Отщепенцы и пробудившиеся

      Было десять часов дня, сквозь щели в красных шторах солнечные лучи, острые, как копья, устремлялись в заспанные глаза. Казоквары ежились, потирали склеенные веки, рабы, стоящие точно караульные у кроватей своих господ, подавали им халаты и надевали на ноги тапочки. Горничная кочергой шевелила угли в камине.       Семейство Казокваров поднималось с постелей.       Собачий вой заставил вздрогнуть всех. За протяжной песней последовал бешеный лай.       — Мама! Папа! Мы боимся спускаться в столовую! — Азадер и Алекрип прибежали в спальню к родителям. — Там Живчик, он очень зло на нас смотрит!       Фалита, затягивая пояс халата, обняла обеспокоенных детей.       — Так, вы — юные Казоквары. Вы не должны пугаться какой-то шавки. Папа сейчас оденется и прогонит его.       Живчик вновь завыл, и Фалита передёрнулась. Этот сумасшедший пёс совсем потерял голову, когда уехали Элеонора, Оделл, Тина и Ромила на рыбалку. Весь день, пока Элеонора собиралась на рыбалку, Живчик где-то прятался. Ох, как его искала Элеонора! Беременная, лазила по чердакам, подвалам, ездила на летающей карете к невольничьему посёлку и спрашивала у каждого, не видел ли кто её пса. Уж и рыбалку готова была отменить, и разродиться прямо на сыром снеге да только бы найти своего пса. Живчик вылез из-под перевёрнутой тележки в саду спустя три часа после её отъезда и тут же принялся рычать на любого, кто приближался к нему. Он бегал по дому, сгрызал одеяла и за весь день не притронулся к еде.       — Свяжитесь с Элеонорой, пусть вернётся за своей тварью. У меня голова болит, и дети его боятся, — Фалита протянула Ханне винамиатис.       — Пусть бегает. Не тронет от вас, не тревожьте понапрасну Элеонору, она в положении, — Ханна отмахнулась рукой от винамиатиса.       — Нормут! Пристрели его! Или отвези в лес! Или… не знаю, что с ним сделай! Я должна принарядиться и привести себя в порядок, если я из-за него приеду неухоженной на казнь Мариона, где меня весь белый свет увидит непричёсанной и усталой, то… я своими руками псину придушу!       — Моя королева, ради тебя что угодно, — пританцовывая, одевался Нормут. — Лейф, запри Живчика в комнате Элеоноры и окна плотно закрой, чтобы не выскочил!       — Господин… — тихо промямлил камердинер, державший в руках утреннюю одежду Нормута, — он меня загрызёт, если я подойду к нему.       — Ну, оттяпает пару конечностей тебе он, пришьём. Уважаемый, ты хочешь увидеть злую собаку или рассерженного меня?       Камердинер подался к двери.       — Простите, господин, через десять минут собака будет в покоях госпожи Элеоноры.       Камердинер закричал от боли.       — Ты не ответил на мой вопрос, — усмехнулся Нормут, прикусив зубами чёрный винамиатис, что висел на золотой цепочке у него на шеи. — Я не люблю, когда мои вопросы остаются без внимания.       — Я хочу встретиться с Живчиком, господин! Господин, смилуйтесь, я очень хочу посадить Живчика на самый тяжёлый замок!       Нормут мотнул головой.       — Ложь. С тварью Элеоноры ни один здравый человек не захочет находиться поблизости, — он придал винамиатису больше силы и направился в столовую.       Ханна проснулась ещё в семь утра. Она стояла в коридоре второго этажа и смотрела в окно. Не заметила Нормута, когда он прошёл мимо неё. Тело чуть пошатнулось, когда он поздоровался, слабое простодушное «доброго дня» выкарабкалось из её груди. «Всё смотрит в окно, ждёт какого-то чуда», — подумал про неё Нормут.       Без Ромилы и Тины в большом доме было тихо и пусто. Азадер и Алекрип не с таким азартом игрались и визжали, им в играх не доставало старшей сестры и подружки Тины. День задался не так, как представлял его Нормут. Дети тихие, Оделла нет, и Ханна не мечется в лютой ненависти, когда встречается с бывшим мужем взглядом, только противный пёс оглушает своим рёвом его владения. По дороге на завтрак поломойщица врезалась в него и не нарочно дотронулась грязными пальцами до заграничного платья Фалиты.       Вскоре Живчика пятеро мужчин извлекли из столовой. На столе стояли гречневая каша, салат из фасоли и слоёный сырный пирог на десерт. Фалита и дети вовсю приступали ко второму блюду. Ханна не притронулась даже к каше. Азадер хитро посматривала на её еду, но Фалита мотала пальцем — чужое не трогай. Дети сидели по обе стороны от матери, на другой половине стола Эван подкармливал объедками мелкую пушистую собачонку Фалиты.       — Ханна, дорогая, — сказал Нормут. — Всё-таки я настоятельно советую вам посетить казнь Мариона. Вы — гостья в Конории, а в Конории два развлечения — театр и публичная казнь.       — Не хочу, — Ханна не сводила глаз с уютного заснеженного дворика за стеклянным окном.       — Госпожа Ханна, медового вина? — с подносом, на котором стояли бутылка и три бокала, подошла к ней рабыня.       — Она тебя не слышит, хоть ты закричишь, — сказал во главе стола Нормут, — неси-ка вино Эвану и Фалите!       Вино разлилось по бокалам, Нормут в свою чашку с водой добавил целебную настойку из трав — нога снова начинала побаливать.       — В Тенкуни найди себе хорошего целителя! — громко потребовала Фалита. — Наши не понимают причины твоей болезни. Зенрутские дармоеды! Все самородки Тенкуни у себя припрятала!       — Завтра он тебе поедет в Тенкуни! Как же! — засмеялся Эван, поглаживая нежную шерсть собачки.       — Если бы тебя волновала твоя семья, ты бы знал, — Нормут сморщил лоб, — я уже месяц твержу о поездке в Тенкуни. Ты узнаёшь только сейчас, когда о поездке слышала каждая собака в этом доме.       — И какая нелёгкая судьба отправляет тебя в Тенкуни? — Эван старался выражаться заинтересованно, но его голова была занята более важным: не дать заигравшейся собачке укусить себя за палец.       — Я хочу расширить круг покупателей моего сероземельника. Долго тебе объяснять, спроси у Элеоноры, может, соблаговолит рассказать, что да как.       — Элеонора-то? — Эван захлопал глазами. — Она со своими детьми и псом забыла про насущный мир! О, знаешь, как я устал слушать её болтовню с пузом! То Тина прискачет, и начнутся занятия танцами или пением. То прибежит Живчик, так о нём Элеонора весь день трындеть будет! Фанеса Свалоу, мне вашу дочь Нормут рекомендовал как деловую целеустремлённую женщину, но у неё голова забита одной чушью.       — Коль взялась бы Нора за дело, — Ханна ответила, смотря в окно, — тебя бы подмяла под себя. Эван, она очень кстати для тебя забеременела.       Фалита и Нормут залились смехом. Эван потёр измученные виски — ночью он не спал, напала внезапно бессонница, — и наклонился к брату.       — Ты перечеркнул мою жизнь.       Нормут взял в рот большой глоток настойки и, остановив смех, сказал:       — Я? Хе-хе! Я тебя из-под своей братской любящей опеки передал женщине в её цепкие руки. Женщины пострашнее плети могут быть! Вот! Вспомнил! Приятель фанин Фэллон анекдот мне рассказал. Слушай, Эван, — он наклонил голову брата к себе. — Возвращается домой анзорский солдат после зенрутского плена. Ни рук, ни ног, одно туловище и голова. Передали командиры его в мешке, расписались и уехали. Мать кряхтит: «Сыночек, это тебя подлые зенрутчане замучили в плену! «Нет, матушка, — отвечает солдат, — в яростном сражении я пострадал». «Да как же так?» — вздыхают мать и жена. «В первом бою пушечное ядро подо мной взорвалось и оторвало ногу». «И ты в плен попал?» — пугается мать. «Нет, — храбрится солдат, — я на костыле побежал во второй бой, там другую ногу и оторвало». «И в плен взяли?» — «Нет же! — отнекивается солдат. — Я в следующий бой вызвался, на тележке поехал, стрелял за нашего короля. Вот в третьем бою потерял я левую руку, а после и в плен схватили меня». «Ох, ты мой несчастный! — плачет мать. — Бедного калеку зенрутчане не пожалели! Замучили!» «А при чём тут зенрутчане? — диву даётся солдат. — Я в зенрутском госпитале лежу, а перед носом на стенке висит портрет королевы Эмбер. Я разозлился, хрясь по нему оставшейся рукой, нечего зенрутской королеве смотреть на подданного Мерната! Да так ударил, что рука и омертвела!» Мать рыдает: «Горе какое! Как ты нас кормить, сыночек, будешь? Ни ножек, ни ручек». А жена успокаивает её и дёргает мужа за язык: «Мама, не плачьте, он нас своим языком накормит, сказки будет людям рассказывать. Язычок-то целёхонький, подвешенный». Мать качает головой: «Был целёхонький, невестушка, пока ты не схватила».       