Мой холод замораживает сердце. Свой гибельный предчувствуя конец, Я дёргаю незапертую дверцу, И шлейфом за спиной струится: «Лжец». Энена. «Ядовитый зелёный» https://ficbook.net/readfic/7586880/19990400#part_content
За Фредером пришли офицеры. Его собрались взять под руки и толкнуть к проходящему магу, но Фредер сказал, что жаждет поговорить с королевой не меньше неё, и шагнул к проходящему. Офицеры тем временем брали под стражу недоумевающую Люси. Эмбер восседала в Загородном дворце на вызолоченном кресле. Красный бархат трона, красное платье, красное лицо королевы — обагрился дом Афовийских. В глазах Эмбер сверкала ярость, морщинистый лоб выпячивал каплю пота. Герцог Огастус точно зверь готовился к бою, вот уж кто обезумил, — зрачки тряслись, зубы стучали. — Ты заодно с ней?! С Фарар?! — зарычал Огастус, когда офицеры исчезли из тронного зала. Фредер молча обратил лютый взгляд на мать и дядю. Огастус подбежал к нему и схватил за воротник курсантского мундира. — Я повешу вас как собак на скотном дворе! Вас всех — тебя, Фарар, Тобиана, вашу шлюху Люси! Вы мне всё испортили! Фредер отпихнул дядю от себя. — Замолчи, если не хочешь, чтобы я убил тебя прямо здесь. Я пришёл посмотреть в глаза своей матери. — Ты предал нас! — вскричала Эмбер. — Марион через час расскажет своим санпавчанам о своей невиновности, о вырванных пальцах, о том, что Огастус лично присутствовал при пытках. Уже завтра нас назовут палачами, а Марион настроит всю Санпаву против нас. Утром Камерут и Иширут объявили о войне. Ты понимаешь, что значит вражда Мариона с нами в ходе войны за Санпаву? — Ты убила моего брата, — коротко ответил Фредер, не скрывая ненависти ни в обвиняющих словах, ни в тяжёлом взгляде. — Ты и твой брат погубите нас! — въелась Эмбер. — Ты убила моего брата! Он мёртв! — слёзы брызнули из глаз Фредера. Эмбер вздрогнула, словно её облили кипятком. — Повтори, что ты сказал… — Тобиан мёртв! Он покончил с собой! Вы довели его до смерти! Неужели вам не понятно было, мама, дядя, что Тобиан не сможет жить с грузом убийства на своих плечах? Вы не видели, что он угасал? Он был ходящим трупом! Вы его убийцы! Вы убили моего брата! Вы убили Тобиана! И первой смертный приговор ему подписала ты! — Фредер показал пальцем на мать. Эмбер подскочила с кресла, руки у неё затряслись. — Ты просто издеваешься надо мной, Фред… Хочешь ранить меня, ударить побольнее. — Не трясись, — Огастус повёл глазом. — Тобиан не такой слабак, чтобы вешаться или стреляться. У него жилы покрепче наших. Клянусь, он и придумал, что Фарар вырвет Мариона с эшафота и утащит в канализацию. Фредер обернулся к дяде. — Да? Из-за одного Джексона Мариона Тобиан подверг опасности людей на площади? Сколько погибших? Сколько погибших, повторю? — Три зеваки, — нехотя ответил Огастус. — Вы убили моего брата, — повторил Фредер. — Я любил Тобиана больше, чем себя. Эмбер прильнула к нему и дрожащими пальцами обняла лицо. — Ты лжёшь мне… Ты любишь брата больше себя… Только что это сказал! Это твои слова, сынок… Ты бы не допустил смерти своего брата. Ты бы остановил его. — Да, что мешало тебе посвятить Тобиана в твои планы по спасению Мариона? — хмуро спросил Огастус. — Не поверю, чтобы он не знал о вашей операции. — Мы с Урсулой не могли быть уверенным целиком и полностью, что у нас получится. Мы не могли рассказать Тобиану, что Марион будет жить — он ненароком бы выдал наш план, сам бы проболтался или мыслечтецам душу открыл — мы не могли положиться на Тобиана. Я понял не так давно, что его душа уже готовится отправиться к отцу. Спасённый Марион не вернул бы в Тобиана жизнь. Брат стал бы прежним на шестицу, на месяц, на год — вы бы его всё равно добили! Даже мёртвый Тобиан ваша игрушка! Он принял решение уйти, и я посчитал… я посчитал, что не имею морального права останавливать его! Тобиан мёртв. Из вашей задницы вытащили занозу. Радуйтесь, пируйте! Фредер развернулся дабы уйти. Но Эмбер впилась длинными ногтями в его рукав. Она повернула сына к себе, щёки распухали под первыми слезами. — Ты бы спас Тобиана! Фредер, пожалуйста, скажи, что ты лжёшь! Ты мой любимый сын, не лги мне! Может быть, ты и есть Тобиан? Я обозналась вчера, могу перепутать вас сегодня. Он оттеснил от себя руку мамы. — Вчера Тобиан попросил меня только об одном — отпустить его. Я не стал держать его в цепях, не стал причинять боли и отпустил. Ты, и правду, не различаешь нас. Вчера в библиотеке он притворился мною: принцу Фредеру никто же не помешает закончить свои последние дела. Быть может, вы пересекались, разговаривали… Я под видом Бонтина сбежал из дворца и отправился к Урсуле обговорить спасение Мариона. Отойди от меня. Ваше Величество, у вас теперь появились важные дела. Постараться найти Мариона, Урсулу, разобраться с войной и принять горячую ванну. Смойте с себя кровь вашего сына, — Фредер наклонился к уху Эмбер и прошептал: — Я тебя никогда не прощу. Убив моего брата, ты перестала быть для меня матерью. Фредер подошёл к двери, Огастус достал из кармана связывающий голоса винамиатис и, когда камень зажегся, крикнул: — Стража, задержите принца Фредера! Прибежали офицеры и схватили его. — Фредера под арест в его покои! Запереть! Не отпускать из комнаты и охранять! Эмбер, вытри слёзы и подготовься к совету с советниками и военачальниками. Я разберусь, куда подевался Тобиан, и допрошу его девчонку. Фредер без сопротивления дошёл до своих покоев. Заслышав его, кошка песочного окраса выбежала из полуоткрытой двери и потёрлась об ноги. — Зуи, успела изучить мой дворец? — улыбнулся Фредер, взял кошку на руки и прошёл с ней в свои покои. — Я теперь долго не выберусь наружу и ты, похоже, со мной в заключении. Урсулу не скоро увидишь, будем жить вдвоём. Он лёг на кровать, закрыл глаза и прижал к себе бурчащую кошку. Померкшее лицо Эмбер плясало в видениях. Вот бы снова повторить тот разговор, вот бы снова крикнуть ей «ты убила Тобиана!» и разглядеть корчащуюся в муках душу королевы. Фредер почти не лгал, Тобиан готов был умереть. Свой выбор брат сделал. Мгновения оставались до хода воительницы. Но вмешался он. И Урсула. Тобиан жив, но есть ли у него ещё брат? А брата, скорее всего, уже нет. Брат не простит, что он отнял у него единственный в жизни выбор. Не простит и клеймо, уничтожающее личность Тобиана. За дверью Фредера сторожили гвардейцы. Камердинер вечером принёс плотный ужин. Ни Эмбер, ни Огастус не удостоили его своим присутствием. Поначалу днём гвардейцы подозрительно смотрели на кошку Зуи, возможно, принимая её за сообщника Фредера — мага-превращателя. Потом их сомнения развеялись, и они не обращали на неё внимание. Фредер знал, мыслечтец уловил, что Зуи простая кошка. Маг затерялся где-то за стенами и подслушивал его мысли. Фредер отвлекался на кошку, думал про академию и переосмысливал, что брата у него теперь нет. Тобиан отречётся от него, значит, нет у него больше брата. Тобиан умер. По крайней мере тот Тобиан, которого он знал. За ним пришли следующим днём. Силком стражники повели наследника короны в темницу дворца. В Загородном дворце такая имелась как и во всех резиденциях династии Афовийских. В тёмном душном помещении собрались Эмбер и Огастус, военный министр Лендарский, получивший накануне войны графский титул и изменённую фамилию, глава Зоркого Сокола Джиор Сейер, входящий в королевский совет, а также маг-мыслечтец. Огастус был одет в любимое чёрное, хмур как всегда и мечтал прикончить самолично племянника. Эмбер было не узнать. Серое невзрачное платье из шерсти, словно украла его у служанки, глаза заплаканы, губы распухши. — В твоих мыслях Тобиан жив! — закричала Эмбер. — Ты говорил о нём в настоящем времени! — И буду долго так