Время лишений

Год 173 4Э, Скайрим, Солитьюд. Экзамен по игре на струнных инструментах назначили внезапно. Еще вчера о нём никто не говорил, младшеклассники на индивидуальных занятиях разучивали новые произведения или отшлифовывали старые, а по вечерам, подыскав себе пустой класс или уголок, играли гаммы. А сегодня с утра внезапно выяснилось, что экзамен уже послезавтра. Более того, на завтра уже стоял зачёт по стихосложению, к которому тоже нужно было успеть подготовиться. И если Ураг, который уважал только воинские и шаманские песнопения, прочитал конспект и решил, что этого для зачёта хватит, а что-нибудь простенькое на лютне он и так сыграет, и вернулся к своей грамоте, то остальные ученики потеряли покой и сон. Дивад сначала тоже поддался всеобщей панике, но вскоре поймал себя на том, что не может сосредоточиться ни на чём, взял себя в руки и отправился в часовню при Коллегии помолиться в одиночестве Джулианосу. В часовне, обычно пустующей, сейчас обитались сразу семь учеников, страстно возносящих молитвы о лёгких заданиях на зачёте, о лёгкой руке на экзамене и о халяве всегда. На заднем дворе, тоже как правило безлюдном, также обнаружились младшеклассники, нервно читающие конспекты и пытающиеся играть экзаменационные произведения. Дивад прошёлся по Коллегии, но даже баню сейчас заняли двое ребят, проверявшие друг у друга задания к зачёту. Потеряв так полчаса драгоценного времени, Дивад вернулся к себе в комнату, расстелил на полу молитвенный коврик, сел на него на колени и постарался отрешиться от того, что на него с любопытством пялятся Тальсгар и Ураг. Постепенно мысли в голове улеглись, вернулось спокойствие. Зачёт и экзамен – это бой, в который нужно идти с трезвой головой и готовиться к которому нужно хладнокровно. Значит, сначала учим стихосложение, а ночью, когда можно будет найти свободный класс, повторяем «Балладу о короле Харальде»[22]. Надо будет только к мастеру Виармо зайти за нотами для стевов[23]. Зачёт по стихосложению прошёл достаточно легко. Дивад рассказал про типы стихотворных произведений, сносно проанализировал ритм и рифмы «Саги о Бьорне Медвежье Рыло», почти не запутался в кеннингах и по заданному ритму составил короткое стихотворение на сиродилике. Рифма, правда, местами подкачала, и мастер Лаурина пожурила за то, что он мог подготовиться и лучше, но отпустила с зачётом. Сдававшийся вслед за ним Ураг честно признался, что в стихотворных размерах он не разбирается, зато с лёгкостью отличит драпу[24] от нида[25], назвал известных ему нордских скальдов – почти два десятка, а под конец составил стихотворение на заданную рифму. Мастер Лаурина некоторое время задумчиво на него смотрела, размышляя, хочется ей ещё раз встречаться с ним на зачёте или нет. Решила, что нет, да и смысл вряд ли в этом будет, поэтому поставила ему зачёт и попросила передать Тальсгару, «который сочинял вам это стихотворение», обратить внимание на несоответствие ритмов в первой и второй строфах. Тальсгар покаянно покивал головой, на ходу перестроил вторую строфу, отбарабанил всё, что знал про скальдические размеры, привёл примеры саг на каждый размер, на ходу набросал по стихотворению на дротткветт и квидухатт[26], получил похвалу и зачёт и побежал разучивать «Балладу о Гуннаре Короткий щит». Комната была уже занята Дивадом, который сидел на полу, скрестив ноги и разложив перед собой листы с нотами, старательно перебирал струны лютни. Ураг тоже был тут, читал «Историю династии Септимов» и не обращал на музыку внимания. Зато просветил, что пока ещё свободны три класса на втором этаже Коллегии, и Тальсгар, схватив лютню, умчался туда. Пальцы перебирали струны, зажимали нужные аккорды, голос точно ложился на ноты, но король Харальд, основатель