Отщепенцы и пробудившиеся

      Монотонная тяжёлая песнь скрипки лилась рекою, огибала забор и нагло лезла в соседнее открытое окно. Маленький скрипач неумело водил смычком по струнам, от чего траурная мелодия наполнялась ехидным скрежетом инструмента и плачем, как у приговорённого к пыткам человека.       — Да заткнись ты! — закричал Тобиан и бахнул ставнями.       Возле него на полу, поджав ноги, сидел Уилл, устремив взгляд в одну точку. Урсула поглаживала взъерошенные волосы юноши и ласково, как колыбельную, напевала, что всё будет хорошо. Женщина чувствовала, как предательски обманчиво звучит её голос. За шкафом притаились Люси с Живчиком. Элеонору к себе пригласили Казоквары, Тину она взяла с собой, чтобы дочь посидела с Алекрипом и Азадер. Ханна и Оделл отправились с дочерью во дворец. По комнате неравномерными быстрыми шагами ходил с угла в угол Джексон. От угрюмого сегодня больше, чем во все остальные дни человека, мало кто ожидал подобной фразы:       — Бон, оставь в покое малыша-музыканта. Он же только учится.       — А меня это не волнует! — затрясся Тобиан. — Нулефер сейчас разговаривает с моими… моими хозяевами, а я тут терпи!       Джексон мешал Тобиану успокоиться, заговорить с друзьями о том, что сейчас может происходить во дворце. Сын королевы и племянник герцога же мёртв. За пять с половиной лет Урсула и Уиллард чётко привыкли к Исали и Бонтину, ведь даже в домашней мирной обстановке им запрещалось произносить имя Тобиана, чтобы тайну не узнали случайно лишние уши. Но сегодня так хотелось вспомнить о Тобиане! Не позволял Джексон, которому так и не доверили секрет.       Окно было уже закрыто. Но игра соседского мальчика слышалась сильнее.       Тем временем во дворце Солнца важно и заучено дворецкий провозгласил:       — Её Королевское Величество скоро освободится и пригласит вас, фанеса Свалоу.       И покинул зал ожиданий. Прошёл час, другой, а королева медлила. Первые минуты Нулефер стойко сидела в кресле, поглядывая на часы. «Жди, терпи и жди» — упрямо твердила она. Нулефер была одна, ни стражников, ни слуг, с окна дул холодный ветер. Давящая тишина рождала дурацкие мысли. Не выстрелят ли из-за угла в неё? Не ворвутся ли в зал верные люди королевы, которые схватят её и забросят в пыточную? А может, за приоткрытой дверью стоит мыслечтец? От людей, отрекшийся от родного сына, можно ждать всего. Сила, грубая и неотёсанная сила, которая была подвластна Неонилиасу и всем его проклятым предкам, способная поправить законы, написанные кровью праведных, нашла свой приют в семье Афовийских.       Нулефер, скрывая страх, встала и направилась к открытой двери, надеясь застать за ней мага. Там оказалась библиотека с сотнями шкафов, за которыми человека нелегко разглядеть. Взгляд упал на дряхлую книжонку, выцветевшийся корешок который портил весь вид могучей библиотеки. Нулефер взяла книгу, протёрла пыль и увидела странного зверя с чёрными глазами. «Что за урод! Кто такого нарисовал? Автор Юрса… Что? Великий Юрсан Хакен?» И она поглотилась книгой…       В реальный мир Нулефер вернули последние строки и грохот настенных часов, которые отбивали полдень. «Ну где же она? Я три часа ждуНулефер быстро подскочила, не зная, готовиться к встрече с дворецким или же с человеком не столь дружелюбным.       — Рад приветствовать фанесу Свалоу, — прозвучал нежный мужской голос. Скрипнул пол, и к Нулефер вышел Тобиан.       Утончённый, мягко ступающий по полу принц был одет не в привычные обноски, а в чёрный опрятный фрак с белым жилетом. Нулефер ахнула: «Это не Тобиан, это…»       — Кронпринц Фредер. Позвольте, фанеса, я провожу вас к моей матери, — поклонился юноша.       Нулефер недоверчиво покосилась на принца, его лучезарная грустная улыбка убрала все сомнения.       — Эта книга… — она опомнилась, что зашла, куда её не звали, и взяла чужие вещи: — Ваше Высочество, простите, что я прочла её. Просто заинтересовала обложка, а там и от рассказа не смогла оторваться.       — Не об этом извиняйтесь, — вздохнул Фред, — книжку можете себе забрать, во дворце она шестнадцать лет пыль лишь собирает. Я даже не знаю о чём она.       Он открыл дверь и рукой пригласил её пройти вперёд. Нулефер шла за Фредером, внутренний голос отчаянно кричал — заговори, заговори. Но что сказать брату Бонтина она не знала. Принц молчал, и было видно, что ему это даётся тяжело.       — Фанеса, вы очень храбры, — он повернул голову и увидел, как лицо Нулефер покрылось лёгкой довольной краской, слегка дёрнулись уголки губ, чтобы сказать «благодарю», но Фредер опередил гостью: — Храбрость — это хорошее качество, но так повелось с древних времён, что оно соседствует с опасностью и даже смертью. А ещё дружит с безрассудством.       — Ваше Высочество? — осмелилась подать голос Нулефер, растворившись в доброй улыбке Фредера. — Почему Её Величество за мной послала вас, а не дворецкого?       — Чтобы подчинить ваше доверие.       Фредер отворил Нулефер ещё одну дверь, уводя всё дальше от библиотеки. Она прижимала груди книгу, как единственный источник света во всём дворце.       — Эта книга, откуда она здесь?       — Не знаю, маме подарили её давно. Фанеса Свалоу, вы не о том думаете, — мягкий тон Фредера ожесточился и стал похожим на голос Тобиана: — Вас ждёт встреча с королевой и её братом. Мой совет, не распинайтесь, они знают о том, что вас подвигло на эту встречу. Любовь к королевской семье, хм, они не дураки. Вы подружились с вещью нашей семьи, то есть с Уиллардом, и эта вещь раскрыла вам некоторые тайны. Звучит жестоко, но так на происходящее смотрят мои мама и дядя.       Принц резко остановился и повернулся всем телом к Нулефер. Ничего нельзя было прочитать в его мрачных, льдистых глазах, что сразу напомнило ей об абадонах, но неловкое движение, которым Фредер хотел помять себе пальцы, сказало о его страхе.       — Вам дорог Уиллард, но он дорог и мне и моему покойному брату Тобиану. Фанеса, вы были в этом году на пятилетии со дня смерти Тобиана? — он подмигнул и неестественно пафосно закричал: — Страшная смерть постигла моего брата! И за что ему такой приговор вынесли небесные боги? Что он сотворил, чтобы быть наказанным?       Руки Фредера отчаянно поднялись вверх, к потолку, а затем пальцы быстро соскользнули, и принц растянул своё ухо.       — Громче кричать не буду, ведь меня услышат. У богов уши повсюду, например, в цветном камне, который когда-то был серым.       Нулефер кивнула Фредеру. Точно, когда она зашла в библиотеку, то видела какой-то красный камушек на вазе с цветами! У принца Фредера вдруг началась чесотка, он протёр глаза, затем зачесал руку, ногу, оттопыривая по сторонам большой палец. Куда он показывал — на барельефы, на скульптуры, на мраморного орла, сидевшего на колонне, — там везде лежали притаившиеся маленькие винамиатисы. Фредер любезно расспрашивал Нулефер об её даре, вспоминая часто любимого покойного брата.       — Фанеса, а знаете ли вы, что в Тенкуни во времена Юрсана Хакена, чью книгу вы держите, в богов верили больше, чем сейчас, и страшно их боялись? Это сейчас кто-то умный сказал: «Боги, как люди, не видят, как мы совершаем грехи, но они узнают о них по нашим словам. Докажите им, что вы не переступали черту запретного, и вы спасены».       И он снова приветливо улыбнулся, чтобы затем набросить на себя маску холода. Всё, пришли. Дверь, ведущая в гостевую комнату королевы Эмбер. Фредер пропустил мага вовнутрь и быстро отвесил низкий поклон, Нулефер тут же повторила движения принца. В широком зале на ярко-жёлтой тахте сидели королева и герцог, попивая дружно чаёк. Рядом стояли двое слуг, держа подносы со сладостями. Когда дверь в их комнату отворилась, сестра и брат поставили чашечки на маленький малахитовый столик и рукой позвали к себе Нулефер, не вставая с места. Эмбер, такая же красивая, величавая как на стекле и в газетах, нет, даже лучше, восседала на домашней тахте в длинном пышном платье. Герцог Огастус, даже зная о визите мага, не стёр с лица любимую обиженность этим миром. Сестра и брат были как солнечный день и пасмурная ночь. Она сияла в оранжевом платье из парчи и шёлка, сзади струился длинный шлейф, серебряная нить и блестящая, матовая бить рисовали причудливые цветы. Он хмурился в чёрном, утончённом фраке, брюки и перчатки тоже чёрные, на шейном платке, единственной белой вещи в гардеробе, висела золотая искусная цепочка с чёрным винамиатисом.       — Здравствуйте, Ваше Величество. Здравствуйте, Ваше Высочество, — отвесила неуклюжий реверанс Нулефер и, дождавшись разрешения, присела на соседний диван. Туда же присел и Фредер, но на другой край, поближе к родственникам: — Я счастлива, что сегодня нахожусь с вами, — добавила Нулефер, отгоняя отвращение.       — Фанеса, — мило улыбнулась королева, — для нас честь приветствовать во дворце династии Афовийских мага, рождённого в нашей стране, который изменил порядки мироздания. Фанеса Свалоу, чай, печенье? Угощайтесь.       — Спасибо, не откажусь.       Нулефер легко взяла крекер, но выбрала самый маленький и ещё раз, хоть и сидя, поклонилась королеве. «Как же вы все любите затрагивать честь», — хмыкнула про себя она.       — Я была крайне удивлена, узнав, что в Зенруте родился и живёт такой маг как вы, — восхищённо продолжала говорить Эмбер. — Честное слово, была просто обескуражена!       — Ваше Величество, вы не поверите мне, но в течение одиннадцати лет я сама не перестаю удивляться, что маги рождаются не только в Тенкуни, — сказала Нулефер, принимая чашку чая из рук камердинера.       — Почему не поверю? — наивно расширила глаза Эмбер, при этом Огастус слабо усмехнулся. — Если человека ничто не удивляет, это значит одно — он мёртв, а мы с вами пока ещё живы, — и она засмеялась.       