говорить точно он жив, — кивнул Фредер. — Мне не свыкнуться, что брата у меня больше нет. Я, может быть, никогда окончательно не приму, что он наложил на себя руки из-за тебя. Из-за безразличия своей матери! Где Люси? — Фредер присел на стул. — В конце темнице, — ответила тихим голосом Эмбер. — Мы с ней хорошо обращались. — Сегодня первяк, я должен быть в академии на занятиях. Как вы объяснили причину моего отсутствия генералу Шербеку? — Сказали, что в целях твоей безопасности ты несколько дней, быть может, шестиц проведёшь в Загородном дворце под надёжной охраной. Тебя тоже может похитить Фарар или сообщники Мариона. — Эмбер! — прикрикнул Огастус. — Вопросы задаём мы! Расскажи про ваш заговор с Фарар! — Хорошо. Утаивать от вас я ничего не буду. Мы стали обдумывать, как спасти Мариона, сразу, когда услышал приговор. Меня такое положение дел не устраивало, ибо вы вмешали моего брата. А Урсула… Она любит Мариона ещё с юношеских времён. Да, Урсула передала вам в руки Мариона во время Зимнего восстания, но тогда она видела в нём врага, она не ожидала, что дойдёт дело до бесчеловечных пыток и нелепого обвинения. Побег из Пинийской крепости был невозможен, и мы решили действовать в день казни, когда Мариона не будут охранять замки-винамиатисы, и скрыться в центре города при большом скоплении народа проще простого. Урсула связалась с санпавскими товарищами Мариона. Я учился в академии, тяжёлая работа лежала на ней. Урсуле невероятных усилий стоило вновь войти в доверии старым знакомым. Она же рыбка переменчивая: дружила с Каньете и помогала освободителям, а потом кинулась служить королевским военным. Уж не пытается она завести под петлю непойманных союзников Мариона? Ей пришлось долго доказывать свою преданность. И одним из доказательств стала правда о Тобиане — Урсула рассказала, что он жив и живёт под именем Бонтина. — Фредер резко замолчал. Переборов осадок в горле, продолжил: — Мы думали, что со временем подготовим почву для «воскрешения» Тобиана. Уже поздно… Так вот, санпавчане взяли у Тобиана, когда он был в личине Бонтина Бесфамильного, несколько волос. Я не припомню, как это было, кто-то столкнулся с ним на улице, уронил «по случайности» на землю и оторвал волосы. Зелье превращение — это только внешняя оболочка, мы можем становиться хоть младенцем, хоть стариком, но кровь покажет настоящее происхождение человека. Маг целитель установил, что мы братья-близнецы. Пришлось ещё рассказать санпавчанам и про Уилларда, про его магию и про то, что мы с Урсулой помогли ему стать свободным. Да, дядя, мы с Урсулой приложили руку к освобождению Уилларда. То нападение на Нулефер Свалоу было придумано нами. Огастус вмиг побагровел. — Я просил графиню Кэтлин прикрывать меня и уходил на переговоры с Урсулой. За день до казни я встретился с Урсулой в последний раз в бывшем штабе Эйдина. Здание заброшенного Эродского полка никого сейчас не заинтересует, на время спасения мы собрались в нём. Один из люков канализации ведёт во двор казармы, ничего не стоит Урсуле перекинуть туда Мариона. Сразу, как он окажется в штабе Эйдине, проходящий должен был доставить его в Санпаву. Вот мой рассказ. Мы обсуждали детали до вечера, затем я попрощался с Урсулой и переночевал в кабаке. В каком — его я не назову. Утром я решил превратиться в себя. Тобиана к этому времени уже, наверное, не было… И мне можно было не прятаться под Бонтином. Я стал собой, зашёл к Люси и с ней отправился на площадь Славы. Огастус расставил локти на стол. — Мы допросили Люси. И ей ты сказал, что Тобиан жив! Ты привёл её в ресторан, якобы тут её будет ждать Тобиан, и незадолго до появления Урсулы сказал, что Тобиан красуется в теле Мариона на эшафоте! Фанеса Креанц, маркиз Лунский, маркиза Лунская видели и слышали: Люси побежала к перилле балкона и закричала, что у воительницы не Марион. «Он не Марион!» — это её слова. Фредер удивлённо вскинул брови. — Я такого Люси не говорил! Я сказал ей, что Тобиан умер. И я передал последние слова Тобиана, связанные с Люси: что он любит её. — Ты показал пальцем на Марион и сказал: «Там» на вопрос Люси, где же её дорогой Тобиан! — Я направил палец на небо! Там душа моего брата! Он умер! — Зачем тогда ты притащил её в ресторан? — Огастус едва ли не всем телом облокотился на стол. — Я не вижу других причин приводить эту девчонку на казнь, если только на площади не смеётся её любовник! — Я спасал Люси от вас. Я боялся, что вы решите отомстить нам с Тобиан и попросту убьёте Люси и её брата. Но когда Люси появилась со мной перед высшим светом общества, её исчезновение и внезапную смерть будет нелегко объяснить. Люси должна стать заметной, чтобы вы её не убрали со своего пути. — Уверен? — оскалил зубы Огастус. — Люси нам столько рассказала, хватит на смертный приговор ей! Держалась то она хорошо, сама ни слова против себя не обронила, но мысли как открытая книга — читай да заучивай. Не умеет девочка их прятать. Мыслечтец просто стоял за дверкой, а Люси как начала в головушке всё переваривать. Она пыталась освободить своего отца каторжанина. Ты не забыл, что помощь в побеге с каторги наказывается той же каторгой? Люси надоумила Тобиана превратиться в Мариона? Погоди отвечать, мы услышали, что она общается с Нулефер Свалоу, в айрин они виделись в Руте. А как Люси смогла найти Нулефер? А ты, Фредер, ты ей помог! Она к тебе пришла за помощью с побегом для отца, и ты дал ей камень зенрутского ботаника, который связал её с Твереем и Нулефер. Вчера Зоркий сокол наведался к ботанику. Это добродушная женщина-старушка, она охотно рассказала нам, как ты приехал к ней и попросил камушек, хотел обсудить какой-то тенкунский вопрос с сыном Твереем. Старуха при Зорком Соколе открыла шкаф, чтобы показать этот винамиатис и его не нашла! Кто-то порылся в её доме. Старые глаза заметили поправленную чужой рукой занавеску и грязь от чужой обуви. Учёная вчера отлучалась из дома всего лишь на один час, ходила в лавку за хлебом: в этот час проникли в её дом и в этот час Нулефер Свалоу убила Фалиту Казоквар недалеко от дома учёной. Ты, племянничек, что же с Кровавым обществом дружбу водишь? Фредер бросил хмурый взгляд на Огастуса и уставился в стол. Вот дура, Люси! Ну зачем же про Нулефер было рассказывать! Фредер на некоторое время сбился. Он забыл про тот разговор Люси с Нулефер, когда и Тобиан присутствовал при встрече двух девушек. Теперь он будет считаться террористом. Хотя это чистая правда — он не причастен к Кровавому обществу. — Вчера утром освободители напали на Казокваров и убили Фалиту Казоквар и двух её детей. Ты знал о готовящемся нападении? — спросил Огастус. — Нет, не знал, — «Вот почему вчера в городе было много полицейских». К Фредеру подбежала мать. Огастус не собирался прекращать допрос и у министров было много вопросов, но королева всех опередила. Схватила за руку, из Эмбер вырвалось полное надежды: — Признайся мне, что Тобиан жив. Я хочу слышать эти слова от тебя. Бесполезно тебе врать, ты рассказал правду Люси и твой обман перед нами рассыпался. — Я бы сидел на стуле в ресторане и смотрел, как клеймят моего брата? — Фредер заорал. — Я бы спас его до нанесения клейма! Я ещё мальчишкой смирился с тем, что вы заживо похоронили Тобиана, потом закрывал глаза, когда он мучился в рабстве всеми забытый, потом оставался в стороне, когда Тобиан искал себе месте в мире, где каждый человек принадлежит вам! И, спасая своего брата, я бы подождал, пока ем выжгут клеймо на животе? Люси вам всё рассказала? А про ставку, которую я сделал при ней? Эмбер неуверенно кивнула. — Мы пришли к выводу, — продолжил Фредер, — что ставка на смерть самая беспроигрышная. Люди все смертны. И я сказал ей: я ставлю