Время лишений

Год 173 4Э, Скайрим. В Серых Вересках ему повезло. Владелец постоялого двора вспомнил его и любезно сдал ему комнату за полцены. На вопрос Дивада о том, кто же оказался оборотнем, признался, что никто из тех, кого они подозревали, зато второго дня как ищут тёщу градоначальника – сгинула без следа в тот же день, когда уничтожили зверюгу. Дивад вспомнил, что Кодлак предполагал, что убитый оборотень был женского пола, трактирщик согласился, что все проблемы от баб, вона, его сын до сих пор грезит располосованной черномазой, что три седмицы назад в сторону Аинторпа проезжала… Подфартило и в Аинторпе. Там стоял торговый караван из Хаммерфелла, направлявшийся из Маркарта в Фолкрит, где он должен был принять новую партию товаров и снова развернуться на Маркарт. Дивад зашёл к сородичам узнать последние вести с родины. Его угостили чаем с халвой, вызнали в свою очередь местные новости, а ближе к ночи, когда Дивад засобирался к себе, он попросил купца передать небольшую посылку одной достойной дочери Хаммерфелла, осевшей в холодном Скайриме. – Уж не той ли ханум со шрамами на лице, которая проследовала в Маркарт с караваном почтенного Котаро аль-Махди? – едва заметно нахмурился купец. Дивад даже опешил: – Какая ханум со шрамами на лице? – машинально вырвалось у него, прежде чем он успел осознать, что вся нужная информация уже у него в руках. Купец покачал головой: – Может, оно совпадение, но… Когда мы шли из Маркарта, около Мрачного Предела повстречали мы караван почтенного Котаро аль-Махди. Дорога там плохая, обвал не так давно был, пройти можно только по узкой полосе вдоль скал. Долго мы расходились, несколько часов, и вот разошлись – и слышу я, как один из моих счетоводов что-то громко говорит. А он тихий… был, спокойный, как верблюд. Я удивился, подхожу – вижу, разговаривает он с редгардской девушкой, одетой и остриженной по местным обычаям и со шрамами на лице. Вот здесь и здесь были шрамы, – он показал себе на левую скулу и подбородок. – А мой счетовод кричит ей, что это она предала Танет и открыла ворота талморцам, и что за это её ищут, чтобы предать справедливой казни. Она отрицает, говорит, что она местная, а сама… а у самой руки так и мнут юбку платья, а глаза бегают, и видно, страшно ей. Босмер с ней ещё был, стал убеждать, что он много лет знает эту ханум и что она никогда не была в Танете. Покричали они друг на друга, счетовод мой вроде успокоился, кажется, засомневался, что это действительно она, разошлись. Мы пошли с почтенным Котаро испить чашку чая. Посидели немного, поговорили, двигаем караваны, а счетовода моего нет. Стали искать и нашли около пещеры с проломленной головой, и камни вокруг, словно обвал. Казалось, несчастный случай, да только вот около него были ещё и другие следы, не его. И никто не видел, что произошло… … И отряд Атора погиб, когда никто этого не видел. А до его гибели они расспрашивали о женщине со шрамами на лице. И сейчас – почтенный счетовод узнал в ней предательницу – и погиб… – Моё сердце скорбит вместе с твоим, – Дивад приложил руку к груди и склонил голову. – Да будет лёгким его путь к Далёким Берегам… Но нет, не к ханум со шрамами на лице у меня письмо. Не будет ли почтенный столь любезен передать письмо и небольшую посылку в Фолкрит Зарии, алхимичке и травнице? – Знаю такую, как же, – лицо купца слегка разгладилось. – Неси свою посылку, юноша, передам. Дивад метнулся в свою комнату на постоялом дворе, вынул из заплечного мешка кулёк с горстью огненной соли, упаковал его в кусок шкуры и перевязал тонкой волосяной верёвкой. Последний раз, когда он был в Фолкрите, Зария спросила его, не попадались ли ему в его странствиях огненные и морозные атронахи, и просила, что если