Слабое дуновение воздуха пробежалось по дому, когда исчезла проходящая с Тобианом. «И не попрощался даже», — тяжело вздохнула Люси, а потом подумала, было ли вообще у Тобиана время прощаться? Его взяли за руку, как котёнка за шкирку, и испарились.
— Девушки, покажите порошок, которым усыпили ваших приятелей, — сказал мелодичным голосом целитель. Его приятный тон покоробил Люси и Нулефер, у которых в ушах всё ещё стоял надменный голос проходящей.
Целитель двумя пальцами взял пакетик с порошком и принюхался без боязни повалиться наземь сладким сном. Нюхал он долго и недоверчиво, затем убрал пакетик в карман. Первым делом целитель подошёл к Уиллу, присел на колени и пробудил свой дар. Из его рук вышел приятный жёлтый свет и ласково поглотил юношу. Нулефер и Люси затаили дыхание, вот-вот их друг откроет глаза. Целитель недовольно провёл бровью, подошёл к Урсуле и засветил её тело. Маг покачал головой и усыпил магию.
— Снотворное не получается вывести? — спросила Нулефер.
— Снотворное-то без проблем можно извлечь из крови, — тихо ответил целитель. — Но у нас большая загвоздка. Снотворное это самое обычное, но оно смешано с сильным ядом. Если я начну выводить снотворное, то яд убьёт Уилла и фанесу Фарар. Марион продумал всё до последней мелочи.
Нулефер похлопала глаза. И вдруг её осенило.
— Фанин…
— Фанин Синд, — поправил целитель.
— Фанин Синд, то есть как яд? Вы посмотрите, что фанин Марион сделал. Усыпил, а не убил их. Намерено вывел их с поля боя живыми. И ядом ведь не хочет убивать их. Должно же быть противоядие.
Неприветливость на лице целителя сменилась озабоченностью.
— Я могу вывести из организма яд. Только процесс будет более сложный и долгий, чем я себе представлял. Это дело не пяти минут. И получится ли, не знаю, по правде говоря.
— Мы вам поможем! — хором закричали Нулефер и Люси.
— Хорошо, — кивнул Синд. — Вы и так сделали большое дело — показали, где Урсула Фарар. Если я успею разбудить её в ближайшее время, то ваш вклад в подавление восстания будет не оценим.
Нулефер и Люси переглянулись и улыбки сошли с их лиц.
Синд неподвижно застыл над телами Урсулы и Уилла. Он стоял ровно, выставив по руке в сторону каждого больного и, нахмурив лоб, проводил своеобразные движения крови в их телах. Приятный и добрый целитель резко насупил лицо, снизил голос. И посыпались приказы. Расстегните Урсуле и Уиллу одежду. Направьте ближе фонарь. Дайте воду. Принесите полотенца.
— Ой, а полотенец в подвале нет! — воскликнула руками Люси. — Я сейчас принесу.
— Как нет? — удивился Синд. — Как же Урсула и Уилл тренируются?
— Урсула и Уилл — водники. Они магией осушают тело и зал после тренировок, — напомнила Нулефер.
— Значит так, принесите пять полотенец, бинты, швабру и ведро.
— Я быстро! — Люси юрко убежала наверх.
Целитель и Нулефер остались одни. Синд заметил, что она не сводит с него любопытных глаз.
— Что такое, фанеса?
— Ваша магия… работа с кровью и жидкостями в организме, это первая магия целительства Юрсана Хакена.
— Да, — засмеялся маг, — я родился с даром как у последнего из великих пяти целителей. Научился за сорок лет жизни лечить почти все внутренности человеческого тела, но до умений Хакена мне как до конца Чёрного океана.
Нулефер встрепенулась.
— А в Тенкуни хорошо изучают его биографию?
— Да, вы хотите что-то узнать про Хакена?
Она покачала головой. Что спрашивать? Рассказывал ли Хакен в толстых научных томах о рыжих обезьянах?
— Фанеса, поговорим потом. Помогите, пожалуйста, вашей служанке, и побыстрее. Она всё не утащит за один раз. Я-то смогу подождать, а королева нет.