на смерть своего брата. Мать, сними своё серое платье и надеть чёрное! Тобиана нет! Спросите у Люси, как он попрощался с ней. Оплатил за год квартиру, купил ожерелье, вернул мне украденный медальон отца… Для чего Тобиан вернул мне медальон, который украл? Эмбер находилась в отуманенном состоянии, она еле заметно покачивалась. — Я задам тебе несколько вопросов. Ты сказал, что ушёл под видом Бонтина из дворца, а Фредером назвался Тобиан… Мы не узнали шаги Бонтина, но установили каждый шаг Фредера… О чём ты разговаривал с Дианой Афовийской и её матерью? — Я? — Фредер ткнул в грудь пальцем. — Я с ней не виделся давно, не припомню наш последний разговор. Ты о Тобиане ведёшь речь? Он мог зайти к Диане узнать, какая из неё будет королева. Диана после меня стоит первой в очереди престолонаследия, а мои права на трон становятся менее реальными… — О чём ты говорил вчера с Симоном Джоанским и Чарльзом Хеанским? — Я с ними не встречался, — Фредер покосился на мыслечтеца. Вот оно что! Ловят на лжи, приписывая ему действия Тобиана. Самому интересно, чем вчера занимался брат. — До какого времени по пятийникам у вас занятия в академии? — Как и в любой другой день — до четырёх часов дня и потом в восемь последнее. Но вчера занятия были до полудня, траур же. — Ваш разговор с Джексоном Марионом вечером?! Фредера заколотило. — Тобиан был у Мариона в тюрьме? — Как ты прошёл к нему? Фредер уже не сдерживался. Ещё пара вопросов и его разоблачат, пора переходить в наступление. — Спросите у горе-охранников, которые пропустили Тобиана, не убедившись, что он это я! С ним были мои телохранители? Я хочу знать, о чём они говорили! Может… может быть, Тобиан ещё раздумывал, стоит ли корить себя из-за этого человека. Может, он бы и передумал, и пришёл бы к нам с Люси в «Золотую тарелку»… Дайте мне послушать их разговор, и я пойду к вам навстречу… — Их разговор не прослушивался, — ответила Эмбер. — Теперь лжёте вы. Ваши офицеры не поставили винамиатисы? Никто не охранял Тобиана? Тобиан как наследный принц Фредер пришёл поговорить с убийцей брата и их оставили одни и даже не прослушивали? Марион мог задушить его в тюремной камере и стать истинным убийцей принца Тобиана! Руководство Пинийской крепости — идиоты! Все притихли. Но тишина провисла недолго, граф Лендарский спросил: — Ваше Высочество, вы так сильно убеждены в смерти Тобиана будто сами присутствовали на этом событии. Но вы говорите, что не знаете, когда он покончил с собой. Так почему мы должны верить вам? — Я знаю Тобиана, в отличие от матери, не способной запомнить лицо своего сына. Эмбер измученно смотрела на него. — Я заподозрила на минуту, что не это ты, передо мной Тобиан… Но он уверил меня, что он это ты, и сказал, что отпустил Тобиана. Я разозлилась и запуталась совсем. Мы отследили каждый шаг… Фредера… Он, Тобиан забрал из моего кабинета зелья превращения и поехал к Мартенской. Они обсуждали престолонаследие Дианы. — Эмбер, помолчи! — воскликнул Огастус. — Говори, — прервал Фредер. — Я хочу знать каждый шаг Тобиан. — Потом он купил в ювелирной голубое ожерелье и на выходе из магазина встретил Симона Джоанского и Чарльза Хеанского. Он странно при них вёл, забывался в собственных словах, не помнил про отменённые занятия. Потом заплатил деньги хозяину квартиру. На год. Сокола выяснили, он свернул в один из нежилых дворов. Во дворе нашли разбитые бутылочки зелья. Люди, простые прохожие, видели, как он бродил по городу, а вечером отправился в Пинийскую крепость. А спустя время пулей вылетел из крепости и скрылся в трущобах. Фред, — голос Эмбер дрожал, — вот какую записку он оставил тебе и положил твой медальон. Эмбер трясущимися руками достал из кармана платья деревянный медальон и скомканную перекомканную бумажку. — Я прощу вас и никогда больше не потревожу Тобиана, ты только скажи мне правду. Урсула спасла Тобиана? Фредер засунул медальон в нагрудный карман мундира и бросил короткий взгляд на записку, развернув её. — Тобиан не отдал бы мне медальон, если бы не хотел уйти… Вот тебе моя правда. Ты накинула на его шею петлю, я не стал перерезать верёвку. Убери иллюзию перед глазами, мне тоже хочется верить, что мой брат жив и ждёт меня за этими стенами, но его уже нет. Эмбер стояла перед ним маленькая и испуганная. — Как он думал? — шикнул Огастус мыслечтецу. Маг мотнул головой. «У меня нет брата, у меня нет брата», — говорил себе Фредер. — Я хочу видеть Люси, — сказал он. — Да, про неё мы позабыли… — зашипел Огастус. — Ну пойдём, послушаешь её рассказ про кончину Тобиана и про ваше пособничество Кровавому обществу. Подземная темница имела десять больших камер, соединённых широким коридором. Темницы не трогали долгие десятилетия. Фредер помнил, его покойный отец предлагал превратить темницы в большой и светлый зал отдыха, Эмбер вроде и согласилась ним, но отец умер и дворец сохранил своё наследие. — Куда вы поместили маленького брата Люси? — спросил Фредер. — Он наверху, с няней, — прошептала Эмбер. — Мы не трогали ребёнка. И Люси не стали трогать. Отворив тихо массивную дверь, Фредер увидел Люси. С распухшими глазами, спутанными волосами она сидела за деревянным столом и смотрела на неровный рисунок линий стола. С ней были мыслечтец и королевский следователь. «Это не Рэдликс!» — у Фредера отлегло на груди. Дверь не получилось у него открыть неслышно, Люси, только увидев его, соскочила со стула и бросилась к нему. — Что с Тобианом?! Он спасся? Что с ним, Ваше Высочество?! Фредер прижал к себе Люси и дотронулся губами до непричёсанных волос. — Умер, Люси. Ты неправильно поняла мои слова вчера, Тобиан умер. Он убил себя. Люси взглянула на него мокрыми глазами. — Тобиан жив. Вы подняли палец и указали на Тобиана! Вы сами сказали мне, что он на эшафоте. — Я направил палец на небо. Тобиан покинул наш мир, он с богами. — Я узнала его в теле Мариона! Я узнала Тобиана! — Тебе показалось, — Фредер погладил Люси по лицу. — Ты тоже выдала желаемое за действительное. Когда я привёл тебя в ресторан, ты чувствовала, что я скажу тебе страшное, и ты не хотела слышать правду. Тобиана нет. Он сказал мне, что любит тебя и попрощался со мной. Вот зачем я привёл тебя в ресторан. Обезопасить, пока до тебя не добрались соколы, и передать слова брата. Тобиан любил тебя. И я, как его брат, буду защищать тебя. Блестели слёзы, руки теребили мятое платье. — Ваши слова для меня пусты. Тобиан жив. — Фредер — пустомеля, — холодная рука Огастуса опустилась на плечо Люси. — Он и нам плёл бред про самоубийство Тобиана. И защитить тебя не сможет. Люси Кэлиз, урождённая рабыней, ты обвиняешься в приготовлении побега для своего отца. Твои мысли не скроются от нас. Эст, Луис, Зак, Эшли, Джейна — ты подвела всю шайку разбойников-освободителей. Но Эст, Луис, прочие — букашки. Ты с Кровавым обществом стала дружить? — Побойтесь богов! — негодовала Люси. — Они убивают людей, я не такая! — Ты общалась с Нулефер Свалоу. Зенрутчанин обязан незамедлительно сообщить полиции о членах Кровавого общества, если увидел их или что-то узнал про них — таков закон. Нулефер Свалоу дала тебе ключ, открывающий ошейник, а связались вы через Фредера и учёную Синтию Трауш. Мыслечтец кивнул Огастусу. Но без его помощи Люси показывала, что ей предъявляют правдивые обвинения: молча опускала глаза вниз. — Каторга тебя ждёт, — Огастус насмешливо хмыкнул, — а твоего братишку сиротский приют. Раз Тобиан мёртв, то и Бонтина нет, вы остались без опекуна. Я подыщу для малыша приют, от которого волосы встанут дыбом у взрослого человека! — Тобиан явится, — подняла глаза Люси и посмотрела на Огастуса. Герцогу пришлось не по нраву, как на него взглянула бывшего рабыня. И Фредер быстро заслонил