попадутся, пусть он соберёт с них соль, она готова хорошо заплатить. Морозных атронахов ему не встречалось, а вот огненный попался всего две седмицы назад около заброшенного форта по дороге из Виндхельма. Дивад, помня просьбу Зарии, тщательно соскрёб с него огненную соль, обжёгши себе все пальцы. Он знал, что соли исчадий стихий ценились алхимиками высоко, и эта горсть могла потянуть на полсотни золотых, но Дивад в короткой записке, приложенной к посылке, просил Зарию принять эту соль в дар и не считать себя должной ему. Не объяснять же ей, что эта посылка сэкономила ему уйму времени – не оговорись он вовремя о ханум из Хаммерфелла, не рассказал бы ему купец о редгардке со шрамами, и сколько бы времени и изворотливости ему потребовалось, чтобы вытянуть эту информацию на постоялом дворе. И точно он не узнал бы о трагедии со счетоводом купца. А так дело за малым – присоединиться к каравану, идущему на Маркарт. Попутного каравана пришлось ждать шесть дней. Он оказался имперским и перед отправкой в Предел набирал дополнительно охранников, так что Дивад за двадцать золотых и еду поступил под командование рослого десятника-норда. Дорога до Маркарта – разбитая постоянными обвалами, камнепадами и оползнями – заняла почти три седмицы, два раза пришлось расчищать завалы, стоя перед ними по несколько суток. Один раз завал оказался рукотворным, и едва они стали лагерем, как на них со скал посыпались вооружённые ричмены. Благо, охрана своё дело знала – противник, встретив яростный отпор, бежал в скалы, оставив четырёх убитых и двух раненых, которых без жалости прикончили. – С каждым годом здесь всё гаже и гаже, – мрачно сообщил сотник-имперец, удостоверившись, что убитых и тяжело раненных под его началом нет. – Несколько лет назад дороги были куда спокойнее – один раз на караван нападут, ну два, а теперь – едва ли не через день. – Чуют, твари, что трещит Империя по швам, – имперец-мечник, бывший легионер, вытянул раненую ногу. – Анвил, Кватч, Скинград – уже в руках проклятых длинноухих. Вернёмся домой, думаю, узнаем, что и Бравил там же. – С вами наш легион сражается! – заявил десятник-норд. – А толку, не в обиду тебе, норд, будет сказано. Сильные вы вояки, кто ж спорит, да талморцы как выставят несколько десятков магов, те как начнут огнём поливать – только бежать и остаётся, если не хочешь сгореть заживо. Был я как-то в Корроле, в лазарете для раненых – все с ожогами, на некоторых живого места нет. Жутко, скажу вам. – Как пить дать, будут пытаться захватить столицу, – вступил в разговор ещё один воин с перевязанной рукой. – Кишка тонка! Попробуй-ка захватить её – она ж на острове, да на холме! – Я бы не стал утверждать столь уверенно, – скривился словно от зубной боли всё тот же мечник. – Повидав, на что способны талморцы… Вон, юг Хаммерфелла они захватили на раз-два, а редгарды, хоть у них и кривые мечи, махать ими умеют – дай Акатош каждому. – Скажи, – рискнул спросить Дивад, – если талморцы попытаются захватить Имперский город, император снимет войска с других провинций? – А сам-то ты как думаешь? – глянул на него бывший легионер. – Когда враг угрожает самому сердцу Империи, не до того, чтобы удерживать периферию. Боишься, что Десятый легион покинет Хаммерфелл, если в Сиродиле станет жарко? Правильно боишься – покинет. – И бросит на произвол судьбы, – горько скривился Дивад. – Вы не беспомощные котята, переживёте. А Сиродилу сейчас не до провинций, как говорится, не до жиру – быть бы живу. Пойми, парень, я уважаю и редгардов, и нордов, и бретонцев, и кошаков с ящерами, и даже остроухих, но времена сейчас гадостные. Всех не спасёшь, приходится спасать себя. – Если мы будем спасать каждый сам себя, талморцы разобьют нас поодиночке. – Дело