первого человеческого государства в Тамриэле, упорно представал редгардом. И не светловолосый бородатый норд с секирой скакал по заснеженным полям Скайрима, а темнокожий черноволосый редгард со скимитаром вёл через пустыню отряд ансэев. Дивад прерывал игру, пытался настроиться на нужное воображение, какое-то время удерживал перед глазами картинку севера, но стоило ему отвлечься на ноты, тундра тут же сменялась пустыней. Дивад оставил игру, задумчиво побарабанил пальцами по деке, встал и направился к учителю с просьбой разрешить ему играть на экзамене что-нибудь хаммерфельское. Мастер Виармо выслушал его, попросил сыграть «Балладу о короле Харальде», потом ещё раз, и ещё раз, а затем мягко, но решительно отказал. – Дивад, – улыбнулся он расстроенному ученику, – я верю, что какую-нибудь «Песнь о Кайсе и Лубне» ты сыграешь лучше, чем «Балладу о короле Харальде», но я настаиваю, чтобы ты играл именно это произведение. Я слышу, как ты его играешь и поёшь, экзамен ты сдашь, насчёт этого можешь не переживать. Но я хочу слышать от тебя завтра именно эту балладу. – Но учитель, – он неловко попытался объяснить, почему он не может играть и петь о короле Харальде, – понимаете… Я играю про норда и Скайрим, а представляю редгарда и Хаммерфелл. У меня не получается представлять Скайрим. А петь про Скайрим и видеть Хаммерфелл… – Я понимаю, – снова улыбнулся мастер Виармо, – это диссонанс ума. Но тем не менее, вернее, тем более, я настаиваю, чтобы ты играл завтра нордскую балладу. Или воин испугался трудностей? Дивад вздрогнул – уже который раз посторонние люди безошибочно угадывают в нём воина – пробормотал, что трудностей он не боится, вернулся в комнату и снова взялся за лютню. Он снова и снова пытался играть и представлять себе Скайрим, но снова и снова перед глазами вставала не наволгшая под весенним солнцем снежная каша, а бесконечная, поросшая тамариском и солянкой пустыня. Через час не выдержал даже Ураг, проворчал, что ему король Харальд уже мнится черномазым и со скимитаром, и ретировался читать в комнату к соседям. Дивад глотнул воды из кувшина, сделал несколько упражнений, чтобы размять затёкшее от долгого сидения тело, и снова взялся за лютню. Ещё через полчаса забежал Тальсгар, некоторое время послушал, потом задумчиво пожевал губами и выдал: – Знаешь, приятель, ты вроде не фальшивишь. Я эту балладу знаю, ты и музыку верно играешь, и поёшь, вроде, всё правильно, а… А что-то не то. Какая-то фальшь есть. – По ушам бьёт? – невесело уточнил Дивад, оставляя игру и несколько раз сжимая и разжимая пальцы. – По ушам? Знаешь, нет. Я бы сказал… По всему бьёт. По голове, по сердцу. Он тоже выпил воды, вытащил из ряда книг на полке учебник по гармонии, полистал его, нашёл нужный раздел, просмотрел его, удовлетворённо кивнул сам себе, вернул его на полку и снова ушёл. Потом несколько раз заглядывал Ураг в надежде, что Диваду надоело «дёргать струны». Ближе к ночи вернулся уставший Тальсгар, они вдвоём с Урагом насильно отобрали у Дивада несчастную лютню и отправили его спать. Ночью снилась какая-то муть. Вроде как приходил Атор, приносил кувшин щербета, скакал куда-то король Харальд со скимитаром и почему-то в женском чёрном головном покрывале служительниц Морвы. Потом он сам куда-то скакал, знал, что опаздывает на экзамен, но понимал, что совершенно не представляет, ни какой у него экзамен, ни в какую сторону нужно ехать. Потом предательница Иман хохотала над ним, целясь в него из эльфийского лука, а из шрамов на её щеке лезли червяки. Это было настолько омерзительно, что Дивад схватил сковороду, чтобы не видеть червяков, но в сковороду попала стрела и загудела. Гул не прекращался, Дивад хотел бросить сковороду в предательницу, но вокруг стояла