Нулефер нашла её в кладовой комнате. Люси на плечо перекинула ручку от ведра, держала швабру и лезла на самую верхнюю полку за полотенцами, стоя на шатающейся табуретке.
— Осторожно, упадёшь! — подскочила Нулефер и придержала Люси.
Но Люси спокойно спустилась с табуретки с пятью полотенцами, которые поддерживала подбородком, чтобы они не свалились с рук.
— Спасибо за беспокойство, госпожа Нулефер. Я справлюсь.
Нулефер склонила голову. Холод и отчуждение Люси в последнее время заставали её врасплох. За полтора месяца она привыкла к дерзости Бонтина, к печальному взгляду Уилла, за которым, Нулефер надеялась, прячется старая дружба. Но как вести с Люси она не знала. Рабыня была мила, вежлива, но всё же в её учтивых речах чувствовалась злость. Уже не за себя и за родителей, а за Тобиана и Уилла, который кровью и болью ответили за глупость Нулефер.
— Я помогу тебе с ведром и шваброй. Еще же надо к Уиллу сходить за бинтами, — сказала она и зажмурилась, ожидая отказа.
— Как хотите, госпожа, — ответила Люси и позволила забрать домашние инструменты.
После порошка ещё хотелось спать, Нулефер боролась с зевотой, пока они поднимались в комнату Уилла. Рабыня замедляла шаг, терпеливо подстраиваясь под медлительную госпожу. Но, оказавшись у двери, Нулефер поспешила открыть её и пропустить Люси, руки которой были заняты полотенцами. Окно в комнате было распахнуто, слышались взрывы в соседних районах, по небу плыли чёрные облака, наполненные гарью.
— Хоть бы до нас не дошло восстание! — вдруг Люси решилась поделиться мыслями с госпожой.
— Нет, не дойдёт. Не бойся, — сказала Нулефер, вложив в последнее слово всю нежность. — На улице Трёх аулимов много магов живёт. Здесь даже хулиганов нет. Не каждый ведь захочет получить рой пчёл в штаны. Повстанцы не пойдут через улицу Трёх аулимов. Они сейчас на улицах Роз и Йосема. И набережная реки Ювы тоже стала полем боя, — вздохнула Нулефер.
— Что вас беспокоит, госпожа Нулефер? — Люси закрыла окно и взглянула на сестру своей хозяйки со странным сочувствием.
Нулефер, удивившись вниманию Люси, даже не смогла сразу ответила. Молча взяла у неё бинты для фанина Синда, постояла, обдумывая, с чем связан этот вопрос и ответила:
— Улицы Роз и Йосема самые же красивые и величественные улицы. Их история берёт начало со времён империи! Повстанцы разрушат их. Жалко.
— А мне людей жалко.
— Прости, я сама не своя. Снотворное на меня действует и за Уилла переживаю.
«Эти улицы со времён империи, они были свидетелями, как Агасфер забрал магию у всего мира», — не покидало её наваждение. В последнее время она думала только о дневнике Хакена.
— Вы любите его? — спросила Люси, когда они спускались вниз.
— Кого? Хакена? — Нулефер остановилась перед маленькой статуэткой Супругов-Создателей, стоящей на тумбочке, и с задумчивым почтением положила ладонь к их стопам.
— Уилла же! Простите… — Люси стыдливо отвела взгляд в сторону. — Простите за мои дурные манеры. Я забылась.
— Да, люблю! Но он мне не возлюбленный, как ты решила! — зыкнула Нулефер. — Меня тянет к нему по другой причине — наша общая магия, тайна наших способностей. Вот ты сама почему возле Мариона вертишься? А я знаю, он тебе напоминает родителей. Я же слышала, не глухая, ваши разговоры, Марион каким-то образом знаком с твоими родителями.
Люси склонила голову, и Нулефер пожалела, что подняла эту тему. Только, казалось, между ними что-то просыпается, Люси тянется к ней, и тут она сама резким и неприятным тоном отталкивает бывшую подругу!
— Что это? — внезапно застыла Люси. — Слышите?
Нулефер прислушалась. Точно, со стороны чёрного входа доносился скрежет.
— Наверное, кошка Урсулы. Нас ждёт фанин Синд, пошли.