говоришь, парень. Поэтому правильней всего бы было снять войска со всех провинций – не только имперские легионы, но и местные, и бросить их на защиту Имперского города, и потом, отстояв его, очистить Сиродил и заново начинать отвоёвывать провинции. – И как ты себе это представляешь? – ощерился норд. – Вот ко мне в Данстар придут желтоухие, а я оставлю им свою жёнку и детишек и побегу спасать ваш сраный Имперский город?! – Все верно, – ничуть не обиделся имперец. – Каждый нормальный воин будет защищать в первую очередь свою страну. Поэтому, боюсь, рассыплется Империя, как карточный домик, каждый будет сам за себя, и дай Акатош, хоть кто-то выстоит против проклятых талморцев… Дивад ничего не ответил. Он смотрел, как оранжевые язычки огня лижут почерневшие дрова, время от времени с треском взметая снопы искр. Империя, все люди и нелюди вместе – это пламя, а каждый по отдельности – искра. Огонь горит долго, а искра что? Так, вспыхнула и погасла. Хотя может появиться искра, которая зажжёт новое пламя… Десятый легион покинет Хаммерфелл – глупо надеяться, что талморцы не попытаются захватить Имперский город. И редгардские войска, и так потрёпанные годом боёв, останутся один на один с врагами… Он сжал губы. Хаммерфелл выстоит. Редгарды терпели поражения, но каждый раз поднимались с колен и отвоёвывали свою свободу. И теперь отвоюют, раньше или позже. Но только сейчас сидят они у одного костра – имперцы, норды, редгарды, орки… На расколотом камне читает бретонец, у ручейка чистит зубы альтмерка – местная, скайримская, расово неполноценная по талморским меркам. Хаджит и аргонианин играют в ножики на щелбан, босмер считает стрелы в колчане, данмер проверяет колёса у телег. Все в одном караване, все служат одному делу. А развалится Империя – и зашьются они каждый по своим углам… – Всё, хлопцы, – прервал его невесёлые мысли сотник, – посидели, отдохнули – и хватит. Туши костёр – и занимай свои места. А то пока мы тут лясы точим, ричмены, возможно, снова к нам подбираются. Дивад молча встал и пошёл к своему посту. *** А в Маркарте дело застопорилось. То, что предательница здесь была, он выяснил ещё в тот день, когда его караван вступил в город, но дальше она как в воду канула. На рынке она не появлялась, на постоялых дворах её не видели. Дивад проник даже во дворец ярла под предлогом того, что ему нужно зачаровать кинжал у местного мага, но и там ею и не пахло. Через две седмицы закончились деньги, и Диваду пришлось наняться охранником в обоз до Картвастена, который должен был доставить туда пшеницу и забрать оттуда слитки серебра. До городка добрались за седмицу и спокойно – ричмены напали только один раз, да ещё раз на дорогу вышел пещерный медведь. А назад путь превратился в одно изматывающее сражение, причём ричмены, поняв, что охрана сильна, хорошо обучена и в открытом бою её не победить, избрали иную тактику – внезапно появлялись из-за камней, давали залп по людям и лошадям и мгновенно растворялись в скалах. Лошадей прикрывали магическими щитами трое магов, одного из них за два перехода до Маркарта убили стрелой в горло. Ещё один охранник умер от ран, второй, прикрывая щитом лучника, не успел прикрыть себя и получил стрелу в глаз. – Знают, сволочи, что серебро везём, – рычал орк, взваливая тело убитого товарища на последнюю подводу и прикрывая его рогожей. – Кто-то донёс им. – Всё, – поддакнул ему имперец, – в Картвастен я больше не ходок. Даэдра с ними и их серебром. За такую дорогу платить нужно на порядок больше, за полтинник золотом я лучше пойду драугров или медведей постреляю. – Что ж ричмены на Картвастен не нападут, если им серебро нужно? – Дивад бинтовал плечо, взрезанное стрелой. Орк усмехнулся: – А кто работать будет? Ричмены? Не-е, эти