Люси. — Она не пойдёт на каторгу. — Споришь со мной? Давай поставим ставку, как быстро прибежит Тобиан, когда услышит о страшной судьбе своей любовницы. В Санпаву он прилетел с проходящим сразу, тотчас узнав про Люси. Я забыл спросить, дырявая голова, ты почему девочку отпустил на каторгу к отцу? Возможно, проверял, смогут ли Тобиан и Марион поменяться местами? — Я отвлекал Тобиана от предстоящей казни. О, боги, сколько вопросов! — Фредер схватился за голову. — Я скоро сам поверю, что я какой-то дьявол, я сродни демону Агасферу! Хорошо, дядя… Давай используем Люси в нашей игре. Тобиан не прибежит, когда ты будешь судить Люси, он же хитрый интриган, ты таким его считаешь, он осознает, что от правосудия Люси не спасёшь и будет работать, не показывая носа. А вот если Люси продолжит жить мирской жизнью, Тобиан вдруг захочет написать ей письмо или встретиться тайно в парке. Эмбер издала стон. — Признание! — тут же вырвался крик. — Ты признался! Проговорился! Тобиан жив! — Я стараюсь облегчить судьбу Люси, поэтому принимаю дядины правила. Тобиан по-вашему живой, а я дурак? Проверьте! Испытайте меня! Я думаю, Тобиан захочет увидеть Люси. Ну же… ЭМать, заточи её в подземелье, через сколько дней к тебе на колени опустится твой сын? Умерший сын… Эмбер изменялась в лице всякий раз, когда до неё доносилась — «Тобиана нет, Тобиан умер, умерший сын». — Будь по-твоему… Будь по-твоему… Иди, Люси, с миром. Фредер, верни мне только Тобиана! — Он прождал мать девятнадцать лет. Поздно просить о возвращении. Люси, идём, пока королева не передумала тебя отпускать. Люси слабым движением пальца тронула Фредера за руку. — Тобиан ведь жив. Это был его смех на эшафоте, его глаза! Терпению Фредера подошёл конец. Уже не играя в актёры, он разозлился и закричал: — Тобиан убил себя! Повесился, застрелился, утопился, принял яд, бросился со скалы — я не знаю, что он выбрал! Он умер! Понимаешь, Люси, умер! Дал мне знать, что не желает жить, и я, скрепя зубами, благословил его на смерть! Я бы отправил человека, мечтающего умереть, на эшафот, дабы потом заклеймить и спасти?! И я стоял бы и разыгрывал перед вами представление? Зачем мне этот спектакль?! Зачем мне было клеймить брата?! Назови хоть одну причину, по которой Тобиан должен был получить клеймо убийцы?! Я болван или вы все рехнулись? Огастус встал у двери. — Ты заполучил на время подружку. Но меня не убирай со счетов, я буду за ней пристально следить. Подумал, как объяснишь исчезновение Бонтина Бесфамильного? — Не было времени думать. Скажи сам его друзьям, что Бонтин умер от осложнений на сердце. Хотя, уверен, ты создашь его двойника для своих нужд. — Тобиан наврал про простуду, — тяжко молвила Эмбер, стоя в стороне. — Неважно, чем он болен, — задумчиво сказал Огастус. — Подцепил чахотку в своих трущобах! Лечится в Загородном дворце, всё-таки он мой сын. — Ваше Величество! — внезапно крикнул Джиор Сейер и, не дождавшись ответа королевы, позвал Огастуса. — Ваше Высочество! Через два дня магия от зелья превращения в Бонтина закончится! Человек, нашедший его тело, увидит мёртвого близнеца принца Фредера! — Найдите его тело сейчас, — приказ прозвучал от Эмбер. Фредер, держа за руку Люси, обогнул дядю. На первый этаж дворца, на свет они поднялись довольно быстро. Лестница из темницы вела в зал дворцового музея. Скульптуры богов и героев предстали перед недавними узниками. Гобелены, вытканные искусными мастерами, они стали трофеями зенрутского генерала в ходе Иширутской войны и были подарены королевскому двору. Гобелены изображали зарождение дыханием Небесной Супруги своих детей, исход демонов на землю, убийство Вождя Змеиного Человеком. На потолке, на картине во весь зал, люди и звери, демоны и птицы оплакивали старую Андорину, и только великие Боги протягивали руки отлетающей душе. — Смерть это продолжение жизни? Стало быть, Тобиан поднялся на новую ступень, — сказала Люси. Фредер не ответил ей, спорить — себе дороже. — Живи в Загородном дворце. Это мой дом, я всегда успею примчаться сюда, если у тебя настигнет беда. — Нет, — Люси моментально отринула его заботу. — У вас все стены пропитаны ядом. — У тебя нет своего дома. Хозяин выгонит на улицу, к кому ты пойдёшь? Огастус не даст тебе покоя. — Ах, я найду покой с тобой? В одних стенах с Огастусом и Эмбер? — разъярилась Люси. — Я куплю тебе дом. Прими мою помощь, у тебя нет ничего своего. Дом — не твой, лавка — не твоя, деньги — отдашь другим, Майк — ты ему не опекун. Ты сама ребёнок, кому ты ещё нужна? Она положила руку на нагрудный карман мундира Фредера и нащупала медальон. — Тобиану. Люси нашла в покоях на первом этаже Майка — за мальчик приглядывала королевская няня, Эмбер не сорвала — и ушла. Пешком, отказавшись от кареты. И тут на Фредера напало дикое одиночество. Брата нет, матери нет, друг ушёл. Он должен был грустить, впасть в отчаяние, показать внешне и внутренне, что пал — легенда о смерти Тобиана должна поддерживаться. Но вместо этого Фред чувствовал злость и желание разобраться с матерью не таким способом. А быстрым, точным как клинок стали! Ему разрешили покидать свою комнату, но за дворцовые двери ему всё равно было нельзя. День прошёл за стеклом. Зенрутский вещатель трещал про похищение Джексона Мариона прямо с эшафота, про предательство Урсулы Фарар, про трагедию у Казокваров. Сколько событий за один день! Глядите, Фарар водила дружбу с Линдой и Грэди Каньете — ну рассказывайте всю подноготную об Урсуле! Ночь пришла не скоро, кошка Зуи не могла скоротать время Фредера. Дождавшись трёх часов, он пошёл в покои матери. У королевы горел приглушённый свет, она раскинулась в ночном платье на кровати, голову спрятав в белую простыню. — Не спится? — Фредер присел к ней на кровать. Эмбер вздрогнула. — Тобиан? Ты вернулся? Я пойду на твои условия! Ты вернулся к маме! — она кричала то ли за правду, то ли бреду — Фредер не понял. — Не спится? — повторил он. — А Тобиан спит. Вечно будет спать по твоей милости. Измученная Эмбер упала головой на колени. — Я прощаю Тобиана. Фред, сыночек, передай брату, что я прощаю его и приму любым! Я осознала, что я самая ужасная мать. — Когда найдём его, тогда подойдёшь и потребуешь тебя простить. Но он тебе не ответит. Знаешь почему? Эмбер встала и поднесла мокрые глаза к лицу сына. — Почему? — Тела мёртвых не отвечают. Спокойной ночи, спи. Я завтра приду к тебе. Я буду заходить к тебе каждую ночь, пока сама не отправишься в преисподнюю. Он встал и тут свет от лампы винамиатиса упал на металлическую вещь на кровати у Эмбер. Фредер пригляделся и чуть не закричал. Рабский ошейник! Надпись: «Бонтин. Огастус Афовийский». — Водный маг нашёл ошейник Тобиана в реке! — воскликнула Эмбер. — Ты его выбросил? Ты? Тобиан сохранил у себя ошейник, ошейник связывал его с нашей семьёй. — Связывал кандалами и презрением. Я не трогал ошейник, он вообще вылетел из головы… — слова застряли в горле. «Его путь к свободе лежал через смерть. Он так долго был рабом?». — Не продолжай, Фредер… Не надо мне повторять, что он сделал с собой. Ошейник бросил ты. — Тобиан познал свободу в смерти и избавился от ошейника, — осадил её Фредер. — Я приду к тебе завтра ночью. Высыпайся, завтра военное собрание. Фредер пришёл к матери на следующую ночь, и на третью. Он рассказывал ей про мольбу, застывшую в Тобиане, когда они прощались в библиотеке, напоминал про молитву Тобиана в семейной часовне. Уходя, Фредер расплывался в усмешке и оборачивался к Эмбер, говоря: «а тебя погублю я». Огастус на утро прознал про неутешительные встречи племянника и сестры и приказал страже не подпускать Фредера к покоям королевы, а юного принца вновь взять под замок. Эмбер отменила его