густая мгла. Он напрягал зрение, пытался широко открыть глаза, в результате открыл их по-настоящему и проснулся. Вдалеке гудела буцина[27] на подъём. Сон облегчения не принёс, голова соображала плохо, и не помогли ни зарядка, ни умывание холодной водой, ни сытный завтрак. Перед классом, в котором мастер Виармо, мастер Инге и мастер Спинола принимали экзамен, уже толпились такие же плохо выспавшиеся младшеклассники с нотами. Когда их запустили внутрь, все бросились занимать последние ряды парт, в результате чего первые ряды оказались пустыми. Мастер Виармо посмотрел на это безобразие, которое он наблюдал едва ли не на каждом экзамене, и вежливо попросил пересесть на передние ряды. Никто не шелохнулся, надеясь, что выполнять будут другие, и мастеру Виармо пришлось повторить, уточнив, что это касается всех, а не только соседей. И лишь когда ученики расселись на передних рядах, глава Коллегии поинтересовался, вызывать ли ему по списку, или есть желающие. – Есть, – проворчал Ураг, поднимаясь и беря у стены лютню. Провёл пальцем по струнам, глянул на Дивада. Тот коротко кивнул, мол, настроена, и Ураг уверенно вышел перед классом. Он знал, что играет весьма посредственно, и высиживать время ему смысла не было – мастерства от этого не прибавится. Практичнее сразу отстреляться и пойти отдыхать, так что он уверенно уселся на стуле, пристроил лютню на коленях, почесал нос и заиграл «Охотник шагает по лесу» – детскую нордскую песенку. Лютня в руках орка смотрелась, как невеста в хлеву, но смеяться никто не посмел – не потому, что Ураг мог это потом припомнить, а из страха, что мастер Виармо услышит смех и отправит выступать следующим. Играл Ураг более чем посредственно, не пытался использовать методики для придания звуку объёма, пел тоже ни шатко, ни валко, несколько раз не попал голосом в ноты. Мастер Виармо, прекрасно зная, что орк пришёл в Коллегию ради грамотности, а не ради музыки, принял его игру, не став даже её анализировать, и поставил «удовлетворительно». Ураг вернулся на своё место и вытащил из сумки вчерашнюю «Историю династии Септимов», намереваясь сегодня с ней закончить. Следующим сдался Тальсгар, виртуозно исполнил «Балладу о Гуннаре Короткий щит», получил от комиссии самые высокие оценки и похвалы и, довольный, вернулся к себе. За ним пошла застенчивая Ливия – имперка из Чейдинала, а потом, видя, что ничего страшного не происходит, осмелели и остальные ученики. Дивад же сидел, сжимал и разжимал вспотевшими ладонями гриф лютни и не мог заставить себя выйти, безумно боясь позора и понимая, что не сможет сыграть так, как надо. Нет, он был уверен, что не сфальшивит ни в мелодии, ни в пении, но до техники Тальсгара или до голоса Арнульва ему очень далеко. Да и если бы только в технике или голосе было дело, но играть про норда и видеть в нём редгарда – это… Это лгать слушателям. Лгать двум десяткам своих одноклассников… А потом в наступившей тишине Дивад услышал своё имя. – Дивад, прошу, – благожелательно вызвал его мастер Виармо, – ты один остался. Дивад затравленно огляделся, но все смотрели только на него. Он сильнее сжал гриф лютни, чувствуя во всём теле противную слабость, медленно поднялся и поплёлся к сцене. Сел на стул, боясь поднять глаза на одноклассников и учителей, провёл пальцем по струнам, подкрутил колки второй и шестой струн. На короткое мгновение поднял глаза к потолку, мысленно воззвав к Джулианосу и прося направить его руку и мысли, и зажал пальцами аккорд… Первые две строфы сыгрались и спелись нормально, по крайней мере, он не сбился ни в музыке, ни в голосе, ни в воображаемой картинке. Король Харальд чинно вёл свои войска через тундру долины Белого Потока, напряжение стало понемногу отпускать, Дивад позволил себе