— Нет, госпожа Нулефер, это не кошка. Кошки так не скребутся. Это лю…
Не успела она договорить, как послышались мужские голоса.
— Джо, ты уверен, что нам подходит этот дом? Тут рабы, прислуга!
— Хе-хе, что они нам сделают? Мы же освободители, их освобождаем. А если что, то застрелим предателей свободы.
— На этой улице живут маги.
— Маги все на восстании! Брось, такой большой дом! Здесь точно есть то, чем мы поживимся. Не трусь! Крейг, или ты тоже предатель свободы?
— Нет, нет. Я иду за тобой.
— Люси, — зашептала Нулефер, — иди тише. Проберёмся в подвал и вызовем магов.
Люси кивнула. И, только они сделали бесшумный шаг назад, освободители выглянули из-за угла. Один чернявый, бородатый, крепкого телосложения, второй чуть помладше, со шрамом на носу и половинкой уха.
— Первые свидетели, — с вызовом прошипел старший освободитель.
— Уходите, пожалуйста! — бросив ведро и швабру, Нулефер заслонила собой Люси и раскинула в стороны руки. — В доме есть маги! Уходите!
— Вы что ли маги? — спросил освободитель и засмеялся: — Гляньте, молоденькая девчушка, закрывающая свою молоденькую рабыню.
— Это же… Это Нулефер Свалоу, — робко закачал пальцем второй освободитель, — я видел её по стеклу, Джо!
— Да, это я! Маг!
И в доказательство своих слов Нулефер призвала с кухни воду. Взвилась струя, окружила свою хозяйку. Нулефер улыбнулась. Вот возможность показать всем, чего она стоит! Хотя руки дрожали, она ведь не знала и одной пятой тех трюков, которыми Урсула и Уилл могли бороться.
— Люси! Предупреди скорее Синда! Беги! Я тебя прикрою! А вы, фанины, уходите, пожалуйста, по-хорошему.
— Это ты уйдёшь, предательница! — воскликнул Джо и резким взмахом извлёк из кобуры револьвер.
Нулефер заметила убегающую Люси и пушку, направленную той в спину. Мгновение, и она бросила воду в повстанца. Удара хватило, чтобы выбить револьвер.
— Помогите! — от страха завопила Люси.
Синд не услышит! В тренировочном зале звукопоглащающие винамиатисы, охраняющие покой гостей и соседей от шума тренировок.
— Заткнись! — зарычал Джо.
Он достал нож и коршуном бросился за Люси. Нулефер заметалась, подбирая капли воды.
— Не трогай её! — бросила она во врага ведро.
Ведро попало освободителю по голове. На миг оно отвлекло мужчину от Люси, и, Нулефер, глубоко вздохнув, собрала всю воду и опять выстрелила.
Вторая атака получилась даже лучше первой. Она сбила мужчину с ног. «У меня получается!» — обрадовалась она и пульнула воду в младшего освободителя Крейга, который, разинув рот, без дела стоял в стороне.
Освободители лежали на полу. Люси тяжело вдыхала воздух, приходя в себе.
— Как ты? — обняла её Нулефер. — Не бойся. Я их одолела! Я победила их водой! Магией!
Люси сжала плечи Нулефер своими руками.
— Я думала, что всё… Он почти дотронулся до меня ножом. Спасибо, госпожа Нулефер…
— Люси! Беги к Синду! Вызывайте магов! Быстрее, беги! Они сейчас очнутся!
— И вы бегите!
— Я буду смотреть, чтобы они не напали снова. Беги же! Сюда может десяток их товарищей прибежать!
Люси кивнула и побежала, перепрыгивая через тела повстанцев.
«Я смогла! Я настоящий маг!» Вода расползлась на полу. Нулефер собрала все её капли вместе и соорудила цепь. Пусть только попробуют враги напасть на неё и Люси. Пока не подоспела подмога, она свяжет врагов и будет их стеречь. Нулефер одела водные наручники на приходящего себя Крейга.
— Будешь сидеть смирно.
— Вот ещё! — огрызнулся он.
Мужчина подскочил в одну секунду, набросился на Нулефер и повалил на пол. Потные руки сжались на горле.
