Время лишений

Год 173 4Э, Скайрим. Совершенно неожиданно удача улыбнулась ему в Драконьем Мосту. Там пришлось задержаться, потому что с деньгами было негусто, а в городке появилась работёнка. К концу зимы невдалеке от Драконьего Моста завелся тролль, который уже утащил семерых овец, двух коров, коня и трёх человек. Насчёт людей, правда, были сомнения, потому что одним из этих троих был конченый алкоголик, который мог уснуть в снегу за околицей и замёрзнуть, а зимой в сугробе и дом не всегда найдёшь, не то что человека. Вторым был такой же конченый авантюрист, которому хватило бы дурости попереться посреди зимы через перевал, а третьим – талморский юстициар, который появился в городке в конце зимы и ушёл в сторону перевала. До перевала он не дошёл, во всяком случае, стоявший у его подножия торговый караван, ожидавший погоды, его не видел, а разминуться было негде – с одной стороны крутые скалы, с другой – обрывистый берег Карта. Местные рыбаки поговаривали, правда, что видели тело талморца со стрелой в печени, но он это был, или не он, и был ли вообще… И лучше бы его не было… В общем, его свалили на тролля, и ярл выписал бумагу, посулив девяносто золотых за голову, если это обычный подвид, и сто десять, если снежный. Тролль оказался хитрой тварью. Следы его во множестве встречались на склонах гор, но Диваду понадобилось целых два дня, чтобы определить, откуда он приходит. Логово его было зажатым между двумя скалами с нависавшим над ними козырьком; судя по остаткам лежаков, раньше здесь была заимка охотников, возможно, среди обглоданных костей пяти человек были и эти охотники. Но что Дивада порадовало – так это клочья чёрно-золотой талморской робы и эльфийских мягких сапожек. Да и один из черепов явно принадлежал эльфу. Три часа ушло на то, чтобы нанести на кинжал руны огня и накрепко примотать его к срезанному в ближайшей лощине тонкому стволу сосенки. А потом ещё полдня, чтобы дождаться, когда тролль, оказавшийся снежным, вернётся в логово. Дальнейшее было делом нескольких мгновений – выскочить перед троллем и, пока он не успел среагировать, изо всех сил вонзить самодельное копье ему в глаз. Кинжал ощутимо ударился о задний свод черепа, Дивад выпустил копьё из руки и откатился в сторону, а тролль, рыча от безумной боли, принялся метаться по поляне, но почти сразу схватился за голову и осел на землю – огненные руны выжигали его мозг изнутри. Ещё несколько мгновений – и он неподвижно распластался на скале. Дивад выждал какое-то время, убедился, что тролль мёртв, подошёл к нему и выдернул из глазницы кинжал. Лезвие оплавилось и превратилось в грязный и мятый кусок железа, и Дивад с чувством помянул Малука[28]. Руны – древняя разновидность магии – требовали предельно точного написания, в противном случае грозили не сработать должным образом. И раз они расплавили кинжал, значит, с их начертанием он не справился. Впрочем, потеря была компенсирована – обыск логова принёс Диваду целых два кинжала, причём один из них тонкой эльфийской работы, чудом уцелевший флакон с неизвестным зельем и целую жменю медяков и серебрушек. После обыска Дивад отрезал троллю голову, отнёс её старосте как доказательство проделанной работы, получил свои сто десять золотых, заказал на постоялом дворе бочку горячей воды, с наслаждением смыл с себя грязь, пот и троллью вонь, и уже собирался было пойти спать, как краем уха услышал разговор служанки и хозяйской дочки. Спорили они не то о способах тушения оленины, не то о приправах к ней – этого он не разобрал, зато чётко услышал, как служанка хвасталась, что даже «та редгардка со шрамами на лице оценила и дала лишних два медяка». Дивад замер, всю его расслабленность как ветром сдуло, он весь обратился в слух, но кумушки перешли на обсуждение, в каком вине нужно предварительно мариновать мясо, так что Диваду пришлось осторожно вклиниться в беседу. В итоге через полчаса он знал всё о том, как нужно тушить оленину, а заодно и то, что часов восемь назад, когда он лежал в засаде на курумнике, поджидая тролля, через Драконий Мост проезжали босмер и молодая редгардка со шрамами на лице. «Красивая была б, коли б не шрамы, – пожалела её хозяйская дочка. – Видать, муж порезал, у них же там, в Хаммерфелле, нравы совсем дикие. Ой, да ты ж редгард! А это правда, что у вас муж может нескольких жён иметь?..» В городке они остановились лишь пообедать и поехали дальше через мост. Мчаться в погоню было поздно. Дивад выскочил на улицу и пробежался до ворот, но ночь была пасмурной, тёмной, Массер едва пробивался багровым пятном сквозь тучи и не давал никакого света, так что молодой воин, скрипя зубами, вынужден был вернуться на постоялый двор и ждать утра. Уехать из Драконьего Моста она могла куда угодно – в паре фарсахов после реки дорога разветвлялась: одна уходила на восток на Морфал и Виндхельм, другая – на юг, в Фолкрит, Вайтран, Маркарт… А ещё вставал вопрос, откуда она в Драконьем Мосту взялась? Через него ведёт только одна дорога, и раз она направилась через реку, значит, пришла она с перевала. Но за перевалом только один город – Солитьюд, и зимой в Солитьюде её не было. Деревень же в Хаафингаре всего ничего – для земледелия пригодна лишь долина Карта, где и лепились практически все деревни холда, а выше в горах почвенный слой был слишком тонок и погоды суровее, так что там промышляли в основном лишь охотники да скотоводы. Прошлым летом Дивад туда заглянул, но местные смотрели на него как на диковинку – людей иных рас некоторые из них никогда не видели. Предательницы там не было. И в деревнях вдоль Карта её не было. И в Солитьюде о ней никто не говорил. И морская навигация ещё не открыта, чтобы предположить, что она приплыла из другого места. Откуда тогда она взялась? Предположить, что она всё же прошла в город с закрытым лицом и всю зиму просидела в доме, не показываясь на улицу? И её существование не заметил никто из посторонних? Слишком маловероятно… *** А в Рейкире[29] – большой деревне, где расходились дороги на Морфал и Фолкрит, – он её потерял. На постоялом дворе она вместе с босмером сняла комнату, но это и всё, что Дивад смог выяснить. Стоял самый разгар полевых работ, селяне распахивали каменистые поля на склонах холмов, отгоняли скот выше в горы на летние пастбища, и в деревне оставались лишь старики да совсем малые дети. Предательница приехала ближе к вечеру, когда люди ещё не вернулись с полей, и уехала поздним утром следующего дня, когда они уже ушли туда. Дивад плюнул на конспирацию и помотался по домам, выясняя, видел ли кто, по какой дороге уехали редгардка и босмер. У нескольких детишек он вытянул, что вроде бы они двинулись в направлении Рорикстеда, но в Рорикстеде ни её, ни босмера не видели. «Можа, и проезжали, – вытер пот со лба веснушчатый фермер, – да все на полях да на огородах сейчас, кто ж смотрит». Подобные ответы он получал и в других придорожных деревнях – поля бы вспахать да засадить, куда уж дороги рассматривать. Он метнулся назад в Рейкир, проскакал по дороге до Морфала, но и там фиаско: в придорожных деревнях редгардки с босмером не видели, а в Морфале их не было. Значит, скорее всего, они действительно поехали из Рейкира на юг. Значит, опять обшаривать все города… *** Фолкрит встретил одуряющим запахом сосновой иглицы, приветливой улыбкой черноглазой Зарии и долгожданным письмом от Кемату. Тот писал, что в начале весны войском Сентинеля была снята осада Хегата, а Венценосные и Предшественники заключили союз. Десятый Сиродильский легион под командованием легата Дециана, обескровленный постоянными боями с талморцами, в самом конце лета прошлого года вынужден был совершить марш-бросок через пустыню Алик'р, чтобы не быть уничтоженным окончательно. Кочевники рассказывали потом, что весь их путь отмечен трупами коней и солдат, павших от жажды и нечеловеческого зноя. Талморцы во главе с леди Араннелией собираются пересечь Алик’р до наступления летнего зноя, Драгонстар, Скавен и Элинир готовятся к обороне. Вроде бы из Хай Рока ожидается подкрепление, но когда и сколько его будет – никто не знает. В конце Кемату написал и о судьбе семьи Дивада. Помимо самого Дивада выжили двое: его старший брат, тот самый, которому в бою за Танет порезали горло, так что теперь он не разговаривает, и самая младшая сестрёнка, Дандса, которая три дня пряталась в стойле с верблюдами, а потом её забрала семья дальних родичей. Напоследок же учитель повторил приказ – искать Иман. Только искать, а когда найдёт – тут же сообщить ему или почтенному Оррину, постоянно держать в поле зрения, не пытаться самолично захватить или совершить самосуд. Она предала Танет, и казнить её должны жители Танета. А на оборотной стороне листа другим почерком была сделана маленькая приписка: Да благословит Хун Динг твой путь, братишка. Помнишь Акорити, дочку сапожника, к которой ты всё время бегал? Её взяли наложницей в дом одного талморца, так она убила хозяина, за это её охрана посекла мечами и выкинула её тело в мусорный ров собакам. Мы с ребятами похоронили её на старом кладбище возле мавзолея дома аль-Кабир. Я просто решил, что ты должен это знать. Твой брат Тралан. Дивад опустил письмо. До боли в сердце встала в памяти последняя их встреча возле источника, куда она пришла за водой. Вот она белозубо улыбается ему, отбрасывает на спину покрывало, берёт на бедро кувшин с водой и, изящно ступая маленькими ножками, уходит, пообещав прийти завтра к источнику в это же время. Но завтра не наступило. Вечером того же дня Иман ан-Нури открыла ворота Танета талморцам. И теперь нет Акорити, нет отца и матери, нет двоих братьев и старшей из сестёр. Нет Шамара, Атора. Нет многих из тех, с кем он на протяжении десяти лет постигал в Храме воинское искусство. Нет многих из тех, кто учил их этому искусству… Он аккуратно сложил письмо и тщательно спрятал его на самое дно седельной сумки, а потом долго смотрел, как садится за горы солнце и ложатся на землю сырые вечерние тени. Иман ан-Нури понесёт наказание, которое она заслужила. Она ответит за каждую смерть перед людьми и перед богами! ________________________________________ [28] Малук – бог, враждебный редгардам. [29] Рейкир – деревня на пересечении дорог юго-восточнее Драконьего Моста. Тоже добавлена авторским произволом, потому что на пересечении дорог просто не может не быть никакого селения.