Пятая годовщина со дня смерти принца Тобиана Афовийского. Церемония почтения состоится 11-го фании в 10:00 на Главной площади.
Джексон сорвал объявление и растоптал, выплеснув на несчастный клочок бумажки всю свою злость. — Пять лет смерть принца вспоминаем. Сколько детей каждый год умирает от голода или от ошейников хозяев, не сосчитаете ли? Ничего, наступит день, когда господа возрыдают, подобно своим рабам. Осталось немного подождать. И мужчина потрепал по голове собаку. Что за чудовище эта Рысь? Зловещий мерзкий городок, где на каждом шагу видны жалкие рабы, слышны винамиатисы, напрочь застрявшие в их ошейниках. Джексон взглянул на жёлтые деревья. «Желчь разъела Рысь, разъела столицу, скоро уничтожит мою родную Санпаву… Нет, я не допущу этого». — Враг! Враг! Убить! — Живчик отвлёк Джексона от назойливых мыслей. Пёс ощетинился, разинул пасть и лаял яростным голосом. Он рычал на маленькую собачку, что спряталась за телегой. Прохожие на улице в страхе отскочили назад, когда услышали рёв злобного пса. Живчик напрягался и приготовился к бою. — Назад, Живчик! — закричал Джексон и схватил пса за шкуру. — Но, Джексон, враг! Живчик чует кровь, Джексон должен отпустить Живчика! — заскулил изумлённый Живчик. Джексон грозно посмотрел на своего пса. Живчик поник. — Собаки тебе не враги, — тяжёлым, но добрым тоном, проговорил хозяин. — Тебе больше не надо сражаться с ними за свою жизнь, отпусти свою злость. Успокойся, брат. Люди ошарашено смотрели теперь уже на Джексона, быстрым шагом покидая улицу. — Сумасшедший, лечиться надо! — крикнул кто-то. — Я вообще-то маг! Понимаю язык зверей! — в ответ закричал Джексон и буркнул себе под нос. — Когда я был губернатором Санпавы, то меня сумасшедшим никто не называл. Устало мужчина протёр шею. Тяжело путешествовать по стране простым человеком, но за год, как отказался от должности губернатора, он привык. Четыре года Джексон Марион усердно трудился на благо родной провинции Санпавы, став в истории Зенрута самым молодым губернатором — Джексон занял эту должность в возрасте тридцати лет. Под его руководством осваивались незаселённые земли, строились дома, создавались гимназии и больницы. Но год назад Джексон внезапно написал письмо королеве с заявлением, что уходит с поста. Причина была лаконична — он не хочет управлять провинцией, которую стихийно заполняют рабовладельцы. Открытие залежей сероземельника в этой пустынной на людей местности вскружило головы умелых дельцов, заводы строились с невероятной скоростью, шахтами заполнялись все леса и поля. Тысячи невольников были согнаны в Санпаву для добычи камня — родителя магии. «Если и будет на моих руках кровь, — сказал себе Джексон, — то только не рабов». — Кровь, кровь, — рычал Живчик, обращая свой ненавидящий взгляд уже на кошку, сидевшую за деревом. — Только посмей ко мне подойти! — шипела кошка, встав на дыбы. — Живчик, я сказал — хватит! Иначе надену поводок, — нахмурился Джексон и крикнул кошке. — Не бойся его, сестра, не позволю тебя обидеть. — Не надо поводок, Джексон. Живчик будет послушным, — сразу расстроился пёс. Мужчина ничего не ответил другу. «Даже маленькое животное, загнанное на дерево, сражается до последнего, пытаясь казаться большим и страшным. Люди, рабы, до чего вы довели себя?» Далеко было Джексону и Живчику идти, полтора часа пешего шага. Пёс, привыкший за пять лет жизни с хозяином к личным повозкам, недоумевал, почему они идут. Джексон пытался объяснить другу, что он не хочет разглашать всем свою личность, не хочет внимания. — Джексон не вожак, Джексон внизу стаи? — спрашивал Живчик. — Нет! Ну ты что, брат? — всплеснул руками человек. — Я не внизу, я просто перестал быть вожаком Санпавы, я стал вожаком… Ладно, давай