— Джо, застрели её! Хватит лежать!
Нулефер забрыкалась, но мужчина сильно держал её и душил. Вместе с воздухом она теряла и силу. Не удавалось собрать воду в одну струю и вонзить во врага. А сверху раздавались шаги, звук заряжающегося револьвера. Она пыталась ногой подцепить выпавший нож освободителя, но оружие никак не подпрыгивало.
— Получай! Вот тебе! — возник громкий отчаянный голос.
Люси изо всех силой ударила освободителя по голове статуэткой божественных супругов. Враг даже зашатался и потерял ориентацию.
— Нулефер, беги! Нулефер! — замахнулась вновь Люси.
— Сзади… — протянула Нулефер. Не было сил встать, грудь колотилась от прилива воздуха.
Сзади надвигалась тень бородатого повстанца. Не раздумывая, Люси схватила лежащий нож и вонзила его в голень Джо. Освободитель завопил, выронил револьвер, кровь из раненой ноги обагрила пол, на котором стояла Люси.
— Сучка, сучка, мелкая сучка! — выл Джо. — Я тебя!
Но он сделал два шага и присел, держась за окровавленную ногу. Крейг изумлённо смотрел на своего товарища, пострадавшего от руки девчонки. И вдруг его как пронзило. Пробудились внутренние силы, Крейг ударил ногой поднимающуюся Нулефер и направился на Люси. Ловко блокировал её замахивающийся нож, выбив из руки, и поднял револьвер.
— Нет, Люси! — заорала Нулефер.
Она подскочила на ноги, позабыв про всю боль. Задрожали водопроводные трубы, стены. Нулефер ощутила каждую каплю, пронизывающую этот дом. Быстрым движением руки она совладала с врывающимся в коридор потоком воды, показала кончиком пальца, куда бить. И грозная, стремительная вода вонзила Крейга в стену. С пола до потолка протянулась трещина. Крейг, упав вниз, громко стонал. Нулефер рычала, тряслась. Быстро глянула на раненого Джо и охватила его водной цепью.
— Я просила вас уйти. Даже сказала «пожалуйста.
— Пожалуйста… — взмолился Джо, когда струя, направленная на него, стала превращаться в водное копье.
— Пожалуйста, Нулефер, они ранены! — руки Люси впились в её плечи. — Пожалуйста, не делай им больше больно.
Нулефер, сама того не ожидая, бросилась в объятия Люси. Они стояли неподвижно, боясь что-либо говорить. Хотя слова были бесполезны. Они спаслись! Наконец, Нулефер отпустила Люси.
— Иди к Синду. Я посторожу их.
— Я тебя не брошу! — храбро сказала Люси. — Ты мне жизнь спасла!
— А ты мне. Иди, пожалуйста. Я сильная. Я маг. Я останусь с ними.
— Что здесь происходит?!
Раздался изумленный вопль Синда.
Целитель, уставший дожидаться девушек с полотенцами, отправился за ними. Картина перед его глазами оказалась малоприятная: смытая комната, раскинутое оружие, связанные водными цепями мужчины, один из которых истекал кровью.
— Вызывайте магов, военных! Они напали на нас! — подхватилась Нулефер.
— И ещё одного целителя! Я ранила человека! Ему нужна помощь! — добавила Люси.
Винамиатис был у Синда при себе. Он сразу связался с кем нужно и через пять минут в доме оказались военные, человек из зоркого сокола и даже второй целитель для обработки раны порезанного Джо.
— Слава богам, я боялась, что убью его, — заулыбалась Люси.
Девушки вернулись в подвал. Синд продолжал корпеть над спавшими людьми. Одними полотенцами он вытирал выступающий пот с их лиц, вторыми согревал пострадавших. Для безопасного извлечения яда нужно охладить тела изнутри, но нельзя давать Урсуле и Уиллу замёрзнуть снаружи. По его приказу Нулефер приподняла Уилла, засучила рукав ему и наклонила голову приятеля к ведру. Люси проделала те же комбинации с Урсулой. Тела Уилла и Урсулы встрепенулись, начали извиваться. Казалось, выпрыгнут из цепких рук Нулефер и Люси. Маг Синд не шевельнулся. Обняв Уилла, Нулефер чувствовала, будто внутри приятеля кто-то ходит и старательно лезет наружу.