Нулефер быстро глянула на Фредера. Как поступить, как ответить на шутку королевы? Кронпринц слегка посмеивался, через силу, не отводя недовольный взгляд от матери, Нулефер засмеялась за ним.       — Фанеса, — вдруг заговорил Огастус холодным мрачным голосом. — А какое объяснение именно вы находите своим способностям? Мы с сестрой и племянником и весь учёный свет Зенрута пока разводим руками.       Как ответить на этот вопрос Нулефер знала, готовилась, но всё равно он застал её врасплох.       — Даже не знаю. Может, меня кто-то намерено сделал магом. Ну там… для цели какой-то.       — Всё может быть, — взор герцога упал на подрагивающую ногу Нулефер. — Но насчёт цели вы верно думаете, маг без неё — никто. Если у сверхъестества нет цели, то её надо создать.       «Уилл… Гад!», — вспыхнула Нулефер, сжав руками в кулаки. Эмбер сердито посмотрела на брата и кашлянула.       — У вас такое красивое платье, фанеса! — звонко прозвучал её голос. — Тонкое, бирюзовое, напоминает мне берег дневного спокойного моря. Мне нравятся яркие цвета, придающие лицу жизнь. Вот посмотрите, как оделся Фредер. Лучше бы надел курсантский зелёный мундир, он такой яркий, с золотыми пуговицами.       Фредер неудобно поёжился.       — Мама, отстаньте от моего костюма.       — Он такой скромник, — протянула Эмбер руку, чтобы погладить сына по голове. — А хотите кое-что расскажу? В академии с Фредером недавно произошёл один забавный случай…       Женщина, чей надменный голос каждый день доносился со стёкол, затараторила как молоденькая мамочка, которая только недавно родила и всё не может налюбоваться на кроху-сына. Говорила она про какой-то выезд, про учения, который устроили совместно начальник академии генерал Шербек и генерал Дид Казоквар. Нулефер внимательно, но скучающе слушала королеву. Не за семейными историями она пришла, когда же ей дадут говорить?! И говорить по делу! Внезапная фамилия Казокваров оторвала Нулефер от гневных мыслей и заставила перевести взгляд с королевы на Огастуса. А Эмбер не останавливалась, у Фредера на тех сборах ни с того ни с сего прихватил зуб. Звать целителей и пропускать учения Фредер не хотел и попросил приятеля, который заявлял себя опытным лекарем, о помощи. Но приятель как уколол Фредера иглой в больное место, принц и закричал.       — Телохранители, которые были на другом этаже, услышали его и в два счёта прибежали, выбив дверь, — влез в разговор герцог. — Они мастера своего дела, но хотя те черепахи не в какое сравнение не идут с другим, единственным в своём роде телохранителем Фредера, — Огастус ласково погладил рукоятку трости, которая стояла возле тахты. — Берите ещё печенья, Свалоу. Мы не жадные. Вы же жемчужина теперь в короне Зенрута.       Нулефер взяла с подноса слуги печенье и засунула в рот. Вкусность никак не разжёвывалась и оставляла неприятный осадок, от чего Нулефер быстро её глотала. На шикарное платье падали крошки, она представила себя хорошо со стороны: великий маг, которого хвалят и возвеличивают короли, сидит как последняя свинья, выдавая своё волнение. Нет, так больше нельзя. Она посмотрела на Фредера, ища глазами поддержки, но принц зло постукивал пальцем по колену, выводя слово «нет».       — Ваше Величество, — решилась, не слушаясь никого, Нулефер. — Вы умный человек и правительница, вы понимаете, я пришла не за тем, чтобы с вами попить чая. И эти слова, сказанные мною в стекле Рицу Шейму, ложь. Вы знаете мою причину, по которой я всё это затеяла. Короче, я хочу… — Нулефер замолкла.       «Как я разговариваю, нельзя говорить королеве «короче». Я не в школе с подругами за партой сижу! У меня же была заготовлена речь, целый месяц я трудилась, всё обдумывала, как и что говорить!»       — Ваше Величество, я хочу выкупить у вас Уилларда! — не растерялась Нулефер.       Эмбер подвинулась на тахте поближе к магу и ласково сказала:       — Фанеса, не получится. Я не имею на Уилларда никаких прав. Он принадлежит моему брату. Введите диалог с ним.       — Не продаётся и тем более не выкупается, — отрезал Огастус, уложив предложение в одну секунду.       Противоположного ответа Нулефер и не ожидала. Выпрямив спину, набросив быстро на лицо строгость, чтобы на равных можно говорить с королевой и герцогом, она произнесла:       — В этом мире нет вещей, которые не имеют денежной цены. Таков невидимый закон человеческой жизни. Ваше Высочество, вы как советник, политик и лучший курсант академии Гумарда, это понимаете даже лучше меня. Всё продаётся, и уж точно рабы, — сидела Нулефер уверенно, она не боялась смотреть в глаза герцогу, но голос дрожал.       — А честь, уважаемая фанеса? — кичливо заметил Огастус. — Дружба, любовь — моралисты же заявляют, что эти слова не имеют цены. Кому же мне верить, вам или великим учителям нашего тысячелетия?       