***
— Гринк, ты заходишь первым, я за тобой. Рэй забалтывает привратника, Никсон тем временем спускается в подсобку и оповещает Карла. Вперёд! Звонок в дверь. Открыл пожилой привратник. — Доставка торта. Мы в третью квартиру на втором этаже. Фанеса Гардил заказывала в нашей компании торт по случаю празднования своего дня рождения. Бородатый курьер, одетый в потрёпанную форму, протянул привратнику бумагу, подтверждающую заказ. Тот, прищурившись старыми глазами, посмотрел, перевёл взгляд на четырёх людей, держащих большой тяжёлый торт, и крикнул мальчишке-лакею: — Позови госпожу Гардил. Четыре курьера чесали заросшие бородой подбородки и переминались с ноги на ногу. Выбежала припудренная женщина в красном платье с глубоким вырезом и ленточкой на груди. — Ах, какая красота! — воскликнула она. — Какой торт! Цветы, украшения, кремовый домик как настоящий! Какой он большой! Как я его донесу? Молодые люди, вы можете мне помочь отнести торт на второй этаж? Постойте, я сейчас прикажу позвать моих рабов, я ж забыла… — Фанеса, не утруждайте рабов. Доставка праздничных блюд наша работа. Двое, придерживая огромный сказочный торт, осторожно понесли его в квартиру фанесу Гардил, аккуратно поднимаясь по лестнице. Третий курьер остался с привратником. Прижался к входной двери и спросил: — Фанин, а вы в тортах нуждаетесь? У нас хорошее предложение… — Что вы, — старый привратник всплеснул руками, — господин, я подневольный человек, у меня ошейник за воротником, какие с меня торты? Моих денег только на пирожное хватит. — Не обратил внимание на вашу шею, извиняюсь. Кстати, у вас закурить найдётся? И у меня, и у моих товарищей последние папиросы закончились. Четвёртый медленным шагом уходил вдаль дома. Тем временем двое слушали радостные вздыхания фанесы. Поднялись к ней на этаж и увидели нарядных женщин, мужчин, попивающих в фужерах вино, детей, бегающих на перегонки по чистому и скользкому полу. Играла быстрая музыка, на столе лежали угощения, стены были увешаны красочными гирляндами. Фанеса галдела, путаясь у курьера в ногах: — Какая красота! Кстати, а почему у вас и ваших товарищей бороды? Забавно, что в вашей компании все носят бороду. — Так получилось, — ответил черноволосый мужчина. — Фанин, ваше лицо мне кажется довольно знакомым. Я где-то видела его. — Мы ещё доставляем цветы. Может, вы заказывали розы, гладиолусы, лилии? — Нет, но вас я видела, клянусь… Музыка грохотала. Он поставил торт на стол и вытер об штаны руки. Огляделся по людям — счастливые, весёлые, на хмеле. — Ваши соседи Макомы не выйдут? — Нет… Откуда вы знаете, что моих соседей зовут Макомами? — непониманием окрасился чудный голос прелестной женщины. — Я знаю больше, — улыбнулся курьер. — Моего шестизарядного револьвера хватит на всю семью Макомов и на вас пуля останется, фанеса. На лестнице оказались три бородатых и чумазых подсобных рабочих, приглашённых с утра, чтобы поменять винамиатис в отопительном котле. Им стоило только переброситься взглядами, это означало команду: «Начинаем!». Тут же в руках появились револьверы и острые ножи. Удар кулаком в лицо — фанеса Гардил пошатнулась и потеряла сознание, шепча последние слова: — Каньете, вы… — Наконец-то избавляюсь от хлама на моём теле, — радостно вздохнул черноволосый курьер, отшвыривая от себя парик и прикладную бороду. И он совершил первый выстрел. Затем второй, его товарищи третий и четвёртый… Их уже было десять человек, они не церемонились с хозяевами и гостями — женщин и детей ударами кулаков и палок лишали сознания, в мужчин, оказывающих сопротивление, стреляли или наносили раны ножами. Люди бежали к своим запасам оружия — им преграждали путь. Они кричали со всех силой, чтобы их услышали за окном — почему-то никто не обращал внимание. Пытались добраться до винамиатисов, связывающих голоса, но освободители вырывали из рук камни и разбивали, бросая изо всей мощи об стену. В спешке Тимер, перепутав друга с врагом, вырвал у своего камень. — Нет, верни его! Это Нулефер, там какие-то крики, что-то стряслось! — Потом, Идо, когда закончим операцию, — воскликнул Тимер и отшвырнул винамиатис. — И не вздумай подбирать, — ответом Идо прозвучал звук бьющегося, как стекло, винамиатиса. Меньше чем за полчаса фанеса Гардил и её гости, семья Макомов и ещё одни соседи Годжи были связаны тугими верёвками. Кровавое общество так и оставило пленников в коридоре, закрыв занавесками окна. Дети и взрослые, свободные люди и их рабы смотрели на восторженные лица освободителей. Мужчины пробовали освободиться, но им в грудь уткнулась пушка Тимера. — Не советую. Мы все взлетим на воздух, если попытаетесь освободиться. Нашего динамита хватит на десяток таких домов. Карл, осторожнее, меня не задень! Карл Жадис, не снимая рабочей пыльной робы, расставлял ящики, заполненные динамитом. К каждому такому ящику привязали по одному из пятидесяти схваченных людей, ещё двадцать ящиков стояли в помещении. Карл и два его товарища устало потирали руки и смахивали пот со лба. Изнеможённые, но довольные — так они выглядели утром, когда под видом рабочих заносили инструменты для устранения неполадок с котлом. — Что вы хотите сделать с нами? — слабо разжимая губы, спросил мужчина с крошечным носом-картошкой с белёсыми волосами. — Вы нас не убили сразу, поймали… связали… Что вы хотите с нами сделать? Тимер ждал этого вопроса. Он вообще любил, когда его первыми начинали расспрашивать, плясали да пытались угадать ход его мыслей. — Убить. Женщины мгновенно заплакали. Но тот трясущийся, побледневший мужчина снова спросил, не отводя синих глаз от Тимера: — Вы могли убить нас, когда ловили. Потратить десять патронов… Зачем? Зачем перевязывать раны, если собираетесь убить? Тимер улыбался. Да, он хитрец. Да, он сумел затуманить их несчастные головы. — Чтобы потом, когда в ваш дом придут Зоркие соколы, они увидели не обычную бойню, а аккуратно пойманных людей и знак нашего общества возле каждого тела. Мы не просто ворвались к вам в дом хладнокровными убийцами, мы действовали долго и жестоко, пока зенрутская прекрасная гвардия была занята другими вещами. Это не восхитительно? — Но мы ничего плохого не сделали вам! — взвыла юная четырнадцатилетняя девушка, прижимая к себе израненную мать. — Приехал старейшина Ваксма Видоном, вы же хотели устроить провокацию… Королева Эмбер, главная площадь города, штаб Зоркого сокола… Почему мы? Мы просто люди! — Предлагаешь напасть на делегацию тенкунского старейшины? Нет, это весьма роскошно для маленького отряда сопротивления. Сейчас мы не можем себе позволить атаку на советников и чиновников, они ведь ожидают нашего нападения и обезопасились так, что за мили нас почуют их телохранители. А вот вы, обычные люди, подданные зенрутской короны, которых должно защищать королевство, остались без защиты. Что делает королевство? Обеспечило охраной