Глаза Урсулы и Уилла резко открылись. Но не успели Нулефер с Люси обрадоваться, как мерзкая жидкость полезла из-за рта и друзей. Снотворное, яд, противоядие — всё, смешиваясь со вчерашней картошкой, салатом и бубликами, выскочило наружу. В течение минуты они держали друзей, пока те избавлялись от любезного угощения Джексона.
И вот учительница с учеником встали на ноги. У Нулефер возникло впечатление, что мёртвые восстали из могил. Они с Люси обнялись и, изнеможённые волнениями, сами обессилено рухнули на колени.
***
Уилл ещё приходил в себя, когда Урсула начинала всё понимать. Сперва она озиралась по сторонам, гадая, что делает в подвале, в который заходит так же часто, как отшельник в публичный дом, что у неё в доме забыл королевский целитель. Да и вообще, объясните, что случилось!
— В городе восстание. Часть нашей армии с освободителями пытаются захватить дворец, — сказал Синд. — Вас усыпили… Усыпил, судя по всему, Марион.
— Что? — вскричал не своим голосом Уилл. — Фред! Тоб!
Он вскочил на ноги и побежал наверх, к связывающим голоса. Урсула вздрогнула от необычного оживления и скорости ученика, но она не думала о принцах. Когда услышала фамилию одноклассника, в животе неприятно заурчало, и губы плотно сомкнулись в обидной презрительной усмешке. Вот о чём он тогда говорил, хитрец! Да, она предчувствовала пятой точкой, что Джексон своё недовольство не через статьи в антиправительственных газетёнках будет выражать. Но его восстание казалось таким далёким, как и Джек виделся в глазах старым другом до сегодняшнего дня.
Усыпил, отравил, раз валяются ампулы с противоядием на полу, закрыл в темницу, рушит её, её жизнь и карьеру! Противно защекотало нёбо, так и хотелось фыркнуть быком, выпустить наружу весь пар.
Урсула прислушалась к отголоскам выстрелов за окном и пошла к тренировочный зал, где, как сказали девочки, запрятали там винамиатисы. Освободители, освободители… Чёрта с два с вашей свободой, если вы сметаете всё со своего пути.
Уилл в зале встряхивал винамиатис с герцогом и кричал, не стесняясь выражений:
— Где вы? Ответьте же, немедленно! Срази вас проклятый император!
Урсула похолодела от злости, дерзости запуганного всю жизнь ученика. Когда из камня послышался голос Огастуса, Уилл не сжал по привычке плечи, чтобы потом быстро выпрямиться и встать по стойке смирно.
— Нас разбудили. Хозяин, что с Фредом? Тоб… — лишь сейчас он запнулся. — Где он? Зная его хорошо, чую, он с вами?
— Поздравляю, — обыкновенно сухо сказал Огастус. — Не переживай, в порядке они.
В голосе герцога почувствовались нотки тревоги. «Не переживай». Когда такое он мог сказать?
В зал вошли Синд, Люси и Нулефер. Они, как и Урсула, уставились на Уилла, который в приказном тоне крикнул своему хозяину:
— Быстрее говорите, куда нам можно переместиться. Через три минуты я и Урсула будем на месте. Фредера не отпускайте от охраны, никаких с него парламентов и прочих собраний! Знаю, пойдёт. Всё. Конец связи.
Уилл положил камень на стол и повернулся к друзьям. Его лицо было бледным, но на нём сидела какая-то дерзкая и нахальная смелость, которую никогда не видели Люси и Нулефер.
— Фу-ух, вы очнулись, — радостно воскликнула Люси и вдруг вместо благодарностей богам четырехнулась.
— Чего ругаешься? — хихикнула Нулефер. — Это не идёт тебе.
— Не волнует, и не такие слова прут из меня после сегодняшнего, — улыбнулась Люси.
Уилл поднял удивлённо на них глаза. Стоят рядышком, слегка посмеиваться, переглядываются. Эх, улыбнуться бы с ними, да о чём? Он подошёл к приятельницам и обнял их по очереди. Нулефер задержал подольше в объятиях.