Нулефер, тотчас договорил герцог, приготовила ответ, призывающий отбросить все добродетели в сторону и заняться делом. Едва из её рта вылез слабый стон будущей возвышенной речи, герцог перешёл к сделке первым:       — Допустим, я установлю нужную цену на Уилларда. Где вы её раздобудете, мне интересно знать? Вы пока сидите на шее родителей и старшей сестры, месяц назад залезли и на Урсулу Фарар.       — Деньги я найду, — быстро выкрикнула Нулефер, мигом продумывая, как и где их найти. К этому вопросу она не была готова: — Моим родителям принадлежат шахта и завод в Рыси, я обучаюсь у фанесы Фарар заряжать винамиатисы.       — Ох-х, пока вы унаследуете родительское состояние и перегоните Фарар в силе, я уйду на вечное растерзание псам Супругов-Создателей, а Фредер, унаследующий Уилларда, и без вас рабу подарит свободу к этому времени, — Огастус перестал говорить и уставился на Нулефер. Её лицо покрывала бледнота, этого и он и ждал. — Уилл не продаётся. Он не совсем раб, он — телохранитель Фредера и моя уверенность, что племянник будет жив, случись что. Если Уилл получит свободу, он бросит моего племянника.       Фредер, о котором зашла только что речь, грустно отвернул голову от дяди. И от Нулефер тоже. Сказать бы как Тобиан дяде «заткнись». Но об этом он мог только мечтать. Устои, привитые с рождения, мешали. У Нулефер не было страха перед герцогом, влияние мага, рождённого в Зенруте, ещё оставалось, считала она.       — Не бросит, Ваше Высочество, я уверена! Для Уилла принц Фредер — лучший друг, он как брат ему. У Уилла никого ведь с детства не было, кроме принца Фредера и… — она замолчала. В голове засуетилось — говорить про принца Тобиана, второго друга или нет? Нет, лучше промолчать, любое упоминание о младшем близнеце сразу натолкнёт его родителей на не нужные мысли. Нет, лучше сказать! Уже начала, герцог и королева догадаются, если она не скажет про второго сына: — И его брата Тобиана. Примите мои сердечные соболезнования, — положила Нулефер руку на грудь.       Тут же больно забился висок — ну зачем сказала «сердечные»? Афовийские ведь видят, что её переполняет ненависть, но никак не сочувствие их наигранному горю.       — Я займу место Уилла и стану телохранителем принца Фредера! — завопила Нулефер. — Мой учитель — великая Фарар, Уилл тоже будет меня обучать. Освободите его, клянусь, до конца жизни буду служить принцу Фредеру.       — Так много людей, которые готовы принять судьбу этого Уилла, — хмыкнул Огастус. — Меня поражает и смешит это. Сестра, а как зовут того второй чудак, который захотел занять место раба?       Нулефер чувствовала, как по телу льётся пот. От мягкого голоса королевы не стало лучше.       — Уилларда, фанеса Свалоу, вам никогда не заменить. Он гений, он маг от богов. Таких на свете единицы. Вот вы держите книжку, написанную величайшим целителем Юрсаном Хакеном. Знаете, что целителей, способных излечить любую болезнь, было всего пять? В стихии воды Уилл чем-то похож на Юрсана Хакена. Год назад он одолел в одиночку отряд военных. Это было в Кане, в вашей Рысьиной провинции. Не слышали? — сохраняла наивность Эмбер. — А-а! Я же забыла, маги заглушили звуки битвы. Уиллард очень хорошо сражался, защищая моего сына. Беспощадно. Он проткнул человеку голову насквозь.       Нулефер похлопала глазами, он прежней уверенности всё меньше и меньше оставалось следа. Она уже начинала боятся Огастуса, покрытого чернотой, но Эмбер своим женским обаянием пугала ещё сильнее.       — Фанеса, что вы вздрогнули? Вам страшно, что ваш друг убийца?       — Так, Эмбер, довольно! — внезапно Огастус поднялся с тахты, хрустнул всеми пальцами и приблизился к Нулефер: — Посмеялись над провинциальной девчонкой хорошо, мне надоело.       Он поставил руку на спину дивана, рядом с её головой и загородил девушку от сестры и племянника. Его взгляд огнём прожёг Нулефер.       — Понимаешь, почему Уилл вздрагивает, лишь посмотрев на моё лицо? — ответа Огастус не собирался ждать. — Я же так умею сгибать людей, что они больше не разгибаются. А теперь, девочка, говори, давно ты узнала, что мой племянник Тобиан жив?       — Я не знаю ничего! Я знаю только про магию Уилла! Быть не может, принц Тобиан жив? — перепуганная мордашка Нулефер выражала ужас, но и места удивлению там нашлось.       — Не ври мне, девочка, — прищурился Огастус. — Из тебя плохая актриса. Стоило мне только начать говорить с тобой, я понял, что ты знаешь тайну нашей семьи. Я смотрел внимательно на тебя, изучал. Каждый раз, когда ты слышала фамилию Казокваров, хозяев моего племянника, ты на секунду отрывалась от печенья и чая. Ты запнулся перед тем, как принести нам соболезнования и напомнить, что Тобиан был другом Уилла. А уж только Эмбер сказала о Кане, ты побелела как… нет, не снег, я не поэт для таких слов. Как покойник после отрубания головы, лучше сюда подойдёт. Не многовато ли совпадений? Деточка, меня не такие лукавцы пытались провести, но не провели.       