тронул пятками бока лошади, и та послушно зашагала по мощёной дороге прочь от города. ________________________________________ [16] Иракский дунам – мера площади, равная 2500 кв.м. Т.е. площадь Солитьюда около 25 кв.км. [17] Джелал ад-дин Руми. Из «Поэмы о скрытом смысле».