Отщепенцы и пробудившиеся

      Из окон казармы Эродского полка открывался хороший вид на зимний город. На днях прошла метель, Конорию сильно замело. Но со вчерашнего дня светило яркое солнце, снег растаял. Вода, растекаясь по узким улочкам и собирая всю столичную грязь, превращалась в болото, в которое попадали невнимательные подданные, поскальзываясь на скрытом под водой льду. Вот уже год северная казарма Эродского полка и прилегающая к ней территория были закрыты после внезапного пожара. Высокий забор и мрачная охрана окружали сгоревшее здание, конюшни пустовали, уцелевшие койки были убраны в кладовые.       Но в бывшей солдатской спальне ежеминутно появлялись новые люди и прямой наводкой шли к Джексону. Зверовещатель, не выпуская из рук поводок с любимым псом, распределял магов по группам. В углу светилось магическое стекло, Риц Шейм всей силой своего ораторского искусства доносил прелесть повышенных втрое налогов, которые непременно заставят Зенрут обогнать давнего врага Камерута. Вещателя никто не слушал, все были заняты появляющимися в воздухе людьми. Лишь Тимер зачитывал вслух стихотворение из газеты «Путь к вершине», автором которого был некто «Фанин Ястреб», при этом Карл Жадис гордо улыбался. Все главы Крылатого общества были в сборе.        — Много осталось магов? — спросил Ирвин.        — Сорок, — не стал вдаваться в подробности Джексон.       Он был занят. На часах десять утра, необходимо до двенадцати успеть подготовить всех. Раздался слабый хлопок, и посреди помещения оказались четыре человека, вцепившихся в одного мужчину.        — Подходите к Джексону, он вас распределит. Потом идите к Делие, переодевайтесь в подходящую одежду. Если захотите, Эйдин даст вам оружие, — проходящий сквозь пространство маг сердито отдал приказ и исчез.        — Целитель — направо, огневик — налево. Водник, вам к группе людей, которая стоит за Даргином. В соседнюю группу идёт маг, изменяющий внешность, — бывший губернатор Санпавы без возражений занялся вновь прибывшими и тихо ухмынулься — быстро ж он стремится выполнить чужие команды.       Не прошло и минуты, проходящий явился с новой четверкой людей. На лбу уже выступили капли пота, щёки покраснели, спина затекла, усы и борода на весь подбородок тоже были мокрыми. Но круглолицый маг не показывал наступающего изнеможения.        — Отдохните, Идо, — заботливо предложил Эйдин.        — Не могу. Время не остановится, — сказал маг и исчез.       Делия и Джексон глубоко вздохнули, поражаясь выносливости проходящего. Всякая магия имеет ограничения, а перемещение через пространство их просто обожает. Никто не может брать силу из пустоты, ничто не может исчезнуть без следа. Чтобы переместиться даже в соседний город, собственной материей вытеснить воздух и встать на землю, нужно громадное мастерство. Вдобавок, за любого мага или манара, которого перемещает проходящий, он должен перекинуть на старое место нечто равноценное. Определённое количество воздуха годится, но попробуй связать два дальних места и проложить между ними невидимый путь, а потом отправить по нему живое существо. Обычно, после двух-трёх путешествий между странами с людьми на руках проходящие лишались сил. Идо Тенрик выполнял восьмидесятую прогулку и только покрылся потом.       За стенами пустующей от кроватей спальни полковники и генералы вовсю снабжали манаровских солдат оружием. Сюда из Анзорской крепости их переместил тот же Идо Тенрик. Люди спешили надеть форму своего полка, запастить ружьями и порохом, связывающими голоса винамиатисы. Мёртвая материя не подвластна проходящему. Лёгкая одежда, неотделяющаяся от тела, какие-нибудь мелочи в карманах вроде перочинного ножа — вот и всё, с чем мог попасть человек в Конорию из Тенкуни или крепости.        — Я закончил, Тимер.       Последняя ходка в страну магов. Идо измученно вытер лоб и повалился трупом на кресло.        — Дайте полчаса, я снова наберусь сил, — произнёс он, так и норовя показать соратникам, что он не ведает усталости. А это так, лёгкая передышка.        — Ты просто мастер! — восхищённо прокричала Делия.        — Есть такое, — не стал смущаться комплименту Идо.       Тимер бросил Идо револьвер, и тот его ловко поймал.        — Джексон, Делия, — глава освободителей повернулся к магам, — вы снабдили солдат зельями?        — Да, — поморщился Марион, вспомнив о самой неприятной процедуре будущего мятежа.       Больше королевы и её свиты Джексон ненавидел разве что дарить манарам магию и смотреть, как это делают другие. Нужно зарядить всего лишь сто грамм воды или другой жидкости, которую потом выпьет человек. Но сколько сил это отнимает! После такого подарка несколько дней изнеможённое тело ломится от боли. И, главное, велика цена! Манару или магу с другой силой нужны годы, чтобы выучить самое слабое движение, ощутить поток нового дара. Одна маленькая бутылочка от зверовещателя способна только на десять минут помочь манару услышать разговор собаки. Поднять в воздух огонь, землю или воду человек сумеет с попытки десятой, если не с двадцатой. Так стоит ли тратить силы? Когда несмышлёные манары говорили, что надо заготовить для всей армии Зенрута зелья, а тенкунцев выгнать из страны, Джексону безумно хотелось им разбить нос. Где же вы будете хоронить магов, которые отдали последние силы манарским солдатам?       Сам Джексон как бы ни тренировался с чужими зельями по молодости, но свалился с ног после скачка с зельем перемещение, когда так внезапно пришлось покинуть гостеприимный дом Урсулы. Хорошо, Раун Эйдин принял Джексона у себя. Однако потом всё равно пришлось рискнуть и явится к милой подруге, чтобы забрать любимого пса.        — В принципе я отдохнул, — через двадцать минут поднялся Идо. — Чем-нибудь помочь ещё?        — Уже всё сделано тобой, — сказал Филмер. — Спасибо.        — Ну хорошо, тогда жду начала восстания. Я буду воевать с вами, — самоуверенность не сходила с лица Тенрика. На самом деле он толком не оправился после переходов сквозь страны. Голова продолжала болеть, заныли ноги.        — Хотите ещё покрасоваться? — ехидно шепнул Ирвин.        — Не в этом дело, — не оскорбляясь злому тону генерала, ответил Идо. — Я хочу сражаться за свободу людей Зенрута. Вам, манарам, это не совсем понятно, но когда ты можешь бывать каждый день в разных странах, городах, тебя поглощает жизнь людей. У себя в Тенкуни я радовался жизни, а как только являлся к вам, то видел горе, горе и ещё раз горе. Мне было тринадцать лет, когда я переместился на сушу в вашу провинцию. Думаете, я ликовал от счастья? Нет, я рыдал и трясся от страха. Я оказался в каменоломне и смотрел как двое пьяных мужчин за какую-то провинность забивали ногами восьмилетнюю девочку-рабыню. Она умерла на моих глазах.       Идо встал с кресла, пожал руки Тимеру и Карлу и встал в один ряд к магам, которых он перенёс.        — Помогу, чем могу!       Эйдин покачал головой, но вовсе не от сожаления.        — Вот и всё. Солдаты и маги здесь. Мы с Филмером скоро вернёмся в свои части. Малерз Тенрик нам здорово помог, за это мы и новая монархия ему бесконечно будем благодарны. Малерз, вы приняли храбрый, но опасный выбор. Джексон, Делия, — после сердечного рукопожатия Тенрику Эйдин по-братски обнял Мариона, призадумался, как же отблагодарить верную соратницу, однако незнакомую женщину, и решил ограничится лёгким хлопком по плечу. — Вам же я советую разойтись по домам. Ваше дело сделано — маги Тенкуни на нашей стороне.        — И пропущу самое интересное? — недовольно пробурчала Делия. — Меня не готовили к битвам, но, думаю, человек, который умеет летать, не окажется лишним. Дайте и мне револьвер!        — Я, к сожалению, бесполезен для вас, — разочарованно протянул Джексон и мечтательно добавил. — Имел бы я какой-нибудь сильный боевой дар…        — Не беда, — улыбнулся Эйдин. — Вы с Делией оказали нам такую помощь, за которую вовек не отблагодаришь.       Генерал Эйдин развернулся к воинам. Их было около семисот человек. Маги Тенкуни, люди Даргина, люди Шенроха… И это только маленькая часть, что собралась в заброшенной казарме!        — День настал. Кто готов свергнуть тирана?! — яростно закричал Эйдин.       Ликующий вопль единомышленников прошёлся по всему помещению. Маги были наготове, солдаты крепко держались за ружья. Перед ними стояли, вцепившись в револьверы и ножи, Тимер и Карл, которого Каньете назначил своим заместителем отряда освободителей. На стекле заиграла музыка. К себе в кабинет вещатель пригласил какого-то учёного экономиста, чтобы тот отметил важное значение новых налогов для Зенрута. Кто бы мог подумать, что этот экономист начнёт вместо налогов говорить о дедушке Эмбер, о его убитом брате и забранной у племянника короне. Только Крылатое общество. Тем временем выходила новая партия в газете «Пути к вершине», которую так не любило правительство. На первых страницах красовалось интервью Жоао Афовийского, восставшего из забытья, на вторых растекался в огромной разоблачающей статье поэт Фанин Ястреб.        — Всё начнётся в полдень, — возвестил Эйдин.

***

      Очередной день на противной до тошноты и ненавидимой земле Казокваров. Тобиан боготворил конечник, когда удавалась редкая возможность без приключений, без драк уехать прочь с владений заклятых врагов. Как бы он не любил бунтовать, сердце просило покоя, и конечник был именно таким днём, когда спокойно ждёшь у ворот Уилла, садишься на самокат и расслабляешься от постоянной битвы на мягкой кровати или же забываешься в шумном кабаке.       Спина почёсывалась и сильно болела. Тот последний побег окончательно достал Казоквара. Нормут не любил грубую силу, но ради Бонтина выгреб длинную плеть и двадцать раз исполосовал беглеца. Нет, конечно, его наказание никуда не шло с яростью соседей Герионов, которым достаточно одного удара кнута, чтобы сломать рёбра невольнику, но владыка Казоквар страшился разгневать герцога, чувствуя, что тем или иным боком раб Бонтин дорог его другу.       Прислонившись к ограде, Тобиан всматривался вдаль. Если выходившая с особняка Казокваров рабыня не наврала, сейчас около часа дня. Уилларда всё не было. Он не удивлялся: у Фредера могла быть какая-нибудь церемония, совещание, на которое его пригласила мама, брат с друзьями по академии мог отправиться на охоту или ещё куда-нибудь. Дядя сказал, что доучится Фред этот год и без Уилларда больше шагу не ступит. Телохранитель полностью готов к своей службе.       «Подожду тридцать минут и пойду», — вздохнул Тобиан. Идти два часа до Урсулы на своих ногах уставшему рабу ничуть не хотелось.        — Друг не приехал? — мимо него прошла горничная Элла. Невзрачная, хмурая женщина, которая частенько похищала с господской кухни еду и отдавала друзьям. Она прижимала к голове серый платок, на днях Нормут срезал у неё чёрные длинные волосы и продал парикмахеру на парики.        — Нет, жду вот.        — Ох, не приедет он сегодня скорее всего. У твоего отца… хозяина твоего Огастуса такое сейчас творится! Мятеж, революция в стране началась!        — Чего? — Тобиан отскочил от ограды. — Что началось?        — Не знаю, переполох какой-то! — взмахнула руками женщина. — По стеклу у господина Нормута вещатель и все остальные так и орут. Войска какие-то подходят ко дворцу, дерутся все. Там маги. Столько много!       Тобиан вцепился пальцами в рабыню. Внутри всё перевернулось. Брат — первой проскочила мысль.        — Какие войска? Назови, что за подразделение, что за часть?!        — Не знаю. Форма наша, солдаты в чёрно-белом все, а командиры в красных мундирах.        — Кто руководит ими? Ответь ты нормально, что происходит!        — Да я не знаю, сказала же, — растерянно вылупила глаза рабыня. — Какая-то женщина, генерала два. Бонтин, ты радуйся! С ними освободители. Все вооружены, все кричат, что нас освободят. И стекло вдруг стало показывать Жоао Афовийского, нашего нового короля. Он и его соратники клянутся, что с нашими хозяевами будет покончено!       От горничной добиться большего было нельзя. Тобиан поставил её на ноги и задал всего один вопрос:        — Стекло работает у Нормута?        — Д-да, — она не успела договорить это коротенькое словечко, а Тобиан рванул в господский дом. Он не слышал, как женщина тихо, себе под нос, пробубнила: — Ох, что с нами будет, когда нас освободят? Ох, страшно!       Тобиан вбежал с чёрного входа в коридор, где располагались хозяйские комнаты. Заглянув к Ромиле, и убедившись, что девчонки нет, он пробрался в её комнату и через балкон перелез в покои Нормута и Фалиты. Руки так и чесались. Больше всего на свете он жаждал взять оружие и присоединиться к этим непонятным повстанцам. С победоносным криком, не задумываясь о своей жизни и смерти, бежать на Казокваров, на чиновников, на политиков — да на всех, кто осознано был причастен к его порабощению и убийству Риоло. Но по другую сторону стояла его семья. Ужасная, ненавистная, но семья.       Балконная дверь была слегка приоткрыта, Фалита любит дуновения свежего ветерка. Тобиан осторожно переступил порог и спрятался за шкаф, рисковал он сильно, но с этого места лучше видно стекло. Мешала только здоровенная голова Дриса. Парень загораживал ею всё. Но Тобиан не огорчался — ошейник на шее молодого хозяина прогонял прочь все печали невольника. Пока шло следствие, Нормуту удалось отмазать любимого сына от заключения, вместо узких четырёх стен на юношу одели ошейник со следящим винамиатисом. Пусть это был не чёрный винамиатис, но один вид Казоквара, с позором скрывающего свою шею, оплёвывал разом всю семью в глазах её рабов, друзей и простых знакомых.       Час назад началось восстание. Подняв ввысь голубой флаг со скрещенными белыми крыльями, преданная до сегодняшнего дня армия шла на свою королеву. Предатели не скрывали наименования своих полков, командиры, принявшие присягу верности Зенруту, ехали впереди на лошадях. А рядом шли, бежали или летели маги, мчались с саблями, револьверами и ружьями освободители. Верные короне военачальники уже открыли огонь. Давно пролилась первая кровь, едва повстанцы попросили словом, опустив оружие, сложить королеву Эмбер свои полномочия. С врагами не церемонятся, их уничтожают.       Прилежные, в идеально выглаженных платьицах, Фалита и Ромила, взявшись за руки, с нескрываемым страхом слушали речь вещателя и лозунги восставших.       — Освободители кричат, что нам головы отрубят, папочка! — заверещала дочь.       Дрис подсел к Ромиле, чтобы успокоить.       — Наша армия сильнейшая в мире, она расправится с предателями.       Женщины есть женщины, вон как мать с сестрой распереживались. Это только начало, на площади уже лежат тела убитых мятежников, армия Зенрута пока ещё не применила свою мощь. Взгляды Дриса разделял и отец. Нормут лежал на спине и возился с сидящими на нём Алекрипом и Азадер. Сосновые дрова потрескивали в мраморном камине. Осязая в своих покоях жаркий запах настоящего пламени, Нормут воображал себя истинным аристократом. Никакой горячий винамиатис и ложный камин не могли отправить его в эпоху императоров!       — После восстания трёхлетней давности мы извлекли большой урок. Этих дураков за час уложим.       Тобиан с отвращением поморщился. Как же легко рассуждать человеку, ни разу не воевавшему. И идти на другого человека, в голове которого может жить сам чёрт. Твой враг не чужеземец, ненависть к которому мать отдаёт вместе со своим молоком, не отброс общества, вооружившийся палкой против сильных мира сего. Он твой давний товарищ, знающий все твои слабые места, и рядом с ним идут люди, смешавшие слово «свобода» в одно понятие со «смертью», «уничтожением».       Вся семья Казокваров была в сборе и смотрела представление под названием — восстание. Ну как сказать вся, молодой хозяин Эван с утра ускакал на свидание с Элеонорой. Эти двое хорошо спелись и разлучались только по ночам. Тобиана забавляло наблюдать за тем, как они встречаются, целуются и одаривают друг друга комплиментами. До постели дело не доходило, но пока просто не время. Любовь красивая, но фальшивая. «Завладей её сердцем, стань её послушной собачкой, но сделай всё, чтобы она захотела за тебя выйти! — наставлял брата Нормут. — Моим шахтам выгодно сотрудничать с семьёй Свалоу!». Точно такую же политику вела Элеонора, иногда в сердцах она высказывала Люси, какая же скотина и лентяй Эван, но летела к нему при первой же возможности и недовольно покусывала губы, что проворный Нормут вот уже двадцать лет занят Фалитой.       Тобиан отмахнулся от лишних мыслей. На стекле творится бедлам. Оно мигает, чернеет и картина переносится на разные места. Вот вещатель в своём дворце, вот сражение и тут же лицо Жоао Афовийского, верного патриота Зенрута, готового приложить конец унижениям своего народа. Толстобрюхий родственник рассказывает, как он любит страну, которую непременно бы изменил ещё раньше, если бы только стал королём, Его Величеством Жоао Третьим. Картина на стекле лихорадочно скакала. Это дел рук, вернее мыслей, магов, которые с помощью своих зеркал, своих винамиатисов направляют силу в стёкла людей. Зенрутские мыслечтецы упорно восстанавливают сигнал, но и одной-двух минут предостаточно, народ услышал мысль освободителей.       Внезапное собрание парламента. Нарядная Эмбер, Огастус, Фред, премьер-министр Пинат Кэувс… Конечно же, всё проходило за закрытыми дверями, но поражала скорость, с какой они все собрались.        — Пусть откроют огонь из всех пушек и прикажут магам выпустить мощь своих сил! — недовольно исказила лицо Фалита.        — Правильно мама, убить освободителей! Одним махом! — захлопала в ладошки Азадер.        — Это будет жестоко, — пробурчал Нормут. Домашние разом повернулись к отцу семейства, даже они не слышали милосердные слова от Нормута, если только эти слова не были обращены к ним: — Разгорячённые маги могут стереть с лица земли пол Конории. Под их руку, не дай боги, наши воины попадут.       Тобиан вдруг обнаружил, что грудь тревожно колит. Как же прав этот чёртов Казоквар, армия Зенрута воюет не в полную силу, маги сражаются, но не уничтожают! На какие же переговоры собрались его родители? Договариваться с лидерами мятежников? Не с дядиным характером! Выявить предателей? Вполне возможно. Уилла вроде бы рядом с Фредером нет, но брат на собрании, не в убежище. Хотя брат ли это его, не очередной маг с чужой внешностью?       Бессмысленно гадать! «Ты нужен Фреду», — ясно сказал разум. Тобиан поднялся на ноги и стал красться на выход.       — Кряя!       Боги, что за звук?! Он взглянул вниз — проклятье, наступил на пищащую игрушку!       — Мама, папа, здесь раб короны! — закричал Алекрип. Укрытие, позволяющее в течении года следить за вестями Зенрута, оказалось по-идиотски уничтожено крякающей уткой. Казоквары встали с дивана и вылупили озлобленные глаза на невольника. У Тобиана не было времени разбираться с хозяевами, он попятился назад. Плевать на честь, поскорее на балкон, в окно и бежать во дворец. Но за спину резко выскочил Дрис, закрыл дверь и ударил раба ногой по спине.       Тобиан пошатнулся, но не упал к досаде Казокваров. Осмелился же, паскуда! Нет, не нарушить их семейных отдых, Бонтин осмелился без разрешения зайти в дом и смотреть вместе с ними, повелителями, на то, что сейчас происходит в их стране. В стране, где выживает сильный и падает ниц слабый. Разве может человек думать о том, что недоступно ему? Если и набирается смелости для дерзости, то это нужно пресечь.        — Как ты объяснишь свою выходку, уважаемый? Шпионишь за нами? — прорычал Нормут. Проскочила довольная ухмылка — по прошествии года насмешки над Бонтином стали вызывать удовольствие.       Тобиан не стал объясняться, грубить, отвечать взаимными оскорблениями. Просто некогда тратить важные минуты на Казокваров.        — Дай пройти, — стальным голосом всего лишь сказал он.        — После того, как размажу твою голову об стену, мой уважаемый мерзавец! — хозяин снял с шеи чёрный винамиатис.       Интуитивно Тобиан шагнул назад, и ударился об Дриса. Путь на балкон отрезан, туда не сбежишь. Впереди стоит Нормут, за его спиной мельтишат Фалита и Ромила.        — Дай пройти. Я спешу, — повторил твёрдо он. — Сегодня конечник, я имею право покинуть твой поганый дом.        — Ты имеешь? — удивлённо наигранно скривил лицо Нормут. — Так-так-так, давай-ка займёмся математикой. Сколько раз ты сбегал с моих шахт в будний день? — он загнул пальцы на руках, призадумался, высчитывая нехитрые примеры, и через десять секунд крикнул: — Ты устраивал себе выходные, уважаемый, больше сорока раз. Это значит, сорок конечников ты обязан отработать на меня. Ну уж нет, ты получишь своё наказание! Как же ты меня достал!       И одним движением кулака Нормут повалил его на пол. Азадер и Алекрип радостно запрыгали, когда же раба короны пнул Дрис, презирающий всякую лишнюю жестокость, счастье детишек выросло в несколько раз. Дети язвительно состроили рожицы попавшемуся так глупо на их игрушке рабу.       Тобиан без стонов поднялся на ноги.        — Что же ты в таком случае не отдашь меня Огастусу, если я тебя достал? Падаль казокварская, — резко прошипел он, — от меня ты несёшь одни расходы, я же больше года порчу тебе жизнь, я призываю других твоих рабов к бунту. Скажи на милость, почему ты не избавишься от меня?        — Потому что я не проигрываю! Я потеряю годы своей жизни, но превращу тебя в безропотное животное! — рявкнул Нормут.       Винамиатис в ошейнике задрожал, появилась боль. Пока она слабая, можно бежать. Тобиан бросил взгляд на дверь, кажется, есть шанс.       «Я не проигрываю».       Казокварские слова закрутились в голове. Проскочили прошлые дни. «Вроде бы так я кричал отцу, когда Казоквар впервые пробудил ошейник?» Неожиданно для Тобиана не так стал важен брат и дворец, как этот человек, стоящий перед ним. Лучший дядин друг. Убийца его друга Риоло.        — Ты за целый год не добился от меня ни капли уважения, хотя кликал уважаемым, — усмехнулся Тобиан.       Мысли возвратились к семье.        — Дай пройти!       Ответом послужила сильнейшая боль в ошейнике. Тело задрожало. «Не упади! — закричал самому себе Тобиан. — «Сдайся в любой другой день, но только не сегодня!»       И тут прогремели выстрелы в стекле, пронёсся чей-то ярый крик:        — Долой королеву!       Вой противников короны помог остаться на ногах.        — Черпаешь силу в ошейнике? А кто ты без него?       