всю часть города, где гуляет знать, и забыло про обычных людей. Представьте, как разъярится Зенрут, когда узнает, что прекрасная гвардия не спасла пятьдесят простых человек! Тимер перевёл взгляд с девушки на мужчину с крохотным смешным носом. Его звали Артар Сандоу. Одного взгляда Тимеру было достаточно, чтобы понять его скованность и дрожь. Но как бы Сандоу не боялся, он, прилагая все возможности, пытался мысленно докричаться до магов, которые, быть может, прогуливаются под стенами дома. — Не поможет. Мы же всё предугадали. Магические замки, что защищали вас от воров, защищают сейчас нас от мыслечтецов извне. Вы правда думаете, что мы лопухи? Мы знаем всё о каждой комнате, о каждом из вас. Вот ты — Артар Сандоу, доктор. Недавно вернулся из Камерута, кстати, возможно, мы там встречались мимоходом. Я навещал одного своего соратника по имени Геровальд… Мы на пустую голову организуем нападения? Как бы ни так. Ворвались бы сейчас, а тут маг сидит. Как превратился бы в медведя, и оторвал бы злому и ужасному Тимеру Каньете пустую голову! — Пожалуйста, не надо! — зарыдала фанеса Гардил. — Заткнись! — побежал к ней Карл и ударил по лицу. Тимер и его восемь товарищей не дрогнули. Но девятый отвёл глаза в сторону и вздохнул так сильно, что его слышали пленники. — Тимер… — попросил он. — Идо, — повелительно прервал Тимер. «Операция века», — так называл он свою вылазку в свет, долгожданную после двухмесячного затишья и сбора боеприпасов, первую после сожжения рабовладельцев в Гиноре. Простые атаки и частные убийства отдавали тухлятиной, не так запугивали людей и поднимали с трона сидящую королеву, как того требовал Тимер. Требовалось взбудоражить Зенрут ещё сильнее чем раньше, решили в Обществе. Дата нарисовалась сама — приезд первейшего старейшины в Зенрут. Вот выбрать бы место и цель для террора… Парки и площади отбрасывались, первые лица тоже — слишком опасно, слишком мало людей осталось в них. Кровавое общество состояло из выживших везунчиков, что имели лишь бомбы, ружья да двух опытных магов. Когда как Зенрут… «Нападаем и убиваем самых незащищённых», — вынес решение Тимер. В операцию он отобрал лишь десять человек. Тех, кто не засомневается и с лёгкостью перегрызёт горло любому, на кого покажет Тимер. Всё-таки он признавал, что не все из его людей попрощались с жалостью, даже пройдя столько испытаний. Не хотел Тимер брать и Тенрика с собой, но проходящий был для общества важнее воздуха. «Лишь бы не спугнул никого, мне не нравится его доброта к врагам», — думал Тимер. И они стали готовиться. Отобрали дома, которые стоят далеко от штаба Зоркого сокола, возле ресторанов и пивных, где никто не будет приглядываться к каким-то рабочим в париках. Выяснили про жильцов, их родственников, друзей и нашли гостеприимную и наивную фанесу Гардил. А дальше дело оставалось за малым. Проникнуть ночью в подвал, пока спит пожилой привратник, и испортить отопительную систему. Для входа в дом — украденная одежда у курьеров, что отдали часом ранее свою душу праотцам. Пожалуй, тяжёлую задачу составит прикинуться рабочими и перетащить все ящики и установить винамиатис, скрывающий звуки. Но и это не беда. — Начинаем, — сказал Тимер, перезаряжая револьвер. — Кто будет первым? — Смилуйтесь, смилуйтесь! — завизжала женщина. — Заткнись! — закричал Карл, он бросился к ней, но Тимер удержал его за рукав. — Жизнь за жизнь. Нас тоже было пятьдесят! Мы потеряли двадцать пять наших друзей! Братьев! Потом поймали ещё одного… Знали бы вы, как над нашим братом издевались в застенках! Но он молчал, истинный человек Кровавого общества! Он покончил с собой, не выдал наши убежища! Лицо Карла было в багровых оттенках. Тимера забавляла его пылкость и даже удивляла, что Карл ещё продолжает ходить на земле, находясь в глубокой вражде с собственным хладнокровием. Он оглянулся на товарищей — да, они ничуть не осуждают Карла. Кроме Тенрика, что воротит нос и держится в стороне. — Карл, я предоставлю тебе право начать операцию, — Тимер отошёл в сторону. Тот с воодушевлением забрал револьвер. Тимер отметил про себя, что сейчас Карл нарушит все их уговоры. Полагалось, что каждый из присутствующих уносит жизни десяти людей. Но получается, что Карл сделает всё работу сам. Впрочем, Тимер добродушно улыбнулся, он прощает себе нарушение установленных правил. Хоть Идо Тенрик вздохнёт на сей раз спокойно. — Слушайте, подождите! — взмолился Артар Сандоу. — Кровавое общество, вашей целью является освободить рабов, я владею двадцатью душами. Я не женатый человек, родителей давно нет, когда я умру, моих рабов растащат по разным городам Зенрута двоюродные братья. Они не будут обливаться слезами, разлучая семьи. Если вы оставите мне жизнь, то клянусь, что тут же отпишу всем вольную. Карл жёстко ответил: — Не сойдёт. Сандоу, как только мы вас отпустим, вы заявите об угрозе жизни. Даже если вы напишите вольную, то, как тотчас мы отстанем от вас, вы расскажите, что вас заставили рабов отпустит на свободу насильно. Их освобождение признают незаконной сделкой и снова закуют людей в ошейник. Нет. Вы не можете нам дать никаких гарантий. Будь у вас жена, дети, родители, мы бы взяли их под прицел в обмен на ваше молчание. Но так вы предлагает очень наивную сделку. — Подумайте, — Сандоу попытался даже привстать, но быстро опустился под прохладным ножом у спины. — Вы причините бесправным людям лишь ещё одни беды. Моя жизнь идёт в разрез с вашим сегодняшним планом, но она связана с вашей идеологией. В конце концов, расправьтесь со мной, когда увидите вольную в руках моих рабов. За что вы сражаетесь и теряете своих друзей? Выслушав его, Карл нахмурился. — Рад бы, но пощада врагов не для нас. И после слов Тимера… Ну как мы отпустим любого из вас, если мой друг разболтал о нашем союзнике камерутском короле Геровальде? Тайна, которую узнал хоть один человек, перестаёт быть тайной. — Пожалуйста… — молила фанеса Гардил. — Заткни… А вот с тебя и начнём! — счастливая дрожь заиграла в глазах Карла. Женщину отвязали от ящика с динамитом, чтобы он не взорвался от пули. Её друзья и родственники рыдали навзрыд, Гардил уже просто мычала от бессилия. — Как сладко глаза твои сверкают, они зовут меня на танец под луною… Вам знакомы эти стихи? Это я их написал. Фанин Ястреб. Теперь, когда я раскрылся, свидетелей воистину не должно быть. Карл нажал на курок. Люди в его руки шли как на заводе. После второго убийства, после смерти Артара Сандоу пленные начали вырываться, и тогда Карлу на помощь бросились друзья, ведь одному человеку было сложно управиться с узниками, что сражались за жизнь, не подорвав и себя на динамите. Сквозь беспомощные крики слышны были громкие слова Карла: — Так, не торопитесь, дайте мне ему кое-что сказать. Кто у нас здесь? Милые боги, это же раб. Так, дай вспомнить. Ты выращенный, ни семьи, ни корней. Извини, но