не будет об этом говорить на людях, здесь много ушей. Дом, во двор которого вошли Джексон и Живчик, был неопрятен, стар; смердело лошадиным навозом, поскольку поблизости располагалась конюшня. На стене на заклёпках висели листовки об открытии какого-то кабака, объявления, ориентировки на разыскиваемых преступниках. Перед взором человека и собаки предстала петлистая лестница, которая, на первый взгляд, не имеет конца. — Иди сзади, брат, — сказал Джексон. — Не хочу в потёмках наступить тебе на лапу или хвост. — Дом нашей стаи? — полюбопытствовал пёс. Мужчина промолчал и пошёл вниз. Лестница была неудобной, Джексон держался стены, даже несмотря на зажжённый фонарь. На каждом шагу валялся мусор, камни, земля с осыпающейся крыши, разбросанные бумаги. Джексон смекнул, что в этом подземелье людей не было лет пять, последними здесь рыскали королевские сыщики, которые оставили большие следы своими тяжёлыми сапогами. Тогда они искали друзей Джексона. Освободителей. Проклятая лестница наконец-то закончилась, и появились двери. Под ногами затрещала чашка, наверное, из которой в последний раз пил какой-нибудь освобождённый раб. Не трудно было Джексону отворить тугие двери — они уже давно не видели замка. «Ну и бардак!» — Джексон фыркнул. Шкафы были разбросаны по всему подземелью, стулья и столы лежали ногами вверх, ворох ненужных бумаг покачнулся от внезапного ветра. На серых стенах выросла белая паутина. — Приступим к поиску, — негромко произнёс Джексон, грустно вдохнув тяжёлый воздух. — Живчик помогать! — радостно пролаял пёс. Загнув рукава, Джексон приступил к поиску. Он знал, насколько смешны его поиски. Он искал в заброшенном доме не какой-нибудь важный документ, а семейный портрет, который, в спешке забыли забрать Грэди и Линда. «Если будешь в Рыси, слазь, пожалуйста, в наш старый штаб, найди карточку. Она мне дорога. Очень дорога. Это наша первая карточка», — попросил Тимер Джексона. Подземелье кишело крысами, что пугало мага. Да, зверьки сказали, что они не грызли такой-то кусок бумаги. Но крысы же плодятся с завидной скоростью, если эти не грызли, то за их предков ручаться нельзя. В руки Джексону попадались тряпки, одежда. «Линда, ты всё же была восхитительна! И мне всё равно, что люди говорили про твою фигуру» — причмокнул мужчина, когда заметил красное платье, в котором часто любила щеголять его подруга. В одной из комнат валялись металлические ошейники, но они были лишь копией настоящих, призванной отвлекать внимание хозяев, когда освободители, минуя все законы, доставали ключ и снимали адское изобретение с невольника. Лежали на полу обезболивающие. Белый пёс находился вообще в слабом недоумении: чего это его хозяин так старательно ищет, разглядывает каждый ящик, ползает на четвереньках, рассматривая щели? Почему к нему за помощью не обращается, ведь нос у вожака работает очень слабо по сравнению с чутким обонянием Живчика? Но за пять лет пёс увидел от Джексона и не такое, хоть на тесный корабль хозяин не загонит — и то хорошо. Пока хозяин рассматривал ящики, пёс решил прогуляться в поисках еды. Кроме крыс и тараканов ничего не было в помещении, но попытка не пытка. Откуда-то доносился запах мёда, который обожал Живчик. Запах шёл из-под шкафа. Живчик лёг на живот, сжался в комок и засунул лапу под шкаф, к еде. Мёда оказалось всего ничего, несколько засохших капелек лежало на какой-то карточке, где были изображены человеческие лица. Но эти бумажки очень любил Джексон. Живчик вытащил листочек и понёс хозяину. — Люди, чужаки! — Ты нашёл её! Вот она! — закричал Джексон, вылезая из груды ящиков. Он забрал карточку, намётанные глаза человека быстро поняли, что это не рисунок — портреты людей воссоздал винамиатис, который