У Нормута прорвался смех. Эван остался нетронутым его анекдотом.       — Мой маленький мозг не понимает, что смешного в этом остроумном политическом анекдоте находит одноглазый человек. Извини.       Правый глаз Нормута прищурился, и дыхание на мгновение спёрло от такой неслыханной дерзости.       — Ваши телохранители, — вдруг Ханна оторвалась от окна, — все пятеро стоят на веранде и закусывают колбасой с хлебом. Все пятеро. Кто охраняет чёрный вход, ворота?       — Как? — Казоквар быстро вскочил со стула и вытаращил глаз. — Кто им позволит покидать всем скопом пост?       Он побелел и приковылял к окну. Дети с Фалитой переглянулись.       На скамейке у раскидного дерева стояло пятеро охранников. Ключница Осса держала перед ними поднос с мясными закусками и большими кружками.       — Перерыв только двоим позволителен! — закричал Нормут. — Остальные должны патрулировать мой двор!       — Так ещё двое обходят где-то твои владения, — сказал Эван, но его никто не хотел слышать.       Нормут впился глазами в своих телохранителей, собрался уже закричал и распугнуть их, когда к дереву подбежала маленькая фигурки рабыни с кусками торта на подносе.       — Элла, — шёпотом назвала имя Ханна.       Элла танцевала. Поднос, закинутый над головой, с волшебной лёгкостью держался на трёх пальцах. Элла крутилась через себя, перекрутилась через каждого охранника, погладив их по щеке.       — А эта почему перестала полы мыть?! — Нормут вытащил из-под рубашки цепочку с винамиатисом.       — Она около получаса беседовала с двумя охранниками, — беспокойно ответила Ханна. — Потом ушла. Пришли три других охранника. Видимо, Элла их позвала.       Лица Казокваров налились кровью от творившейся на их глазах наглости. Охранники бездельничали, рабыня тоже отлынивала от работы и обхаживала охрану. Она шептала им какие-то слова на ухо, подавала кусочек торта в рот. Охранник схватил её за низ платья, Элла захихикала, оторвала жеманно его руку и перекинулась в объятья напарнику. Но первый не унимался, он хотел стиснуть Эллу и поцеловать её. Его товарищи тоже тянули к ей руки. Уж полгода они стойко несли службу и позволяли расслабление в дни отгулов и в редкие выходные. Девушки у Казокваров были милыми и трепетными, как птички, однако Нормут запретил охранникам трогать своих рабынь. В борделе — да пожалуйста, но в его доме они должны думать лишь о службе. Элла сама к ним шла, сама начала ублажать и заигрывать, сверкать перед ними большими грудями. Элла держала пальцы на пуговицах грязной рубашки и подзывала руками охранников — кто подойдёт первым? Им оказался телохранитель с рыжими усами. Элла повисла у него на шее, подозвала второго и обняла сразу двоих. Правая рука соскальзывала к своей груди.       — Чёрт, она к нам спиной! — заворчал Эван. — Я не вижу её груди!       Неожиданно ноги охранника подкосились. Он упал, лицом ударившись об деревянные ботинки Эллы. Второй сделал неуверенный шаг, держась за грудь, и потерял равновесие. Элла стрелой метнулась к другим охранникам. Блеснул в руках стальной нож и проехался по шее сразу двоим. Пятый охранник вскочил, стрельнул по Элле потоком воздуха. Элла прыгнула за дерево, и раздался выстрел.       Хромая старушка Осса держала револьвер за спиной охранника.       — Братья, возмездие! — закричала Элла, вынув из кармана платья камень. — Возмездие! — нож ударил в сердце лежавшему стонущему охраннику.       — Фалита, где винамиатис?! Зови сокола! — завопил Нормут.       Он вытащил из кобуры, висящей на поясе под белой рубашкой, револьвер. Из кармана высыпались патроны. Едва Нормут наклонился за патронами, Идо Тенрик оказался во дворе, схватил Эллу и Оссу и исчез.       — Фалита, зови соколов!       — Да, да, сейчас, — еле дышала испуганная Фалита. Из кармана дрожащими руками она вынула жёлтый камень и крикнула:       — Помогите! — страх окутал её. — Нормут, винамиатис не загорается! Топаз? Это топаз?       Нормут и Эван повытаскивали из своих карманов винамиатисы, связывающие их с соколом. Однако достали драгоценные ярко жёлтые топазы, напоминающие винамиатис. Азадер и Алекрип ревели. Ханна вцепилась в оконные рамы и губы её прошептали:       — Нормут, вы жаловались, что с утра кто-то с вами столкнулся. Как звали того раба?       — Элла… — Фалита закрыла рукой рот.       — Она и на меня налетела! — воскликнул Эван.       Наверху завыл Живчик.       В доме закричали рабы.       — Фалита, спрячь детей, — зашептал Нормут. — Я постараюсь пробраться в свой кабинет и взять зелье перемещения.       Он кинулся к двери. В этот момент на лестнице раздался гул шагов. Нормут выстрелил. Пуля угодила в потолок. Быстрая струя воды вырвала у него револьвер и швырнула его в стену.       — Кровь за кровь! — разнёсся страшный вой.       И толпа из двадцати человек влетела в столовую. Револьвер Эвана был выбит из кобуры, едва Эван потянулся к нему.       — Пощадите детей! Пощадите детей! — кричала Фалита, слыша, как налитые кровью кулаки бьют по лицам Азадер и Алекрипа.       Спустя пятнадцать минут Казоквары, избитые, израненные стояли связанными на коленях перед освободителями. Ханну с заломленными руками держало два мужчины. В двери торчали испуганные лица домашних рабов, и кровь наливалась в их глазах.       — Нулефер, что ты творишь… — стон вырвался из груди Ханны.       Нулефер стояла перед ней, почерневшими глазами она пронзительно впилась в мать.       — Мама, это моё предначертание. Вот мой мир, вот люди, которых я называю братьями. Казоквары, ставшие частью твоей семьи, истинные звери. Без обид, мама, но жить им осталось недолго.       — Нулефер! Услышь меня! — их глаз брызнули слёзы. — У тебя другое будущее! Ты мечтала быть магом, ты стала такой сильной, каких успехов ты добилась в освоении магии за один только год! Перед тобой открыт мир, остров Абадония! Нулефер, доченька, хочешь я отправлю тебя на этот остров в Чёрный океан? Твереи, старейшины Тенкуни, стали моими и твои друзьями. Элеонора, твоя сестра, ждёт ребёнка от Эвана! Твой племянник не может расти сиротой!       — Ты бы эти слова сказала бывшему мужу Элеоноры, который подарил Тине сотню единокровных братьев и сестёр. Я — сестра Кровавого общества. Я отказалась от земных родственных связей.       Нулефер заглянула в глаза матери, показывая ей свою тьму, и отошла бесшумно к Элле, что расхаживала перед Казокварами в красном офицерском мундире, надетым на скорую руку.       — Господин! Мне идёт мужской костюм? — прищурила она глаза.       — Скотина! — пробурчал Нормут.       — Я жду ответа на вопрос! — велела Элла, схватила Нормута за плечи и засмеялась. Тело её задрожало, голова затряслась. Пару секунд — на месте рабыни Эллы стоял Тимер Каньете. — А так? Мне идёт военная форма?       — Где Элла? — фыркнул Нормут.       — В далёких холодных горах Камерута, — свистнул Тимер. — Знаете, ваших рабов оказалось так легко взять на нашу сторону! Элементарная задача! Сложнее было заменить все магические замки на вашей большущей территории на фальшивку, подменить незаметно связывающие винамиатисы под вашей нарядной домашней одежонкой и убить семерых охранников. Уважаемый, позвольте вам представить ключницу Оссу! Прекрасный и храбрый Рэй Китс, — Рэй, долговязый мужчина с седой головой, отдал Казокварам нахальный поклон. Он тоже успел переодеться, но в серую замызганную рубаху, которую нашёл в подвале, пока бежал на захват.       Тимер подошёл к Ханне и улыбнулся.       — Пит, Сайк, проводите фанесу на второй этаж и закройте её в своей комнате. Охраняйте Свалоу, пока я не отдам приказ возвращаться в штаб. Уэс и Стэнтон, вы стоите на страже во дворе на случай, если к Казокварам приедут гости. Пит, Сайк, вы поживее старушку выводите, мы время теряем. Видишь, Нулефер, — улыбка Тимера стала шире. — Я всегда выполняю свои обещания. Твоей маме смерть не грозит.       — Нулефер! Нулефер! Клянусь, что я всё исправлю! — вскрикнула Ханна. — Я освобожу всех наших рабов! Я сама возьму в руки оружие и буду сражаться с твоими братьями! Вернись назад, сделай один шаг назад! Пощади детей! Нулефер, ты никогда не убивала детей! Они не виноваты в грехах своих родителей!       — Моя рука готова была подняться на родную сестру. Остановят ли меня чужие дети? — вторил ей ответ Нулефер.       Под крики Ханну унесли прочь. А в столовую заглядывали рабы. Освободители сами зазывали домашнюю прислугу, от хромых стариков, которые кормили лошадей и ели с ними из с одного чана, до детей, живущих на кухне. Тимер повесил на стену знамя — окровавленные крылья на фоне голубого неба.       — Налетайте! Вы присутствуете на кончине ваших хозяев! — кричал Карл.       Рабы подходили, с испугом смотрели в глаза хозяев и тут же рукой или ногой били их по животу или лицу. Фалита с детьми рыдали, Нормут рычал, Эван отрешённым взглядом смотрел на дубовый паркет и не двигался. Его оцепенение напоминало смерть, лишь слабое дыхание утешало освободителей, что они успеют повеселиться с Эваном.       — Эти люди издевались над вами! — восторженно воскликнул Тимер. — Я около месяца жил вместе с вами под ликом храброй Эллы и видел все ваши страдания! Никто в этом доме не слышал слов благодарности, все познали на себе силу винамиатиса и остроту плети. Ваши семьи раздроблены, дети сломаны, девичество дочерей продано распутным приятелям. Вас били и убивали, вынимали по куску души каждый день. Дьявол существует, и он живёт не в бездне земной, не в теле псов Создателей! Он здесь, переродился Казокварами и принялся умерщвлять безвинных. Вас. Нормут Казоквар, король Нормут — он называл себя! Ну и кто, ответь мне, Казоквар, выше — король или бог? Я пришёл за возмездием. Добрые люди, вот этот хромой, одноглазый, седой и лысеющий человек храбрился и возвышался, смеялся и оплёвывал вас. Но кто оказался силой?       Ноздри Нормута раздувались с бешеной скоростью, он молчал, прислонившись к стене и глотал кровь, капающую с носа на распухшую губу.       — Фанины и фанесы, право убить Казокваров принадлежит вам! — обратился Тимер к рабам. — Кто умеет стрелять, возьмите мой револьвер. Если не дружите с огнестрелом, то вот вам мой нож! — и он расправил руки, на правой лежала пушка, на левой кухонный нож.       — Да сжечь их надо! Давайте по-быстрому разведём во дворе костёр! — закричала молоденькая камеристка Фалиты.       — Скормим собакам! — крикнул весь израненный Живчиком камердинер Лейф. — На втором этаже как раз сидит людоед!       — Утопим! — подняла руку птичница.       — Вытащить внутренности у них через глотку! — уничтожающе смотрел на хозяев привратник.       — Ну и ну, — Тимер покачал головой. — Фанины, фанесы, вы переходите границы. Мы даём своим жертвам милосердную смерть. Нет, так не пойдёт. Вы держите на Казокваров большое зло, но помрут они без лишней крови, — Тимер ухмыльнулся Нормуту: — Я видел, как рабы с лопатами и ножами бросались на наш отряд. Своих хозяев они ценили как дорогих отцов. Вы многое потеряли.       Хлопнуло. В центре зала оказался Идо, раскрасневшийся, с вздыбленными волосами, в голубом хитоне.       — Вовремя явился, — сощурил глаза Карл. — Что так долго? Ключ с собой?       — Извините, задержался, — выдохнул Идо. — Проверял дорогу на наличие торопящихся к нам гостей Казокваров, прятал в тихое место связывающие винамиатисы да с Уэсом и Стэнтоном пару словами обменялся.       — Ключ? — повторил Карл вопрос.       — С собой, — Идо показал рабам сверкающий металлический ключ, в который был вставлен винамиатис, отворяющий засов ошейника. — Люди, вы будете освобождены! Я сниму с вас ошейник и перенесу прямиком в Камерут, где вы станете свободными от проклятого рабства.       Столовая зашумела в возгласе счастья и победы. Раздались похвалы освободителям, упоенный чудом народ поднял звонкий ор.       — Тише! Тишина! Заткнитесь все! — закричал Идо, и голос его задрожал: — Я не могу расслышать. Мне кажется, это… я слышу…       С серванта громко доносился женский голос.       — Эван, ты проснулся? Эван, ты опять оставил у себя в тумбочке мой винамиатис? Эван, я волнуюсь, знаешь ли. С тобой всё в порядке? Эван, вы поедете на казнь? Потеплело сегодня, снег тает, будь готов замочить ноги! Эван… Кто-нибудь в комнате есть! Я переживаю! Я несколько минут назад звала маму и Фалиту, они почему-то молчат! Эван!       — Голос Элеоноры… — сжала дыхание Нулефер.       Идо бросился к серванту. Открыл дверь, да так, что сломался засов, сбросил на пол посуду и увидел в самом укромном уголке на тарелке связывающий голоса жёлтый винамиатис. Карл, стоявший возле серванта, вылупил глаза:       — Тимер, ты же избавился от всех винамиатисов в доме, пока Казоквары завтракали.       — Да, — растерянно произнёс Тимер. — Я пробежался по их комнатам и разбил камни, по которым Казокваров мог кто-то позвать!       Элеонора в камне кричала Эвана и домашнюю прислугу, которая могла прибираться в комнате мужа. Идо потянул руку к тарелке.       — Я разобью его!       — Не трожь!.. — истошным воем завопил Тимер.       Было поздно. Рука Идо, взявшись до тарелки, задела винамиатис. Он засверкал. Крик Тимер, голос Идо в единый момент стали слышны на той стороне винамиатиса.       — Чёрт! Элеонора! — Идо зажал рукой рот.       — Тенрик? — женский изумлённый голос застыл в непонимании. — Тенрик?! Я узнала тебя, Идо! Идо, это ты! Идо! О нет! Эван? Скажите, что мне мерещится этот голос!       Тимер схватил заледенелого Эвана за ворот рубашки и зашипел.       — Крикни ей! Крикни, что всё в порядке! Я пощажу тебя!       Эван оставался статуей, с его посиневших губ срывался мямлящий измученный стон.       — Отец, зови соколов! Освободители напали на мою семью! — выкликнул винамиатис.       Тимер вырвал из рук Идо камень и разбил об стену. Зубы его колотились от гнева.       — Ты идиот, Тенрик! — заорал он. — Замки сняты, сейчас же здесь будет армия магов! Ты идиот! Заканчиваем операцию! — кричал он уже освободителям. — Рабы, уходите, мы сами по-быстрому прикончим Казокваров! Идо, отдай ключ рабам и перемещай освободителей в штаб, пока нас не закрыли замками!       — Понял, — заявил Идо. — Я к Питу и Сайку, Уэсу и Стентону. Рабы, держите ключ.       И он исчез. Ключ упал на пол, и рабы ринулись за ним. Послышались радостные возгласы. Их сменил гул негодования. Ключ один, а их много. Кулаки градом посыпались друг на друга. Рабам не дали подраться, освободители дулами револьверов стали выталкивать их из помещения. Они не слушали брань и возмущённые крики невольников. Но тут покусанный, кровоточащий после собачьих клыков Лейф оттолкнул сдерживающего его Карла, оказался перед освободителем Джимом и выхватил у него нож. В считанные секунды камердинер возник перед связанными Казокварами и схватил за волосы Азадер. Нож прошёлся по горлу девочки. Он взялся за Алекрипа, но Гринк и Никсон за руки выволокли его из столовой. Нож волочился в плотно сжатой руке камердинера, оставляя за собой след крови.       — Моя дочь! Вы убийцы! — взвыла Фалита.       Эван поднял застывшие широкие глаза на освободителей.       Столовую оглушил медвежий рёв. Нормут кричал исполином. На глазах лопнули сосуды, и мутные очи стали красными. Тело Нормута заколотилось, водрузилось на ноги. Кровавый глаз заметался и встретился с Рэем, идущим на него с тесаком. Нормут бросился мёртвой хваткой, разорванные верёвки упали к ногам. Толстый лоб Казоквара ударил Рэя по голове, зубы впились в лицо и откусили ухо. Нормут схватил освободителя и прижал холодный тесак к его шее.       — Он умрёт первым, Каньете! — выдавил Нормут хриплые слова. — Отпусти моего сына!       — Нулефер, — произнёс Тимер.       Нулефер взметнула рукой. Ничего не произошло.       — Где вода? — закричал Никсон.       — Я не чувствую её! Я лишилась магии!       — Как это понимать?       — Замки, — отчаянно ответила Нулефер. — Они не подпускают ко мне воду.       — Какие замки? Элеонора раскрыла нас всего минуту назад! Они не могли обложить дом замками!       Пока Никсон паниковал, у приоконной стены воцарилось застывшее сражение. Нормут сжимал в хватке Рэя и душил его длинными пальцами, тесак воткнулся в шею. На каждый шаг освободителей лезвие проникало всё больше в кожу. Тимер остановил освободителей, встал перед ними, чтобы кто-нибудь не осмелился прыгнуть на Нормута.       — Отпустите хотя бы моих сына и жену, и я отпущу вашего друга. Клянусь всеми богами! Клянусь своей жизнью и оставшимися детьми! Я исполню своё обещание! Отпустите жену и сына!       — Так мы тебе поверили! — Карл зарядил револьвер.       Рука Тимера коснулась пушки Карла.       — Он зарежет Рэя до того, как ты выстрелишь. Нормут, дыши глубже, мы можем поговорить, — Тимер сглотнул большой ком.       — Рэя не спасти! Нам нельзя терять время! — не унимался Карл.       — Ты говоришь, что хочешь убить своего друга? — зыкнул на него Тимер. — Нормут, смотри, я опускаю свой нож, — и он положил нож на пол. — Мои люди отводят от вас револьверы и ружья. Мы отходим от вас, — Тимер выполнял свои слова, его товарищи подчинялись его приказам.       — Отпустите жену и дочь, — затараторил Нормут. — Дайте им уйти.       — Хорошо. Развязывайте Фалиту и Азадер. Они выйдут из дома, сядут в летающую карету и уедут.       — Нет! — взревел Нормут. — Их убьют мои рабы! Не держи меня за дурака, Каньете! Передай их проходящим соколам! Или я порву ему глотку!       Рабы целой толпой скрывались за мощными дубами. Переговоры затягивались. Освободители ворчали. Хороший стрелок задел бы голову Нормута! Но Тимер дорожил Рэем Китсом, солдатом, прошедшим анзорскую войну в рядах шпионов. Нулефер смотрела на свои руки и понять не могла, почему так быстро дом обставили замками? А если Тенрик застрял в особняке и не перенесёт их! Она выглянула из двери и побежала в коридор. Невероятно! Тело ощутило дрожание воды, льющейся в трубах. Но почему замками закрыта только столовая? Нулефер прикинула. В столовой враг не расставил замки — никто посторонний не проникал ведь в столовую при них! Замки могут быть только на втором этаже, закрывать столовую с потолка, и в подвале — обесточивать от магии пол. У неё появился шанс спасти Рэя — мощная атака воды дотянется с коридора в столовую, успеет вырвать товарища, пока магия умрёт под гневом замка, а то и вырвет замок.       И вдруг череда хлопков. Выстрелы. Один сверху. Шум в правой части особняка. «Комната моей мамы!» — ахнула Нулефер. На её этаже раздались хлопки и тяжёлые шаги устремились к ней. Нулефер закрыла себя водой. Вовремя! Показалась из-за угла голова офицера. Нулефер взорвала трубы на потолке и в офицера ударила горячая вода.       — Нулефер, защищай Тимера! Во двор явились соколы! — её схватил за плечо Никсон и толкнул назад. — Мы будем держать оборону!       Никсон, Гринк и Джим загородились шкафами и стульями и стреляли на поражение. «Их убьют маги! — горько осознала Нулефер. Она нужна им здесь. Вот огненный столб! Нулефер потушила его водой, но пламя успело опалить ей волосы.       — Защищай Тимера! Он приказал тебе быть с ним! — не своим голосом закричал Никсон. — Где Тенрик? Где же Тенрик?!       Нулефер влетела в столовую, минуя бегущих на помощь Никсону, Гринку и Джиму ещё двоих освободителей. За окнами расположились отряды магов и военных. Освободители отстреливались с окна.       — Фалита и Алекрип выйдут через окно, — трясся Нормут с почти что бездыханным Рэем. — Я тут же брошу вашего друга и сложу руки.       — Согласен, — кивнул Тимер и обратил взор на Нулефер. — Останешься здесь. Ты видела Идо?       — Нет, — ответила она. В коридоре шла битва — она слышала её по выстрелам. «Я должна защищать освободителей! Почему Тимер церемонится с Казоквар из-за одного Рэя? Рэй, кажется, задушен и не дышит уже! А в коридоре пятеро манаров против магов! Тимер, что у тебя на уме?»       — Мы ждём Идо, — заговорил Тимер. — Он должен переместиться в коридор у дверей или снять эти замки! Где этот чёртов Тенрик?       Тенрика не было. Замки закрывали только столовую, за её стеной магия вновь возрождалась. Тенрик не появлялся. «Убили его?» — страшную мысль сглотнула Нулефер.       Тем временем освободители развязали Фалиту и Алекрипа. С сыном на руках женщина направилась к окну. Брэттли и Дэн, широкорукие и широкоплечие близнецы, приближались к Нормуту. Фалита поставила Алекрипа на подоконник, мальчик кричал и вцепился крепко в волосы матери. Фалита залезала на окно, толстые ноги с трудом брали расстояние большее трёх лестничных проёмов. Наконец, Фалита взобралась.       — Нормут, — заскулила она. Муж не ответил.       Когда Фалита залезла на открытое окно, стрельба со стороны освободителей и солдат прекратилась. Под невыносимое молчание она спрыгнула с окна на веранду. Фалита взяла на руки Алекрипа и пошла медленными шагами к солдатам.       — Проходящего к женщине! Мы отпускаем заложников! — воскликнул у окна Карл. — Разрази вас небеса…       — Проходящего! — отдал команду офицер.       Брэттли взял Рэя за туловище. Ещё теплый! Дэн вцепился в свободную руку Нормута.       Нормут издал рёв. В тот же момент он швырнул Рэя на Брэттли, и лезвие ножа проехалось по шее его заложника. Нормут схватил Дэна и закрыл своё тело его огромной грудью. Брэттли выстрелил, отпихнув мёртвого Рэя. Пуля попала в голову брата-близнеца. Его безумный выстрел положил начало пороху и свинцу.       — Нулефер! — крикнул Тимер       Она побежала за ним. Нормут словно зверь летел к окну, прикрываясь бездыханным телом. Его хромые ноги были быстрее и сильнее, чем в молодости. Единственный глаз не смотрел по сторонам. Он не заметил возникшего перед ним Эрика. И бег за его спиной. Внезапно Эрик упал. Нормут перескочил через его голову и бросился в окно, разбив головой стекло. А Эрик на полу сражался с Эваном, что ухватил зубами Эрика за лицо, ногами обвил туловище и не отпускал, хотя руки Эвана были завязаны.       Нулефер оказалась у окна, когда Казоквар покатился по лестнице огромным мешком вниз. По звуку она услышала, что из укрытия солдат — массивных деревьев — исчезли проходящие. Она перепрыгнула окно. Всё, она чувствует силу! И метнула из конюшни, из корыта для лошадей, петлю. Вода обхватила Фалиту и Алекрипа, вторая часть струи обвила Нормута. Грянули проходящие. Один схватил и забрал с собой Нормута прежде, чем она успела опомниться. Второй чуть задержался, ибо женщина с ребёнком были уже в воздухе. Маг успел за ногу поймать Фалиту, Нулефер смогла вырвать только Алекрипа.       — Сынок! — разъярённо заорала Фалита.       Нулефер перебросила мальчика к своим. Алекрипа ухватил Шин и одним движение ножа оборвал жизнь. Освободители помогли Нулефер перебраться обратно в дом за секунду до появления перед ней проходящего. Эта секунда оказалась для проходящего напрасной. Он появился вплотную к укрытию освободителей, ружьё оказалось у головы. Выстрел не заставил себя ждать.       В столовой Эван кромсал по частям лицо и волосы Эрика, его били две пары ног — Карла и Тимера. Застывшая от страха статуя Эвана ожила и упивалась первой в своей жизни борьбой.       Тимер выстрелил ему в спину.       — Нормут, беги… — прошептал Эван, не зная, что брата уже забрали военные маги.       — Где Тенрик?! — кричали Тимер, и Карл, и Нулефер.       Шин, сдерживающий пулями магов и солдат у балкона, рухнул на пол. Со лба сочилась кровь.       — Выбираемся! Бежим на задний двор! — скомандовал Тимер.       Их осталось всего одиннадцать из двадцати четырёх членов Кровавого общества.       Они ринулись в коридор, когда солдаты оставили атаку из укрытия и были на балконе. Тимер велел бежать через вход для рабов, освободители подчинились ему. Но Нулефер и, кажется, добрая половина выживших знала, что они обречены. Может быть, ещё не поздно поднять руки и помолиться, чтоб начальство дало команду своим солдатам по возможности захватить освободителей живьём. Нулефер не могла проникнуть во взбудораженный мозг товарищей, сама она чувствовала — они все покойники. Без Идо Тенрика могущество Кровавого общества развалилось как карточный домик, собранный неумелыми детскими руками. С Тенриком у них была внезапность, они источали угрозу, неуловимость. На его великой магии и истинно гениальных умениях жил их отряд. Дар Нулефер — просто загадка, способности Идо — сокровище человечества.       