немного расслабиться – и это не замедлило сказаться. Дохнуло жаром пустыни, и кочевник в тюрбане и с двумя скимитарами за поясом привстал в стременах, остро оглядывая горизонт, теряющийся в горячем мареве. Дивад спохватился, заставил себя думать о севере, невольно сбился с ритма и поспешно переставил пальцы на следующий аккорд. Вспомнились почему-то снежные эльфы – и мгновенно превратились в талморцев, но Дивад снова силой вернул мысли на короля Харальда. Слишком резко дёрнул струны, лютня отозвалась обиженным звоном, над тундрой пронёсся песчаный вихрь, а всадник – не то норд, не то редгард – протрубил в рог, сзывая воинство на битву. Дивад взмок, пытаясь одновременно контролировать и музыку, и голос, и картинку, от напряжения несколько раз неправильно зажал струны на грифе и два раза зацепил не ту струну, голос охрип, а норд всё боролся с редгардом, пустыня то наступала на тундру, то откатывалась под её натиском. В какой-то момент Диваду стало казаться, что ещё чуть-чуть – и он рухнет в обморок… И вымотанный организм взял своё – против воли накатила усталая расслабленность, когда ни тело, ни ум больше не могли пребывать в напряжении. Пальцы машинально зажимали и цепляли струны, голос потерял выразительность. А норд потерпел поражение от редгарда. И редгард потерпел поражение от норда. Тундра сдалась на милость пустыне, пустыня была поглощена тундрой, и в бесконечной мути остался только зов рога на битву. Не норд и не редгард трубил в рог – в невообразимом и неразделимом сплаве снега и песка звала в бой чистая, ни к чему не привязанная сила. Сила воли, независимая ни от песка, ни от снега, сила любви к родине, не привязанная ни к Скайриму, ни к Хаммерфеллу. Рог пел славу человечеству любой расы и любой крови… Дивад замер, боясь спугнуть наваждение. Музыка затихла посреди строки, и тишина вернула его к реальности. Он отрешённо посмотрел на одноклассников, удивлённых внезапной остановкой, не менее озадаченных учителей и улыбающегося мастера Виармо. Спохватился, вдохнул воздух, чтобы продолжить, и понял, что совершенно не представляет, на чём остановился. Выдохнул, облизнул пересохшие губы. Взгляд выхватил из группы учеников Тальсгара, который пытался ему подсказывать, но Дивад никак не мог взять в толк, что он имеет в виду. – И звуками битвы наполнились горы, – громким шёпотом подсказала с первого ряда альтмерка Корисара. Дивад кивнул ей, взял аккорд, понял, что не тот. – До-мажор, – замотал головой Арнульв, сидевший рядом с ней. Дивад окончательно пришёл в себя, осознанно посмотрел на Корисару и Арнульва, ещё раз кивнул им и на этот раз правильно возобновил мелодию и пение. Только того дикого и дивного ощущения силы больше не было. Какие-то отголоски на самом краю восприятия остались, но снова поймать и вернуть то всеобъемлющее понимание и ясность не получалось – сил на это не осталось. Какой-то смазанный король Харальд, окружённый такими же невнятными тенями, может, нордами, может, редгардами, пировал в своём длинном доме, а Дивад чувствовал лишь, что предельно устал и хочет только одного – домучить до конца балладу, замолчать, лечь и больше не вставать. И пусть мелодия и голос звучат бесцветно – это уже не имеет значения. Когда прозвучал последний аккорд, он опустил руку и обессиленно выдохнул – всё, позор закончился. – Мастер Виармо, – словно из другого мира донёсся до него голос Тальсгара, – пусть он ещё раз сыграет. – Он готовился, я слышала, – вторила ему Ливия. – И я слышал, – вразнобой подтвердили ребята из соседних комнат. – Он тогда хорошо играл… – Перетренировался! – припечатал Ураг, аккуратно закрывая «Историю династии Септимов». Мастер Виармо поднял руку, призывая к тишине. – Вчера я тоже слышал, как он играл, – произнёс