мы не щадим никого. Твои дети оценят твою жертву. А это кто? Тоже выращенная рабыня, да почему вы одних выращенных купили, а, хозяева? Вам как бы жалко семьи разлучать, ну… Видишь, мальчик, что творят твои родители. Ты расплачиваешься за их грехи. Да знаю я, что ты в гостях у двоюродной тёти, объяснил бы я тебе про зов крови, но времени нет. А ты что, бывший военный, распоясался, трусишь? Я неприятно был удивлён, когда узнал про твои пьянки. Вот ты — другое дело, храбрый офицер! Как бы зараза не попала мне в рану от твоих зубов… Эй, трус, бери со своего брата пример! Первым покинул коридор Идо. Он спустился на кухню, прижался руками к стене и с отчаянной силой стал бить её ногой. — Проклятье. Проклятье. Чёрт возьми, я помню Грэди и Линду! Я состоял в Крылатом обществе! Мы растоптали их… Идо слышал вопли. Винамиатисы не спасали его. Камни защищали освободителей от врагов снаружи, но не предлагали никаких возможностей, чтобы огородить от шума смерти одного члена отряда внутри. Спустя время к Идо присоединился Тимер. Идо не смотрел на друга, а тот лишь налил из чайника в стакан остывшую воду, осушил его и поставил обратно на плиту. Скрестив руки, Тимер мутно разглядывал рисунок на полу. — Если ты хочешь обозвать меня гнидой и мразью, то я сперва отвечу тебе, что сожалею. Я хотел бы раскаяться, если бы мог. Идо подошёл поближе к Тимеру и вымолвил, не пряча ярости: — Молчи, меня не обманешь. Ты уничтожил всё, что создали твои родители. И мы с тобой… Не оправдывайся. — Это так, Идо. Сожалею, — в голосе Тимера отчётливо слышалась скорбь. — Но назад пути нет. Туда, куда я пал, люди не выбираются, нам закрыт путь наверх. Можно падать, падать. Лететь вниз, засасывая за собой остальных! — Распусти Кровавое общество… — Уже поздно. Я прошёл точку невозврата. Идо, я повторюсь, мне не выбраться из грязи. Остаётся одно — барахтаться в ней. Я не буду отступать, не в моих это правилах. Даже если Кровавому обществу не получится отменить рабство, оно продолжит уничтожать Зенрут, пока живёт. В прошлом я ведь по-настоящему жил за Зенрут и за его людей, а теперь что мне остаётся делать? Как я сойду за обычного человека? У меня было наивное, чертовски глупое желание после победы в зимнем восстании попробовать что-нибудь начать с Делией Швин. Идо, помнишь женщину-летунью, она ещё с Марионом набирала в Крылатое общество тенкунских магов? Делия… Пташка… Она мне нравилась. — Не замечал твоей любви к ней. Помню, что Карл ненавидел Делию Швин за её заносчивость. — Нашёл, что вспомнить, — Тимер махнул рукой. — Карл ненавидит всех женщин. Он в юности хотел быть не поэтом, а пианистом, но раз за разом знакомые девицы смеялись над его музыкой и обзывали неудачником. Погляди-ка на людей и увидишь, настолько они ранимые. Карл… Он легко выходит из себя, стоит чуть уколоть его. Но его ярость, его ненависть к Зенруту! За это я его люблю. Это же Карл, не я придумал наброситься на беззащитных простых людей в канун встречи Эмбер с Видономом! — Что? — Идо оробел. — Нашу сегодняшнюю атаку на улице Лебедей придумал Карл Жадис, — повторил Тимер. — Он рассказал свой план мне, а я выдал его за собственный, ну с согласия Карла разумеется. Надо же сохранять позиции лидера. Я не боюсь лететь в пропасть и уничтожать в себе человека, потому что знаю — моё Кровавое общество, моё детище в надёжных руках. Меня когда-нибудь не станет, а это случится, я остаюсь простым смертным, хоть избран богами. Карл Жадис займёт моё место в общество. А пока я жив — буду исполнять волю богов. На губах Тимера промелькнула свирепая улыбка. — Моя воля это их воля. Тимер, сын человеческий, умер на улице Лебедей. Сегодня родился новый Тимер! Карающая длань и пророк наших богов! Он закрыл глаза, чтобы блаженно представить свой идеал — покорённый Кровавым обществом Зенрут и богов, благословляющих своего пророка с небес. Тимер не видел, что Идо схватился за кухонный нож и занёс над его головой. Однако, мгновение погодя, Идо тихо положил нож на стол.***
Последний раз Видонома Эмбер видела в живую тринадцать лет назад. Перед началом Анзорской войны. В ту пору она ехала по славным дорогам Намириана в позолоченной карете на совет десяти старейшин, на котором Ваксма Видоном сидел по правую руку от Леокурта Тверея. Сегодня же Видоном посчитал своим долгом навестить Зенрут и для такого торжественного дня пренебрёг красивой каретой и огромной свитой. В назначенный час он и пятнадцать его советников переместились на площадь Славы с помощью проходящих и пошли навстречу королеве. Каждого из советников окружали по пятеро телохранителей. Эмбер знала, что только не магам Тенкуни рассказывать об их безопасности. И действительно, Видоном и его люди постарались себя уберечь. Вид их стражи вызвал только одно — содрогание. Одетые в свободный чёрный китель, с воротника которого спадала накидка, покрытая вдоль золотыми линиями, телохранители были все на одно лица. Словно братья-близнецы. Безгубые, с застывшей настороженностью, высокомерием, устремлённом на простых манаров. Вблизи можно было разглядеть, как под одеждой колыхается вода, или крупицы песка ждут приказа об атаки, или же веет холодом от плотного снега, который заморозит любого, но только не своего хозяина. — Ах, Ваше Величество! С нашей прошлой встречи вы стали только краше! — Ваксма произнёс на зенрутском языке и широко раскинул руки. — Здравствуйте, господин Видоном, приятно вас видеть в Зенруте, — Эмбер улыбнулась и разрешила Ваксме обменяться рукопожатиями. Ей было не очень-то приятно называть его «господином», но ничего не поделать — так по тенкунскому этикету обращаются ко всем старейшинам. И зовёт же её Ваксма Величеством, хотя не ходит под её властью. Большая свита Видонома тронулась под восторженные возгласы людей, наблюдающих за ней за ограждением из гвардейцев. За Эмбер стояли герцог Огастус, кронпринц Фредер, премьер-министр граф Роберт Отлирский. Приветствия и обмен комплиментами заняли много времени. Потом процессия направилась во дворец, где Эмбер и Ваксма долго гуляли по королевскому саду, любуясь красотами великолепных кустов и деревьев, и обсуждали экономику и искусство своих странах. Наконец, формальности были выполнены. Расставшись с придворными Афовийских и министрами Тенкуни, Эмбер смогла привести Ваксму в свой кабинет. Отсутствие посторонних людей радовало каждую сторону. — Ваше Величество, почему с нами нет вашего брата? — полюбопытствовал старейшина. — Я знаю, что он ваши рука и глаза. — Иногда мне совершенно ни к чему третья рука и четвёртые глаза, — с гордостью ответила Эмбер. — А ваш сын Фредер? Слышал, вы мальчика с детства приучаете к тяжкой жизни монарха. — Нынешние переговоры Фредеру придутся не по душе. На лице Эмбер сияла улыбка. Хрустальная, красивая… Хитрая — понял Ваксма. Он не присаживался, рассматривал портреты предков