Какой-то маг воды петлёй схватил Стьюи, молодого освободителя с большими красными пятнами на лице после южной смерти. В ярости Нулефер обрушила водные петли на двоих солдат, что вломились в дом, когда они бежали по длинному коридору — не разбираясь, маги они или манары — и задушила. «Со всеми я не справлюсь», — угрюмо подумала она.       Поворот. Она наскочила на обугленное сгоревшее тело. Никсон! Через три метра от него лежали Джор, Джим и Дейл.       — Мы их потеряли, пока ты медлил, Тимер, со своим Нормутом! — взревел переполненный горем Брэттли. — Я убил брата!       — Я доверил нашу судьбу Идо, — проронил Тимер. — Он неизменно перемещал нас вовремя. Идо убит, он явился бы за нами.       Каким образом убили Идо, не укладывалось в голове Нулефер. Его скорость была быстрее пули, маневренность не знала равных. Если только маг-оборотень не стал кем-то из освободителей и не выстрелил в упор, когда Идо потерял перед ним бдительность. «Идо, ты нас подставил, — просочилась обида у Нулефер. — Потащило тебя разбивать этот проклятый винамиатис Норы!»       В проёме двери танцевального зала показалась вражеская голова. Нулефер, не задумываясь, кинулась в бой. А вода была повсюду. Когда она вырвала с корнем трубы и винамиатис, контролирующий подачу воды, стихия хлынула в дом. Первым выстрелом Нулефер приковала врага к стене, вторым забрала у Брэттли пушку и нажала на спусковой крючок. И тут перед ними ещё двое. Тимер оказался быстрее воды Нулефер и ножом проехался по их животам. В него ударила вода.       — Нулефер, твой собрат! Возьми на себя! — крикнул Карл.       Два мага воды вцепились друг в друга. Их плети хлестали, не жалея сил. А Карл юрко, как сверчок, подскочил к воднику, приложил револьвер к голове и произвёл выстрел.       — Потратил на эту сволочь последний патрон, тьфу ты! — сказал он, вытирая с лица кровь.       — Гляньте, Гринк добрался до зала и умер здесь, — Нулефер показала на обстрелянный труп, лежащий на полу в праздничном зале.       Неожиданно ноги оставили пол, кто-то заломил руки за спинами так, что закричала не только Нулефер, но и её товарищи.       — Перемещатели! — Тимер увидел скрывавшихся магов. Один прятался за пианино, второй за дверью.       — Мы сковали их, — маг шепнул в свой пиджак. — Мы находимся в…       Нулефер, обращённая к магу спиной, услышала звук чего-то сильного, разбивающегося о голову врага. Быстрые шаги. Звук удара по перемещателю, что стоял ближе к ним, у двери. Нулефер с освободителями упала на пол. Повернулась к залу и увидела иступлённую, освирепевшую Ханну, бьющую мага кочергой по голове. Одна из занавесок, что была правее пианино, колыхалась.       — Вот вам! Вы не получите мою дочь! — Ханна убивала мага.       Из головы перемещателя, прятавшегося у двери, текла кровь. Связывающий голоса винамиатис был разбит. У пианино маг зашевелился, стал подниматься. Ханна метнулась к нему и обрушила железную кочергу на его разбитую голову.       — Мама, как ты здесь оказалась? — поразилась Нулефер и закрыла рукой рот, когда Ханна подняла окровавленную кочергу. Опускать глаза на пол, на убитых магов, Нулефер побоялась.       — Проходящие с солдатами явились точно возле моей комнаты, где меня удерживали. Они убили моих охранников. А я спряталась под кроватью и не вылезала. Меня бы унесли в безопасное место! Нулефер, ты как? Боги небесные, ты вся изранена!       Ханна прибежала к Нулефер и зажала дочь в объятиях. Но она отскочила от мамы. Её собственное тело всё было в крови и ссадинах, платье изорвано, — своей и чужой крови Нулефер не страшилась. Но заляпанное кровью лицо и руки Ханны повергли её в ужас.       — Где вы взяли кочергу? — было первое, что спросил Карл.       — Казоквары отапливают дом винамиатисами, но любят проводить вечера у живого камина, — Ханна произнесла дрожащим голосом. — Я забежала в их комнату, когда солдаты спустились на первый этаж, и взяла кочергу. Не придумала ничего лучшего! На неё первым взгляд упал. Я хотела взять у Нормута в сейфе оружие, но его бы я заряжала два часа только. На втором этаже никого нет, я проверяла. Лестница на второй этаж через дверь в конце танцевального зала. Спрячьтесь в одной из комнат, пока за вами не придёт ваш проходящий.       Тимер сжал кулаки.       — Тенрика убили… или пленили. Мы в западне.       Ханна поцеловала Нулефер в щёку.       — Спускайтесь через балкон. Попробуйте через западную часть дома перебраться к хозяйственным постройкам. В конюшне лошади, в сарае летающие повозки.       — Фанеса, — Тимер нахмурил лоб. — Вы, когда прятались за занавеской, слышали переговоры солдат между собой и голоса из винамиатиса?       Ханна кивнула.       — Они говорили, выжил ли Нормут?       Ханна снова кивнула. Кивок ей дался с трудом.       — Да, Нормут жив, им и Эваном занимаются целители. Город оцеплен, перекрыты все дороги, мыслечтецы на каждом шагу поставлены. Я не знаю, куда вам бежать.       — Эван? — удивился Тимер.       — Да, я так слышала. За жизнь Эвана борются целители.       — Разрази вас гром, — зашипел Тимер. — Мы убили только двоих детей! Чёрт побери, мы убили бесполезных детей, а эти мерзавцы остались жить!       На Тимера поникшим взглядом смотрели товарищи.       — Давай сдадимся, — сказал Брэттли. — Мы не убежим. Или примем здесь последний бой. Честь умереть в этом красивом бальном зале, усеянном золотом! А давай соберём последние патроны, которые остались, и не дадимся никому. Проложим сами дорогу к Создателям! Мы бежим как крысы.       Брэттли отлетел от пощёчины.       — Меня не убьёт человек! Ты понял? Я не позволю какому-то вонючему солдатишку или жирному палачу, этим низшим тварям, отнять у меня жизнь! Её даровали мне боги, и боги её отнимут! Оставайся здесь, если считаешь себя ничтожным человеком. А я выживу всем назло!       И Тимер побежал. Карл бросился за ним. Освободители, вздохнув, пошли за своим лидером. Никто не ожидал, что за стеной стоит засада. Проходящий явился с магами. Тимера двигало животное чутьё, ему неведомо было, какая магия у противника. Он расправился с пятью за считанные секунды.       — Ты силён как бог! — восхитился Карл.       Сила Тимера и слова Карла придали уверенность освободителям. Они без роптания побежали за ним.       — Мама, — спросила Нулефер, — ты останешься здесь?       Ханна улыбнулась.       — Да. Скажу, что пряталась за занавеской, от страха вся оцепенела. А в запачканной крови обвиню вас. Вы использовали меня как заложника.       — Как ты будешь теперь жить?       — Как ты будешь жить, если спасёшься? Я справлюсь, мои глаза за свою жизнь повидали больше смертей, чем ты за этот год. Беги за своими, сейчас прибудет подкрепление солдат.       Ханна не соврала. На втором этаже пока никого не было, кроме спрятавшейся под стол девочки-рабыни. Струсила, не успела сбежать. В коридоре лежали убитые Пит и Сайк. Воинские отряды поджидали выбегающих освободителей у чёрного входа. Добравшись до западной части дома, Нулефер, обволакиваемая остатками воды, с друзьями проскользнула в последнюю комнату. В нос тут же ударил сладкий запах духов. Окна были занавешены золотыми занавесками, на столе в вазе ароматы источали розы. Насколько Нулефер знала, среди Казокваров розы любила только Элеонора. Это была её спальня, отдельная от Эвана. За дверью в комнате издавался странное ворчание, похожее на медвежье.       — Не заходите в гардеробную! Рабы привязали к ножке столика пса. Он бешеный! — Тимер встрепенулся от протяжного рёва.       Нулефер посмотрела вниз в окно. Прыгать было опасно. Но сарай, в котором Нормут держал повозки, был в считанных метрах.       — Воды у меня мало, — сказала она товарищам. — Новой я не наберу, меня сразу заметит водный маг. Буду спускать вас по два человека.       Тимер хмыкнул.       — Вспоминаю, как нас на восстании с одного здания на другой перетаскивала Делия Швин. Пташка… — он с грустью искривил губы.       Нулефер предложила Тимеру первому, как их вождю, спуститься вниз. Он отказался, произнес, что окажется на земле, когда Нулефер вызволит всех девятерых его друзей. «Смелое заявление для человека, который не хочет умирать и цепляется за любую возможность спастись», — подумала она, но Тимеру эти слова не передала. Она не хотела оказаться под его ударом, как Брэттли. С Тимером не спорили никогда. А как бы она высказалась вот именно здесь, что по вине Тимера погибли Никсон, Гринк и все остальные! На Идо он надеялся. Как же! Тимер рассчитывал поиграть Казокварами точно так же, как они играют со своими рабами. Он думал, что позабавится с Нормутом и прикончит потом в возвышенной позе всю семью. Если бы это был первый бой, Нулефер поверила, что Тимер отдаёт жизнь половины освободителей за Рэя, который стал обречён с первой секунды, как оказался в руках Нормута.       Противники поднимались, она слышала их топот: возле комнаты Элеоноры имелась отдельная винтовая лестница. Тимер с ружьём, в котором оставалось, наверное, пули две, засел у двери с Эриком. Нервно он косился на гардеробную комнату, где не замолкал Живчик. Сердитый рёв превратился в яростный лай. Зверь чувствовал кровь и жаждал её не меньше освободителей. Лай выдавал их убежище, Живчик говорил солдатам: «Они здесь! Враги, напавшие на мой дом!» Нулефер, поторапливая себя, как могла, перемещала освободителей с балкона к двери сарая. Воды у неё осталось тонкая струя, при медленных движениях чувствовалась тяжесть мужских накаченных тел. «Хоть бы успела», — взмолилась она.       И тут, когда она опускала Карла и Грега, готовясь приняться за Тимера и Эрика, раздались звуки бега. Из гардеробной выскочил Живчик, с болтающейся перегрызенной верёвкой на шее. Он бросился на спину Тимера и повалил его на пол. Тимер зарычал в ответ. Перевернулся, и его глаза встретились с глазами Живчика.       — Убей его, — прошептала Нулефер. Она сейчас бы откинула Живчика, но вся её вода была с Карлом и Грегом.       Нулефер не сомневалась, Тимер приставит ружьё, которое он держит в правой руке, в живот собаки. Или же вонзит в него нож.       — Чудовище! Чудовище! — стонал Тимер, раскинув руки. Лицо его исказилось в необъятном ужасе.       Эрик оттолкнул пса от Тимера, успев до того, как Живчик вцепился бы в горло Тимера. Схватил ружьё, взвёл курок, но произвести выстрел не сумел. Живчик оказался быстрее. Псу потребовался один прыжок, дабы острыми зубами впиться в шею Эрика. Хрустнуло. Из Эрика брызнула кровь.       — Тиме… — захрипел Эрик.       — Чудовище… — заскулил Тимер.       Нулефер, кинув Карла и Грега к сараю, послала воду за Тимером и Эриком. Едва успела их схватить, вырвала за мгновение до прыжка Живчика и отбросила Тимера и Эрика в сарай. Пёс, облизывая с морды кровь, завыл, смотря на неё. И Нулефер, не раздумывая, прыгнула с балкона.       Ноги подвернулись. Она упала на колени и потеряла всю силу совершить шаг. Карл, стоящий перед стеной, бросил её к себе на плечи и занёс в сарай.       — Что с Эриком? — спросила она.       — Перестал дышать, — ответил Грег, закрывая глаза Эрику.       Нулефер охватило полное отчаяние. Её товарищи были мертвы, захвачены в плен, но они сражались! Они стойко смотрели врагу в глаза и не потеряли чести, умирая. Эрика убила дворняга, просто прокусив ему шею.       — Тимер, почему ты не помог ему? — накинулась Нулефер на своего вождя.       — Запрыгивайте в карету! Нашли время орать! — из летающей кареты прозвучал голос Брэттли. — Солдаты на подходе!       Это было слабо сказано. Солдаты окружили деревянный сарайчик. Ревущий Живчик и визжащий Тимер созвали солдат как мух на сладкое.       — Кровавое общество! Сдавайтесь! — зазвучали слова командира. — Мы даём вам последнюю попытку. Через три секунды откроем огонь!       — У меня в ружье два патрона, прикончите кого-нибудь… — произнёс Тимер.       — Ружьё осталось в доме. И пуля бы пригодилась спасти Эрика! — Нулефер прожигала Тимера ненавистным взглядом.       Перед ними громыхнуло.       Идо Тенрик в небесно голубом хитоне, живой, без малейших ран и царапин стоял словно призрак.       Идо очутился перед Грегом, ухватил его длинными руками и переместился.       «Боги, вы существуете…» — Нулефер готова была упасть на колени.       На балконе завыл Живчик.       Звук перемещения раздался перед солдатами. Идо скинул с себя Грега и исчез.       Канонада выстрелов пронзила тело Грега. Изумлённые солдаты стреляли из ружей единогласно.       Идо явился в сарай. Изумлённые освободители видели расстрел их друга через щели в деревянных стенах. Идо взял Майкла. И, как Грега, бросил его солдатам. Запах свинца не заставил себя ждать.       — Это не Идо! Это оборотень! Зелье превращения! — закричали освободители.       Идо снова в сарае. Тимер, едва ощутив хватку холодных рук, увернулся и пригвоздил своим могучим телом мага к земле.       — Оборотень!       Проходящий пропал.       Снова на месте. Ближе всех к нему Дермот.       — Я Идо Тенрик, — эхо разнесло слова исчезнувшего мага.       — Не стрелять! Брать в плен! — в это же время отдал приказ командир армии, и перемещатель, а, может быть, воздуховик притащил к себе брошенного на землю Дермота.       — Тимер, я посвятил свою жизнь делу Грэди и Линды Каньете. Ты предал своих родителей. Я предаю тебя, — были первые слова Идо, когда он перенёсся к новой жертве. К Рону. Но Рон закрыл своё тело колесом. Идо исчез, его не успели поймать.       Освободители бегали по сараю, ускользая от его рук. Нулефер пыталась взять его водой, Рон использовал остатки револьвера. Да мимо, пуля прошлась по воздуху.       — Кровавое общество исчезнет. Вы ответите за невинно пролитую кровь, — Идо цапнул Тэда.       Кровавое общество тряслось от беспомощности. В глазах друг друга они читали: «Я не хочу быть следующим!»       — Я сознательно дотронулся до винамиатиса Эвана. Уэса и Стэнтона прикончил я.       Новой жертвой должен был оказаться Тимер и Карл. Но они прыгнули в летающую карету к Брэттли. И Тенрик забрал Клейта и Рона. Сразу двоих.       — Взлетаем, Нулефер! Полезайте! Он через мгновение будет, не считайте ворон! — Брэттли поднимал карету в воздух.       Нулефер стояла у кареты. Но если бы у неё были силы с подбитыми ногами пережить предательство, собраться и нырнуть в салон за мгновения, как велел Брэттли. Она была привязана к Идо больше, чем к другим своим братьям. «Ты высказывал нам своё возмущение и изображал искреннюю преданность. Как долго ты замышлял предательство? — Нулефер окутывала безысходность. — К чему тебе был этот спектакль с уничтожением Казокваров? Просто бы ночью, нас спящих переместил бы к полицейскому участку. Что тебе дала наша кровь? Наша смерть? А если бы Элеонора не позвала Эвана по винамиатису, ты бы ждал другого дня?»       «Элеонора?» — имя сестры ударило Нулефер по мозгам.       Новый звук проходящего. Он воцарился перед Нулефер.       — Элеонора, она с тобой заодно?.. — задала Нулефер вопрос.       Длинные пальцы Идо провели по её разодранному платью.       — Да, Элео… — шёпотом ответил Идо.       Его рука соскользнула с талии Нулефер к себе на сердце. Голубая мантия обагрилась кровью.       Идо, протяжно захватывая воздух, попытался переместиться. Его сил хватило, чтобы упасть у стены сарая подле старого хлама.       — Да… да… — лицо Идо бледнело.       Из кареты высовывался Тимер с ножом.       — Успел-таки пальцем прихлопнуть муху, — разнеслась по его лицу самодовольная ухмылка.       Карл помог Нулефер забраться в карету, Тимер надменно смотрел в сторону Идо:       — Тенрик, ты был уникальным магом. Ты превосходил всех ныне живущих проходящих. Я буду гордиться, что знал самого великого проходящего. Но сверхчеловек это я, Тенрик. Я сильнее всех. Прощай, безликий трус.       — О твоей силе и о твоём мелкотравчатом духе я напишу стихи, даю обещание, — глухо добавил Карл.       Тело Идо белело. По голубому хитону растекалась кровь, создавая очертания двух красных крыльев.       