распоряжение, возвращалась вечерами из Дворца Солнца в Загородный дворец, ждала Фредера, скучала по его упрёкам и проклятиям. Фредер видел, как мать хочет высказаться ему, её душа просила излияния. Эмбер бессвязно говорила про детство Тобиана, про королевский долг, про первенца и последующих детей, про дочь, девочку, о которой она всегда мечтала. Она гладила маленькую карточку с Тобианом, на которой он стоял, ещё мальчишкой. Фредер приходил к ней в военной форме, слева крепилась портупея со шпагой. В четверняк утром в Загородный дворец переместился Джиор Сейер. Эмбер, увидев его с проходящим магом, схватилась за голову и, не разжимая рук, стояла до самого появления министра в её покоях. — Ваше Величество, в проливе братьев Муров нашли труп юноши с привязанным камнем на шее. Он не похож на Тобиана, но, как вы требовали, я сообщаю вам о найденном трупе. — Не может быть, — взвыла Эмбер. — Не он! — Разумеется, не он! Сейер ясно же сказал, что лицо другое, — пробурчал Огастус. Но Эмбер собиралась, не прислушиваясь к Огастусу. Фредер, который и так с рассветом ходил за матерью по пятам, напоминая про Тобиана, ехидно улыбнулся дяде и пошёл за Эмбер. Труп ждал их в главном штабе Зоркого сокола. Эмбер влетела в здание полиции, побежала, сбивая всех с ног. Внезапно остановилась перед чёрной дверью. Ноги задрожали, и она решила побежать назад. На дверную ручку опустилась рука Фредера. — Опознавай, — скомандовал сын. Он протолкнул мать вперёд, подвёл к серой запачканной скамье, на которой лежал укрытый белой тряпкой юноша. Эмбер заколотилась как припадочная. — Не могу открыть… Тряпку снял Фредер. Эмбер не удержалась и рухнула на колени. — Не он, слава богам! Это не мой сын! — Плохо искали, — гневно бросил Фредер министру Зоркого сокола. Эмбер захлёбывалась в слезах, лицо горело, кажется, начался жар. Фредер смотрел на неё с нескрываемым удовольствием. «Ну же, плачь, рыдай! Изрешети душу на кусочки! Почувствуй себя брошенной, ненужной, одинокой. Стань убийцей. Это только начало, тебя ждут месяцы поисков, пустых надежд и прекрасных для меня разочарований. Ты годами убивала Тобиана, мне понадобится несколько месяцев, чтобы извести тебя». Огастус смотрел на задыхающуюся в горе сестру с пренебрежением. Он отозвал Фредера в коридор. — Не знаю, что ты задумал, издеваться над Эмбер я тебе не дам. С первяка отправляешься в свою академию, присмотр за тобой будет иным: отлучишься от охраны на минуту, каждому твоему телохранителю отрублю голову. — Хм, почётная ссылка. Этот год у меня последний, что потом? В звании лейтенанта сошлёшь меня на службу к анзорской границы, к Сипинскому океану? — Если не устраивает, — кивнул Огастус, — можешь бросить академию, у тебя появиться много свободного времени для твоих козней. — Иногда посещают меня мысли всё бросить. Но, дядя, я не стану офицером, если не закончу академию. А мне надо строить военную карьеру и укреплять своё влияние в стране. Война началась, — сказал он, ухмыляясь. До возвращения в академию у Фредера было две ночи. Их он тратил на маму. Играть с её рассудком и потерянными чувствами становилось с каждым разом интереснее, Фредер грустил, когда ясный день сменял ночь, и королева вынуждена была отправляться к советникам и министрам. «Расскажи мне про Тобиана», — просила она. Огастус крепко ухватился за версию, что на эшафоте был Тобиан, Эмбер просто надеялась, что Тобиан может быть живым, ведь никто, даже Фредер не видел, как он умирал. Но за её неверием Фредер видел веру. В академию его сопровождали новые телохранители. Старых, которые проворонили принца, Огастус разогнал — двадцать человек. Первым делом Фредер нашёл Симона Джоанского. Судьба Кэтлин его беспокоила все дни, девушка должна быть в порядке: она не понимала серьёзность его замыслов, она дочь крупных в стране людей. Вот о ком беспокоиться просто глупо. Но Кэтлин не вылезала из головы. Как наваждение мелькало её курносое лицо. Симон холодно поприветствовал Фредера, не было в нём былой радости при виде друга. — Как Кэтлин? Мне сказали, её допрашивали королевские следователи после похищения Мариона. — Как? — прищурился недовольно Симон. — Ты поигрался с ней и бросил её как котенка. Кэтлин ждала тебя, ты ей не безразличен, а ты! Использовал её наивность, чтобы сбегать Урсуле Фарар на свидания! Кэтлин — простодушная девушка, отказать в помощи она тебе не могла. Если бы она знала, что ты решаешь не семейные проблемы, а ходишь к другой женщине! — Я не понимаю о чём ты! — А я не понимаю, кого ты любишь — Урсулу Фарар или эту… как её там… Люси Кэлиз? Мою сестру не делай третьей. Фредера точно окатили водой. Настал его черёд изумляться и робеть. Через Симона и остальных друзей удалось узнать, пока он не выходил из Загородного дворца, в высшем свете его помолвили как с Урсулой, так и с Люси. Урсула не один раз ждала его у ворот академии в пятый день шестицы, не один раз провожала наследника короны из своего дома. Такие встречи порождали слухи. А Люси, бывшая рабыня, спокойно зашла в казарму к принцу и обедала с ним на балконе ресторана. Кэтлин Джоанская, фальшивая, но достойная спутница, затерялась за этими двумя женщинами. Они танцевали на балах на глазах зенрутской аристократии, гуляли в парке и оставались наедине после бала. Но общественный глаз замечал возле принца лишь женщину, порхающую по разным сторонам баррикады, и девочку-рабыню. Фредер столько думал над спасением Тобиана и Мариона, думал о последствиях, о подавлении Эмбер и сущая мелочь ушла от него. Урсула предала их семью, когда спасла убийцу его брата. Милая и добрая Люси — не его стихия. Он встречался с Кэтлин, чуть ли не звал под венец, в то время когда коварная Фарар готовила одна план похищения Мариона. О любовной связи между принцем Афовийским и бывшей напарницей Каньете говорили все. Фредеру бы радоваться, многие придумали, что Урсула просто использовала его, заманила своим доверием и любовью, вытащила тайны, ослепила бдительность. Но разве такая слава дурака-любовника ему нужна, когда он захотел стать соперником мамы и дядюшки? «Я не способен любить по-настоящему. Ни брата, ни девушку», — Фредер вынес себе приговор. Симон и Чарли интересовались у него Бонтином, и Фредер ответил, что родственник страдает от серьёзной болезнью и лечится семейными врачами и целителями. Про чахотку он не стал говорить друзьям, этот слух распространят Эмбер и Огастус. Им будет выгодно — Бонтин умрёт. Выгодно будет иначе — справится с болезнью. Если Бонтин покажется на сцене, то в слухе и во лжи будут виноваты мама и дядя, а не он. Но всему своё время. Фредер надеялся на Урсулу, которая сторожит Тобиана в Тенкуни и убеждает его, что пока нельзя показываться. Его положение было незавидным. Вера в Урсулу и Тобиана, что они послушаются его и поймут его знаки, вот что оставалось у него. Окружённый телохранителями, мыслечтецами и шпионами Фредер не имел возможности найти Урсулу и поговорить. Урсула появилась в Санпаве вместе с Марионом, и Фредер молил, чтобы эти прыжки не стали для неё последним. Он продолжил обучаться военным наукам, вновь стал прилежным курсантом. Но с охотой ждал пятийника. Было много дел. Собрать побольше сплетен про его жизнь, про болезнь Бонтина, про ухудшающее самочувствие Эмбер. Мать похудела, щёки впали, глаза были туманны. Она жила в Загородном дворце и постепенно передавала обязанности Огастусу и премьеру Роберту Отлирскому. Эмбер перестала даже рисовать картины и вышивать. Ночью Фредер заходил к ней в одежде Тобиана, наслаждался, пока мама не узнает его, и коротко обвинял, что она убила Тобиана. Работы на минуту, а королева ушла в себя на весь день. В конечник Фредер шёл на военные собрания. Он внимательно