подобно собрату в стекле, впечатывает образы, что мелькают перед ним. Толстенькие темноволосые мужчина и женщина ласково обнимали светлого подростка, худого до ужаса. Они, все трое, смотрели на Джексона и улыбались чистой нежной улыбкой. Лицо бывшего губернатора затянулось тоской. — Это не чужаки, это мои друзья Каньете. Линда, Грэди и Тимер. Человек показал карточку собаке, пёс удивлённо заскулил: — Нет здесь Тимера! Здесь детёныш с отцом и матерью! Джексон хмыкнул. В словах собаки была доля истины. — Совсем мальчишка, я в тринадцать лет куда крепче был! — погладил хозяин собаку. — Да, Тимера не узнать. Он больше не худой мальчишка. Как он вырос и заматерел за последние года! Жаль, Грэди и Линда никогда не увидят возмужавшего сына. Спрятав карточку во внутренний карман плаща, Джексон протёр глаза. — Что же, Живчик, нам надо в столицу, к вожакам. К Тимеру. Я должен вернуть ему семейную карточку. И карту дворцу, которую мне отдали на хранение его родители. Покойтесь с миром, Грэди, Линда.***
Вечер клонился к ночи, усталые путники неторопливо брели по дубовому лесу. Сколько часов они уже ходили в дубняке, Джексон и Живчик не знали. Собаки не следят за временем, как люди, а у человека не было с собой часов. Джексон хромал на одну ногу и сквернословил сам с собой: в потёмках он задел какую-то корягу и скатился, кувыркаясь, с холма. Нос разбил, ногу расшиб и пуще только заблудился. — Тоже мне, собачий нюх, хоть бы вывел нас из леса, — ворчал Джексон. — Но здесь хорошо! Здесь можно бегать! — веселился Живчик, гоняясь за белками и зайцами. «Всё из-за него», — вздыхал Джексон. Если бы не питомец, мужчина бы лежал на мягкой кровати в уютной гостинице, а утром отправился в путь. Но Живчик гнался за каждой кошкой, пытался познакомится со встречными собаками. Изуродованный в боях пёс, рычащий, со стекающей изо рта слюной напугал клиентов и хозяина гостиницы, в котором изначально хотел остановиться Джексон. Он, конечно же, мог бы заплатить побольше, и на Живчика закрыли глаза, но его душила жаба. По своей натуре Джексон Марион был человеком не жадным, даже щедрым порой, но брюзгам, которые с отвращением отводят нос от его собаки, он даже бима одного не собирался отдавать. Джексон мог бы обойтись не деньгами, а положением бывшего губернатора — попугать хозяина, что все комиссии стравит на него за какие-нибудь нарушения в гостиничном деле, если не даст ему и псу кров, но, хорошенько поразмыслив, Джексон решил, что не стоит терять спокойствие ради эти дураков. И он предпочёл хорошим и изысканным гостиницам трактирщика Бура, который принимал всех постояльцев, даже самых странных. Идя посреди высоких дубов, Джексон понял, город и гостиницу он давно минул и заблудился. В носу всё ещё стоял запах дыма и гари. Не под силу Джексону было вот так просто покинуть детище друзей. Руки у мужчины чесались, когда он дотрагивался до личных вещей Грэди, Линды, Тимера, на глаза нависала тёмная полоса ненависти. Бывший губернатор прекрасно понимал, что его может кто-то заметить покидающим пожар, но по-другому Джексон не мог. Он поджёг бумаги, деревянную мебель и быстро покинул подземелье. Нужно уметь отпускать близких людей, Джексон понял это ещё двенадцатилетним мальчишкой, когда его родителей забрала смерть. Если он не расстанется с прошлым, не простится с друзьями, желание отомстить станет верховным в его деле. А слепая месть плохой советчик и худший враг, знал Джексон после неудачного восстания рабов на севере страны три года назад, когда обезумевшие люди, сняв с себя ошейники, пошли убивать хозяев, не думая о бегстве, о свободе. Итог сей истории был печален — трёхстам невольникам отрубили головы, их освободители умерли в тюрьме. Мужчина