королевы, что были выше его роста. Взгляд зацепился за Конела, молодую Эмбер и маленьких близнецов. — Вы были красивой семьёй… — прошептал он. Эмбер кивнула, а потом вздохнула. — Мы одни, не верится… Церемония вашего приветствия меня очень утомила. Наконец-то, как люди сможем поговорить с глазу на глаз. Одни. Ваксма усмехнулся: — Эмбер, вас не смущают мои насекомые, которые прячутся под моей бородой и одеждой? Не бойтесь их. Они не заразны. Безвредны. И они для меня… — Семья, которой у вас никогда не было, Ваксма? — подмигнула Эмбер. — Зачем так грубо? — засмеялся Ваксма. — У меня есть семья — жена, дети, внуки, правнуки — достаточно хорошая семья, которую я люблю. Я хотел сказать, что мои букашки часть моей жизни, и с ними я не расстаюсь. В подтверждение своих слов он пощекотал носом чёрного жука. Эмбер и Ваксма сели за чёрный стол друг против друга. Улыбнулись, и королева начала разговор: — Первейший старейшина Тенкуни, что вас заставило явится в Зенрут на встречу со мной? Я думала, что будет всё как тринадцать лет назад — я, нуждающаяся в силе Тенкуни, поеду в резиденцию вашего совета. Какую помощь Зенрут может оказать вашей стране? Что мы можем вам дать? — Военные корабли на паровом винтовом двигателе и бомбические пушки, — сразу перешёл к делу Ваксма. — С кем же собирается воевать Тенкуни? — С богами! — воскликнул Ваксма и, выждав нужную паузу для большего эффекта, добавил. — С Чёрным океаном. Мы вновь хотим его победить. Эмбер усмехнулась: — Интересно. Тенкуни много лет назад запретила всевозможные путешествия в Чёрный океан. Что изменило ваше мнение? — То же, что и ваше — дневник Юрсана Хакена. Эмбер насторожилась. Знакомое имя тут же отдало по её воспоминаниям. И братья Кекиры возникли как живые, и старая потрёпанная книжонка. Но недолго Эмбер блуждала в прошлом, Юрсан Хакен — если ей не изменяет память, последним, кто заинтересовался её подвигами на острове, была Нулефер Свалоу. По крайней мере про такие увлечения этой девчонки-мага она слышала из своих источников. — Вы верите в легенду великого сказочника? — сочувственно спросила Эмбер. — Нет, я не верю. Я хочу в неё верить! — подчеркнул Ваксма. — Видите, Ваше Величество, история Хакена даёт мне надежду, что Чёрный океан не изобретение дьявола, а явление, поддающееся человеческому покорению. До сегодняшнего дня мы не имели оружия против стихии природы. И магия, и всё оснащение человека ещё слабы для того, чтобы остановить её. Но если история не врёт, если абадоны способны подчинить себе океан, который сковывает Тенкуни, то я согласен рискнуть. Надо лишь добраться до острова… И маги здесь бесполезны. Во все прошлые экспедиции отбирали самых сильных и умнейших людей, однако никто — никто, подчеркиваю, не возвращался. Я не умаляю значение магов, но для экспедиции нужны боевые корабли, с мощным оружием и высокой защитой, которых нет в Тенкуни. Они есть у вас, в Зенруте. «Сразу приступил к сделке. И не боится прослыть дураком. Хотя, понимаю, к кому, если не ко мне, обращаться с подобной просьбой», — Эмбер благодушно прикрыла глаза. Уголки губ скользнули в улыбке, которую Эмбер тут же подавила и настойчиво спросила: — А что вы дадите Зенруту взамен? Я отдаю вам корабли и людей, умеющих ими управлять, а вы в армию Камерута отправляете своих магов? Она примолкла, с обвинением смотря на Видонома. Зенрут находится не в завидном положении, если Тенкуни согласится помочь ему, то Эмбер обязана пойти на любые условия. Однако раздумье, бдительность, недоверие, показное сомнение должны быть её спутниками. Репутация — Зенрут ещё не начал войну, ещё не записывается в проигравшую сторону, чтобы потерять её в одну минуту перед Ваксмой Видономом. — Всякая война нуждается в тенкунской магии, — продолжила Эмбер. — Тенкуни не ведёт войн столетиями, но она наживается на чужих войнах. Как бы людям ни рассказывали об образе вольного наёмника, за каждым человеком стоит решение Братства Магии, которое сейчас возглавляете вы. То, что наёмники Тенкуни вольные люди — миф. Половину своего вознаграждение от воюющих стран они отдают в казну Тенкуни. Единственный способ им избавиться Братства и остаться воином — принять подданство другого королевства и вступить в его армию. Сейчас складывается несправедливое для моей страны положение: у меня будет треть ваших наёмников. Оставшиеся две трети вы равным количеством разделите между Камерутом и Иширутом. Иширут ведь тоже вступит в войну… Так чего, господин старейшина, я могу требовать у вас взамен корабля, который пойдёт на гибель? — Лучших магов. Лучших! — провозгласил Ваксма. — А ещё превосходство в их численности. Я сделаю всё, чтобы в Зенруте было не меньше даже на одного мага, чем общее количество посланных мною наёмников в Камерут и Иширут. Я отдал бы вам ещё больше людей, но у меня нет абсолютной власти. Я не монарх. Однако могу обещать для одного лишь Зенрута лучшее в мире оружие — абадон. Абадоны, если они существуют, то являются сильнейшими созданиями в мире. «Вы хотели стать всесильными. Вы ими станете, не придётся вам больше учиться магии, её самая высшая сила рождаться будет отныне с вами,» — писал Хакен. Вы помните, как его друг Цоблерай, кумрафет абадон, дотащил корабль до воды? Невозможно одному магу воздуха поднять такой многотонный корабль и пронести его на столь большое расстояние… Чёрный океан находиться под юрисдикцией Тенкуни. Каждый клочок его земли, каждая населяющая его тварь — жук, птица, проклятый зверь — принадлежат Тенкуни. Я даю слово, что лишь Зенруту будет позволено распоряжаться абадонами равно как и Тенкуни. Прозвучало очень уверенно. На старческом лице Видонома выглянули новые морщинки под тяжёлыми насупившими бровями. Эмбер кивнула ему. — Вы верите в существование абадон, — и заявила она. — Нет, — снова возразил Ваксма. — Я лишь хочу верить. У меня нет вообще никаких знаний относительно абадон. О них можете знать только вы, Ваше Величество. Расскажите мне про экспедицию братьев Кекир. Голос Ваксмы стал тих. Послышалась просьба, даже мольба. Вот только не к радости Эмбер. Она не любила вспоминать о той неудачной экспедиции, на которую так много ставила. Эмбер сглотнула застрявший в горле комок и спокойно ответила: — Я могу рассказать всё вам про подготовку к экспедиции. Что же нашли Кекиры — я не знаю. Меня с ними в океане не было, а обратно они не вернулись. История братьев Кекир началась с найденного ими дневника и безумной, необдуманной веры. Их вера была такая прочная и заразительная, что я поддалась! Я была ещё юна, неопытна, тоже поверила, что обрету с абадонами силу и власть. Вот, с моей помощью у Кекир оказалось всё — корабль, маги, оружие, деньги. Но они не вернулись. Я считаю, — Эмбер сомкнула глаза. Но не от радости. От стыда. — Я считаю, экспедиция Кекир была моим личным позором. — И?.. — выжидающе произнёс