он, – и я согласен с Урагом, что Дивад… слишком перенервничал. Коллеги, – он повернулся к двум другим учителям, – что будем делать? – Отправить на пересдачу, – мастер Инге покрутила в пальцах перо. – Пусть привыкает играть перед публикой. – На зимнем экзамене, – мастер Спинола добродушно глянул на единственного ученика, завалившего экзамен, – он не нервничал так. – Хорошо, – легко согласился мастер Виармо, – тогда пересдача… Когда у нас средний класс сдаёт? Кажется, завтра? – Завтра, – подтвердила мастер Инге. – Что ж, – мастер Виармо поднялся, – значит, Дивад, ждём тебя завтра в этом же классе. Я уверен, ты отдохнёшь и сможешь хорошо сыграть. Тальсгар, Ураг, проследите, пожалуйста, чтобы ваш друг не загонял себя сегодня. – В обязательном порядке, – согласился норд за себя и за орка. – Остальные, – глава Коллегии развернулся к заметно ожившим ученикам, – вы хорошо сегодня отыграли. Кто-то получше, кто-то похуже, но в целом очень достойно. Прогресс с тем, как вы играли на зимнем экзамене, очевиден, я всемерно рад за вас. Насколько я знаю, вам ещё предстоит экзамен по истории, и после этого мы с вами расстанемся до осени. И я рассчитываю осенью после сбора урожая снова видеть всех вас здесь, в полном здравии и в этом же составе. Вопросы по экзамену есть? Вопросов по экзамену не возникло. – В таком случае, все свободны, можете идти, отдыхать… И да, Дивад, будь добр, задержись на пару слов. Он покивал головой, вытирая рукавом рубахи пот со лба. Дойти бы до комнаты и просто упасть на кровать. И попробовать поймать то… ту гармонию… Когда ученики вышли, Дивад спустился со сцены и подошёл к столу, рядом с которым стоял мастер Виармо. Тот некоторое время внимательно смотрел на него, затем мягко спросил: – Ты понял? – Да, – Дивад облизнул сухие губы, только сейчас осознав, что зверски хочет пить. Мастер Виармо имел в виду не завтрашнюю пересдачу, не сегодняшний запрет на игру. Он услышал то, что смог постичь в сегодняшней игре Дивад. Не картинка важна. Важно то, что глубже картинки, глубже расы, глубже страны, глубже всех внешних условностей. Сила, которая сподвигает на подвиги, ум, который строит государства, любовь, которая двигает историю… – Я понял, – повторил он. – Спасибо… что не разрешили мне играть хаммерфельскую песню. – Я рад, что это было не зря. А что до пересдачи… Я обещал тебе, что экзамен ты сдашь. Ты завтра сыграешь, у тебя будет отлично. – Учитель, это неважно, какая будет оценка. Это действительно неважно… – Я понимаю тебя. Ты сдашь экзамен, а отличную оценку ты заслужил. А теперь иди, отдыхай. Завтра придёшь сюда со средним классом. А потом мы с тобой расстанемся до осени. – Да, учитель. Он опустил голову, чтобы мастер Виармо не прочитал на его лице лишних эмоций. Будет ли она, эта осень? И где он будет осенью? Если он найдёт предательницу, он вернётся в Хаммерфелл. Если не найдёт, он не достоин зваться воином и гражданином Хаммерфелла. Но по крайней мере, он теперь знает, куда двигаться и как развивать своё мастерство. И знает, что нужно ощущать, чтобы играть… правильно. Нет, не «правильно». Истинно. Он поднял глаза к потолку. Благодарю тебя, Хун Динг, что привёл меня сюда. Благодарю тебя, Джулианос, что позволил мне испить чашу истины. Благодарю тебя, Онси, что сотворил для меня этот бой!.. ________________________________________ [22] Король Харальд – основатель королевства Скайрим в Первой Эре. [23] Стев – в скальдической поэзии – припев в песне. [24] Драпа – в скальдической традиции – хвалебная песнь. [25] Нид – в скальдической традиции – хулительная песнь. [26] Дротткветт и квидухатт – размеры в скальдической поэзии. [27] Буци́на – медный духовой инструмент в древнеримской армии. Здесь используется и для побудки учеников.