— Спасибо, — проговорил он.
В эту минуту до Нулефер дошло — она с Люси вернула Уилла в родную стихию. На его лице нельзя прочесть: «Нет, я не хочу воевать! Не хочу, а то вдруг погибну! Мне страшно!». Вместо этого на стальном лбу, на грустных, но уже не бегающих по углам глазам было написано: «Скорее во дворец. Пока не убили Фредера! Пока оболтус Тобиан не натворил бед похуже».
Проходящий явился быстро. Уилли и Урсула, набросившая серую маску на лицо, прижалась к его телу, исчезли они так же быстро, как и Сивия с Тобианом, но Нулефер, Люси и Синд услышали от Урсулы гневное: «За королеву».
Перед носом оказались толстые глухие стены. Учительница с учеником попали в маленькую подземную подсобку, располагающуюся прямо под советом. Голова закружилась, в глазах потемнело, Урсула прислонилась к стене, чтобы не упасть. Последний раз она ощущала такую слабость, боль во всём теле двадцать лет назад, когда, не думая о последствиях, истязала себя магическими тренировками. Уиллард помог учительнице облокотиться о своё плечо.
— Пойдём. Ты устала, но нет времени отдыхать.
Плохо, долго придётся идти до королевы. Однако, что делать? Снимешь замки с самого дворца, а вдруг за эту крохотную секундочку, пока они переносятся, во дворец проникнут враги?
Уилл тяжело сопел носом, спешил, не щадил уставшую учительницу. Он любил с ней разговаривать, спрашивать всегда совета, но пока шёл к кабинету совета, не обмолвился ни словом.
Урсула не знала, разделяет ли раб восстание освободителей. В опасности Фред — и больше ничего не волнует. Впрочем, она сама не думала о благородных мотивах мятежников. Душа не болела за страну. Патриотизм? Пусть им страдают рождённые в Зенруте глупцы. Верность королеве? Этой змее? Урсула ухмыльнулась. Это иллюзия, созданная для её личного блага. Блага, которое должно быть у каждого человека.
Уилл не стучал, он с размахом отворил массивную дверь, поклонился советникам — правила вежливости, заученные болью с детства, он не забыл всё же — и подошёл к Огастусу. Побледневший герцог дёрнулся и оторвался от разговора с встревоженной Эмбер.
— Я здесь, хозяин. Где Фредер? Он под защитой? — громко произнёс телохранитель.
— Фредер во дворце Пината, он в порядке, — продрогшим голосом ответил Огастус. — Фреда спасли. Только что отбили атаку на резиденцию. Фредера… — кулаки герцога сжались так сильно, что покраснели. — Уилл, тут водятся крысы похлеще предателей солдат, Пинат в измене обогнал их.
Урсула только после его слов заметила, что совет молчаливо и удручённо стоит в стороне. Премьер-министра в зале нет.
— И вы оставили его в доме предателя? Одурели? — взмахнул Уилл руками, Огастус даже опасливо отошёл назад. — Говорите, дворец отбили? Значит, Фредер под охраной? Переносите к нему меня. И Луапа, и Уаринга, и Манора, — перечислил Уилл фамилии королевских телохранителей.
Герцог что-то хотел сказать, но осёкся на полуслове. Он знал, умел, любил командовать, подчинять, властвовать. Ярость и дерзость раба поставила его в странное положение. Вроде бы остановить надо эту дерзость, но гадёныш дело говорит, да и страшно затыкать его сейчас. Замерли все. Запуганная собака показала свой голос, не просто заскулила, а залаяла.
— Уилл, мальчик, — загородила брата от раба Эмбер. — Фредера спасли, он вне опасности. Его охраняют наши люди. Для тебя другая работа приготовлена. И для вас, фанеса, — королева грозно глянула на Урсулу.
— Что я должен делать? — спросил Уилл.