Ваксма. — У истории должно быть продолжение. Послесловие. Эпилог. Неужто на вхождении в океан всё закончилось? Эмбер усмехнулась, смотря в пронзительные и дотошные глаза старого Видонома. Она встала со стула, но не выходя из-за стола, сказала: — На протяжении трёх месяцев рыбаки, рыбачащие возле Чёрного океана находили личные вещи команды Кекир и несколько досок от корабля. — Я знаю. Это же были тенкунские рыбаки. Я знаю об их находках. Она вышла и направилась к двери. — Одну минуточку, — произнесла Эмбер и покинула кабинет. Скоро вернувшись, королева принесла маленький сероземельник и положила перед Ваксмой. Тот осторожно потрогал его пальцем и хмыкнул, двое смелых букашек отважились забраться на камень, потёрли его лапками и, не найдя на нём ничего вкусного, вернулись в рукав своего хозяина. — Это связывающий голоса винамиатис, — сказала Эмбер. — Я и Беррик Кекира пролили на него свою кровь, дабы поддерживать разговор. Ваксма с предвкушением поднялся: — Что вам говорили Кекиры? Они попали на остров? — Я же сказала — я не знаю. Последний раз Кекиры выходили со мной на связь с приходом бури, потом им стало не до разговоров. На корабле было семь винамиатисов, шестеро сразу утонули, а вот этот передавал крики людей, вой ветра и всплеск волн, пока не погас. А потом… спустя двенадцать часов его кто-то пробудил. Мы услышали звук песка, о который ударяется вода на берегу. Слышали очень слабые крики птиц, чьи-то шаги. Мягкие, похожие на шаги небольшого зверька, словно зайца, куницы или выдры. Связывающий голоса винамиатис живёт год, мы одиннадцать месяцев, которые он должен был прожить, наблюдали эти шумы. Человеческий голос так и не раздался… Ваксма приложил камень к уху, в глупой надежде услышать какой-нибудь звук. — Зря, — сказала Эмбер. — Прошло семнадцать лет, камень мёртв. — Да… Семнадцать лет, а казалось, что было это вчера… — прошептал Ваксма. Он положил камень и прошагал к семейному портрету Эмбер. Ваксму привлекала почти живая семья королевы. Она напоминала ему о давних годах, когда королева Зенрута была в его глазах прекрасной девушкой. Оборачиваясь назад, он видел быстротечность и немилосердного времени. Если бы он семнадцать лет назад верил в Чёрный океан, может быть, та экспедиция закончилась по-другому. — Ваше Величество, почему всё самое интересное происходит у вас в Зенруте? — Ваксма с завистью спросил. — Дневник, экспедиция Кекир, войны, эта настырная девочка Нулефер, что родились с магией Тенкуни… — Агасфер жил у вас в Тенкуни, — напомнила Эмбер, со злом рассмеявшись. Засмеялся и Ваксма. Насекомые выползли из его бороды и хотели расправить крылышки, чтобы полетать — хорошее настроение хозяина передавалось его питомцам. Они чувствовали, что Ваксма находится среди друзей, поэтому им можно полетать, тоже забыв про этикет. Но Ваксма сердито приказал букашкам оставаться на его теле, не позволяя себе вольностей. — Нулефер вчера была в Тенкуни, пыталась подслушать собрание, — произнесла сурово Эмбер. — Хотелось бы знать, почему её никто не пытался поймать. Оруженосцы же были посланы за Тенриком. За Нулефер они погнались, когда их план сорвался. Господин старейшина, между Зенрутом и Тенкуни было заключено соглашение о выдаче политических преступников. Рот Ваксмы скривился — раскусили. — Нулефер, в отличие от меня, верит в Абадонию и мечтает попасть на остров. Мне нужна её сила и вера. Экспедиции не помешает маг, который способен убивать. — Но она будет противиться порабощению абадон. — Кто сказал, что Нулефер доживёт до порабощения абадон? — лукаво улыбнулся Ваксма. Он подошёл к Эмбер и заулыбался ещё пуще. — Перешедший мне дорогу не доживёт. Всё это время ваш Зоркий сокол сражался с освободителями на равных. Каким бы сильным не был противник, ночью, во время сна он становится беззащитнее орущего и брыкающегося младенца. Нулефер и любой, кто разбудит мой гнев и, если хотите, ваш, будет уничтожен. Ваше Величество, помимо магов и абадон я могу вам предложить следующее — голову ваших врагов. Ваксма протянул руку, Эмбер, не задумываясь, взяла её. Но пока не пожимала, лишь смотрела в потемневшие глаза старейшины и невольно обращала внимания на его неунывающих насекомых. — Я буду вам очень признательна. Но осмелюсь вас попросить ещё о двух моих желаниях. Постарайтесь взять в Чёрный океан Идо Тенрика. И избавьтесь от него и Нулефер, даже если никакого острова и животных не существует. — Обещаю, что в вечный сон Нулефер и Тенрик уйдут вместе с сыном моих соперников Твереев и с супругами Кариями, которые так хотят мне помешать заковать в кандалы бедного зверюшку. Кстати, Карии как-то заикались, что четырьмя руками поддерживают восстание Джексона Мариона, своего одноклассника… Не хочу недовольных выступлений в своём государстве. Эмбер отпустила руку Ваксмы. Обошлось без рукопожатий. Она достала из сейфа красное вино с двумя бокалами и разлила его. Борода Ваксмы зрелищно шевелилась из-за суетящийся насекомых. Вот же дар — разговаривать с ползучими тварями. Проклятье! При этом Видоном имел удивительную харизму и представление о мыслях собеседника. Он напомнил Эмбер её. Вместо насекомых у неё был сын, который насыщался её кровью. И ещё один сын, которого она отказывалась понимать. И брат, оскорблённый на весь мир. И грязная челядь под ногами, помнящая клятву своей королевы — защищать свой народ! Ваксма поднёс бокал с вином к носу и сделать насыщенный глубокий вдох. — Кстати, как поживает Бонтин, ваш родственник-бастард? Эмбер увидела самодовольную улыбку на лице старейшины. «Нет, он не может знать правду!» Она не ожидала такого поворота. — Вроде хорошо. Я давно не интересовалась его жизнью. — А надо бы, — сказал Видоном, не скрывая ухмылки. — Бонтин стал знаменитым человеком в Зенруте, если его донора кто-нибудь встретит в Тенкуни из ваших недоброжелателей, то я вам помочь не смогу. В Зенруте узнают, что за Бонтина вы выдаёте другого человека… Кого-то настолько важного, что вы третий год заказываете из Тенкуни зелья превращения для него. «Когда он узнал?!» — Эмбер пожалела, что с ней нет Огастуса, готового оказать поддержку. — Каков риск, что человек, знающий Бонтина, встретит его донора? — Мал. Бонтин и донор при беглом взоре не так уж схожи. Донор Бонтина ценит свои деньги, и он хитёр. У этого парня длинные волосы, вырос второй подбородок, раздулись щёки. Он постарался изменить своё лицо, чтобы стать противоположностью Бонтина, когда ваш бастард заявил о себе на всю страну. Но, Ваше Величество, донор старается жить незаметной мышиной жизнью в своём роскошном доме на ваши деньги, а Бонтин нет. Я редко слышал про людей, которые так яростно показывали свою ненастоящую мордашку на весь свет. Люди, которым есть от чего скрывать свою личность, живут не вызывающе и тихо. Ваше Величество, вы благодаря Бонтину ходите по короткой доске. Эмбер