Уже в следующую секунду Тобиан потянул руку к проклятому оружию подчинения. Он чувствовал дрожание своих пальцев, предостерегающий внутренний голос, говорящий: «Зачем? Ты же столько их терпел! Не рушь свою цель». Но ничего поделать нельзя. Есть только один способ остановить Казокваров, задержать их внимание, удивить и, воспользовавшись ситуацией, убежать. Брат и шаткая сделка с дядей, что Огастус не тронет Уилла, пока Тобиан перевоспитывается в рабстве? Брат или принципы в конце концов? Тобиан быстро щёлкнул застёжку и швырнул ошейник в лицо Нормута.       «Прости, Уилл».       Свобода так и пронзила тело. Даже дышать стало легче, обескураженные смятенные Казоквары на короткий миг стали тем триумфом победы, который он всегда отчаянно искал в схватках с одноклассниками, но так и не находил.       «Потом насладишься им, мятежники наращивают силы» — мелькнуло внутри.       Тобиан бросился к двери, внезапно на пути встала Фалита. Она перекрыла собой дверь. В её размякшей растерянной походке сидела ещё большая неловкость, чем в обычные дни, раб Бонтин хоть и раб короны, предмет непонятного раздражения герцога Огастуса, но снятый самовольно ошейник равносилен пуле, летящей обратно в дуло револьвера. Женщина была напугана, но когда есть малейшая вероятность, что один из трёхсот врагов сможет снять оковы, учишься действовать быстрее, чем мозг задаст тебе сотню вопросов. От скорости и энергии брюхатой хозяйки Тобиан остолбенел на две секунды. К беде невольника, этих секунд хватило на то, чтобы закрыть дверь на ключ. Как солдаты, расправляющиеся с мятежниками за границами взора зрителей стекла, так и Казоквары не хотели отпускать своего врага. Раб короны разбушевался не на шутку, понимали они, нужно положить конец этому и всем последующим бунтам.        — Не двигайся! — отрывисто закричал Дрис, залез в комод и вытащил револьвер.       Тело окутал озноб. Тобиан не боялся ошейника, кнута, кулаков, но с детства в нём сидел потаённый страх перед огнестрельным оружием. Наверное, как объяснял он сам, это началось с того дня, когда дядя взял его на охоту. Он наблюдал много раз рукопашные бои, магические поединки — победа зависела от силы противника, от его рвения, быстроты, храбрости. С револьвером победителем мог стать кто угодно, хоть трёхлетний ребёнок. Нажатый спусковой крючок и всё. Никакая сила, если только его величество случай не спасёт жертву. В сознании человека мелькает мысль — беги! Но она не успевает закончиться, как вдруг жизнь обрывает свинец.        — Надевай ошейник! — Дрис направил дуло в лоб рабу. Уверенность в собственных силах захлёстывала, всего пару шагов отделяло его от Бонтина.        — Раб короны, почему ты раньше не снимал ошейник? — пропищала Ромила, беря эту дурную привычку с матери. — Без него можно же сбежать.        — Если бы я хотел одной свободы, я бы стал вас терпеть? — несколько удивлённо ответил вопросом на вопрос Тобиан. — Вы, Казоквары, мне не враги. Вы — дурацкая преграда на моём пути.       В эту секунду Тобиан ощутил, как сильно его слова противоречат его действиям. И ошейник снят, и готов сражаться насмерть, но чего-то не хватает. Где отвага, где стремление к победе, завещанные отцом? Вспомнилась ненависть, казнь Риоло. Он рванул на Дриса, повалил на пол и выхватил револьвер.        — Всем назад! — закричал он взбешённо.       Ромила отскочила к окну, Фалита и Нормут стремительно загородили спинами младших детей, но остались на месте. Прямо под ногами Тобиана лежал Дрис, не знающий вставать ему и бежать к балкону, или оставаться на месте, или прыгнуть на Бонтина и отобрать револьвер.        — Отдай брату пушку! — завопил Алекрип.       