остановился отдышаться. — Не могу больше. Устал! Эта нога ещё болит! — Мы в лесу ночевать будем? — подбежал к хозяину Живчик, который только-только начинал понимать всю серьёзность их положения. — Получается, что да. Падший демон Агасфер, как же пить хочу! — Вода рядом! Вода здесь же! Схватив за плащ Джексона, верный пёс потащил человека вперёд. Пусть пёс и не хотел раньше выводить хозяина к людям, но теперь облажаться он не мог. За несколькими рядами могучих деревьев до Джексона донёсся шум реки. — Хвала небесам! — Мужчина издал стон облегчения и даже позабыл про больную ногу. Речка оказалась небольшой и неглубокой, но не море же нужно жаждущему человеку. Джексон выскочил из-за деревьев и замер на месте. На берегу реки сидела девушка и читала книжку, источником света ей служила обычная свеча, а подставкой для книги — водная гладь, которую девушка контролировала рукой. Завидев человека, Живчик радостно залаял. Девушка испугано подскочила на месте, вода вместе с книгой упала на землю. Выпучив глаза, девушка затрясла головой, она не знала, бежать или оставаться на месте — она застыла. — Дитя, не бойся меня! — закричал Джексон. — Я не причиню тебя вреда! Пока девчонка впопыхах схватывала книжку и свечку, Джексон доковылял до неё. — Дитя, не бойся меня. Да, со мной собака, которая принимала участие в боях, да, я лысый, да, я бородатый, да, лицо поцарапано — я упал с холма, но я не преступник. — Губы мужчины изогнулись в лёгкой усмешке. «Ну, по крайней мере, пока не преступник». — Не бойся, я пришёл попить воды. И Джексон припал к реке. Пил он долго, жадно хватая ртом спасительные капли, а девушка всё стояла, дрожа, как загнанный в ловушку заяц. — Не думал, что безвкусная вода может быть такой вкусной! — утёр наконец мужчина губы и присел на камень. Только сейчас он смог рассмотреть девушку. Ей было на вид около шестнадцати лет, румяная, черноволосая, фигура оставляла желать лучшего — массивная и обмякшая — девушка не толстая, но похожа на кухарку-рабыню, которая часами стоит у печи. Однако атласное фиолетовое платье заявляло, что его носительница — фанеса знатная. — И пса моего не бойся, — сказал Джексон. — Скажи, пожалуйста, фанеса, далеко до трактирщика Бура? — Восемь миль вниз по реке, — ответила испуганно девушка. — Во падший Агасфер мы влипли! — заревел Джексон. — Всё, Живчик, ночуем здесь. — Почему? — не понял пёс слов девушки. — Потому что до нашего трактирщика далеко идти, я не смогу, — спокойно перевёл ему хозяин и моментально обнаружил на себе удивлённый взгляд девушки — «чудной». — Не подумай ничего, я маг, — объяснил он, — понимаю язык зверей. — Маг? Тенкунец? — задала она тут же глупый вопрос, который Джексон, впрочем, ожидал услышать. — Нет, рождённый в Зенруте, — засмеялся он. Изумление вытеснило в ребёнке страх, на долю секунды Джексону показалось, что девушка потеряет сознание. Но, к счастью, это не случилось. — Представь себе, и такое бывает, — уверено кивнул он. — Зачали родители меня в Тенкуни, а через шестицу поплыли жить в Зенрут, где я и родился, и получил подданство. Девушка облегчённо выдохнула, и в глазах возникла тоска. Джексон заботливо поманил её к себе пальцем, робко, но девушка подошла к магу. — А ты что делаешь в Зенруте? Живёшь здесь, как и я, или мимоходом? Повелительница воды лишь опустила глаза. Она ничего не ответила. Джексон заглянул ей в глаза, редко он видел столь испуганных созданий. Обычно его, губернатора, дичились чиновники или беглые преступники, но волшебники никогда не тряслись от его вида. «Не воровка ли?» — промелькнула мысль. Кто бы ни была эта девушка, разбираться с ней Джексону совершенно не хотелось, сон и голод затмевали все мысли. — Послушай, дитя, — потемнел голос