уставилась на полный стакан вина. По ритмичному тону Видонома она никак не могла понять, с какими же намерениями он рассказывает, что знает правду Бонтина. Хочет навредить, запугать, требовать плату за молчание? Или это предупреждение, чтобы обезопасить её. Боги, да, хитро устроена Тенкуни! Тайна её семьи, это насмешки у старейшин. Ничего не скроется от бдящих оруженосцев и их всемогущих господ. — Господин старейшина, вы искали донора Бонтина или случайно прознали, что мальчик-то ненастоящий? — В Тенкуни проверяют всех магов, способных оборачиваться в других людей. За продажу зелья превращения манарам они должны приносить часть отчислений в казну Тенкуни. А также отслеживают всех граждан, которые становятся донорами для других. Такая вот политика, Ваше Величество. Мы живём за счёт чужих тайн, по этой причине я и другие знающие люди немы как рыбы. Но, может, по секрету вы расскажите мне, кто же такой Бонтин? У меня есть парочка соображений, но я не хочу их проверять сам, моё любопытство утрачивается по мере старения. Королева медленно мотнула головой — не сегодня. И старейшина улыбнулся, признавая поражение. — Выпьем за Чёрный океан! — Эмбер подняла бокал. — Пьём за победу Зенрута в войне, — пригубил вино Видоном.***
Нависли серые тучи, орали городские драчливые вороны, тянуло с улицы тиной и плесенью. Люди предусмотрительно держали в руке зонт. Привычная родная Конория и её дикая быстрая жизнь. В городе сильнее всего боятся освободителей, но именно в городе можно спрятаться среди людей, где каждый будет занят собой и не заметит своего врага. Нулефер и Уилл стояли под аркой дома и ели купленные в лавке пирожки. Уилл надел на себя чужую куртку и шляпу, Нулефер укуталась в сворованной шали и повязала голову платком. Они были незаметны, поцарапанное лицо Нулефер, на котором уже выскочили синяки, закрывал собой Уилл. — Это точно одно из ваших тайных мест? — недоверчиво спросил Уилл, смотря на древнюю башню, которая по сей день служила храмом Пятнадцати Богов. — Да, — ответила Нулефер, — говорила, ты будешь удивлён. Но эта башня только прикрытие, мы должны дождаться в ней освободителей. Сейчас в храм пойдут люди на службу и мы затеряемся с толпой. — Смотрю, ты стала гениальным разведчиком. Какого человека Зоркий сокол потерял! — засмеялся Уилл. — А ты стал гениальным дураком, — улыбнулась Нулефер и толкнула его в плечо. — Если ты сегодня не пожалеешь о своём выборе, то завтра или послезавтра обязательно скажешь: «Что я натворил!». Я просто знаю твой характер… Зря ты спас меня, пожалеешь. Уилл сурово посмотрел на неё и толкнул в отместку. Нулефер потёрла ушибленное плечо. Эта детская забава в шутливую драку смутила Уилла, он прижал к себе Нулефер и вздохнул. Да, было о чём жалеть. Прощай Тобиан, лучший друг! Неизвестно, когда он сможет с ним заговорить… И о Люси пора забыть. Если с Тобианом их опальные пути и пересекутся, то мирская кроткая жизнь Люси никогда не затронет его. Да, и с Фредером тяжело расставаться, тот хоть и вонзил ему кинжал в грудь, но двенадцать лет дружбы так просто не стереть. Всю дорогу Нулефер упрямо советовала ему повернуть назад и вернуться во дворец. Да, ещё бы вчера он, может быть, так и поступил. Но сейчас Уилла цепляло странное чувство, которое возникло в тот момент, когда Урсула приказала военным атаковать. В нём исчез страх. Совсем на чуть-чуть. Он бездумно помчался в бой. Непривычно, взволнованно и очень легко, словно так и должно быть. Он вернётся во дворец, говорил себе Уилл, разыграет спектакль, что находился в плену у освободителей и понятия не имел, что за бой устроил его двойник в лесу, и когда? Когда снова сможет набрать в грудь чистый воздух? Один глупый неосознанный порыв! Наверное, им руководил кто-то другой. Так думал Уилл, иначе как объяснить, что он предал не абы кого, а себя! Свою трусость, свой страх, своё спокойствие. Пожертвовать сиюминутной жалостью к подруге ради жизни в самом сердце Зенрута! Жаль, жаль, жаль! Жаль, что не увидит больше ни Тобиана, ни Люси, ни Фредера. Не улыбнётся Урсуле. Не возложит цветы родителям. Но сердце не будет стучать, а тело содрогаться в страхе, что завтра наступит конец. Не ему. Нулефер! Связь с Зенрутом, с дворцом, с Огастус разорвана. Впереди у него жизнь отступника, но это лишь малая жертва, на которую он может пойти ради неба. Спокойного неба над головой у его друзей. — Если у меня получится, ты получишь приют в Тенкуни. Я постараюсь договориться с Бабирой Карием, это весьма хороший человек, я с ним познакомилась, разгадывая тайну Чёрного океана. Представь, Карий не чурается общаться со мной, а знает, что я член Общества. — О, Чёрный океан? Кстати, как там у вас успехи? — Уилл прослушал последние слова Нулефер. — Что-нибудь поменялось за это время? — Вчера Аахен и Карии провели первое собрание по будущей экспедиции. Если совет старейшины даст разрешение, то, вероятно, она состоится. — М-м, Аахен, вы как, общаетесь? — Уилл спросил с воодушевлением. — Да, — улыбка тронула губы Нулефер. — Но редко. Сложно не затрагивать тему Общества, из-за чего мы постоянно ссоримся. — А ты уже была в пределах границ Чёрного океана? Видела этот свирепый океан, штормы, молнии? — задор сверкал в глазах Уилла. — Нет, мне нельзя вмешиваться в ход экспедиции. Чёрным океаном заинтересовался Ваксма Видоном, он против моего присутствия. — Ты дашь мне поглазеть на дневник Юрсана Хакена? Я ж его не рассматривал почти! Нулефер чуть не расхохоталась. Дневники, океаны, прочая чертовщина — это совсем не для Уилла, который и о природе своих сил, дай боги, раз в пять лет задумается! За долгое время улыбка прочно держалась на губах Нулефер. Что если дневник обладает способностью притягивать к себе отпетых мерзавцев, как она и Тенрик, и людей, прослывших сумасшедшими — Карии и Аахен… А это интересное предположение! В любом случае, Уилл здесь, с ней. Она его не отпустит. — Я тебе покажу копию. Аахен переписал всё слово в слово. Подлинный дневник мы отдали правнучке Юрсана Хакена. Она дорожит воспоминаниями о своей семье, мы посчитали, что дневник должен принадлежать ей. Века Мастин обещала, что после своей смерти завещает его нам. Пошли, Уилл! В храм на службу шла тихая мрачная толпа. Нулефер и Уиллу труда не заставило слиться с ней. Дорогу показывала Нулефер, что шла впереди. Однако Уилл чувствовал, что за спокойствие подруги отвечает он. Там, на поле битвы, Нулефер была ожесточена, полна решимости и ярости. Разговоры об океане стремительно нарушили веру в себя, Уиллу казалось, что Нулефер стала хрупкой, слабой, находящейся полностью в его власти. Он прошептал: — Не бойся. Нулефер ответила: — Я вчера убила человека. Его звали Оуш Швин, он был тенкунским магам, ненавидящим манаров. На меня по ошибке напали бдящие оруженосцы, они приняли меня за Идо Тенрика… Швин спас меня… Одного из