только кровь пускать горазды, а работать – увольте. Да к тому же владелец шахт-то ричмен, вот их и не трогают. Может, откупные им платит. Думается мне, он и сдал этим подонкам, что серебро везём. – Прошлый раз железо в слитках везли, – норд сунул секиру за пояс, – так за всю дорогу только один раз напали, да и то желторотый молодняк, видно, перед девками своими выпендриться захотел. – Дерьмо тут, – подытожил первый норд. – Если ярл или верховный король не наведут тут порядок, караваны скоро начнут обходить Маркарт стороной, что тогда жрать будем? Серебро своё сраное? – На корусов с фалмерами по Нчуанд-Зелу охотиться, – хмыкнул имперец. – Разве что!.. А в половине перехода до Маркарта дорогу им преградил обвал – в узком ущелье на дорогу обрушился кусок скалы. Пешие и конные могли протиснуться, но подводам пришлось стать на незапланированную дневку. Охранники и маги осмотрели скалу и пришли к выводу, что могло быть хуже – скала оказалась растрескавшейся, и кирками от неё можно было отколоть несколько кусков и оттащить их в стороны, чтобы расчистить путь подводам. Дивад и оба норда прочесали окрестности, но признаков присутствия ричменов не обнаружили, поэтому охранники взялись за кирки, а маги водными заклинаниями заполняли трещины водой и замораживали её, заставляя камень крошиться. Часа через четыре с противоположной стороны ущелья подъехали на телеге трое фермеров и двое стражников, поплевали на ладони, достали кирки и ломы и принялись помогать. А ещё через два часа со стороны Маркарта снова послышался цокот копыт, и в ущелье въехал конный отряд талморцев. Они презрительно посмотрели на запыленных и пропотевших людей, оценили ширину прохода и один за одним принялись протискиваться через расширенный уже проход. Люди приостановили работу, неприязненно смотрели на талморцев и, пользуясь возможностью, отдыхали. – Могли бы и помочь, – один из нордов снял кожаный шлем и рукавом рубахи вытер мокрые от пота волосы. – Талморцы? – криво осклабился орк. – Помочь? – Талморцы и помощь – понятия несовместимые, – согласился имперец, отхлёбывая воды из фляги. Дивад не ответил ничего, потому что позади пятерых талморцев ехала прислуга, которая вела за собой вьючных лошадей. И среди этой прислуги была Иман ан-Нури. Одета она была в простое крестьянское платье, коротко остриженные волосы не доставали плеч, были не убраны и ничем не прикрыты. Шрамы на лице хорошо затянулись, но всё равно были заметны, кожа обветрилась, и Иман-Садия больше не производила впечатления нежной знатной девушки и вид имела уставший и словно бы испуганный. Руки огрубели, ноги в стременах, обутые в деревянные крестьянские сандалии, покрылись мозолями. Чего ты добилась, Иман ан-Нури? Ради того, чтобы стать служанкой и проституткой у талморцев, ты предала родной город? Променяла знатность, богатство и честь на метлу в тавернах и меняющихся каждую ночь мужчин? Неужели такой жизни ты хотела? Дивад отвёл глаза, опасаясь выдать свой интерес к ней, пробежался глазами по талморцам и остальным слугам, внимательно рассмотрел средних лет босмера, ехавшего сразу за Иман. Был ли это тот её спутник, с которым она в конце весны появилась в Драконьем Мосту, или нет, он не знал, но на всякий случай постарался запомнить его. Неприметный, невысокий, сухощавый, он явно был не простым слугой, в его манерах сквозило что-то бандитское, да и слишком цепко он шарил взглядом по окрестностям и людям. Когда он проезжал мимо Дивада, едва не зацепив его арчемаком, молодой воин невольно отметил, насколько маленькая у него ступня – такая характерна для женщины или ребёнка, но не для взрослого мужчины. Потом он поглазел на одноухого талморца, которого обсуждали его товарищи, присвистнул вслед молодой