Нулефер пыталась поймать хотя бы взглядом принца Фредера, чтобы была хоть какая-то поддержка, но единственную ниточку защиты заслонил Огастус. Нулефер искала в себе силы, чтобы заговорить. Не за Тобианом она пришла. Не за Тобианом!       — Я храню и буду хранить вашу тайну. Давайте вернётся к Уиллу.       — Нет, я ещё не выяснил всех людей, которым проболтался мой глупенький племянник. Свалоу, с тобой в Конорию приехали три человека, не считая ребёнка. Кто из них знает правду?       — Никто!       — Не верю! — закричал Огастус. — Живо говори кто! Твоя сестра Элеонора?       Нулефер подскочила с дивана, но лбом ударилась о выставленный кулак герцога и опять рухнула на диван.       — Сестра ничего не знает! Честное слово, клянусь богами! Не трогайте её!       Огастус почесал губу.       — Ну ладно, вроде бы не врёшь. Но кто-то всё равно знает. Это Джексон Марион?       — Нет, — ответила уверенно Нулефер, но тут же поймала себя на мысли — Тобиан не говорил ничего Мариону, но вдруг Урсула…       — Ладно, оставим и Мариона в покое. Это Люси?        —Да нет же! — Нулефер завопила со всей силы.       Огастус терпеливо и долго всматривался на неё. И дождался, быстрая тень страха быть пойманной на обмане, пробежалась в задрожавшей руке.       — Брат, думаю, дочь Фьюи и Джины пока не представляет опасности, — его оборвала Эмбер. — Оторвать язык необходимо одному редкостному магу воды. Невидимый закон Зенрута един для всех — кто из посторонних узнает о тайне Тобиана, подлежит смерти.       — Вы не посмеете! — закричала Нулефер.       Кое-как она выбралась из-под Огастуса и отбежала к стене. Глаз заметил вазу с водой. Замахнуться бы над головами правителей. Вот только всё нутро говорило, какой это необдуманный шаг. Она даже не подмастерье в боевых искусствах, а за стенами наверняка стоит десяток прекраснейших магов. Но если сражаться, то до конца.       — Я не Тобиан и не Уиллард. Я не боюсь вас! И я не буду молчать о смерти, зная, что принц жив. Если не снимете ошейник с Уилла, то я расскажу миру правду! У меня в кармане связывающий голоса винамиатис, его пару я оставила во дворце вещания. Стоит его пробудить, и всё.       К Нулефер подошла Эмбер спокойно, гордо, распрямляя затёкшую от сидения спину.       — Девочка, а что будет дальше, подумала? Кстати, хочешь узнать, почему ты ждала моего приёма три часа? С кем я мило беседовала?       — Где твои родители, которые остались в другом зале? — задал по-другому вопрос Огастус.       Королева осторожно опустила руку ошарашенного мага, следом за ней на пол спокойно встала ваза. Эмбер поправила складки на её платье и улыбнулась.       — Не придумывай пыточных камер, Нулефер. Фанин и фанеса Свалоу просто немного задержались у нас, мы с ними обсуждали развитие вашего дела. Твои родители владеют заводом и шахтой.       Она взяла со стола колокольчик и позвонила. Появился дворецкий.       — Приведите фанинов Свалоу, — а затем, когда дворецкий ушёл, сказала Нулефер: — Выбирай, кто дороже: семья или Уиллард. Пойми, девочка, твоя помощь как мага воды для нас бесполезна. Как необычное явление природы, ты, манарка, нам не интересна. Пусть тобой занимаются учёные, а мы вершим историю. И твой длинный язычок может навредить всему королевству.       Через две минуту дверь отворилась. Проклятый император, только не они! Оделл и Ханна с довольной улыбкой, приятным настроением и скорым желанием увидеть набедокурившую, но любимую дочурку вошли в зал. Нулефер бросилась к ним на руки. Улетучились все обиды, все недопонимания в этот миг. Они живы, они не тронуты. Дочь быстро водила рукой по лицам родителей, нет ли ушибов, царапин и прочих следов пыток? Но Ханна и Оделл переживали лучшие моменты жизни.       — Как пообщалась с Её Величеством и Его Высочеством? — поинтересовалась мама. — Дочка, королева и герцог предложили мне возглавить завод в Конории. Вот счастье выпало на нашу семью! А папе…       — Я рада за вас, рада безумно, — прервала Нулефер мать, за две минуты выучив последние слова королевы.       Но свою растерянность и бледность скрыть она не могла, а ненависть к Эмбер бурлила.       — Что вы сделали с моей дочерью?! — воскликнула с яростью Ханна.       — Ничего, — развела руками королева. — Просто предложили небольшой выбор. Я и мой брат не позволим тайне про магию, которую носит в себе наш раб, вылиться в свет. Дочь господ может удивлять мир, но сыну рабов это запрещено. Уилл такая же тайна в нашей семье, как для вас когда-то была Нулефер.       Эмбер говорила чётко и хитро, ни разу не упомянув о Тобиане. Не зачем посвящать ещё двух людей в смерть принца.       — Мы вас оставим на немного, побеседуйте по душам, — сказала Эмбер.       Королева направилась к выходу, за ней пошёл Огастус, поплёлся Фредер. «Помоги!», — звала про себя Нулефер брата Тобиана, но принц Фредер лишь сочувственно оглянулся на неё.       