оруженосцев, единственного в отряде манара, он поймал и захотел убить. Швин был перемещателем, он медленно разрывал оруженосца по частям. И я его убила. Задушила водной петлёй. Уилл взял её за руку. — Мучает совесть? — Меня мучит то, что я ничего не чувствую. Абсолютно нет вины, никакого простого сожаления по убитому. Сегодня я пыталась не убить людей из отряда Урсулы, но опять отняла жизнь. Тоже никаких чувств. Уилл, вот когда ты забирал человеческую жизнь в Кане, что ты испытывал? Мне это важно знать. Я чувствую себя чудовищем, я спрашивала у Тимера, так даже ему снились в первое время убитые люди. — Нулефер, — Уилл остановился. — Если бы мне не напоминали о тех людях в Кане, я бы забыл о них. Первые дни у меня не было времени сожалеть о солдатах — я думал о Тобиане. Потом само забылось. Реши, что ты на войне. Ведь там не приходиться рассуждать о погибших врагах, их сотни, тысячи, просто не хватает времени на поле сказать, что мы встали на верную сторону войны. Не бывает светлых сторон, даже боги наши когда-то были грешны… Мы с тобой сражаемся за своё выживание. Они вошли в храм. Немного постояли, склонив голову перед Супругами-Создателя и пошли на лестницу, которая вела к барабанам. Узкая крутая лестница помещала не одного пылкого последователя пятнадцатибожия, желавшего послушать огромные барабаны. Уилл, затаив дыхание, аккуратно обходил пятнадцать статуй, которыми тесная лестница была просто усеяна. Гордые, застывшие, с идеальными чертами лица — боги устремляли свои взгляды ввысь. Уилл редко посещал храмы. Призадуматься, то только с Фредом на праздниках. Его снова охватила робость. Кто он такой, чтобы проходить мимо богов?.. Мудрых, царственных особ, создавших его и его проклятье… Нулефер юрко просунулась, пока её никто не видел, в одну из дверей и оказалась в мрачном пространстве. По назначению для тайных ритуалов им пользовались последний раз древние священники тысячу лет назад, а сейчас оно иногда служило местом для паломничества любопытных прихожан. Нулефер побежала вниз, таща за собой Уилла. Он считал ступени, но их оказалось в два раза больше, чем когда поднимались наверх. Нулефер перестала спускаться и повернула направо, освещая дорогу слабой свечой, которую купила в Конории возле храма. — Мы спускаемся в подземелье Конории? — Нет, не бери так круто. Без карты в подземелье Конории и проходящий заблудится. Это не такое глубокое и длинное. Оно соединено с домом на противоположной улице. Расстояние между храмом и домом, которое находится под дорогой, не охраняется винамиатисами и отлично подходит для перемещений Идо. Придя в тайник освободителей, Нулефер зажгла винамиатис. Взглянула на часы — пять часов, значит, скоро прибудут Идо и Тимер. Уилл осмотрелся. Эта была маленькая комнатушка, скрытая под землёй. Стол, два стула, шкаф с намеченными схемами, небольшие запасы пороха и ножей. Действительно, беседка для быстротечных встреч. Нулефер сняла тёплую одежду, присела на стул и взяла единственное яблоко, смачно его надкусив. — Ну, а всё-таки. Уилл, ты не хочешь во дворец? Мне вот очень интересно, почему ты сорвался так, чтобы защитить меня? Мы знакомы тесно год, не считая прекрасных дней из детства. Долго не ладили, ссорились, ты отстранялся от меня. Почему? Это называется променять свою привычную жизнь и своих друзей — Тоба и Фреда — на меня. Любишь что ли? Уиллард не нашёл, что сказать: вопрос поверг его в врасплох. Он не задумывался никогда о чувствах к Нулефер и не мог их объяснить. Просто близкий, родной человек и… наверное, всё. — Ты мне дорога. Этих слов достаточно? Просто нас связала наша сила. Наверное, так объяснить эту привязанность. А вообще — с тобой хорошо. Не успела Нулефер ему ответить: в убежище влетел Идо Тенрик. А если б была возможность, то Нулефер сказала Уиллу: «У меня тоже самое». Но добавила бы обязательно, оборачиваясь назад на ушедшие дни: «И всё-таки наше знакомство это не случайность, я стану твоим проводником в новом, свободном для тебя мире». Она уже не чувствовала себя слабой маленькой девочкой перед таким, казалось бы, таинственным юношей. Это Уилл нуждался в её покровительстве и в правде, которую несёт им мир. Даже сейчас, когда он вонзил пули в тела зенрутских военных. Идо был мрачен как никогда. Он оглянулся — это было его обязанностью, проверить помещение перед тем, как переносить товарищей — и застучал зубами: — Что он здесь делает? И почему ты с синяками? — На меня напали! Зоркий сокол устроил засаду! Уилл спас мне жизнь, ему некуда идти. Не переживай, забота об Уилле ляжет на мои плечи, ты только перенеси нас в главное убежище. Кстати, как успех? Идо даже не посмотрел на её покалеченное лицо. Грубо схватил Нулефер и Уилла за руку и толкнул к себе, чтобы обнять для перемещения. — Заткнись. Что бы ты, что бы вы все делали без проходящего! Но я вам не слуга, не механизм между одной и второй точкой! Идо переместился. Уилл не сразу понял, что это солнце, когда перед глазами воцарился яркий свет. Идо жёстко высадил их и тут же исчез, не подумав, что люди от внезапного прыжка в пространство не удержались на ногах и ударились носом об землю. Щёки и голые руки Уилла — он ведь снял куртку, когда оказался в тайнике освободителей — ощутили холодок. Уилл встал на ноги и, единственное, что он мог сделать, — это совершить протяжный вздох. Его окружал дикий репейник, тимьян, дубы, а ещё древние разрушенные колонны, покрытые слоем песчаника. Он стоял на каменных плитах перед аркой из базальта и гранита. Впереди шла целая армия колонн. Одни выглядели так хорошо, будто их построили вчера, другие же познали бремя времени и рассыпались на глазах. Уилл побежал к колоннам и увидал лестницу, бросился на неё, преодолел и прокричал: — Боги… Не может быть… Уилл стоял перед амфитеатром, возле величественных трибун прошлого, над ареной, где когда-то не на жизнь сражались люди и звери. За амфитеатром шёл дворец, храм, на крыше которого ещё сохранились потрёпанные статуи Танисы и Ино. Вдалеке шли несколько полуразрушенных маленьких построек, что напрочь застыли посреди времён, не собираясь проигрывать забвению. На одном каменном доме был ещё сохранён блеклый рисунок — мужчина, что правой рукой кормил змею, а левой отрезал ей хвост. В чёрных остатках фонтана росло дерево. А за горизонтом торчали горы и холмы. — Вот здесь наш штаб, в Руте, — сказала Нулефер. — Но он у нас не единственный. Мы прячемся в разных провинциях Зенрута и в Камерута — везде, где есть древние храмы. Они заброшены, затеряны в лесах, поэтому мы спокойно ходим под открытым небом. Когда к нам забредают редкие паломники или любители старины, то просто прячемся в подземельях. Здесь наш дом. — Не может быть… Не верится… — шептал Уилл, дотрагиваясь до каждого камушка. Древний город Рут, колыбель великой Рутской империи, был таким божественным, неземным, что