Для четверых оставшихся освободителей места в карете было вдоволь. Брэттли положил руку на винамиатис, он усилием мысли дал повозке такую большую скорость, что Тимера, Карла и Нулефер чудом не выбросило порывами воздуха. Карета, проломив деревянную стену, устремилась в лес. Солдаты ждали нового освободителя. Улетающая карета стала для них неожиданностью. Водный и воздушный маги атаковали, однако уступили в скорости карете.       В череде голых извилистых деревьев освободители слышали отдалённый вой Живчика, леденящий душу. От собачьего звука они содрогались всем телом.       Повозку придётся менять, предчувствовала Нулефер, в ней следящий винамиатис. Нормут, или Фалита, или Эван — кому она принадлежит — покличут карету пальцем, как только потребует командир штурмовиков, и карета прилетит к полиции, как миленькая. Казоквары живы. Нормут. Фалита. Эван. Ни одна их цель не пала. Погибли дети, но на Азадер и Алекрипа всем было плевать, даже Тимеру. «Говори, что хочешь, — задыхалась от злости Нулефер, — но казокварские дети были тебе не важнее их домашних питомцев. Мы шли на Нормута, Фалиту и Эвана. И оставили жить всех троих. Я, может быть, спасла бы Никсона и Гринка. Я, может быть, задержала бы солдат и помогла сбежать ещё кому-то. Тимер, нельзя мне было подчиняться тебе!»       Никсон, Гринк, Дэн, Эрик… Нулефер перечисляла павших собратьев. От них остались только имена да покорёженные лица с печатью смерти. Ещё вчера у них была история. Никсон родился рабом, свободу он получил, говорил он сам, «размазав ружьём хозяйские мозги об стенку», а после Грэди и Линда потрудились и сняли с него ошейник. Гринк в десять лет остался один с шестью младшими братьями и сёстрами, и за полгода он потерял их по месяцу каждого — братья и сёстры умирали от голода и заразы, а Гринк всё не находил хорошую работу, рабов брали охотнее, чем нуждающихся в работе подростков. Близнецы Дэн и Брэттли, не разлей вода, одна плоть и, наверное, душа, одна на двоих — про себя рассказывали мало: «Мы родились людьми, но зачали нас как собак. Матушка наша была вольноотпущенницей, гордилась она, что мы не увидели рабской доли. Но рабская кровь в торжествующем танце плясала в наших замерзающих телах, когда матушку каждую зиму выгоняли с подработок». Эрик, просто солдат, не навоевавшийся в Анзории, он вечно клялся остановиться. «Вот закончу я свою миссию и уйду жить в маленькое неизвестное село, заведу лошадей, буду выводить новые породы скакунов». Эрик обожал животных и представить себе не мог, что его убьёт собака.       — Эрик погиб из-за тебя! — вскричала Нулефер Тимеру. — Это был просто пёс! Ты с ним не справился, визжал словно трусливая скотина! Зарезать бы тебя, как Идо!       Тимер подрыгивал ногами. Его уверенный взгляд потускнел, когда Нулефер заговорила про Живчика.       — На меня смотрело чудовище. Дьявол! Я видел дьявола, Нулефер! Его глаза горели пламенем, они были красные, как кровь. Я видел дьявола. Это не собака, не собака… в него вселился дьявол. Дьявол хотел меня погубить… В теле этой твари, ужасной псины! Я не смог сопротивляться дьяволу. Дьявол, дьявол, дьявол, обернувшийся собакой…       Тимер сжал пальцы так сильно, что ногти впились в кожу, на ладонях выступила кровь. Он застрял головой, завыл и воскликнул, осознавая случившееся:       — Что я натворил? Меня убила бы псина!       В деревушке, встретившейся первой на пути, освободители бросили летающую карету и у какого-то зажиточного крестьянина угнали другую летающую карету. Их путь лежал в Конорию. Нужное насекомое никогда не отыщешь в рое таких же насекомых, крысу потеряешь в стае крыс. Человек становится вошью не в лесах, а в плотных городах.       — У нас надежда осталась на Геровальда, — сказал Тимер, когда они, переодетые в крестьянские украденные тряпки, проходили по переполненному рынку. — Геровальд обещал дать нам приют и гражданство.       — Как мы попадём в Камерут? В Конории перекрыты все выходы из города, реки, морские порты, — говорила Нулефер и рассуждала про себя, засматриваясь на прилавки:       «Красный шарфик подойдёт к красным моим рукавичкам, которые связала мне мама. Брату Джеку я куплю новые сапоги, хоть бы не потерял, когда побежит хвастаться друзьям. Брат Джо дудочку хотел. Вот дудочку и не нахожу». Нулефер скрывалась от мыслечтеца, но мысли так и затёсывались в беспокойный мозг: «Что будет дальше?»       — Мы попытаемся проникнуть в наше убежище в храме Пятнадцати Богов, — сказал Карл. — Нулефер, Тимер, Брэттли, если мы выпьем зелье проходящего, наших сил хватит перенестись в дальнее село и бежать лесом в Камерут? Мы могли бы оставить по Конории зацепки и бежать, обманув соколов.       — Мы до Казокваров не перенесёмся, какое село? — сплюнул Брэттли. — Карл, зачем, по-твоему, мы в город летели, чтобы в лес обратно возвращаться? Нам нужно убежище. Затаиться, пока не сбавят поиски, или проходящий, что доставит нас в нужную точку.       — Нулефер, — спросил Карл. — Твой Аахен Тверей окажет нам помощь? Попроси его слёзно, как ты умеешь, по-женски.       Нулефер удержалась, чтобы не залепить Карлу пощёчины. Его наглость не знала предела. Да и глупость не уступала ему.       — Где я найду тебе Аахена? Зайду в ближайший дом и прокричу — Аахен, помоги?!       — В храме Пятнадцати Богов нет его винамиатиса? Ты даёшь, мать!       — Винамиатис Аахена в Руте. Мы только на одних винамиатисах пролили кровь, и я не ношу камень у себя в кармане и не бросаю его, где попало. Доставь меня в Рут, из развалин нашего храма я и свяжусь с Аахеном и передам все твои любезные слова.       Вот незадача, чёрт! Как она раньше не замечала разделяющие их с Аахеном расстояния. Ах да, опомнилась Нулефер, у неё был Идо, который безотказно перемещал её в любую точку, куда б она только ни попросила. Был бы здесь Тенрик, ринулась бы она в Тенкуни и припала в объятия Аахена. Он спас бы их, помог, избавил от погони. У Тверея есть свои проходящие, до Камерута они долетят и положат Тимера, Карла и Брэттли аккурат перед дворцом Геровальда. И её тоже. «И меня?» — горько задумалась Нулефер. Нет, тебя услышат мыслечтецы, какие, к чёрту, сожаления о несбыточных мечтах? Какой, к чёрту, Геровальд, когда нет возможности докричаться до Аахена.       Вот если просить помощи у ребят… Люси, Тобиан… У Тобиана остались какие-то связи с магами, с проходящими… Нет, найдут, схватят! И разрушат жизнь её друзей. Соколы непременно обыщут дом Люси и Тобиана, ведь ребята единственные, к кому может бежать Нулефер. Аахен и никто другой. На какие винамиатисы он проливал ещё кровь? Аахен показывал ей коллекцию камней, у него полный шкаф.       — Тимер, я вспомнила одну женщину, учёного-ботаника, с которым винамиатисом связан Аахен… Можно взять у неё винамиатис… или украсть.       — Не замечаю в твоём голосе радости, — сказал Тимер.       — Ботаник живёт напротив главного штаба Зоркого сокола… И это в квартале от площади Славы. А сегодня казнь. Через сколько часов казнят Мариона?       — Казнь назначена на три часа дня. Полчаса назад барабаны на крыше храма отбили один час дня. Посчитай сама, сколько осталось.       — Но мы же не пойдёт грабить дом ботаника, живущего перед полицией? — опешенно спросил Брэттли.       — Почему бы нет? — Карл вздёрнул бровь. — У штаба нас ждут меньше всего. Полицаи полагают, что мы затаимся в трущобах и носа им не покажем. На своей улице они не станут нас искать. Нулефер залезет через соседние дворы к ботанику и украдёт камень. Брэттли, лишь безумец, вырвавшись из пекла, в котором мы потеряли всех людей, пойдёт на штаб Зоркого сокола. А мы безумцы. Мы заберём винамиатис перед их глазами. Если у тебя есть на примете другой адрес с винамиатисом или с сильным проходящим, подскажи.       Брэттли промолчал, показав своё подчинение. Не Карлу — Тимеру, который принял этот опасный план. Тимер был немногословен, из него слова слабо вылезали.       — Аахен придёт к нам на помощь, а, Нулефер? — недоверчиво спросил он.       — Да, он не бросит нас. — «Он спасёт меня. Вам может ещё отказать». — Я попрошу Аахена, чтобы он доставил вас в Камерут.       — Вас или нас? — нахмурился Тимер.       — Вас. Кровавого общества нет, я выхожу из игры. Тимер, я не буду служить камерутскому королю. Не проси даже.       Она ощущала спиной, как её пробуравливают взглядом. «Я сейчас в их глазах не лучше Идо». И пусть! Пусть ненавидят её, не загниёт от их ненависти. Она не давала присяги королю Геровальду, не обещала играть в войнушку. И клятву она принесла храбрости Тимера и его избранности, а увидела только трусость.       Жутко болели ноги, она старалась идти ровно, не хромая. Не вызывать подозрения. Рынок с бедняками сменялся ухоженными кварталами, мужчины пролетали над головами в сверкающим каретах, женщины поправляли воротники пушистых шубок.       — Мариона казнят! Мариона казнят! — кричали мальчики, спешащие забраться на какой-нибудь столб или крышу, пока места не заняли другие. Сзади Нулефер шёл Брэттли. Тимер и Карл разминулись с ними и шли по другой улице. Врозь остатки Кровавого общества не так заметны.       Нулефер свернула в один из дворов, через соседние дома шла прямо к дому ботаника. Она объяснила Тимеру быстро, что она сделает. Поднимется с помощью воды на второй этаж, в шкафу найдёт винамиатис Аахена и спустится. Повезёт, если хозяйки не будет — ботаник в разгар дня должна пропадать в теплицах или свершать выходную молитву в храме, или же, как и все конорийцы, искать удобное место у эшафота. Брэттли стоит на страже у дома. Тимер и Карл сторожат с конца улицы.       Нулефер позвала воду с водостока. Её обняла грязная зловонная жидкость. Не привыкать. Поднялась на второй этаж в спальню. Окна зашторены, в доме прибрано и нет никаких звуков. Осторожно подойдя к замочной скважине, Нулефер заглянула в гостиную. Пусто. У неё отлегло на сердце, на сегодня больше никаких убийств. Нулефер нашла шкаф с винамиатисами. У учёной их было пятьдесят штук, какие-то камни кричали даже сейчас. Предупреждают родственницу и подругу об атаке Кровавого общества на город! М-да, будто та не знает, что освободителей ищут по всей Конории! Могут ли люди по винамиатису что-нибудь другое кричать или своих забот у них не осталось? Можно подумать, нужна ваша престарелая ботаничка разбитому и уничтоженному Кровавому обществу. «А всё-таки — нужна», — усмехнулась Нулефер. Слава богам, винамиатисы были подписаны. Плотной кухонной прихваткой она взяла винамиатис Аахена. Прикоснётся ещё к чужим камням, как Тенрик.       — Стой! Задержите её!       У Нулефер похолодело.       Голос отца. Оделла Свалоу. Она спряталась за кресло. «Вот и попалась». Но голос был на улице, её никто не мог заметить в чужой квартире с закрытыми окнами. Нулефер подкралась к окну, выходящему на улицу, на серое здание Зоркого сокола. На улице куда-то рвалась Фалита. Лицо зарёванное, волосы выдраны с головы, платье сползает с плеча. Фалиту держал за руку Оделл.       — В больнице мой муж! Мой муж! Отпусти меня!       — Увидите вы Нормута, но не сегодня! — заверял её Оделл. — Вернитесь к Ромиле. Хотя бы мать должна остаться у ребёнка.       — Я отомщу им! Я убью их! Я убью! Я найду освободителей!       Фалита не понимала, что ей нужно. Она рвалась навестить Нормута, металась по сторонам и клялась отомстить. Кричала, что знает, где скрываются освободители. Горе забирало её рассудок. На помощь к Оделлу подоспели полицейские, Фалита стала кусать их.       — Я вижу его! Один из них! — завопила она.       «Раскрыла», — решила Нулефер. Но Фалита заметила только тень какого-то подростка-оборванца и погналась за ним.       Нулефер колыхнула шторку, подавая знак Карлу и Тимера и спустилась из окна. Брэттли изгрыз все ногти, пока стоял на посту за несколько метров от Зоркого сокола. Нулефер показала ему камень, и они побежали через дворы. Надеялись, что Карл и Тимер, увидят знак и тоже направятся в уговоренное место. В канализационный люк. Крысы спасаются под землёй.       Крышка люка была приоткрыта. Тимер и Карл добрались до него раньше Нулефер и Брэттли.       — Ты первая, — сказал Брэттли. — Я закрою за тобой крышку.       Она стала спускаться по лестнице и услышала.       — Ты! Мои дети!       Фалита, полуголая, сорвавшая с себя одежду, стояла в арке. Нулефер метнула воду и… вода расплескалась перед ногами Фалиты. В арке появился Оделл, переводящий от бега дух. Нулефер, как при поставленных замках, лишилась силы, завидев отца.       — Ты! Ты! — повторяла Фалита, путаясь в своём языке.       Брэттли встал перед ней и Нулефер. Но у него не было ни револьвера, ни ножа. Фалита отшвырнула Брэттли и бросилась на Нулефер. Они упали с глубокой лестницы в канализационную воду. Нулефер оказалась под Фалитой, толстые руки впились в её шею.       — Мои дети! Азадер! Алекрип! Ты их убила!       Нулефер пыталась оторвать её от себя водой. Но вместе с Фалитой отбросила волной в сторону и своё тело. Прискочил Брэттли, его кулаки сыпались на спину Фалиты, пальцы хватали её за туловище. Фалита намертво присосалась к Нулефер.       — Азадер! Алекрип! Ты убила их!       Сознание вместе с воздухом оставляло Нулефер.       Выстрел. Брэттли заныл.       Выстрел. Руки Фалиты разжались.       Нулефер, ловя жадно канализационный воздух — каким он казался свежим! — выползла из Фалиты, повалившейся на неё замертво. У ног женщины лежал Брэттли с пробитой грудью.       — В моём револьвере есть ещё пули, — Оделл погладил ствол своей пушки. — Убирайся, пока я не пустил все четыре пули тебе в глотку.       Нулефер рукой нашла на дне канализации выпавший винамиатис Аахена. Он, к счастью, застрял в мусоре и не уплыл. Отец смотрел на неё холодным чужим взглядом. Но этот взгляд сохранял ей жизнь, и Нулефер нырнула в один из тёмных тоннелей.       — Аахен, помоги, помоги! — звала истошно Нулефер своего друга. Аахен не отзывался. Он мог быть где угодно, Аахен готовился к экспедиции. В кармане наверняка у него винамиатис Нулефер, а винамиатис ботаника верещит себе в дальнем углу его дома.       Под ноги кидались крысы, скользкие насекомые, чёрные пауки, огрызки еды, сброшенной с поверхности. Стоял мрак, не утонуть или не врезаться в стену Нулефер помогало журчание воды. Тимер и Карл должны её ждать ещё глубже, в такой тьме, в которой потеряется даже крот. Когда-то они встречались в храме, под землёй проходили на соседнюю улицу в подвал дома и проводили тайные пересуды, готовили захваты. Их не ждал ни храм, ни дом. Крысы были рады и земле с водой. Настоящие люди остались на поверхности. Что будет с ними, с ей родителями? Горько Нулефер задумывалась о судьбе мамы и папы. Ей спасли жизнь, дважды. Сначала мать, превратившаяся в жестокую убийцу, потом отец, ценивший человеческую жизнь как единственную в мире святыню. Они не выкрутятся. Ханна слаба, она не сможет противостоять нажиму Зоркого сокола, Оделл не объяснит, почему Фалита убита его револьвером. Знали ли они, на что идут? Но это безрассудно: жертвовать жизнями, свободой, честью, домом, семьёй — самым дорогим ради неё!       Тимер и Карл сидели у решётки, разделяющей под землёй два квартала.       — Где Брэттли? — Карл почуял неладное.       — Его убил мой отец.       Нулефер узнала взор, которым смотрят люди на предателя. Изумление уходит и появляется одно горячее желание расправиться с несправедливостью. Её отец убил Брэттли. И винят её.       — Аахен что-нибудь ответил? — Тимер подавил гнев.       — Нет.       Они стояли на возвышенной земле, справа медленно протекала сточная вода. И тут вода начала бурлить, пениться, грозным потоком устремилась против течения. Карл и Тимер схватились за решётку, Нулефер успела создать воздушный купол и упёрлась руками в узкую клетку. Вода неслась, летела, взметала, подземная река вышла из берегов и хотела затопить всё живое.       — Вода несётся к штабу соколов! — в ужасе заорал Тимер под воздушным пузырём.       — Но это густонаселённый район Конории. Они затопят людей! — Карл чуть ли не зубами держался за решётку.       — Аахен, помоги. Аахен, помоги! — твердила Нулефер в винамиатис с одной лишь надеждой.       Камень засиял ярким золотым светом.       — Я тебя слушаю, Нулефер.