Джексона, — я замерз, я устал, я проголодался, можешь отвести меня к людям? Всё равно, в гостиницу или в лачугу к рабам, к кому ближе! Есть хочу! А переночевать и на земле голой в обнимку с собакой смогу! — Ну пойдёмте. — Всё ещё дрожа, девушка подала руку. Весь её вид говорил, что она хочет скрыться, сбежать. Но застанная врасплох, боялась вымолвить слова. — Как тебя зовут, дитя? — спросил Джексон. — Нулефер Свалоу. — Свалоу… — протянул Джексон, в глазах его замелькала ярость. — Свалоу… слышал о таких, умелые люди, хорошие дельцы. Ваша шахта самая крупная в городе. А ещё я слышал, что пять лет назад Элеонора Свалоу едва ли не раскусила злосчастных освободителей. Нулефер грустно вздохнула, но Джексон похлопал её по плечу. — Не знал, что одна из дочерей у Свалоу приёмная. До ворот Свалоу идти было недалеко, но Джексон так устал, что ему казалось, будто он обогнул землю. Страх у девушки как-то быстро испарился, когда мужчина сказал, что думает о её родстве с родителями. Она расспрашивала путника, откуда он пришёл, куда идёт. Джексон охотно отвечал ей. — Вы сильно привязаны к своему псу, — заметила она. — Он мой лучший друг. Мой брат, мой сын, моё дитя. Разве что не жена. — Так вы не женаты? — засмеялась девушка и быстро опомнилась. — Извините, нельзя мне задавать такие вопросы взрослому мужчине. Просто… просто это по привычке, сестра себе всё жениха ищет. — Я не обижен! — засмеялся Джексон. — Нет, я не женат. Не приходилось даже думать об этом, не успеваю. — Слышала бы эти слова моя сестра, — хихикнула Нулефер. — Мы пришли! Вот мои родители! Джексон не заметил, как добрёл до особняка Свалоу и уже стоял возле самого дома. Перед крыльцом в беседке сидели хозяева владений, в которых всё это время петлял Джексон, и играли в карты. За маленьким столиком расположились трое взрослых людей: седовласые мужчина и женщина в возрасте пятидесяти пяти и молодая женщина, красивая, гордая, манящая. Некоторыми чертами лица она была похожа на свою младшую сестру, но Нулефер надо было учиться и учиться её величественности. Хозяевам покорно прислуживала рыжеволосая тоненькая девушка, возле столика бегала маленькая девочка. — Мама, мама! — Малютка затрясла руку женщины. — Нулефел собачку с дядей пливела! Старики-родители хмуро опустили карты, их дочь поспешно схватила ребёнка за руку, подальше от Живчика. — Нулефер, мы не даём кров бездомным! — гневно процедил отец. — Негде переночевать, пусть идёт в дома к нашим рабам. Джексон освободился от руки Нулефер и поклонился. — Я же говорил, чтобы ты отвела меня к рабам. — Он покосился недовольно на родителей и буркнул: — Вообще-то, я не бездомный, деньги у меня есть. Ещё суровее Свалоу взглянули на путника. — Это… — мать Нулефер прищурила глаза, — я вас узнаю! Это же Джексон Марион, бывший губернатор Санпавы! Я вас видела по стеклу! Джексон едва не плюнул от досады. Узнали, побери Агасфер всю Тенкуни! А он так старался быть простым человеком. — Да, я Джексон Марион, долго мне ждать, пока вы отведёте меня в хижины ваших рабов? — спокойно, скрывая раздражение, повторил губернатор вопрос. — Какие рабы! Ночуйте у нас! — Свалоу выскочили из-за стола. — Мы вам не только кров дадим! Мы вас накормим отменной пищей. О, не бойтесь, фанин Марион! Мы слышали, что вы, зверовещатель, не можете есть мясо, поэтому подадим вам только вегетарианские блюда. Люси, приготовь господину Мариону ванну и спальню! Быстрее, потом ребёнка спать уложишь! Рыжеволосая девушка кивнула и поспешила побежала выполнить приказ хозяев. Обняв Джексона, Оделл и Ханна повели путника в дом. Сзади них, с девочкой на руках, шла Элеонора, с интересом в глазах рассматривая незваного гостя. «Несчастные подобострастники», — стиснул зубы Джексон.