Его вопрос прозвучал твёрдо и вызывающе, но до Урсулы донеслись наивные детские нотки. И впрямь, может спросить любой телохранитель: «что я буду делать, как не охранять людей?». Телохранителя готовят к защите, учат, как за сто миль предвидеть опасность для своего хозяина и не пустить его туда. А если враги напали, то, как можно скорее, увести его, спрятать. Не вступай в бой, если охраняемый может укрыться, правило номер один для телохранителя-манаров, пока будешь драться, хозяина напросто похитят или, чего хуже, убьют. Но Уилла обучали не только защите.
— Вы, верно, с Урсулой плохо осведомлены о восстании, — нахмурилась Эмбер. — Но это лично для вас не самое главное. Мы терпели, надеялись на менее кровавый исход, однако. Однако, всё. Совет решил, противников уничтожаем в корне. Уилл, ты понимаешь, о чём я говорю?
— Понимаю, — вздохнул Уилл и покосился на учительницу.
Урсула молчала, ясными глазами выражая своё согласие.
Огастус подвинул сестру.
— Уиллард, — назвал он раба полным именем, — ты будешь под командованием полковника Бинка. Свернёте к дьяволам базу генерала Эйдина. Только постарайтесь, прошу очень, оставить их в живых. Урсула…
— Да, Ваше Высочество, — с солдатской струночкой ответила волшебница, лишь руку ко лбу не приложила.
— Ты в отряде полковника Райза. За тобой площадь Славы. Будь осторожна, мерзавец Шенрох встретился с Фонским и освободителями.
— Хозяин. Э-э, можно спросить?
К Уиллу вернулась робость, его крепкое тело приготовилось сжаться в защитной позе. Он дождался кивка и только потом заговорил:
— А мой ошейник… Вы же знаете, они могут оказаться сильнее.
Огастус зло скрипнул зубами. Он понимал, о чём говорит раб. Последние два года только и думал об этом, страдал от заботливых советов придворных, которые не помогали ему в желании защитить племянника, а лишь давили на его самоуважение. Дьявольский ошейник! Как бы не был силён мальчик, он уязвим. Там, в Кане, ловкий маг умудрился его побороть, лишь виртуозно накинув ошейник. А здесь и думать не надо. Чёрный винамиатис в руки, и маг Уилл сломлен.
Говорили, неоднократно причём, советники снять ошейник с телохранителя, живого щита Фредера. Но как это сделаешь, если снятый ошейник затронет гордыню? Не для того одел, наказывал, издевался, чтобы однажды сказать: «Уилл, дай-ка я избавлю тебя от этой кошмарной штуки».
— Иди, Уиллард, — процедил Огастус. — Ты с другими магами. Не переживай.
***
Элеонора так сильно скучала по тем дням, проведённым с Идо Тенриком. Они гуляли по каштановой роще, заходили в пекарню и, рассматривая через витрину мельтешащих прохожих, уплетали за обе щеки пирог из мёда, яичного желтка, цедры и миндаля. Они шли обратно в тенистую рощу, Идо говорил: «Куда ты хочешь? Перед тобой, Нора, открыты все дороги мира, пока я буду с тобой». Элеонора просто и негромко, прижимаясь к его плечу, отвечала: «Никуда, лишь бы ты держал меня за руку».
Однажды он сказал:
«Я не могу быть с манаркой. Я маг великой Тенкуни. Нам не по пути».
И ушёл, исчезая в воздухе, оставив после себя лишь горькие воспоминания и треплющийся в утробе плод.
Лицо Идо Тенрика скрывалось под кровью генерала, под бородкой, которой раньше у него было. Но Элеонора узнала своего возлюбленного, стоило лишь услышать, что это проходящий маг и взглянуть в его печальные серые глаза.
Вот она встреча двух потерянных людей, казалось бы, поприветствуй его и подай руку, чтобы он встал. Так порешила сначала Элеонора. Но вместо этого хитро растянула уголки губ и елейно выпалила:
— Как самочувствие, Тенрик? Ты не ранен?
На окровавленном чужой кровью лице застыл ужас, боль, отпечаток рывшихся в голове диких воспоминаний. Элеонора с безумным восторгом смотрела, как на её бывшую любовь, только что пережившую смерть человека на собственных руках, обрушивается ещё тоска по ушедшим дням, а вот и нечто похожее на раскаяние промелькнуло в смешной потуге Идо встать на ноги.