служанке-босмерке – не особо хорошенькой, но обладающей аппетитными формами, согласился с орком, что такую завалить на сеновал – одно удовольствие. А внутри всё кричало от бессилия. Хотелось бросить кирку и обоз и поскакать за ними, выяснить, куда они поехали, но вместо этого он вынужден был следить, чтобы ничем не выдать бушующих в нём эмоций. Не сжимать кулаки, не скрежетать зубами, дышать ровно. Если он сейчас помчится за ними, ничем хорошим это не кончится. Скакать по дорогам Предела одному – это быстро отправиться на Далёкие Берега, догнать талморцев и присоединиться к ним – скорее всего закончится тем же. Поэтому оставалось только одно – довести подводы с серебром до Маркарта, а там ловить караван на Солитьюд. Скорее всего талморцы направились именно туда – по дороге через Картвастен в основном идут только на Солитьюд, потому что во все остальные города удобнее двигаться южным трактом через Аинторп. Но идти сейчас на Солитьюд… Дивад рукавом рубахи вытер пот со лба и яростно ударил киркой по камню… Уже конец лета, на юге вовсю убирают урожай, на севере к уборке только приступают. Даже если сразу по возвращению в Маркарт он найдёт готовый к отправке караван, то путь до Солитьюда займёт три седмицы – и это в лучшем случае, потому что дорога после Картвастена разбита совсем, и многие купцы предпочитали идти на Солитьюд кругами через Аинторп и Рорикстед, но не через северный Предел. А через три седмицы будет конец месяца Огня Очага, пойдут дожди, дороги размоет, а в месяце Начала Морозов, скорее всего, пойдёт снег. Даже если он выследит Иман-Садию, ему нужно будет ехать в Фолкрит и там или писать письмо мастеру Оррину с просьбой прислать отряд для её поимки, или самому отправляться в Элинир, а это ещё седмица. И даже если ему сразу выделят отряд для поимки, то ещё седмица назад до Солитьюда. А если учесть, что вряд ли он сразу по приезду в Солитьюд выйдет на неё… Уложится ли он до снегопадов? Или сразу двинуться в Фолкрит, там отослать письмо и только потом вернуться в Солитьюд? Но тогда ему точно зимовать здесь и эту зиму… Дивад отдавал себе отчёт, что в душе он рад этому – он был счастлив и один год отучиться в Коллегии Бардов, а судьба щедро дарит ему и второй, но в то же время, пока он играет гаммы и разучивает баллады, предательница, сдавшая талморцам его родной город, гуляет на свободе, а Хаммерфелл стонет под гнётом проклятых захватчиков. А его оружие и умения нужны родине. Дивад отколол от скалы крупный кусок и с силой оттолкнул его ногой. Ещё пара таких – и можно будет протиснуть и подводы, а там до Маркарта полдня всего. Полночи, если точнее – Дивад взглянул на первые звёздочки на небе – хозяин скорее всего прикажет идти ночью: вблизи города дороги более спокойные, а ричмены менее наглые, да и никому не хочется ещё одну ночь ночевать, каждый момент ожидая стрелы в горло. Утром будем в Маркарте, а там… В Маркарте дальнейший путь определился однозначно. За утро не выспавшийся Дивад выяснил, что на Солитьюд собирается только бретонский торговец драгоценными и полудрагоценными камнями – и то через месяц, когда закончит свои дела здесь. А через три дня Маркарт покидает вторая центурия Пятого Скайримского легиона. Дивад нашёл центуриона, который согласился взять с собой чужака, но предупредил, что его лошадь заберут под вьюки, и шагать до Аинторпа ему придётся на своих двоих. И делать семь лиг за день. Если не осилит – никто ждать его не будет. Дивад спокойно согласился со всеми условиями. В легионе он не служил, не успел, но в Храме их муштровали так, чтобы они могли и ходить, и нести груз, и воевать наравне с легионерами. А то и лучше. Значит, сначала в Фолкрит, может, даже в Элинир, а потом – снова на зиму в Солитьюд…