У малыша, единственного в семье, не возник страх перед рабом с оружием. Несмышлёное дитя побежало на врага. Со всей силы Тобиан отшвырнул его ногой от себя. Ребёнок отлетел в угол и зарыдал от боли и ужаса.        — Заткните щенка, пока не убил!       Он не слышал голоса совести, пристрелить бы всех шестерых. Хотели разобраться, кто из них король, кто бог на этой земле? Что ж, будь по-вашему. Тайна ошейника раскрыта, больше нет смысла обещать Казокварам восстание. Оно настало. Не таким видел Тобиан день, когда он снимет ошейник. Он жаждал мести, но позже, после победы над Афовийскими. Когда дорогой дядюшка возьмёт в руки ключ и с прискорбным лицом самолично освободит племянника, которого же и заточил в рабство.       — Казоквар, ты силён и опасен! — в голосе Тобиана послышалось маленькое восхищение. — Ты действительно король на своей земле. Но ты — ничтожество. Не из-за своего ли раболепия и не из-за ужаса перед человеком более сильным, герцогом Афовийским, ты две шестицы назад не отыгрался на мне плетью? Ты же мог забить меня до смерти, но ты боялся. И сейчас я вижу — ты боишься.       Револьвер опустился к Дрису.        — Кому мне отомстить для начала? Своему несостоявшемуся спасителю? Я помню, как ты собрался копить деньги мне на вольную. А может быть, прикончить молодое поколение дьяволят? — пушка направилась на головки Азадер и Алекрипа.       Чертовски приятно играть с человеческими жизнями, подумал Тобиан. И странно, даже не ощущаешь вины, что через мгновение станешь убийцей.       Нет, пообещал не опускаться до уровня Казокваров.        — Винамиатисы, связывающие голоса, в этой комнате? — спросил спокойно он. — Вам надо поспешить их достать из шкафов, помощь будет нужна ну просто незамедлительно быстро. Слышал, ты, Нормут, баловался с магией раньше: умел управлять песком, перемещать вещи силой мысли и даже проходить через пространство. Надеюсь, ты не растерял магические таланты. Зелья, знаю, у тебя. Сейчас тебе как-никогда быстро нужен будет целитель.       «Прекрасное оружие!» — усмехнулся Тобиан и, убирая револьвер с детей, прицелил дуло между ног Дриса.        — Не жмёт ошейник? Прохожие частенько пинают тебя, принимая тебя за раба?       Раздался грохот. Кровь брызнула на стены, юный Казоквар заорал во всё горло.        — Больше ты не тронешь ни одну девушку.       Забрав у Фалиты ключ, Тобиан поднял с пола ошейник. Вдруг есть ещё шанс урвать ту заветную победу? И побежал. Крики Дриса разносились по всему особняку, Тобиана хватали за руки рабы и спрашивали, что произошло. Он им ничего не объяснял, зайдут в комнату и сами посмотрят на то, что осталось от достоинства их молодого развратного хозяина. Боги, сколько времени потерял! Нужно торопиться, пока не прибежали управляющие с шахты. Летающий самокат быстрее, но его может призвать обратно Казоквар. Выбор пал на коня.       У ворот Тобиан едва не налетел на Эвана и Элеонору. Счастливые беззаботные люди! Они, по-видимому, даже не знают, что зенрутчане свергают власть. Как цветут их поддельнные улыбки!        — Бонтин, вот зараза! — закричал Эван, увернувшись от копыта лошади.       Тобиан остановился.        — Живо домой, лентяй, там твой племянник помирает! Я ему кое-что отстрелил! Мятеж начался! Мятеж, Элеонора, слышишь?       Кто сказал, что он сгинет в рабстве? Если и суждено ему погибнуть сегодня, то не от рКазокваров! Месть — хорошая штука, но не стоит ею засорять свою голову. Затаившая в глубине сердца любовь зовёт защитить брата… маму, дядю. Забывший, что такое семья, Тобиан мчался вперёд. Слабые отголоски радостного прошлого возрождались в памяти. Быть может, оставить обиды позади, подобно исчезающему за горизонтом владению Казокваров?       В руке звенел ошейник. Нет, есть вещи, что никогда не прощаются.