слушал генералов и министра Лендарского, улавливая каждое слово. Собрания проходили утром или рано днём, времени оставалось много. Освободившись, Фредер летел в полицию и разбирал, на каких хозяев доносят рабы, кого побили, убили. Из Тенкуни приходили вести про успех экспедиции. Остров Абадония не выдумка, он реален! Люди-абадоны, они же звери-пустоглазы существуют! Как и каждый житель прошлой Рутской империи, Тенкуни и остальной части необъятной планеты Фредер до конца не мог поверить в открытие. Что же это значит, сказка покойного целителя и древние легенды существуют, и мир таинственнее чем он кажется? Какие ещё сюрпризы приготовили боги людям? И что же, боги… они существуют? Как переживёт открытие Абадонии и возрождение богов Тобиан? Для каждого человека Абадония преподносила свой вопрос. Фредер уже знал про разгадку способностей Нулефер и её «брата», некого Уилларда Кэлиза, который просил не рассказывать про себя до возвращения на большую землю. «Уилл, тебе, наоборот, не надо прикрывать мою семью, — думал Фредер. — Поведай про нас правду. Покажи, как Афовийские обходятся с величайшими самородками своего времени! Обличи нашу семью, страну, рабство». Нулефер и Уилл оказались братом и сестрой двойняшками. Не близнецами, просто двойней, рождённой от одной матери в один в день. Ясной как день стала таинственная близость между этими столь разными людьми. О, как давно, в детские годы, Уилл измучил Фредера рассказами про Нулефер, самую лучшую девочку в мире, а спустя пять лет после их воссоединения Нулефер стала и радостью, и головной болью для Уилла. «Так зарождается любовь?» — думал Фредер. Всё просто. Они брат и сестра. Две разодранные души, которые тянулись друг к другу сквозь время и расстояния. Почему они с Тобианом, близнецы, сыновья одной матери и одного отца, братья по крови, братья по духи не могут быть вместе? Вопросы превращались в тень. Карета Фредера с четырьмя телохранителями следовала вдоль тихих улочек и уютных жилых домов. По ветру плыл запах свежеиспечённого хлеба. Вот и бакалейная лавка, Фредеру показалось, что выглянула Люси. Ан нет, землю возле лавки подметал незнакомый черноволосый мальчишка. Люси не работала в лавке, владелец указал ей на дверь, ведь Люси много раз покидала лавку в разгар работы. И не скажешь хозяину, что в эти часы она была нужна принцам Афовийским. Ещё с улицы у портового кабака Фредер услышал весёлые пьяные песни, игру на лютне и барабане, лихие прыжки танца. Телохранители Стивен Лодж, Алан Манрин и Дэвин Харди не позволили ему зайти вовнутрь, командир охраны Джон Пайн сам потребовал у посетителя кабака позвать Люси. Она выскочила румяная, взлохмаченная, в чёрном платье с белым передником, на котором было пролито несколько капель пива. Фредеру показалось, что Люси пьяна. Но если он и был прав, то Люси вмиг побелела и протрезвела, придя в ужас, когда увидела его. — Куда на сей раз приглашаете, Ваше Высочество? В пыточную или на гладиаторские бои? «Ты уже побывала в моих тисках и стала частью моего боя» — На своё день рождения, — сказал Фредер. — Завтра мне исполняется девятнадцатый лет. Это особый день, я достигну совершеннолетия. Люси, я хочу, чтобы ты присутствовала как моя почётная гостья. Люси недоверчиво повела глазом. Фредер увидел голубое ожерелье, когда она слегка повернула голову в сторону. — У меня нет для вас подарка. — Твоё присутствие будет для меня подарком. — Ваше Высочество, а вы можете сделать мне подарок? — Люси вдруг улыбнулась. — Какой ты попросишь, — воодушевился он. — Исчезни из моей жизни. Хотя бы на время, пока не появился Тобиан, исчезни. Ваше Высочество, — Люси наклонилась в реверансе, — почту за честь отказаться от вашего приглашения. Фредер готов был засмеяться, но удержал себя. — Джейна, Эст, Зак, Луис, Эшли, — продолжила Люси. — Их арестовали. Вы будто не догадывались, что я окажусь слабой перед мыслечтецам и раскрою, сама того не желая, имена людей, которые помогали мне! Вы подставили меня, а я подставила хороших славных людей и их семьи. — Моего проходящего мага, что отправил моего покойного брата Тобиана к тебе в Санпаву, сослали в Тенкуни, — прислонившись на грязный портовый столб, осторожно заметил Фредер. — Я думал о их судьбе, жертвы иногда необходимы. Но это временные жертвы, уверяю, твоих друзей, твоих родителей освободят, когда придёт день. Четыре года, и рабства в Зенруте не будет. Бывшие освободители выйдут на свободу. — Ты требуешь, чтобы я поверила тебе. Этому не бывать. Ты профессиональный лжец, Фредер, я поверю тебе, когда… — Люси замялась, и глаза её намокли, — когда Тобиан окажется мёртвым. Но он жив, я ни секунды не сомневаюсь. Я чувствую, он в нашем мире! И ты бы забыл про меня, если бы его не стало. Почему ты лезешь постоянно ко мне? Не для Тобиана ты меня оберегаешь. Не для Тобиана убиваешь. — Я думал, ты станешь моей невесткой, женой моего брата, но ты не успела стать даже его вдовой… Мой долг присматривать за тобой, он попросил приглядывать за тобой. Он мёртв, его тело не нашли, но я верю его словам… Когда-нибудь и ты смиришься, как смирился я. Люси, я тебе нужен. Я ж оказался прав, владелец квартиры потребовал, чтобы ты ушла, и вернул тебе деньги Тобиана. Ты сейчас с братом снимаешь какую-то убогую комнатушку на чердаке, работаешь в кабаке. Ты не можешь даже приобрести свой дом, пока не исполнилось тебе девятнадцать. Люси поняла сразу к чему клонит Фредер. — Рабыней во дворце я не буду. И Тобиана дождусь. Вы плохо меня знаете, я живу не на чердаке и не в комнатушке, мы с Майком нашли приют в доме Эста. Кабак, в которой я работаю, только кажется злачным местом, ещё никто в нём не причинил мне вреда. — Я для красного словца так сказал, я не глупец. От меня твоя жизнь не скроется, ты ж взялась за старое — помогаешь бывшим рабам, хоть Огастус и не сводит с тебя глаз. Люси грозно улыбнулась: — Я не сдамся вам назло. Да, за мной смотрят, по ночам я чую ваших магов за стеной, днём за мной идут подозрительные люди. Не сдамся назло. Я теперь не могу давать у себя приют похищенному младенцу и его похитителю, зато я могу приютить вчерашнего раба, которому некуда идти. И я могу найти ему работу. Или дать свою часть за выкуп хорошего человека с аукциона. Деньги, полученные Тобианом за моих родителей, — грязные, я не воспользуюсь ими для себя. А вот другому помогу. Не смотри на меня странным любопытным взглядом, по вечерам я хожу к учителю мычлечтецу, который учит меня закрывать свой разум от вас. «Тобиан тебя бы не узнал», — подумал Фредер. Люси не всё ему рассказала: она оказывала помощь санпавским беженцам. Не имея своего очага, она нашла временное пристанище для санпавских жителей, потерявшим всё в первые дни войны. «Она скоро станешь нищей, — вздохнул Фредер. — Награда за её родителей имеет конец». — Твои родители единственные, кто за всё существование чёрного ошейника, сбежал самостоятельно. Не подведи их. Я попрощаюсь с тобой на сегодня, завтра приезжай ко мне на праздник. — Не приеду. — Значит, я навещу тебя сам. Я оставил у тебя свой летающий самокат, надо забрать. — Почему тебя так тянет ко мне?! — Люси вспыхнула. — Когда вы наиграетесь в кошки-мышки? Или вы влюбились в меня?! — Что такое «влюбиться»? Хотел бы я понять. Я уже сказал, что исполняю обещание своему брату. И ещё… я хочу побыть с тобой рядом потому, что мне с тобой очень хорошо. На короткое время я забываю, что я наследный принц, что идёт война за Санпаву, что я потерял семью. Люси, ты даёшь мне ощущение, что я простой человек, имеющий право смеяться, веселиться, болтать с тобой обо всём на свете. Я завидую тебе, завидовал Тобиану. Может быть, я хочу, чтобы вы все почувствовали себя в моей