не верилось — он, простой и жалкий человечишка, стоит у храма, который построен если не во времена богов, то руками их первых потомков! Город принимает, приглашает его к себе, раскрывая широкие и старые руки. Крыши храмов сверкали под лучами палящего солнца, арена амфитеатра отзывалась гулким эхом, а в его стенах щебетали птицы, сквозь камень дороги росла трава… И он, человек, удостоенный встать на пьедестал былых покорителей мира. — Это что получается? Теперь здесь и моё убежище? Среди богов? Они принимают меня… Это значит, Нулефер… Я не могу поверить себе! Гонимый, презираемый, жалкий, смешной — и без ощутимого дыхания королей Зенрута за спиной. Мёртвый город, мёртвые люди, но прочная связь с вечным, не стираемым и не разрушаемым. Если его впустили сюда, позволили открыть каменные двери и расхаживать, как он хочет, по уснувшему городу… Уилл понял, что произошло с ним. — Нулефер, посмотри на горизонт! Он бесконечен! Ауууу! Никто не отвечает и не разыскивает меня! Нулефер, да я же свободен! Ты посмотри на затерянный город, на храмы! Мир принимает меня! Он мой! Наш! Нулефер, я свободен! Он побежал вниз с лестницы. Нулефер не останавливала друга. Уилл не знал, с чего начать, куда зайти, что изучить. Его восторгу и крику не было предела. Не заметил он и появившихся освободителей. Сперва Идо принёс Тимера, Карла и ещё двоих соратником, потом вернулся с остальными. — Я объясню, почему Уиллард здесь, — объявила Нулефер, загородив перед Тимером потерявшего рассудок друга. — Он спас мне жизнь. Урсула Фарар, знавшая о наших встречах, решила сдать меня за миллион аулимов. Она с Зорким соколом проследила за Уиллом и напала на меня. Если бы не Уилл, я была бы уже схвачена. От внимания Нулефер не ушло, что освободители были на редкость хмуры даже для себя. Тимер не упивался восторгом от очередного акта насилия и убийства, Идо и вовсе держался в стороне, с лицом, на котором читалось желание взяться за нож. Лишь на Карле сияла улыбка, натянутая до ушей. «Неудача», — решила Нулефер, но не стала произносить своё умозаключение вслух. — Значит, он станет нашим новым членом? — холодно сказал Тимер. — Нет, Уилл сказал, что поищет убежище в Тенкуни. О нет!.. — внезапно Нулефер вспомнила самое главное. — Зоркий сокол каким-то образом узнал наше местонахождение! Они собираются нас убить! — О каком убежище идёт речь? У нас их десять, — голос Тимера отяжелел, брови вздрогнули, глаза накалились. — Уилл, письмо! Что Урсула написала в письме? Может, нам удастся понять, откуда ждать опасности? Чёрт, письмо же намокло… Она с ужасом прижала руку ко лбу. Самое-то главное, опасность для себя и товарищей — она забыла про операцию Зоркого сокола, о которой Уиллу рассказал Фред. Уилл, пришедший в себя, расстегнул пуговицу и достал конверт. Он пришёл в изумление: конверт был сух. — Не понимаю. После такой битвы с водой… Урсула его покрыла защитной магией? Да, это защитная магия! Тимер настойчиво протянул руку для конверта. Уилл перевернул конверт лицевой стороной и застыл. — Долго ждать? — зарычал Тимер. Он собрался уже выхватить письмо. Но Уилл ошеломлённо протянул: — От Фредера Уилларду. Отскочил, разорвал конверт, развернул хрустящий лист бумаги и глазами приник в него. Дыхание участилось, руки задрожали. Внезапно Уилла прорвал глубокий раскатистый смех. Тимер вырвал письмо и зачитал: Дорогой мой друг Уиллард. Да, я ещё считаю тебя своим другом. Если ты читаешь это письмо, надеюсь, ты далеко от Зенрута. Как прошёл захват Нулефер? Извини, если она пострадала. Извини, если поранился ты, мой друг. У меня не было иного пути, кроме как заставить тебя встать перед сложным выбором. Мне сказали, ты дорожишь Нулефер и любишь её, наверное, так же сильно, как меня и моего брата. И я решил попробовать. Решил рискнуть. Решил совершить ставку за тебя и поставить на кон жизнь самого дорогого тебе человека. Я помню, как зимой ты рвался в бой, чтобы сражаться за меня, забыв про своё рабство. Сможешь ли, Уилл, стереть рабство из своей жизни, пойдя против своей природы, против жестокого воспитания, против инстинктов повиновения ради другого близкого человека? Нулефер Свалоу. Не вини Урсулу. Мы вместе работали над твоим освобождением, если бы не она, я бы никогда не додумался использовать Нулефер. Я предлагал такую идею: приманкой сделать моего брата Бонтина, но Урсула посоветовала использовать Нулефер. Только не рассказывай о моём первоначальном плане Бонтину, иначе одним наследным принцем в мире станет меньше! Уиллард, друг, прости, что я в течение этих месяцев был суров и холоден к тебе, изощрёнными путями выражал своё презрение. Я не могу по-другому, я — наследник Афовийских, их жестокая мерзкая кровь течёт и во мне. Я никогда не поменяюсь. Пока не забыл написать: успокой Нулефер. Вычисленное убежище освободителей зоркими соколами — тоже наша ложь. Уиллард! Живи. Будь свободен. Счастлив. Найди своё место. Ибо мне должен когда-нибудь в далёком будущем принадлежать Зенрут, а тебе уже принадлежит весь мир. Надеюсь, ты читаешь это письмо не возле тюремных ворот, провожая пленённую подругу, а под сводом облаков. Надвигаются дожди. Не заболей. Твой друг Фредер. — Чёртово письмо. Напугали только зря, — Тимер скомкал письмо и бросил под ноги, не забыв потоптать бумагу. Уилл смеялся неудержимым смехом. Он рухнул на спину, на старые плиты и протянул руки к небесам. — Фредер, какая ты скотина! Я тебя убью при встрече! Фредер, дружище, спасибо! Спасибо тебе! А Урсула, я-то удивился, когда она оступилась и затопила своих людей. Я дурак, как и сказала Нулефер! Попасться на такой глупый трюк!.. Она же всё продумала, я-то думал, что она жалеет меня и не сражается в полную силу. И одинокий агент под видом крестьянина… Урсула, Фред, вы меня провели! Я свободен… Я свободен… А я чувствую, как пахнет свобода — запахом свежего ветра и песчинками известняка. В распростёртую ладонь Уилла обрушилась капля дождь. Не делая больших предупреждений, небо затянулось чёрными тучами, и дождь рухнул на землю. — Какое сегодня число? — спросила озадаченная Нулефер. — Айрин не началась ещё, или я забыла дату?.. — Двадцать восьмого танисы, Нулефер, — ответил Уилл. — Я с пяти лет боялся двадцать восьмого числа, хозяин всегда жестоко наказывал меня в этот день. Двадцать восьмого числа я стал свободен! Если Фред и с датой намеренно помудрил, то он главный засранец в Зенруте. — Плохо дело, — буркнул Тимер. — Дождь пришёл. Не дождался начала айрин. Это не к добру. — Глупости, — усмехнулся Уиллард. — В прошлом году в айрин застряло солнце, люди говорили это к счастью, но столько горя нам доставил год. Я верю, что дождь несёт удачу. Пошли к чертям и к императору все приметы! Да здравствует дождь! Нулефер, а ведь через семнадцать дней исполнится ровно год с нашей встречи… Даже не верится, уже год… Да здравствует дождь!