— Я-то думала! Я-то ночами не спала, почему ты резко бросил меня! — всплеснула Элеонора руками. — С чего бы вдруг тебя оттолкнуло моё манаровское происхождение. Ах, эта была отговорка, ты готовился к мятежу! И само моё существование тебя не устраивало, мне же нравится нынешняя монархия!
— Да, всё так, — ответил Идо, не сводя с неё испачканных копотью глаз.
Любуется, значит. Пусть послушает, как жила она без него. Есть время, пока не прибыли другие проходящие маги.
— Ты измождён, устал. От жизни или своего мятежа? Побледнел-то как, — сладко проговорила Элеонора. — Не играл бы в героя, может, был бы таким красивым, как твой сын.
— Что? У меня есть… сын?
Луч радости и потрясения, мелькнувший на еле заметный миг, пробрал Идо до мурашек, а затем перешёл в непонятный страх.
— Я оставил тебе ребёнка… Он… как он живёт? Я ведь боялся, что после наших ночей ты можешь…
Его заикания были убоги, Элеонора улыбалась, наслаждаясь прелестью болезненных колких слов. Как страдала она, так же будет страдать и он. И то не поймёт всей этой боли, что пришлось пережить ей. Она не ждала этого ребёнка, но старалась смириться с его существованием. Изо дня в день представляла себя в роли матери, убаюкивающей малыша. И всё бы ничего, но поглаживая свой живот, Элеонора видела одного только Идо, ненавистного, подлого предателя. Принять его кровь и растить его плоть было также невообразимо, как и простить самого Идо. Она терзала себя полтора месяца, пока не решилась на отчаянный шаг. Сказала семье, что поехала на неизвестный срок в Конорию в гости к подруге, сама же отправилась к бабке-повитухе. Терпела все мучения, что та вытворяла с ней, видела воочию, как бабка доставала из её тела мёртвого младенца, окровавленного, как его мятежный отец теперь. А потом две шестицы приходила в себя, не в силах пошевелить рукой или ногой.
— Он не родился. Я ему не позволила, — сказала Элеонора и мрачно добавила: — В этом виноват ты, Идо Тенрик. Ты в крови. Не только этого генерала. Но и нашего с тобой ребёнка.
— Ты его убила? — ошарашенно спросил Идо, начиная дрожать.
— Ты его убил.
Генерал неподвижно лежал возле их ног. Толпа собиралась. Одни кричали, чтобы немедленно позвали целителей и помогли раненому. Им отвечали, что офицер мёртв. Третьи звали полицию, которая бы разобралась, кто же оказался в больничном дворе — свои или повстанцы. Другие же пытались спросить у Тенрика, нужна ли помощь. Он не слышал. Для Элеоноры и Идо весь мир исчез, остались только они и тень неродившегося ребёнка.
— Я не знал… Я не знал, что оставил тебя в положении… Я бы так не поступил! Я даже хотел вернуться, попросить прощения, наладить всё… Но ты…
— Я разрушила очаг обитания Каньете на улице Праздника. Я сдала твоих друзей. Этот маленький нюанс помешал тебе вернуться ко мне. Да, Идо?
— Ты похоронила их старания! Наши старания! — ошарашенно воскликнул Идо. — Грэди и Линда были праведными людьми, влюблёнными в человечество! Они несли добро, свет. Грэди и Линда тебе не мешали!
— Их сын Тимер режет людей на площади Славы как мясник.
— Нас вынудили. У нас закончилось терпение.
— Хм, закончилось… — усмехнулась Элеонора и посмотрела на Идо с отвращением. — У меня тоже заканчивается терпение. Знаешь, ты заставил меня не только нашего ребёнка убить, но и часть меня. Я ненавижу тебя. Ненавижу магию. Ненавижу мятеж.
Элеонора склонилась над телом генерала.
— Боги, упокойте его душу. Идо, поможешь отнести тело своего друга в полицейский морг? — с усмешкой спросила она.
— Нет, не могу. Я ухожу, — Идо косо смотрел на толпу, он слышал, что сюда идут солдаты и маги.
— Омойся, кровавый освободитель. Не забудь, — сказала Элеонора ветру.
Идо Тенрик уже пропал.