Семья Свалоу осталась в помещении одна. Ханна и Оделл рассказали про тёплый приём во дворце, изумления, что манар оказался магом и встреча с королевой, которая пообещала превратить жизнь семьи Свалоу в сказку. Нулефер тем часом всё выплеснула про королеву и герцога отцу и матери. И про их зверства над Уиллом, и про условия, которые они ей выдвинули. Только Тобиана не стала сдавать.       Ханна прижала к себе Нулефер. Она несколько раз передёрнулась, паника за дочь, привычный спутник этой женщины, приближался к ней. Отодвинулись прочь заводы и винамиатисы. Но Оделл, спокойный и холодный, как Огастус, думал не об одной Нулефер. У него же есть ещё одна дочь, и внучка заодно, и рабы, и свободные люди, которые живут на деньги, получаемые с его шахты. Отказаться от дара, предложенного королевой, как советовала жена, и бросить главную удачу судьбы? А также подвести людей, которые на него надеются. Пятнадцать лет своего детства и юности он выживал в грязи, вставал на ноги, падал, но всё равно шёл. И шёл не для того, чтобы разом всё потерять из-за магии Тенкуни, которая по всем мыслимым законам природы, не была предначертана его семье.       — Ты молчишь про Уилла! — рявкнул отец.       — Но папа! Ты же всегда был на моей стороне, ты уговорил маму открыться Урсуле и встретиться с Уиллом!       — И я остаюсь на твоей стороне! Я жил и живу ради блага моих дочерей. Ты, забываешь, что мы с Ханной не только ради себя вылезали из трущоб. Прежде всего, мы хотели дать своим детям будущее. И не смей его лишаться!       — Я согласна с тобой, Оделл, — замямлила Ханна. — Но ты предлагаешь объединиться с ними? Да они звери! Забираем Нулефер и едем в Рысь!       — Пойми! — громко протянул муж. — Они не отпустят Нулефер. Её близкие должны быть возле Афовийских, чтобы Нулефер не натворила бед. Мы вынуждены принять предложение. Оно выгодно и для нас — фамилия Свалоу станет на один уровень с фамилиями Казоквара, Гериона и другими важными фамилиями Зенрута! Нулефер молчит, боясь за наши жизни, а мы контролируем её и получаем прибыль.       — Я… я!       Ханна подняла свой громкий властный голос, но в этот миг в зал вошёл герцог Огастус, без сестры и тем более без племянника. Расслабленной походкой он подошёл к Оделлу и пожал ему руку, а затем Ханне.       — Согласны?       Ханна приготовилась к борьбе, пусть и словесной, но всё же. Но её закрыл спиной муж.       — Согласны, Ваше Высочество. Нулефер не предаст ваши секреты, мы проследим.       — Очень умный выбор для такого хорошего отца и человека, — кивнул Огастус и тихо прошептал ему на ухо: — Фанин Свалоу, мне кажется, вы имели дела с Афовийскими и раньше? Сорок пять лет назад, когда я ждал с минуты на минуты появления на свет, какой-то десятилетний беспризорный мальчишка стащил с пальца моей покойной матушки кольцо. Это были не вы? Уж больно вы на него похожи, судя по описаниям.       — Никак нет, Ваше Высочество, — буркнул Оделл.       И задумчиво уставился в пол.       — Раз всё решили, — с наслаждением сказал Огастус. — Подпишем договор о нашем сотрудничестве. Но сотворим мы сделку не во дворце, а в доме многоуважаемой Фарар. Авось, Уилла и другого моего раба по имени Бонтин встретим.       Личная карета Огастуса была уже на месте и ждала отправления. Когда он приказал её подготовить — ещё до встречи с Нулефер, или пока за закрытыми дверями беседовали дочь и родители Свалоу — оставалось гадать. Как и подобает истинному аристократу, Огастус презирал класть руку на винамиатис, он занял место возле своего кучера и приказал:       — Фарар.       Одно слово растормошило кучера, и карета сию секунда взлетела. На задних креслах сидели Свалоу. Нулефер отодвинулась на самый край и, фырча, бросала гневные взгляды родителям. Невольно она заметила, что дверь герцогской кареты закрыта слабо, даже она, не такая уж сильная девчонка, может выломать её и выскочить наружу. Но клетка мчалась по конорским шумным улочкам, пленница с содроганием ждала остановки. «Хоть какой-нибудь столб попадись на пути!» — билось внутри.       К сожалению, без малейших приключений Огастус и Свалоу доехали до дома Фарар. Герцог спустился с кареты, руками он играл с камушком. «Чёрный винамиатис!», — перепугалась Нулефер. Но это оказался не чёрный, а жёлтый, связывающий голоса винамиатис. Своими ключами Огатус открыл чужой дом и, не мешкая, зашёл внутрь. Телохранители герцога остались снаружи. У летающих карет сильные скрип и вой, которые слышно даже за толстыми стенами, но в прихожей никого не было. Хватая Нулефер за руку, Огастус поспешил в гостиную, где так часто заставал играющих Исали и Уилла, забывающих, кто из них раб, а кто господин.       — Всем доброго дня! — раздражённо поздоровался Огастус.       