шкуре. В то время я бы пожил жизнью обычного человека. — В грёзах о чужой жизни ты теряешь свою. — До завтра, — сказал Фредер. Его щека загорелась, в глазах зарябило. — Ты пообещал, что подставишь мне сам щёку для пощёчины. Дырявая у вас голова, Ваше Высочество, всё вы забыли! — воскликнула Люси. Люси оказалась благонадёжнее его. На день рождения она не пришла, как и зарекалась. Фредеру устроили пышный праздник. Во Дворец Солнца съехались все аристократические рода Зенрута, военачальники, государственники, деятели науки, искусства и много гостей из других стран. Торжество начиналось с утра и длилось до позднего вечера. Всё внимание толпы было приковано к Фредеру. Как проявит себя наследник престола, превратившийся из юноши в мужчину? Фредер, будь его воля, ушёл бы с пиршества, которое казалось ему кощунством во время тяжёлых боёв в Санпаве. Уходить было нельзя, и Фредер держался в компании курсантов, общался с их родителями — зенрутскими военными. Когда начался бал, он подошёл к Кэтлин Джоанской и пригласил её на танец. Кэтлин не отказала. Впервые встретившись с ним после долгой разлуки, Кэтлин отдалась в руки Фредера и кружилась с ним по залу. На праздник были приглашены герцогини Диана и Изика. Фредер на пиру сидел по правую руку от матери, дочери Огастуса примостились по левую руку от отца. Огастус показывал племяннику: ты ещё не король, тебе есть замена. Фредер без страха воспринял его угрозу, королева не решится переписать имя своего наследника. Она, кажется, не сможет ничего толкового сделать. Эмбер едва держалась на ногах, похудевшая, побледневшая, осунувшаяся, болезненное состояние королевы не скрывал даже плотный макияж и красивые наряды. Люди шептались, что Её Величество заболела. Возможно, даже чем-то заразным и смертельным! «Дядя, какой ты дурак», — смеялся Фредер. Сам же распустил слух про чахотку Бонтина, а теперь все думают, что королева при смерти. За столом Эмбер не притронулась ни к одному блюду, не вставала с кресла, когда начался танец. Не повела лицом, когда Фредер объявил, что часть денег королевского двора, которыми он вправе теперь распоряжаться, и наследство, доставшееся от отца Конела, поручает вложить в строительство приюта для вольноотпущенников и рабов, пострадавших от своих хозяев, и заодно покупает всех рабов на аукционе, который завтра состоится здесь в Конории. Освобождением приобретённых Фредером невольниками занимались его секретарь, которого назначила сыну Эмбер, как только тот попросил. Эмбер даже не слушала, что ей говорят, и подписала бумагу, не смотря в документ. — Поговори со мной о Тобиане! Погуляй со мной, пожалуйста, в нашем саду, в котором любил играть Тобиан! И он рассказывал про брата, любуясь, как мать познаёт собственную беспомощность. В последний пятийник месяца, после академии, Фредер отправился в Пинийскую крепость к осужденной мятежнице Делии Швин. За ним увязались шестеро телохранителей, осмотр принца проводился до нижнего белья, в комнату для посещения вместе с ним вошёл тюремный смотритель. Фредер и не думал что-либо скрывать, разговор у них выйдет простой и быстрый. И этот разговор не для Эмбер и Огастуса, а для Джексона Мариона, который хозяйничает в Санпаве. Он ожидал увидеть несравненную красотку, которая поразит его, как только появится на пороге комнаты, а увидел уставшую худую женщину, закованную в кандалы, весившие половину её тела, если не больше. Её слушались тенкунские маги? Её Марион умолял позвать к себе на полчаса за день до казни? Может, маги ошиблись в предводителе, но коль Марион испытывает к этой женщине нежные чувства, то надо уцепиться за Делию Швин. — Итак, Джексон Марион сбежал прямо из-под воительницы, — сказал он Делии, когда её посадили на стул. — Может, Марион вам о чём-то проболтался, когда прощался с вами? Или делал вид, что прощается? На эшафоте он казался победителем, ждущим развязки представления. — Я не подозревала о его побеге! — Делия попыталась взмахнуть руками, но цепи были слишком тяжелы. — Кажется, Джексон не ведал, что его спасут. Он был потерянным, поверженным, он попрощался со мной как навсегда. — В Пинийской крепости, будучи каторжанкой, вы получаете вести о Джексоне Марионе? — как же легко задавать вопросы, на которые сам знаешь ответ. — Нет, самую малость. Он вернулся в Санпаву, вот всё что я знаю. — Я вас посвящу. Джексон Марион скрывается в Санпаве либо в приграничных камерутских или иширутских землях. В подполье он настраивает Санпаву против моей семью и против Зенрута. Налоги уходят не в столицу, не в санпавскому губернатору, а в убежище Мариона, этими же деньгами он подпитывает дезертиров в армии, этими же деньгами сооружают кампанию против губернатора Бейли. Крестьяне отдают свои припасы Мариону, солдаты не хотят воевать, рабы бунтуют и убивают ночью своих хозяев. — Джексон взялся за оружие, — Делия лукаво улыбнулась. — Давно пора. — Вы любите повоевать, хотя восстание плачевно для вас закончилось. — О да! Я из семьи воинов. Но уродилась со слабой магией, и меня подготовили к замужеству. Воевать я хотела всегда. Зимнее восстание было для меня игрой. Игрой, ради которой я хотела положить жизнь. Ну, так думала раньше… — Делия вздохнула. — Мой старший брат Оуш видел восстание в Конории тренировкой перед революцией в Тенкуни, я — лишь забавой, — в речи удваивались гласные звуки, согласные звучали очень твёрдо. Тенкунский акцент. — Значит главой тенкунских магов был ваш брат? — Значит. Я была рупором и проводником, он головой и сердцем. — Что ж, не хочу вас расстраивать — ваш брат мёртв. Его убила в Тенкуни союзница Тимера Каньете, защищая бдящего оруженосца, который не понравился вашему брату. Делия спрятала улыбку и сжала кулаки. — Оруженосец был манаром? Фредер кивнул. — Брат их ненавидел. О, ненавидел, что во сне проклинал манаров, которые захватили Тенкуни. Мы, Швины, старинный тенкунский род, наши предки были великим магами. Мы правили войнами и мы решали, когда заключить мир. И тут мелкие манары стали показывать свой голос в нашей стране магов. Я не одобряла взгляды своего брата, но… — Дали брату проявить себя на зенрутском восстании перед тенкунской бойней. Вы повержены Зенрутом и Тенкуни. Где же великие Швины? Предпоследний обладатель древней фамилии умер от руки семнадцатилетней девушки, последняя на двадцать лет стала рабыней у манаров. Вы слишком залетались. Фредер сощурил глаза. — Я вам не друг и не враг. Вы просидите в тюрьме ещё четыре года и потом я освобожу вас. Верну долг Джексону Мариону. — Что я должна сделать? — Делия с подвохом отстранилась от Фредера. — Ничего. Я не требую ничего для вас взамен. Вы дорогой человек Мариону, моя семья ему много задолжала, я расплачусь с ним лёгкой монетой — вами. Покинув Пинийскую крепость, Фредер связался со своим секретарём и приказал сообщить в местную газету о его визите к мятежнице Делии Швин. Пусть Марион тревожиться, что его женщина в опасности, пусть придумывает, что её запугивают, ей угрожают. Делия во власти Афовийских. Это остережёт его от опасных шагов, коль дорога ему Делия Швин. Только бы не оказалась Делия пустым звуком для Джексона Мариона! За белого изуродованного пса что ль приниматься тогда? У Джона Пайна засветился винамиатис, когда Фредер подходил к своей карете. Грубый голос Огастуса коротко сказал доставить принца немедленно во дворец Солнца. Не к добру, сообразил Фредер. Уж не из-за визита ли к Делии Швин дядя так зол? Но ведь он ещё в прошлый конечник бегло намекнул, что попытается повлиять на Джексона Мариона. Телохранители-надзиратели, отзывался о них Фредер, — доставили его к покоям Эмбер и сами поскорее покинули помещение. На стенах висели звукопоглащающие винамиатисы — а вдруг кто подслушает семейную тайну! «Тобиан!» — понял Фредер. Только о нём вести Эмбер скрывает от придворных людей и государственных деятелей во дворце Солнца. Мать лежала кресле, оперившись на мягкие подушки. На сером платье был чёрный плед. Она была слаба, наверное, поэтому и не отправилась в любимый Загородный дворец. Огастус, положив ногу на ногу, сидел за её красным столом. — Нашли тело Тобиана? — Фредер вошёл в образ. — Мы нашли Тобиана! — закричал Огастус. — Он сам явился. Тобиан в Санпаве, живой как ты и я. «Проверяют меня». И тут Огастус подвинул к Фредеру волшебное стекло. Оно зажглось по приказу Огастусу, высветилась площадь маленького городка, толпа народу, в центре стоял Бонтин Бесфамильный. Он взывал против деспотии королевы Эмбер, против рабства, против войны, которую уже хочешь не хочешь, но придётся заканчивать с оружием, ведь Санпава — Зенрутская земля. Тобиан или не Тобиан? Возникло подозрение, что Огастусу привезли из Тенкуни зелье этого донора, и он превратил своего человека в Бонтина и выставил на площадь в толпу актёров, чтобы раскрыть замысел Фредера. Глаза у Бонтина горели ярым пламенем, голос орал до хрипоты, движения бурные и просторные. Чёрт, Огастус подобрал на роль Тобиана самого гениального актёра! Или же брат сбежал. Фредер взглянул на Эмбер. Поражённая горем мать не соврёт. И он угадал, мать большими глазами, полными воцарившейся надеждой и внезапного страха, смотрела на выступление парня с лицом Бонтина, и губы её что-то шептали в безмолвном крике. Может быть, Огастус тоже разыгрывает королеву… Какой громкий надрывный голос Бонтина! Тобиан. — Что скажешь? — заговорил Огастус. — Он появился сегодня в санпавском городке Эпел и разразился своей речью. Местные не сообщали о нём полиции, а когда она прибыла, то он уже скрылся. Мёртвые воскресают или Тобиан закинул себе на шею петлю из гнилой верёвки? — Скотина, весь план мне уничтожил! — Фредер громко засмеялся. — Как я старался! — Он жив! — крикнула Эмбер. — Мой сын, твой брат! Как я хочу тебя проклясть! Как я хочу выцарапать тебе глаза! Сил Эмбер хватило, чтобы направить руки на Фредера. Тобиан, Тобиан, ты всё испортил, он устало наклонил голову. Эмбер ещё не готова. Она ещё не до конца ослабла, не лишилась жизни, разума, воли. Она не открылась ему, не отдалась покорно в его власть. Не потеряла себя, она ещё остаётся королевой Эмбер. С ползающей дышащей матерью ему вряд ли совладать, нежели с безвольной тенью старой королевы. Он бы довёл её до куклы, до пустой оболочки, способной только проклинать и винить себя, живущей прошлым, грезящей встречей с покойным сыном, и тогда бы он дал Урсуле знак — Тобиан может возвращаться. Знак простой — предложение руки и сердца Кэтлин Джоанской. — Да, Тобиан жив. Вы услышали от меня эти слова. Но не радуйтесь раньше времени и не ликуйте победе. Тобиан жив и я заявлю об этом всему Зенруту. — Мать предупредила тебя, что наследницей станет Диана, — сказал Огастус. — Что случится в Зенруте, когда станет известно, что вы придумали смерть сына и племянника, чтобы выгнать камерутчан, с которыми мы и так воюем сейчас? — Ты не подумал, что существование Тобиана надо ещё доказать. Он твой брат-близнец, у Тобиана нет своего лица. Достаточно мне сказать, что ты задумал переворот, а тот человек — твой двойник, выпивший зелье превращение, или маг, превращающийся в других людей. — Клеймо на животе, дядя. Зачем я заклеймил своего брата?! — кричал я вам. А вот за этим. Клеймо приговорённого к смерти — доказательство, что Тобиан мой брат-близнец, не мой двойник, не маг. Теперь это единственный знак, который отличает нас и делает Тобиана Тобианом. — Ты не перетянешь на свою сторону аристократию и армию. Наивно верить, что они, узнав про существование Тобиана, отрекутся от нас. Смерть Тобиана шесть лет назад планировалась как освобождение нашей страны от чужеродной армии на нашей зенрутской земле. И ты, двенадцатилетний сопляк, тогда подвёл свою страну. Нынешняя война немного и на твоей совести. Кто посочувствует Тобиану, бывшему Бонтину? Рабовладельцы, против который он воюет? Владельцы фабрик, заводов, шахт, где Тобиана не устраивает жалованье? Землевладельцы, требующие от крестьян больших податей? На его сторону никто не встанет. — Не туда смотришь, дядя. Как поведёт себя Санпава? Марион очень признателен Тобиану за спасение жизни. В военное время думай о Санпаве. Тобиан пока что твой враг. И твой, мама. И мой. И Зенрута. Я смогу утихомирить Тобиана, от вас тогда требуется одно — отмена рабства. Эмбер встала, держась слабой рукой за спинку кресла. — Оно прочно вошло в жизнь Зенрута, его невозможно без последствий отменить. Фредер кивнул. — Я не говорю о немедленной отмене рабства. Всё понимаю, рабовладельцы взбунтуются, когда у них заберут их собственность, рабы станут бродягами без крыши над головой. Мы никому не сделаем лучше, если отменим рабство сейчас. Я даю тебе четыре года. Ты будешь подготавливать почву для новой жизни освобождённым людям. Их надо обеспечить жильём, работой, именем в конце концов. Взяться за выращенных детей, уничтожить к чёрту все эти заводы по выращиванию людей. Да, в Зенруте на выращенных смотрят как на каких-то зверюшек. Они словно нелюди. Хотя есть мать, есть отец, а жизнь в них вдохнули наши боги. Тебе предстоит большая работа. Когда ты выполнишь её, я верну тебе Тобиана и сделаю всё возможное, чтобы он простил тебя, мама. Огастус люто взглянул на Фредера. — Сопливый щенок, ты не наша кровь. Конел, жирный кабан, уничтожил Афовийское наследие в тебе. Чтоб его грызли и не сгрызли псы Преисподней. «Нет, я ваше наследие. Лицо нам с Тобианом досталось от деда, который был пострашнее тебя. Душой я тоже пошёл в вас. Кто научил меня ходить по головам дорогим мне людей, благодаря кому я спокойно смотрел на клеймение своего брата?». — Конел был лучшим отцом. Тебе им никогда не стать. После его смерти ты сблизился с нами, мы с Тобианом даже думали, что ты хочешь нам заменить отца. Но ты просто подбирался к престолу. Тобиан огрызнулся — и он тебе не племянник, не сын. Я защитил брата — и я враг. Ты ненавидел нашего отца, мы осознали этого, когда немного повзрослели. Эмбер тем временем подошла к Фредеру и вцепилась когтями в его плечо до боли. — Я не приму твои условия. Что ты сделаешь? Обернувшись, Фредер ответил, улыбаясь: — О Тобиане узнают твои враги. — Отмена рабства сохранит нашу тайну? — До поры до времени, — настойчиво зазвучал Фредер. — Я не буду прятать своего брата до его настоящей смерти. Он оживёт в глазах страны, но не так быстро. Постепенно будешь оживать. Я присоединюсь к вам и выставлю ложь с его смертью как неотъемлемую жертву ради мира в Зенруте. Всё будет выглядеть так, что ты измученная своенравным подростком мать, а он бессовестный сын. Упрямец, склочник, исследователь, искатель правды — он сам попросился стать рабом, ну интересно же пожить чужой жизнью. Он бегал от освободителей к зоркому соколу и от зоркого сокола к освободителям, запутавшись на жизненном пути. Тобиан поддержит тебя, когда ты начнёшь бороться с рабством — я позабочусь об этом. Сын-подросток, растущий без отца, поругался с мамой, а потом стал её крепкой опорой — с кем не бывает! Я верну Тобиана к жизни и в нашу семью с наименьшими потерями. С меня — Тобиан. С тебя — отмена рабства. Оторвав от себя руки Эмбер, Фредер оставил маму и дядю. Власть, о да, он вкусил пьянящий запах царствия над судьбами людей. Было чертовски интересно забавляться, упиваться чужим незнанием и слезами. Почва под ногами пошатнулась. «Брат, ты не вовремя! Не погуби себя. Не погуби меня. Я живу для тебя и для страны».Глава 50. Скорбящий
11 февраля 2020 г. в 01:12