Урсула, Люси, Уилл, Тобиан — как отлично, что все здесь! Стоящего в углу Мариона он не сразу и приметил. Нулефер забежала за герцогом и со стыдом закричала:       — Уиллард! У меня ничего не получилось! Уилл, Уилл… что ты остолбенел?       Едва лицо Огастуса показалась в комнате, Уилл подскочил как ужаленный, вытянулся по стойке смирно и замер. Глаза юноши бегали по сторонам, руки сильно дрожали, но он, как только мог, старался держать ровную спину.       — Повесь мой плащ! — рявкнул Огастус.       Уилл молниеносно оказался возле хозяина, пугливо оборачиваясь на Нулефер и Тобиана, взял у него верхнюю одежду, повесил на вешалку и аккуратно положил рядом любимейшую трость Огастуса. И снова застыл. С усмешкой Огастус осмотрел всех собравшихся и с каждым поздоровался:       — Здравствуйте, фанеса Фарар! Какая неожиданная встреча, фанин Марион!       Огастус радушно протянул Джексону руку. Бывший губернатор Санпавы пожал её, но внутри бурлил океан эмоций. «Не вызывай подозрений, не вызывай подозрений», — стиснул зубы Джексон и взял Живчика за ошейник, ненависть хозяина передавалась собаке. От злости поблизости сгорал Тобиан.       — Что не у Казокваров, Бон? — рассмеялся Огастус.       — Тебя забыл спросить.       — Думаю, этот столик нам подойдёт! Уилл, живо тащи перо, чернила и бумагу!       Раб беспомощно кивнул и побежал к себе в комнату.       — Уилл, не надо! — поймала его за руку обескураженная безропотностью приятеля Нулефер. — Не слушай его!       — И принеси мне вина! Знаю, у Урсулы самый лучший вкус во всём Зенруте.       Уилл сорвался с места, стыдясь посмотреть на изумлённую подругу. Провозился он недолго, прибежав с письменными принадлежностями, опять исчез и вернулся с бутылкой хорошего красного вина. Осторожно наполнив бокал, боясь пролить хоть каплю, Уилл дождался кивка Огастуса, чтобы унести бутылку.       — Стой, просто поставь в сторону. И подойди ко мне. Немедленно! — крикнул Огастус.       — Не подчиняйся. Ты же такой сильный маг! — шептала Нулефер.       Когда раб встал за спинку стула своего хозяина, герцог объявил, что можно начинать рассматривать договор со Свалоу. Усевшись по разные стороны стола, Огастус, Ханна и Оделл взвешенно говорили о каждом пункте, только вот голоса последних дрожали неуверенно для деловых людей. На расстоянии метра стояли напуганные Нулефер, Урсула и Люси, кусая свои губы. В дверях примостился почерневший от злости Джексон. Огастус постоянно поворачивался к нему и спрашивал что-нибудь про Санпаву, про нынешнюю жизнь.       — Я пока дармоедствую у Урсулы Фарар, Ваше Высочество. Как-то не хочется на службу возвращаться, — спокойно, находя место юмору, сказал Джексон.       — Сожалею, что вы оставили пост. Вы весьма хорошо справлялись с вашими обязанностями, — в последних словах герцога не чувствовалось насмешки.       — Да, и у меня есть сожаления. Но губернаторская должность отнимала всё время от моих увлечений истории и магии.       Тобиан сжимал кулаки, стоя с Джексоном. Каждый раз, когда дядя оборачивался на губернатора и замечал его, бывшего принца охватывало давно забытое желание схватить меч и наброситься на человека. И только сжавшийся Уилл был молчаливым, хотя его тело окутывала заметная лихорадка. Огастус то и дело приказывал что-то принести, унести, сбегать за едой или питьём. Слышались стоны Нулефер, призывающие Уилла не унижаться, но юноша, поглощённый первородным страхом, едва мог открыть рот. Он вздрагивал при каждом слове герцога, воровато косился то на мирно лежащую отполированную трость у вешалки, то на связывающий голоса винамиатис в руке у хозяина.       — Урсула, — скривился Огастус. — Вы мечтаете занять должность заместителя главы на вашем заводе? Ну теперь у вас больше возможностей, мать вашей ученицы непременно это сделает. Давайте я вам представлю новую главу конорского завода винамиатисов — фанеса Ханна Свалоу!       Он закончил подписывать первое соглашение, встал, поклонился Ханне и уселся, обращаясь теперь к Оделлу. Ноздри Урсулы начали подёргиваться. Она стремилась стать полноправной главой. Одиннадцать лет вкалывала как на каторге на этом заводе, опекала королевского телохранителя, заботилась и терпела, как добродушная тётушка, выходки Тобиана! А теперь главой будет Ханна Свалоу, который даже свой завод отдала под управление мужа и знает только что отдыхать. Огастус лишь вытирал салфеткой губы после холодного стакана воды. С шахтами всё шло быстрее. Огастус и Оделл договорились, сколько нужно дать денег, сколько прихватить лишней земли с заповедного леса для процветания Свалоу.       — Фанин, благодаря моей поддержке добыча сероземельника на вашей шахте должна увеличиться в трое.       — Прошу прощения, Ваше Высочество, — вдруг посмел возразить Оделл. — Но мои рабы не лошади, они не потянут такие объёмы. А я… я не чудовище, чтобы заставлять их работать без отдыха и еды.       — Ну ладно, мой милостивый Свалоу, — оскалил зубы Огастус. — Пусть всё будет по-старому. Отдам я последнюю дань памяти моему погибшему племяннику Тобиану, который похлеще вашей дочери ненавидел рабство.       Подписав последнюю бумагу, герцог пожал руку Оделлу и остался сидеть на стуле.       — Какая тишина, не хочется даже покидать уютный дом! Фарар, разрешите, у вас посидеть?       Что могла возразить Урсула герцогу, который был почти таким же хозяином для неё, как и для Уилла? Огастус взял со стола скомканный листик бумаги и стал подбрасывать её вверх, тут же ловя. Разговаривая с Джексоном, Урсулой и Свалоу он боком поворачивался к окну, словно кого-то ждал, ребят Огастус естественно замечал и видел, но делал вид, что трёх рабов и мага Нулефер не существует.       — Ну, я пошёл. До свидания! — Огастус поднялся со стула тотчас, когда за стеной раздались звуки летающей кареты. — Но на прощание я должен кое-что уладить кое с кем!       «Тобиан!» — вспыхнуло у Нулефер, Урсулы и Люси тут же. Кто ещё мог разозлить герцога Афовийского своим длинным языком да так, что тот не поленился приехать к ним?       И в эту секунду Огастус врезал Уиллу звонкую пощёчину. Юноша удержался на ногах, он не пытался защищался, встал прямо как и солдат, будто так и должно быть.       — Я обещал одному придурку, что и пальцем тебя не трону. Но ты, раб, нарушил своё обещание, открылся Нулефер! И не надейся, что я останусь верен своему слову, глупец! — заорал покрасневший Огастус и сдёрнул с шеи цепь с винамиатисом.       Уилл камнем рухнул на пол, схватившись за шею. Ошейник забрыкался, а юноша закричал от невыносимой боли.       — Не смей его трогать! — сорвался с места разъярённый Тобиан.       И тут адский огонь окутал его тело. В комнату ворвался Нормут Казоквар.       — Как мне надоел твой гадёныш своими побегами! — зарычал он.       — Я вот тоже со своим мучаюсь, — засмеялся Огастус и обнял свободной от винамиатиса рукой друга: — Заждался я тебя. Что так долго летел? Знаешь, я тут подумал. Ты, брат, настрадался с моим Бонтином. Возьми кнут и оторвись.       Обозлившийся Нормут радостно кивнул, схватил Тобиана за ошейник и потащил из дома, орудие смерти он как следует усыпил, ведь прикоснись и самого боль пронзит. А Уилл изнемогал в муках. Урсула, Ханна, Оделл — все одним голосом умоляли Огастуса остановиться. Нулефер застыла как оледеневшая, куда-то мигом подевалась вся уверенность, с которой она шла на встречу с королевой. Её кумир Урсула, мать и отец ничтожны в схватке с правителем Зенрута, и она… она проиграла, в который раз! А Люси, крохотная девчушка, ревевшая много лет назад на шахте Свалоу позади Нулефер, не побоявшейся отобрать винамиатис у директора шахты, искала глазами какой-нибудь тяжёлый предмет или хотя бы нож, чтобы вонзить в грудь Огастуса. Однако Урсула прочно схватила её за руку, не давая Люси превратиться во второго принца Тобиана. Поднять руку на герцога — что ж, пусть этим занимаются самоубийцы. Мы же хотим жить. Эта мысль была и у Оделла с Ханной, и только Тобиан вырывался из цепких рук Казоквара. Но хозяин держал его крепко, как голодный волк, поймавший долгожданную добычу.       — Да здравствует Нулефер! — закричал Тобиан, глаза у него налились кровью: — Добилась своего? Освободила Уилла? Давайте похлопаем могущественной Нулефер! Слава ей! Слава великой освободительнице!       Стоны Уилла и крик Тобиана разрывал озлобленный лай Живчика.       — Разрази Агасфер, я не могу больше это терпеть!       Взбешённый ор принадлежал Джексону, затаившемуся в дверном проёме. Джексон рявкнул Живчику команду: «Сидеть!» и бросился на Огастуса. В один миг этот грозный мужчина схватил герцога за прилизанные волосы и шмякнул того головой об стену. Одного удара Джексону показалось мало, он яростно сжал кулак и обрушил его на аккуратное лицо Королевского Высочества.       — Ах ты, императорский выродок, дерьмо агасферовское! Ребёнка посмел обидеть!       Пинками по ногам, ударами кулаков по спине Джексон за волосы потащил Огастуса к лестнице. Приложив все силы на последний пинок, он сбросил его с лестницы. Кубарем, покрякивая и поскуливая, покатился Огастус вниз. Как только несчастное тело достигло последней ступеньки, в голову герцога приземлилась трость.       Огастус, униженный, окровавленный, избитый поднялся на шатающиеся ноги. Наверху, прячась за Джексоном, испуганно поглядывал на хозяина скрюченный Уилл. Со двора не затихали истошные крики обезумевшего Тобиана:       — Слава Нулефер! Слава Нулефер! Слава великой освободительнице!       — Я не прощу этого, Джексон Марион! — свирепо прошипел Огастус, вытирая с лица кровь. — Стража! Где же вы?! Схватите мерзавца!       — Скоро свидимся. С нетерпением жду этого дня, — угрожающе отозвался Джексон, ловко вытащил из длинного рукава маленькую бутылочку, сделал большой глоток и тотчас испарился подобно проходящему магу.